Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить. Эльчин Сафарли
Guns N' Roses — Don't Cry
— Ещё раз! Ты слишком медленная! Такими темпами тебя любой заражённый может поймать, а про остальных я и говорить не буду. Ради выживания многие люди готовы пойти на такие вещи, что тебе и не снилось, Хелен. — Ли снова был недоволен тем, что я слишком долго пытаюсь вскарабкаться на выступ, который располагался на уровне трёх метров от пола. Для него это было раз плюнуть, а для меня пока — недостигаемая высота. В своё время Ли нашёл этот спортивный зал, зачистил его вместе со своим другом Тахиром, а теперь использовал как спортивную площадку для моих тренировок, и одно из убежищ. У него их было несколько, на случай того, если заражённые сумеют прорваться внутрь. Для этого же здесь расположены выступы и балки: если нельзя будет перемещаться наземным путём, всегда можно будет уйти по ним. Именно поэтому он так был недоволен тем, что я слишком долго пытаюсь вскарабкаться. Он частенько ворчал по поводу того, что я буду делать в городе. Сам же Ли считал, что мне ещё слишком рано тренироваться в городе, где полным-полно опасностей. Он говорил, что не хочет потом оплакивать ещё и меня, поэтому не брал с собой. Да я и сама была не в восторге от себя. Ли был совершенно прав: если я не стану сильнее, то долго не проживу. А пожить мне хотелось подольше. Ли обещал сводить меня в парк аттракционов, когда я стану достаточно ловкой, чтобы убегать от заражённых. Как же мне хотелось там побывать! Мама с папой тоже обещали меня туда свозить, но не успели. Мир охватила эпидемия Харрана, и им было уже не до меня. Они изо всех сил старались помогать тем, кто нуждался в их помощи. Но затем и они обратились. И всё, что имело для них значение до этого момента, перестало существовать. Хорошо, что я не видела того, как это случилось. В моей памяти они навсегда останутся теми добрыми и чуткими людьми, что были готовы прийти на помощь любому, кто их об этом попросит. В то время многие, кто работал на ВГМ, обратились, поскольку находились в эпицентре. Но никто из них даже не пытался уйти оттуда, чувствуя вину за то, что вирус вырвался на свободу и наш мир погиб. Остались только те, кто научился приспосабливаться и выживать. Вот и я хочу научится этому, чтобы жить. Ради мамы и папы. — Ли, я попробую ещё раз! И в этот раз я точно смогу! — Показываю ему большой палец, на что он улыбается так, словно знает — у меня обязательно всё получится. Я очень плохо помню нашу первую встречу с Ли, но он рассказывал, что нашёл меня тогда едва живую, совсем исхудавшую. Тогда он искал припасы на верхних этажах одного из зданий и наткнулся на меня. Сначала он думал, что я обратившаяся, и хотел добить, но затем заметил, что я дышу, и решил проверить. Когда он увидел, что я жива, то бросил всё и решил попытаться меня выходить. Сначала Ли думал, что я не выживу, но я смогла. И однажды он сказал, что я боец. А бойцы всегда идут до самого конца, чего бы им этого не стоило. Мой наставник Ли Саммерс обучал меня уже второй год после того, как нашел. Он заменил мне родителей, по которым я очень скучала, и помогал стать сильнее, выносливее и ловчее. Он говорил, что хотел бы подготовить меня к самостоятельной жизни для того, чтобы у меня был шанс выжить в этом мире. И чтобы я не боялась идти вперёд. С начала эпидемии наш мир изменился до неузнаваемости. Города заполонили тысячи и тысячи заражённых, часть из которых начала мутировать, превращаясь в жутких чудовищ. Без определённых навыков выжить было крайне и крайне сложно. Фактически, невозможно. Если кому-то и удавалось продержаться какое-то время, то он был настоящим счастливчиком. Именно поэтому каждый день с раннего утра мы вместе с Ли тренировались. Но чаще он тренировался в городе, оставляя меня одну в нашем укрытии. Иногда он приносил припасы, а иногда милые вещицы, которые я коллекционировала, и считала своими сокровищами. Моим маленьким кладом. Однажды Ли подарил мне золотой кулон с русалкой, и моему счастью не было предела. Я берегла его как зеницу ока и никогда не снимала, наивно считая, что эта вещь из прошлого приносит мне удачу. Возможно, что так оно и было. Ли был самым лучшим паркурщиком, которого я когда-либо видела. Он мог прыгать дальше других, карабкаться быстрее, и, конечно же, бегать так, что никто не мог его поймать. Он был почти как Супермен. Даже группировки, что образовались после того, как мир рухнул, уважали его, и никогда не вступали в конфликты. Иногда они даже торговали, если Ли находил что-то нужное им. Как правило, обмен всегда был на еду и вещи первой необходимости. Но у нас они ценились на вес золота, которое теперь было обесценено и использовалось только как декоративные безделушки. Совсем скоро мне исполнится восемь лет, и я очень хочу порадовать Ли своими успехами, и я уверена, что у меня это получится. Мне так хочется быть на него похожей, что я приложу все усилия и стану сильной. Это моя мечта. А мечты должны сбываться. Так говорила мама. Иногда она снится мне, и я просыпаюсь в слезах. Как же мне её не хватает! Так хочется вновь прижаться к ней, уткнуться в плечо и знать, что всё будет хорошо. Но этого никогда больше не повторится. И чтобы помнить её, я должна жить. А для этого — тренироваться. Моё тело уже привыкло к нагрузкам, что мне даёт Ли, но руки всё ещё очень слабые. Стоит мне ухватиться хотя бы за небольшой выступ и попытаться подтянуться, как я падаю вниз. Хорошо, что везде лежат маты, и я падаю на них, но в реальной жизни их может не оказаться подо мной, и я могу разбиться. Так погиб друг Ли, Тахир, с которым они дружили ещё до того, как мир навсегда изменился. Ли часто сидел и пил пиво, а потом часами мог рассказывать о Тахире. О том, что познакомились они на работе, когда оба только начинали свой путь в промышленном альпинизме. Работа была хоть и не самая простая, но хорошо оплачиваемая. Оба частенько работали в паре, страхуя друг друга. Так и повелось, что они были почти как братья. Мне нравится слушать истории об их приключениях. Иногда Ли замолкал, а на глазах его наворачивались слёзы. В такие моменты он вспоминал Кайла. Своего сына, которому было десять лет, когда мир узнал о том, что вирус Харрана вырвался на свободу. Когда эпидемия только начинала набирать обороты, Ли пытался уехать из Нью-Йорка, чтобы спрятаться вместе с Кайлом подальше от того, что творилось в городе. Он отвлёкся только лишь на минуту и не уследил за сыном. На Кайла напал заражённый и укусил, а затем попытался напасть и на самого Ли, но тот смог отбиться. Только вот для его мальчика это был смертный приговор. Ли до самого последнего момента был рядом с сыном, пока тот не обратился, а потом собственноручно убил его, чтобы Кайл не мучился в облике монстра. После траура и попыток самому уйти из жизни Ли нашёл меня. Он говорит, что мы с его сыном чем-то похожи, и это облегчает его боль. Он искренне верил в то, что Бог забрал у него сына, но подарил дочь. И именно поэтому он так усердно тренирует меня, стараясь брать по максимуму от каждого дня, чтобы в случае чего я могла позаботиться о себе самостоятельно. Он будто бы чего-то боялся. Но тогда я ещё не понимала, чего именно. За два месяца у меня почти не было прогресса, но это не значит, что я ни на что не годная. Я покажу Ли, какая я, и он сможет гордиться мной. Мы вместе будем выходить за припасами, и я наконец-то увижу город. За всё время, что я живу с Ли, я почти не выходила на улицу. Иногда он перегибал палку с опекой, но я понимала, что это для моего же блага. Уверенность в себе придала мне сил, и я готовлюсь сорваться с места, чтобы с разбега ухватиться за проклятый уступ… Но что-то не так. Ли нет рядом. Осматриваюсь, но не нахожу его. Всё вокруг стало какое-то бледное. Краска со стен облезла, по углам плесень, а вдалеке слышен рёв заражённых. Кажется, будто это место заброшено уже многие годы. Оборачиваюсь, и встречаюсь лицом к лицу с летуном… но самое страшное: на его шее золотой крестик. Тот самый, который был когда-то у Ли. Не могу двинуться с места, а тварь уже готовится наброситься на меня. Я пытаюсь кричать, но не могу издать ни звука. В мёртвых глазах летуна вижу своё перекошенное от ужаса лицо, а затем слышу странный звук, и всё пропадает. Будто ничего и не было. Проходит ещё пару мгновений, и звук повторяется, но уже намного громче.Elsa & Emilie — Ocean
Теперь я отчётливо его слышу, и понимаю, что это клаксон автомобиля. Осознание, почему я ничего не вижу, приходит не сразу. Но воспоминания как цунами обрушиваются на меня, от чего голова резко кружится и на долю секунды я теряю ориентацию в пространстве. Пытаюсь прийти в себя и не застонать от жуткой головной боли. Создалось ощущение, будто я всю ночь пила самогон. И не пару кружек, а целый бочонок. Сразу вспомнились попойки с Барни. Помню, как Софи ругалась по этому поводу, вечно причитая о том, что мы ведём себя крайне безответственно. И на утро я была почти что с ней согласна. Когда твоя голова болит так, будто сейчас разорвётся на части, то понимаешь, что не стоило так много пить. А через некоторое время всё повторяется сначала. Постепенно до меня доходит то, что сейчас я нахожусь в автомобиле ренегатов. Хотя, скорее, микроавтобусе. Слишком много места. Мне доводилось спать в легковых автомобилях, так что есть с чем сравнивать. Рядом со мной Натан. Он всё так же тихо всхлипывает и жмётся ко мне, ища защиты. Только я ничем ему помочь не могу. Пока что не могу; но я обязательно что-нибудь придумаю. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты смог выбраться, Птичка. Ты нужен своей маме. Постепенно на меня обрушивается какофония из звуков: кто-то громко матерится, кто-то смеётся. И я точно не могу быть уверена, но я слышала детские голоса. Тут есть дети? Послышался очень громкий лязг, напоминающий работающий механизм, а затем машина снова поехала. Звуки стали громче. Были слышны голоса, но слов нельзя разобрать. Если я правильно поняла, то мы находимся у крепости Уильямса, и скоро нас обменяют на странные препараты и отдадут Вальцу. Только мне до сих пор непонятно, зачем этому уёбку выжившие? Что он делает с теми, кто попадает к нему? Мне доводилось встречать на своём жизненном пути огромное количество разных людей. И среди них были те, кто держал людей в плену. Иногда ради потехи, как домашних животных, иногда в качестве еды. Но среди этих выродков были и те, кто ради удовольствия насиловал своих пленников, а потом отрезал им конечности. Однажды я чуть сама не попалась в лапы к такому каннибалу-насильнику. В тот момент мне было безумно страшно, но, как бы абсурдно это не звучало, меня спасли заражённые, что сбежались на крики одной из женщин. Без рук и без ног, она была на последнем месяце беременности, и у неё в самый неподходящий момент отошли воды. Я помню, как тогда напали летуны. Было так много крови… они все кричали… но я не могла их спасти. это был единственный раз за всю мою жизнь, когда я выбрала себя, а не других. Я постаралась отогнать эти воспоминания прочь, чтобы не думать об этом. Слишком ужасны были те события, чтобы переживать их вновь. Пусть и в своей памяти. В голове всё ещё царил настоящий хаос, будто бы я курила травку и запивала это дело самым отвратительным пойлом, что мне встречалось. Я попыталась немного сменить позу, чтобы сесть поудобнее. Тело уже начинало затекать, но не успела я предпринять хоть какие-то попытки, как послышался щелчок, а затем дверь микроавтобуса отъехала в сторону. Нас буквально выволокли оттуда, будто мы мешки с картошкой. Желание сказать пару ласковых пришлось задвинуть подальше, поскольку и там, и тут были слышны мужские голоса. Мы в логове ренегатов. Но помимо мужчин я слышала также женщин и детей. У них здесь собственное поселение? Я знала, что ренегатов много, но не думала, что настолько, чтобы создать собственную общину. Мне хотелось оглядеться, но мешок на голове мешал, а звуки, доносящиеся отовсюду, не давали чёткого понимания картины. Мне хотелось узнать, насколько большое это поселение. Рядом с нами прошли несколько мужчин, и мне удалось услышать кусочек их разговора: — Ты слышал, Вальц повздорил с Уильямсом? — Голос говорившего звучал крайне взволнованным. — А чему ты удивляешься? Вальц уже давно умом тронулся. Это же он хотел одиннадцать лет назад взорвать всё к херам собачим. — Сказал второй так, будто это было очевидно. Вероятно, тот первый был новеньким в их кругах, и для него эта информация была шокирующей. Как, впрочем, и для меня. Все были уверены в том, что одиннадцать лет назад именно Уильямс хотел взорвать Сентрал Луп и Базар. А теперь, если верить тому, что мне удалось услышать, то именно тот, кому нас хотят продать, и есть главная причина бомбёжки. Чёрт, если этот Вальц такой псих, как о нём говорят, то мы в полном дерьме. Мне нужно кровь из носа связаться с Софи. Любой ценой. Даже если придётся предложить собственное тело в обмен на связь. Было противно думать о том, что я дам трахнуть себя врагу или врагам. Но эта информация слишком важная. Я переживу это унижение, а вот Базар сможет воспользоваться этой информацией, и в случае необходимости передать её Джеку Мэтту. Он как раз точит зуб на ренегатов Уильямса, и я помогу ему взять уродов за яйца.Sub Urban — Freak (feat. REI AMI)
Пока я представляла себе, как бы получше подгадить ренегатам и Уильямсу, меня больно схватили за предплечье и куда-то поволокли. Эти гондоны даже не удосужились снять с нас мешки. Видимо, боятся, что мы запомним дорогу и свалим отсюда при первой удачной возможности. Правильно боятся. Я бы так и сделала. Но для начала мне нужно узнать как можно больше. Конечно, при условии, что меня не убьют сразу. Для меня до сих пор является загадкой то, для чего мы нужны Вальцу. Если он садист, то проживём мы недолго. Свалить отсюда будет почти нереально, учитывая, какими лабиринтами нас ведут. Я то и дело чуть в углы не врезаюсь. Конца и края этому нет. Да и ренегатов тут полным полно. Уильямс по рассказам старых вояк тот ещё параноик, так что охрана может стоять в каждом коридоре. Хотя, возможно, удастся найти другой путь. Мы резко останавливаемся, и я слышу нереально громкий звук по металлу, который раздаётся эхом по всему коридору. Чёрт, насколько же огромно это здание, что такая акустика? Я конечно слышала, что Уильямс обосновался на водонапорной башне, но не думала, что она настолько здоровенная. И ведь это не только чёртова дамба, это ещё и бомба замедленного действия. Стоит полковнику только захотеть, и весь Вилледор зальёт химикатами, уничтожая всё живое на своём пути. Наступившая тишина сильно напрягала меня. Ничего не видеть и не знать — то ещё, блять, удовольствие. Внутреннее чутьё так и орало об опасности, заставляя меня нервничать ещё сильнее. Но буквально через секунду я слышу скрип открывающейся металлической двери, а затем голос, такой спокойный, но в тоже время такой жуткий, что по телу бегут мурашки: — Почему только двое? Я просил привести мне троих. — Судя по всему, это и есть тот самый Вальц, которого так боится Птичка. Слышу, как Натан захныкал, а потом свист и удар. Что-то тяжелое упало. Блять, Натан! — Замолкни, чмо, пока я не разнёс твою тупую харю на куски! — Голос принадлежит лейтенанту ренегатов, но сейчас он более наглый и мерзкий, нежели когда мы были в туннелях. — Полегче, Билл. Он нужен мне живым. — Снова голос того самого Вальца. В нём почти нет эмоций. Спокоен, как удав. Ли всегда говорил, что от таких людей лучше держаться подальше: они могут быть очень опасными. — Прости, Вальц. Но он меня уже успел достать. Всё время хнычет, как баба. Аж бесит. — Слышу усталый вздох. Судя по всему, этот Билл был не из тех, кто отличается ангельским терпением. Но Птичка затих. И вот сейчас мне стало по-настоящему страшно. Не за себя, а за Натана. Этот урод же мог убить его. Страх и гнев поднялись во мне одновременно, но я всё ещё сдерживала их в себе, ради Птички. — Хорошо, заводите их внутрь. Вот ваша награда. Если с этими ничего не выйдет, я свяжусь с вами и обговорю подробности на следующую поставку. — Блять, этот урод говорил о нас так, будто мы не живые люди, а просто товар, которым он воспользуется, а затем выбросит за ненадобностью. Сука, тварь, ненавижу! Меня толкнули внутрь помещения, и я не устояв на своих двоих, упала на колени, больно ими ударившись о холодный бетонный пол. Рядом что-то упало, и по стону я поняла, что это Натан. Он жив, но ему изрядно досталось от этих пидорасов. Скрип металлической двери и шаги в нашу сторону заставили меня напрячься всем телом. Вот мы и в логове монстра, и сколько нам осталось жить, решать теперь этому уёбку. С мешком на голове ориентироваться сложно, тем более, что в помещении хорошая акустика, но отчего-то чувствую, что этот мудила стоит рядом со мной, а потом яркая вспышка света ослепляет меня. — Блять, — только и могу произнести, всё ещё щурась. Глаза отвыкли от света, и нужно немного времени, чтобы адаптироваться. Совершенно наплевать, что он там обо мне подумает. Я тут не на приёме у английской королевы. Промаргиваюсь и вижу, что пережо мной стоит высокий широкоплечий мужчина с тёмными волосами. Местами уже проступила седина. Видно, что он уже немолод, но шрамы на лице делают его заметно старше, чем он есть. А может быть, это только мне так кажется. Мы смотрим друг на друга, не отрывая зрительного контакта. Как хищник и жертва. Его голубые глаза рассматривают оценивающе. Будто я ненужный хлам, который торговец выставил за полцены, а он стоит и думает, нужно ему это дерьмо, или же нет. Ненавижу, когда на меня смотрят свысока. Ублюдок. Меня уже воротит от него. Наконец, он решает нарушить тишину: — Добро пожаловать в мою скромную обитель. — Голос всё так же спокоен, а на лице не дёрнулся ни один мускул. Предпочитаю хранить молчание, на что он негромко хмыкает, и уголки его губ слегка приподнимаются. Чувствую жопой, что в этот раз попала по полной программе. Это не просто какой-то мутный мужик. У него на роже написано: «не подходи, убью». Если я выживу, то это будет чудом.