Еще один обычный рабочий день

      Ты потерялся в этом одиноком свете,       Пытаясь убить боль, которую ты чувствуешь. Падалеки споткнулся об порог трейлера и фактически ввалился внутрь. Пульс зашкаливал, заставляя цвета вокруг тошнотворно вспыхивать. Когда до кровати оставалось всего пару метров, Джаред не выдержал – опустился на пол и сжал виски руками, словно это могло спасти от роящихся мыслей. Добраться бы до успокоительного, а еще лучше – до начатой бутылки коньяка на верхней полке… – Джей! – Эклз вломился следом, грохнув за собой дверью с такой силой, что зазвенели стекла. – Уйди! – Джаред склонился еще ниже. – Пожалуйста… выслушай меня! – Дженсен присел рядом, и его ладони обхватили лицо Падалеки, настойчиво приподнимая. – Джей… – Я не хочу ничего слышать. Ты в свое время сообщил достаточно, не переживай, я помню. Сейчас мне просто нужно отдохнуть, сцена была тяжелой… – Я солгал тебе. Думаешь, у меня получилось построить мир с чистого листа? В котором мы просто дружим, ходим друг к другу на барбекю, как вежливые соседи, и я не мечтаю о твоих губах каждую ночь? Не представляю, каково это – иметь с тобой семью и общих детей? – голос Дженсена надломился. Джаред замотал головой, пытаясь высвободиться из хватки Эклза, но тот не разрешил – только привлек ближе, сократив расстояние до минимума. – Дни, месяцы, целые годы – я пробовал. Вычистил наш с Дэннил брак, записался к семейному психологу, наладил самодисциплину, черт, я был идеальным мужем. По крайней мере, во время хиатусов. А потом снова начинались съемки… – Заткнись! – Падалеки била дрожь. – Психолог сказал, что лучший выход – отдать посторонние эмоции другому… персонажу. Проиграть и избавиться навсегда. Я так и сделал. Я хотел, чтобы Дин забрал их с собой, оставив мне пустой текст. А знаешь, чего хотел Дин? – Закрой свой рот! Клянусь, если ты сейчас не перестанешь… – Дин хотел Сэма. Только его одного, – глаза Эклза напоминали разверзшееся безумие. – Я ничего не мог поделать с этой жаждой. И честно говоря… я его понимал. Они стояли на коленях посреди трейлера в дымчатой полутьме – горели лишь два светильника у входа. Падалеки чувствовал горячие пальцы Дженса на своих щеках, его тяжелое, прерывистое дыхание. Они оба падали. В этот раз – без страховочных поясов, с головокружительной высоты, на которую взобрались в попытке скрыться от неизбежного. А теперь неизбежное плотоядно тянулось к ним навстречу, и Бог свидетель: когда оно их настигнет, никому не удастся спастись. – Я просто не умел находиться вне твоего пространства. Ты был моей слабостью, самым сильным моим наваждением, – даже сквозь одежду Джаред ощущал, как отчаянно бьется сердце напротив. – Был и есть. И всегда будешь. – Дженсен… – Потому что я люблю тебя. Больше собственной жизни. Падение закончилось. – Может, это настоящее помешательство и однажды придется заплатить, но я уже не могу бороться. Прости меня за это. О небеса, лучше бы они разбились. – Мне так нужно твое тепло, хоть немного, пожалуйста, я безумно соскучился, Джей, обними меня, всего на минуту, иначе я сейчас свихнусь… Шепот Эклза превратился в лихорадочную мольбу. Реальность внезапно выцвела. – На минуту? Ладно, – Джареда с трудом хватило на кривую улыбку. Он выпрямился, цепляясь за смятую рубашку Дженса, качнулся к нему и обхватил руками, скрещивая их за спиной. Сначала слабо, будто заново привыкая, а затем все крепче, до проступившего рельефа вен. Мгновеньем спустя зеркально сомкнулись руки Эклза, и от центра груди тут же хлынуло умиротворение. Глаза Джея закрылись сами собой. Повернув голову, он слепо ткнулся в изгиб шеи, вдыхая запах одежды, грима, запах его кожи. Ч-черт… – Не отпускай, – стон. Вот только чей? В объятиях тесно. В объятиях так жарко, что сводит низ живота, и никуда не деться. Дженсен приник всем телом, отчаявшийся, голодный, их бедра прижаты друг к другу вплотную – и это желание родом из самой преисподней. – Мой мальчик, – нежность в словах Эклза перелилась за край. Он слегка отстранился, вплетая пальцы в шелковистые пряди Джареда, лаская, как заведенный, наслаждаясь расфокусированным взглядом из-под полуприкрытых ресниц. Падалеки просто не мог сосредоточиться. Каждое новое касание отзывалось в затылке роем мурашек и спускалось вниз, к копчику, заставляя отираться о твердую выпуклость в джинсах Эклза: еще, еще, еще… – Минута прошла, Дженсен. – Знаю. Хочешь, чтобы я сейчас ушел? Между их лицами – миллиметры. – Джаред, хочешь? Скажи, и я это сделаю. – Что, действительно уйдешь? – Нет. Я получу тебя всего, Джей. Потому что имею право. Я и Дин Винчестер. – Какая же ты собственническая сука! – А ты нет? Когда трахал меня в каюте яхты, пока наши жены на палубе ждали шампанское? Когда после сцены Дина и Анны в Импале затащил в открытую подсобку и драл, как шлюху, практически на глазах у персонала? Когда… Джаред коротко выдохнул и впился в губы Эклза, не давая уже созревшим словам слететь с них. Замер. В этой вконец истосковавшейся близости сосредоточилось все земное притяжение – кто он такой, чтобы сопротивляться? Под крепко зажмуренными веками сгустились тени. Кончик языка скользнул вдоль сомкнутой линии губ, тронул ее, словно ища разрешения… Прошу. Рот Дженсена приоткрылся навстречу. Они целовались, стирая из памяти годы, проведенные врозь. Неспешно, почти лениво, прислушиваясь к сбитому дыханию, к зарождающимся где-то глубоко внутри всхлипам. Чуть прихватывая зубами мягкие губы – верхнюю, нижнюю, а затем снова верхнюю, о да – и тут же зализывая следы. Ночь с ее слепыми созвездиями налипла извне на окна, но здесь, в трейлере, разгоралось солнце. Ладони Джареда легли на грудь Эклза, огладили литые мышцы, задержавшись на мгновенно затвердевших сосках, поднялись вверх… Пальцы осторожно коснулись скул, и Джей принялся осыпать лицо Дженсена поцелуями: щеки, лоб, нос, подбородок, прикрытые в оглушающей неге глаза. Хотелось быть трепетным, хотелось отдать всю скопившуюся в душе нежность – ему одному. Он любил на грани безрассудства, только судить некому. Ведь их таких двое. – Если ты остановишься, я тебя убью… я… – Эклз говорил через силу, почти скулил. Подставлялся под поцелуи, бессильно цепляясь за рубашку Джея, и весь его вид – встрепанный, жаждущий, – был чистым откровением. – Ты нужен мне… Слышишь? – расширенные зрачки Дженсена походили на угольно-черный омут. Падалеки захлебнулся. Развернул Дженса к себе спиной и прижался сзади, обнимая с плохо скрываемой страстью. – Если нет тебя, то нет и меня. Сквозь надрывные интонации Эклза пробился Дин. Знакомый, до одури родной голос. Джаред не сдержал улыбку. А потом позволил Сэму целовать и вылизывать шейные позвонки, один за другим, втягивать в рот тонкую кожу, украшая ее алеющими пунктирами. Твердые доски пола впивались в колени, позже наверняка останутся синяки, но все, что волновало Джея – извивающийся от наслаждения Дженсен. И старший Винчестер, стонущий в такт с ним. – Я адски этого хотел. Так тяжело существовать на расстоянии с тобой… – руки Джареда судорожно стянули с Эклза рубашку, зацепили края футболки, задирая выше. Дженс рывками глотал воздух, невольно прогибаясь в пояснице, и это пробуждало настоящие животные инстинкты. Сложно было не утратить контроль: разгоряченное тело, покрытое мурашками, изящная линия спины, брызги веснушек, усеявшие плечи… Джаред приник к ним губами, желая собрать все до единой, желая выцеловать извилистые маршруты между темно-золотистыми точками – сродни дорогам на бесчисленных картах Винчестеров. Вот здесь, под лопаткой, и чуть ниже, возле позвоночника… Едва заметные родинки городов, белесые шрамы мотелей, местами проступившие капилляры объездных путей – Джей помнил это наизусть. Лучше, чем свои собственные отметины. – Ты бесконечно красив, – непослушная пуговица джинсов наконец-то поддалась, скрипнула молния. Одной рукой крепко обхватив Дженсена за пояс, другой Падалеки оттянул резинку слипов и пробрался под ткань, в сплошной жар и влажность. Эклз приглушенно вскрикнул, дернулся – колени на мгновение разъехались, но Джаред не дал упасть. Потерся пальцами о налитый кровью член, чувствуя росчерк каждой вены, и двинулся ниже, к подтянувшимся от удовольствия яичкам… – Блядь, – Дженс выгнулся настолько резко, что Падалеки пришлось ослабить хватку. – О блядь… Похоже на разряд тока – миллионы вольт сквозь нервные окончания, до самого нутра, что же ты делаешь со мной, ты превращаешь меня в… Эклз фактически сполз на пол, в последний момент успев подставить ладони. Рвано выдохнул и обернулся через плечо. Глаза потемнели, в их затуманенном взгляде отразился протяжный зов… У Падалеки помутился рассудок только от одной этой картины: Дженсен, стоящий на четвереньках с безмерно порочным выражением на лице, – как персональное приглашение. Давай, возьми. И Джаред взял. Резко приподнял бедра Эклза, вынуждая его упереться грудью в паркет, и стащил расстегнутые джинсы вместе с бельем до колен. Ладонь без замаха опустилась на упругую задницу – раз, другой, – разукрасив вспыхнувшими отпечатками. – Играешься? Ах ты ж… – Дженсен не договорил. Царапнул ногтями паркетную доску, из горла вырвался хрип. Джей был там, сзади, и его неугомонный язык вылизывал горячее отверстие, бесстыже проникая внутрь, – стенки ануса сладко сжимались в ответ на каждое движение. Стоны Дженса бились о потолок, и Падалеки впитывал их, словно сухой песок воду. – Громче, малыш! Мне необходимо знать, что тебе хорошо, – к пряному, острому вкусу добавился соленый, когда Джей распластал Дженсена по полу, перевернул и накрыл ртом член. Эклз взвыл, изогнулся так, что лопатки сошлись вместе. Возбуждение стянулось петлей вокруг его горла, утягивая в какой-то безбожный экстаз – он мог только чувствовать. Чувствовать, как Джаред нетерпеливо сосет головку, пробираясь кончиком языка под крайнюю плоть, и одержимо сглатывает каждую каплю смазки. Как ноющий от напряжения ствол на миг скользит глубоко в горле – одновременно с пальцами в раскрывшемся кольце мышц… Боже… – Дженсен, ты… Почему мне так легко?.. – Джаред требовательно склонился над Эклзом. – Я думал, ты не… – Выпадали слишком долгие вечера. А иногда целые ночи. Что мне было делать, если воспоминания о тебе рвали меня на куски? – признание оглушило их обоих. С тихим рычанием Падалеки набросился на раскинувшееся под ним тело. Внутренние стороны бедер, такие нежные, гладкие, соленый от пота лобок, живот и уязвимая впадина пупка – Джаред пробовал все. Целовал миллиметр за миллиметром, прикусывал, чтобы оставить несдержанный след – вот бы навечно, – терся щекой в порыве оглушающей ласки. Твердые линии ребер под ладонями казались чертовски хрупкими. Эклз не затыкался. Завтра у него наверняка сядет голос, и Сингер будет думать, что виной всему чрезмерное волнение. Оно тоже. А еще – Падалеки, дразнящий губами затвердевшие соски, остервенело лижущий их, будто это единственный способ утолить жажду. – Хочу… – в полубессознательном состоянии Дженсен потянул Джареда за плечо, заставляя его подняться выше. Их лица были теперь совсем близко, друг напротив друга. – Хочу… – повторил шепотом, неловко выпутывая одну ногу из вороха одежды и поджимая ее к животу. – Тебе невозможно отказать, – пальцы Джея переплелись с пальцами Эклза в попытке расстегнуть молнию на джинсах. Член тек так, что даже на плотной джинсовой ткани проступило пятно. – А если я попрошу что-нибудь… – Дженсен вскрикнул, когда во влажное от слюны и смазки отверстие толкнулась головка, – …если закрою тебя в своем доме, спрячу ото всех, чтоб ты больше никому и никогда не принадлежал? Позволишь? – Разве ты уже этого не сделал? – Джаред вошел наполовину, мелко подрагивая от удовольствия, и плавно качнул бедрами, вгоняя член на всю длину. Всхлип Эклза потонул в поцелуе. – Тебе не нужно мое позволение. Дженсен, ты – мой дом. В этом все дело. Рай Винчестеров всегда был незамысловатым: дорога с пористой разметкой под колесами – ехать, куда глаза глядят. Солнечные брызги, просачивающиеся сквозь утренний туман. Случайный пляж, и ноги в песке. И братья – рядом, вместе. На соседних сиденьях Импалы, как золотой канон Винчестерленда. Джеи рай представляли смутно. Им нравилась версия про безумный аквапарк с мертвыми петлями. Про заснеженные вершины гор, виднеющиеся с окон опрятных домиков. Но в каждом из вариантов – и у домашнего камина, в кругу семьи, и в кафе аквапарка, где подают идеально охлажденное пиво и сочные стейки, – их всегда было двое. Словно сама собой разумеющаяся вещь. Они понимали, почему. Особенно сейчас, когда исступленно двигались навстречу друг другу, и кожа плавилась между их плотно прижатыми телами. Пульсирующая теснота внутри Дженсена сводила с ума – Джаред врывался в нее раз за разом и не мог насытиться. Исследовал хаотичными поцелуями плечи и шею, а Эклз только сильнее скрещивал ноги у него на пояснице, впечатывая в себя до боли. Наслаждение тягучими волнами расходилось от низа живота, такое ярое, что они оба зверели, и не было ни спасения, ни раскаяния – ничего, кроме ртути в венах. Чужого вкуса на языке. Рук в спутанных волосах. Я желаю тебя всей своей сутью, и мне не будет покоя на этой земле, пока ты не со мной. – Хорошо… Так хорошо… – Дженсен ловил их личный извращенный ритм, крепко зажмурившись. Они скользили у самой грани, дьявольски близко, еще немного и… – Не останавливайся, давай же, давай! – ногти Эклза бесконтрольно вонзились в ягодицы Джея. – Давай, блядь, Джаред, о да, да, Джаред… да, Сэмми… Глаза Дженсена широко распахнулись. На какое-то мгновение, вдруг растянувшееся в вечность, Падалеки забыл, как дышать. С его пересушенных жаром губ слетел стон. А затем короткое, абсолютно рефлекторное: – Дин… Оргазм был похож на осколочный взрыв. Они бились в затянувшейся сладкой агонии, разделенной надвое, не выпуская друг друга из объятий. Мир распался на атомы, чтобы позже собраться вновь – в чертах родного лица. Когда спазмы удовольствия, сковавшие мышцы, улеглись, взамен пришла нега. Мягкая, властная, растеклась клетками – не пошевелиться. Джареду хватало сил только на частые глотки воздуха, в ушах звенело. Все, что он осознавал, это стук чужого сердца в синхроне с его собственным, и больше ничего не требовалось. Ноги Дженсена, прежде сомкнутые вокруг тела Падалеки мертвой хваткой, безвольно скользнули по бокам. Время от времени Эклз конвульсивно вздрагивал, и Джаред перекатился на пол, чтобы не давить своим весом на грудную клетку. – Пойдем в кровать? – Чуть позже. Еще пять минут. Джаред свернулся в позе эмбриона, подложил руку под голову и послушно замер. Смотрел на мокрого, взлохмаченного Дженса, на слипшиеся стрелы его ресниц, на нити спермы, украсившие кожу, а в узком пространстве между ребрами тихо скреблось счастье. – Я с детства любил космос. Просил отца построить мне обсерваторию на чердаке, – Эклз усмехнулся, лениво изучая потолок. – Я часами наблюдал за звездами на ночном небе… А сегодня увидел их в обыкновенном трейлере с тонкими стенами и затертым паркетом. И теперь не знаю, какие из них настоящие. Джа придвинулся ближе, коснулся поцелуем родного плеча и шепнул: – Придурок. – Сучка, – Дженсен развернулся в его сторону. В самой сердцевине их встретившихся взглядов зарождалась новая вселенная.       Ты потерялся, но этой ночью я рядом,       Пытаюсь отогнать всех твоих демонов.       Я прокричу:       Я не шучу,       Я буду рядом, пока ты не найдешь то, что потерял.