Человек играющий. Трагедия люденов

Я получила рукопись Левы, спасибо Щекн! Вы спрашиваете, когда я в последний раз видела Каммерера? Вы же знаете, я не говорила с ним со дня смерти Левы. Он написал мне несколько писем недавно. Рассказывал о последних месяцах Тойво в отделе. Но мне совершенно нечего ему сказать в ответ. Он видимо чувствовал себя виноватым передо мной и за Тойво тоже. Щекн, Вы единственный, кто работал с Левой. Вы понимали его больше, чем другие. Возможно даже больше, чем я. Щекн, вы спрашивали обо мне. Спасибо, Вам. Сейчас, кроме Вас, мне даже не с кем поговорить. Они всегда уходили. Сначала ушел Лева, потом отец, теперь Тойво. Я осталась одна. Моя жизнь — череда потерь. Как будто с самого детства я знала, что так будет. Вы соседствуете с людьми на своей планете, и вы не любите их. Я понимаю Вас может быть лучше, чем любой другой человек. Но все же Вы один из немногих представителей Вашей цивилизации, кто не прекратил общаться с нами после Большого Откровения. Понимаю, Вы — историк, потом Вы долго работали с человеком и были дружны с ним. Вам может быть интересен наш мир и наша история. Даже в плане того, что можно еще от нас ожидать в будущем. Я не претендую на понимание сути человечества, тем более не претендую на то, чтобы считать себя выразителем интересов человечества и даже не могу считать себя нормальным, типичным представителем рода людей. Общество коммунаров, где нет несчастий, нет страданий, нет несправедливостей. Этот образ нашего мира нам с детства рисует пропаганда. О, нет, пропаганда — это слово грубо, неэтично, его не рекомендуется употреблять для обозначения современных реалий. Воспитание, образование, психологическая подготовка, социализация, адаптация к реальности. Почему мне никогда не удавалось настроиться на правильную волну, как всем остальным? Почему я вечно выбивалась из общего строя и не вписывалась ни в один дружный коллектив? Я ненавидела коллектив с раннего детства. Само понятие " колектив " — как класс, как явление. Когда в пять лет отец отвел меня к Учителю и сказал, что теперь я буду жить в интернате, я не плакала и молчала — почему-то я не умела в то время демонстрировать свои эмоции и самые страшные страдания мои были скрыты от глаз взрослых. Я как-будто стеснялась открывать людям свое настоящее лицо. Эмоции — это было мое слабое место. То, что видели на моем лице окружающие, никогда не соответствовало тому, что я чувствовала на самом деле. Не потому, что я хотела им врать, а потому, что не умела говорить правду. Не знала, как это делать. Целый день я отказывалась от еды, сидела в углу, как дикий кот, и молчала. Учитель у нас был хороший , добрый — как и все Учителя. Анатолий Николаевич — веселый лысый дядька с мощной седой бородой, с красным носом, с лукавыми серыми глазками. Он вообще был похож на старого сказочного персонажа — Деда Мороза. Учитель попросил меня помочь ему ухаживать за маленьким волчонком, которого ребята из третьей группы подобрали недавно в лесу. Волки похожи на голованов, вы помните наверное. И они были первым видом, который стал сотрудничать с человеком. Мы с ним вместе пошли в загончик, где его держали. Одели защитные костюмы, чтобы он нас не видел — волчонка потом отпустили на волю, он не должен был привыкнуть к людям, чтобы научиться выживать самостоятельно. Анатолий Николаевич учил меня прятаться от глаз этого волка, передвигаться бесшумно. Мы принесли в загон корм и воду. Конечно, в нашей помощи никакой необходимости не было — там работали автоматы, это было чисто учебное мероприятие. Но в то время я об этом не знала. Мы с Учителем шли по лесу, он держал меня за руку и рассказывал о том, как в нём растут деревья: как сначала вырастают березы, потом в березовой светлой роще появляются маленькие елочки. Эти елочки со временем становятся большими и постепенно заглушают березы. А когда в лесу остаются одни елки, лес сгорает — и на месте пожарища вырастают маленькие березки. Пока все это говорил, невзначай достал из сумки два тюбика с обедом — один взял себе, а другой отдал мне. Я даже и не заметила, как съела из его рук обед, потом полдник, потом и ужин. За час все три тюбика подъела по дороге. А он и внимания не обращал: идет себе, смотрит куда-то вдаль и знай заливает разные байки. Про двух ворон на проводах — как они решили поцеловаться и погибли, так как сидели на разных фазах. Про торфяники — как их раньше сначала осушали, потом заливать водой начали, чтобы болота возродить. Про страшные торфяные пожары — как около нашего поселка пятьдесят лет назад человек на вездеходе провалился в выгоревшую под землей торфяную лакуну и погиб. Все так интересно, помню, ладно у него получалось. Сколько информации он мне за один урок тогда в уши влил. Запомнилось на всю оставшуюся жизнь. Так мы с ним к этому Волчку целый месяц и ходили. Пока я не привыкла к коллективу. На самом деле я к нему так и не привыкла до самого выпуска. Я привыкла только к Анатолию Николаевичу. И к Леве. Он тоже нашего Волчка кормил. Лева был старше меня на три года. Он был одиночкой. Но не такой как я. Я просто не умела общаться с людьми. А он умел. Но не хотел. Почему-то он только с животными он общался, а людей игнорировал принципиально. Как получилось, что он меня не прогнал? Не знаю. Может быть я сама была тогда, как этот Волчок — дикая, немая, маленькая, чужая всем вокруг — вроде и на человека не похожа. Он меня и потом никогда не считал за человека. Кем я была для него? Его ручным зверем? Любимой вещью? Но мне точно выбирать не приходилось. Кроме Левы у меня и не было никогда и никого. Еще отец — Тойво Глумов, и сын — Тойво Глумов. Но это другое. Я видела свою карту. Анатолий Николаевич был специалистом по лечению как раз этой формы заболевания. Он не вылечил меня, нет. Адаптировал. Сделал внешне нормальной, оставив внутри всё, как было. Видите ли, современная нейропсихиатрия считает каждую личность уникальной и неповторимой. Внутри нас нельзя ничего ломать и менять. Чтобы не нарушить тончайшие структуры психики, которые могут еще пригодиться обществу. Вертикалисты протащили тогда эту поправку через Мировой Совет. Сотни гениев нашего века имели серьезные отклонения психики. Именно благодаря правильному ведению их со стороны нейропсихиатров они смогли сохранить свою тончайшую неповторимую структуру и воспользоваться своим уникальным мозгом для совершения великих открытий. Тот же Ламондуа. Где бы сегодня было человечество, если бы Ламондуа в пять лет сделали нормальным? Никаких сложностей с этим не было уже тогда. Но Ламондуа повезло, а еще больше повезло человечеству. Потому что как раз в то время появились первые результаты исследований, и лечение психических отклонений запретили. Заменили адаптацией. Симуляцией нормы. А то ведь так бы в Солнечной системе и сидели бы до сих пор. Максимум — Радуга. Но даже там без нуль-Т не обойдешься сейчас. Никто об этом и не подозревает. Что я — не нормал. Кроме меня, Анатолия Николаевича и того районного врача, который по результатам тестов направил меня к нему в этот интернат. Даже мой отец. Тайна личности. Я адаптирована была Учителем идеально. Ни один тест не выявит во мне ни одного отклонения. Уже через три года я научилась вписываться в коллектив, изображать соответствующие случаю эмоции на своем лице, вовремя говорить людям нужные им слова. Но… Я не стала нормальной. Правда и посредственностью я тоже не стала. У меня так и не появилось ни одного друга, кроме Левы за всю мою жизнь. Да и Лева — можно ли считать его другом? Но, повторяю, в моем положении, мне не приходилось выбирать — у меня был только он. Не потому, что я его выбрала, а потому, что он не прогнал меня тогда и решил сделать своей личной зверюшкой. Какие тонкие структуры моей психики сберег Анатолий Николаевич я не знаю — не являюсь компетентным специалистом в данной области. И сколько людей вокруг меня имеют огромные отклонения в психике, незаметные никому вокруг — я тоже не знаю. Тайна личности. Есть статистические данные, что процент не нормалов среди талантов и гениев в пять раз выше, чем среди людей со средними способностями. Наше великое коммунистическое земное сообщество живет ради одной цели — прогресса. Мы — общество, настроенное на выращивание гениев и талантов. Большая часть из нас, как это ни прискорбно осознавать, — всего лишь навоз, на котором взращивают таланты. Один талант на сотню человек. На сотню посредственностей. Один гений — на миллиард посредственностей. Талант, гений — они не нормальны по определению, и процент психических отклонений от нормы среди них в пять раз выше, чем среди посредственностей. Но что поделать, если в наше время только таланты или гении способны творить что-то новое и создавать полезный продукт. Деятельность посредственных личностей не нужна никому — все делают автоматы. И чинят автоматы тоже себя сами. Весь полезный продукт, который в наше время создается человечеством — это то, что произведено автоматами, и продукция творчества во всех областях науки и культуры, созданная талантами и гениями. А нормальные середнячки работают на водорослевых фермах или биостанциях — неважно, работать можно везде — три месяца в году любой гражданин Земли обязан отработать по шесть часов в день, четыре дня в неделю. Хоть на Земле, хоть в Дальнем Космосе. А дальше — личное дело каждого, чем заниматься. Сидеть на берегу Средиземного моря или лазать по уральским горам, ловить семгу в Пинеге. Писать картины, книги, снимать кино, вышивать крестиком. Неважно. Об этом, само собой, не трубят по общественным информканалам, но это абсолютно неважно. Труд посредственностей не нужен в принципе, он носит чисто воспитательный характер. Общество обязано иметь нормальную структуру — оно должно состоять не из бездельников, а из занятых делом нормальных людей, которые создают здоровые трудовые коллективы — благоприятную почву и фон для роста и развития талантов и гениев. Кстати, все Учителя и Врачи — таланты. Причем очень определенной направленности. Они — эмпаты. Люди, способные любить и понимать каждого человека, каким бы он не был. Знания, наличие опыта в этих профессиях важны, но все это при нынешних технологиях не критично. Учитель, Врач должен иметь талант человеческий. Таких людей в прошлые века называли святыми, позже — альтруистами. Есть древняя поговорка: Не стоит село без праведника. Вот и наша цивилизация в основе своей построена на подвижническом труде таких праведников: Учитель — это человек, который дает тебе все — он для тебя становится кем-то большим, чем мать и отец. Но самое главное, что он дает тебе — любовь. Которой у него хватает на всех своих учеников. Вся наша система интернатов рассыпалась бы в прах и превратилась бы в систему тюрем прошлых веков, не было бы их — Учителей, весь смысл жизни которых в любви к своим ученикам. Они почти никогда не заводят семьи, и не воспитывают своих детей (кстати, проблему утери их генофонда решили давно- генетика Учителей воспроизводится особенно тщательно — не менее двадцати процентов детей, рожденных не в семьях, т.е. около десяти процентов детей вообще — это потомки Учителей). Чаще всего, Учителя — мужчины. Женщины обладают слишком выраженным материнским инстинктом и не способны бывают перестроится на следующую группу после очередного выпуска. Для женщины- Учителя выпуск группы — это трагедия. Впрочем, Учителям мужчинам приходится тоже проходить психологическую переподготовку после каждого выпускного. Анатолий Николаевич для меня тоже стал всем — он не заменил мне отца — я слишком его любила, мы поддерживали связи с отцом всю мою учебу в интернате, и потом еще пятьдесят лет — до самой его смерти. Но Учитель стал для меня вторым отцом. Маму я свою не помню, она просто улетела в дальнее внеземелье сразу после моего рождения, с отцом они расстались еще до того, как я появилась на свет. Похоже, часть моей ненормальности мне досталась от нее. Но ей в детстве не назначили адекватного лечения или адаптации. У нее просто начисто отсутствовала эмпатия и коллективизм. Она годами работала на дальней станции в полном одиночестве, проводила эксперименты. Немногие могут выдержать такую работу, а она не представляла себе жизни на Земле, в пугающей ее толпе, ей как воздух нужно было одиночество. Для того и существуют Учителя, Психологи, Врачи, чтобы направить каждого человека туда, где он принесет максимальную пользу человечеству и где сам будет чувствовать себя на месте. Итак, наше общество нормальных посредственностей со всеми его структурами — всего лишь унавоженный грунт для произрастания талантов. Комов у нас хоть и не основатель, но подвижник-энтузиаст теории вертикального прогресса, основанной именно на этом постулате. Он с этой идеей носится всю жизнь. И много крови попортил окружающим. И себе заодно. Потому что теория вертикального прогресса немного не вписывается в стройную теорию деятельного гуманизма, исповедуемую большинством во главе с Горбовским. Противоречит ей, понимаешь ли. И как сгладить эти противоречия никто не знает. Ни один из наших великих политических гениев из Мирового совета. То, что они там все поголовно гении — я не сомневаюсь. Но гении специфической направленности. Политики. С довольно давних пор — лет сто пятьдесят назад политиков отлучили от управления экономикой. Доверили это дело САУ. Системам автоматического управления. А им только идеологию оставили. Но тоже специфическую — узконаправленную. Идеологию деятельного гуманизма. За ее рамки заходить нельзя уж лет как 150. С Войны. С той последней. После которой десять лет потом почву дезактивировали по всему североатлантическому побережью и по всей среднерусской возвышенности. Да, Ресурсная тогда больше всего пострадала. Шестьдесят процентов мировых запасов ресурсов и два процента мирового населения, которое к этим ресурсам никакого отношения, собственно и не имело. Все богатства были сосредоточены в руках одного процента верхушки, а население Ресурсной было одним из самых бедных в мире. Но погибли при первом ядерном ударе как раз эти нищие ни в чем не повинные люди. Сорок миллионов в первые два месяца. Правда и восточному побережью Атлантики не поздоровилось. Залив там теперь. Имени академика Сахарова. Но там погибло, правда, намного меньше народу. Всего десяток миллионов. Но коммуникации и система управления страной также были полностью разрушены, та сторона также была ввергнута в хаос. Остальные жители сшп сразу прекратили всякие попытки продолжать войну — для них эти потери оказались неприемлимыми. Хорошо тогда мир отформатировали, ничего не скажешь! Великая коммунистическая революция в Ресурсной не заставила себя долго ждать. Сейчас то нам кажется, что там ничего и не оставалось делать, кроме как объявлять коммунизм — это решение подсказывала элементарная логика: все коммуникации, вся инфраструктура, и до того ветхая, теперь были полностью разрушены, кругом банды — нищих, лишенных элементарных удобств людей загнали фактически в рабство. Людоедство процветало, торговля людьми, феодальная раздробленность и анархия. Учитель уже перед выпуском нам показывал документальные кадры и файлы реконструкции тех лет в Ресурсной. Я спать не могла потом ночью. Но была ли логика первых коммунаров столь очевидной, а их появление таким неизбежным, какими они кажутся нам сегодня? Вообще, это отдельная неисчерпаемая тема для сотрудников нашего Института экспериментальной истории — исследования феномена Ресурсной: роль личности в прогрессе/ регрессе цивилизации, наличие/ отсутствие контактов с внешним миром, характер этих контактов, влияние более развитой формы цивилизации на менее развитую, влияние наличия/отсутствия природных ресурсов на возможную скорость прогресса. События, происходившие в двадцатом — двадцать первом веке в этой стране, как-никак определили дальнейший ход истории человеческой цивилизации. От этого факта никуда не деться. До сих пор ведутся непрекращающиеся споры, было ли введение военного коммунизма там неизбежным, являлся ли коммунизм естественным, предопределенным этапом развития нашей цивилизации? Неизбежной ли была ядерная катастрофа? И самое главное — мы видели Саракш — мир, похожий на Землю, как брат-близнец, находящийся на том же этапе технологического развития, прошедший те же стадии в те же сроки, но не повторивший нашу историю, сохранивший фашистскую, имперскую идеологию. Люди Саракша губят свой мир — их цивилизация вырождается, возвращается в средние века, несмотря на всю нашу прогрессорскую деятельность — она бесперспективна в этом мире. Ваше общество — мир голованов оказался более жизнеспособен. Вы не так заражены ненавистью, ваш разум оказался устойчивей к вирусу вражды. Вы планомерно развиваетесь и уже сегодня несоизмеримо обгоняете людей Саракша по уровню социальных отношений. Будущее за вами, Щекн. Пусть это и не желают пока признавать многие наши специалисты. Но им рано или поздно придется признать очевидное. И придется определить тот фактор, который позволил обществу землян, по самому лезвию бритвы, пройти этап максимальной разобщенности, преодолеть ненависть, эгоизм, агрессию, присущие людям генетически — как биологическому виду. А самым закоренелым адептам антропоцентризма, вроде Шеппарда, все равно придется признать, что людям Земли, как виду, просто выпал выигрышный билет — им посчастливилось, благодаря может быть редким носителям случайной мутации в их рядах, войти в число немногих галактических цивилизаций, преодолевших этап аннигиляции — этап, ставший фатальным для абсолютного большинства гуманоидных рас. Я говорила о Ресурсной. Там, после пары лет постапокалипсиса, не без помощи китайских товарищей, ввели режим военного коммунизма. Бандитов-недокнязьков, работорговцев, спекулянтов всех переловили, олигархов перевешали публично. А измученный народ загнали поначалу даже в еще большее рабство, но уже под флагом социальной справедливости, гуманизма и строительства светлого коммунистического будущего. Работали абсолютно все без исключения — даже дети, старики, беременные женщины, без выходных, по 14 часов в сутки. Но каждому была обеспечена железная миска китайского риса в день и гарантии личной безопасности от государства. И всех устроили условия, что характерно! После страшных первых лет беспредела, выжившим в нем, эти условия показались раем. Десять лет чистили зараженную местность — менее опасную часть бандитов, спекулянтов, работорговцев — из тех, кого не расстреляли сразу, направили на дезактивационные работы. Одновременно строили новую инфраструктуру. Вот тогда и использовали нейросети для организации системы автоматического управления экономикой. Поняли, что финансовые потоки людям доверять больше нельзя. Чтобы никогда не повторился тот ужас. Заслуживающим особого внимания фактом мне кажется то, что страну тогда спасла и возродила на новых справедливых принципах небольшая кучка подвижников — по разным оценкам их число на самом важном этапе решающих действий не превышало две сотни тысяч — в основном молодых ребят — инженеров, программистов, учителей, врачей. Пока в полях и в трущобах вооруженные бандюганы грабили и без того голодных обывателей, феодальные княжества себе строили, эти ребятки смогли подпольно, из грязных подвалов городских развалин организоваться в единую сеть и создать оптимальную структуру коммуникаций и управления. Это они — гении программной инженерии — спроектировали и построили новый мир. Такой, каким мы видим его сегодня. Одно слово — умницы! Первые подвижники — Учителя как раз и вышли из тех ребят. С деятельности первых Учителей начали свое победное шествие по планете идеи деятельного гуманизма. Население ССКР стало расти за счет миграции с юга и востока — случилось великое переселение народа после киотской катастрофы, когда уровень мирового океана поднялся сразу на пять метров. .Уже через десять лет после войны население страны вернулось к довоенным 150 миллионам. А через двадцать лет набежало (в прямом смысле набежало — на эту территорию) к 300 миллионам. Оно было крайне разношерстным, абсолютно нищим, в большинстве - малообразованным. Вавилонское столпотворение: остатки русских, индийцы, среднеазиаты, кавказцы и украинцы, еще и эвакуированные японцы. Другой идеологии, кроме как коммунизм и деятельный гуманизм, нельзя было к этому мультикультурному обществу применить. Ну и язык пришлось русский оставить — естественным образом в разные годы от 60 до 85% населения раннего ССКР им владело в той или иной степени. Остальным пришлось подстраиваться к большинству. Если бы не огромная работа, которую проделали с населением ССКР первые Учителя, ничего бы из той страны не вышло, и из нашего мира тоже. Да, Щекн, люди Земли имеют очень мало отличий от людей Саракша. Вы видели их зверства. Испытали на себе. Сотня тысяч разумных гуманных людей всего за полвека превратили толпу озверевших обывателей — фактически людоедов племени мумба-юмба в гуманное интеллигентное общество, а радиоактивную пустыню — в тот уютный гуманный мир, который вы с удивлением обнаружили на Земле. Отличие Земли от Саракша только в том, что здесь у нас нашлась сотня тысяч беззаветных подвижников на сотню миллионов человек, готовых пожертвовать всем ради других, а там — нет. Современная земная цивилизация — это поистине тончайшая пленка, отделяющая нас от варварства. Кажется, что порвать ее очень легко. И тогда страшный мир Саракша вернется на Землю. Вы интересовались нейросетями. Работы Кадомской и Короткова почитайте. Там более или менее популярно для неспециалистов вся история создания изложена. Они в открытом доступе. Именно новые принципы управления на основе нейросети и позволили ССКР за 30 лет стать ведущей экономикой мира. Вот тогда и был создан Евразийский Континентальный Союз. Европа - Китай — ССКР. На тех же нейросетях. Основатель теории вертикального прогресса был англичанин Бернс. К этому англосаксы пришли раньше. Жесткое кастовое общество, чуть ли не на фашистских принципах. Каждый сверчок да познает соответствующий ему шесток. Должен существовать стимул и уравновешивающий фактор. Цель и средство. Гениальные одиночки двигали прогресс начиная с промышленной революции. Спорное утвеждение, хотя и выглядящее очень похожим на правду, что все остальное общество — вся эта потребляющая кучу ресурсов растущая и довольно бездумная человеческая масса существовала лишь для того, чтобы кормить, поить и выращивать в своих рядах единичных гениев. Этакая куча навоза, на которой фермер выращивает культурные растения. А гении, в свою очередь, существуют для того, чтобы двигать прогресс цивилизации и всю эту инерционную человеческую массу возглавлять, образовывать и потихоньку пододвигать в сторону Великого, Доброго, Вечного. А как-бы нам сделать так, чтобы гениев стало в будущем побольше, а тупых едоков — поменьше?! Тем самым ускорится прогресс, человечество быстрей придет к новым горизонтам, достигнет всех своих позитивных целей, даже тех, о существовании которых еще и не подозревает. Вот тут теория вертикального прогресса и вступает в опасное противоречие с теорией деятельного гуманизма. Так как начинает попахивать евгеникой — идеи которой основательно протухли еще в двадцатом веке. У самого Бернса, кстати, этой евгеники в его работах — пруд пруди. Но в то же самое время, все адепты теории деятельного гуманизма никак не могут отрицать, что позитивный эффект для развития экономики от внедрения практических положений теории вертикального прогресса неоспорим. Достаточно вспомнить знаменитую пятилетку Ламондуа. Тот период, когда десять процентов земной экономики несколько лет подряд работало только на его масштабные исследования. Будущие прибыли от внедрения которых были в ту пору под большим вопросом, а издержки от исследований — напротив, значительны и очевидны всем. Плюс еще огромный риск для десятков тысяч людей и миллионов человеко часов инфраструктуры и материальных ресурсов. Вертикалисты во главе с неутомимым Комовым, при поддержке Академии Наук, с трудом продавили тогда в Мировом Совете это решение. Человечество получило удвоение ввп уже за первый год после внедрения Нуль-Т, масштабы экспансии людей в галактике возросли в геометрической прогрессии. Деятельность одного единственного гения, хоть и потребовала огромных затрат, окупилась миллионнократно. И доказала перспективность теории вертикального прогресса. Вы знаете, я уже рассказывала Вам историю Ковчега. Я с тех пор не люблю Комова. Он груб, самонадеян, он лезет всегда напролом, не думая о последствиях, демонстративно плюет на интересы окружающих. Ему фантастически везет, или у него фантастическая интуиция. Но многое из того, что он делал, в будущем оправдывало себя. Порой через много лет, но оправдывало. Правда, гуманисты взяли реванш уже в следующем году: поводом для реакционных мер со стороны Мирового Совета стал трагический исход эксперимента Камилла, также курируемого вертикалистами при жесточайшем сопротивлении группы Горбовского. Так и двигалось наше человечество — не шатко, не валко. В единстве и в борьбе противоположностей — гуманистов и вертикалистов. Вплоть до Большого Откровения. Когда даже самые горячие вертикалисты пришли в ужас от наглядных видимых проявлений того, что теория вертикального прогресса — это далеко не тот умозрительный милый их сердцу матан, удобный для обсуждений за чашкой кофе, а страшная непонятная для всех нас реальность, которая к их беспомощным выкладкам не имеет никакого отношения, и живет своей страшной непонятной жизнью. А сторонники теории деятельного гуманизма и самые ярые враги вертикалистов внезапно осознали, что противный, неуправляемый, непредсказуемый Комов — это белая пушистая овечка и вообще — родной для них человечек, по сравнению с той зияющей бездной, что открылась пред ними сейчас..... Ну а я… Я потеряла последнего человека, который связывал меня с этим миром, давал мне хоть какой-то смысл жить дальше. Он ушел к ним. Стал иным. Чужим. Человеком играющим или скорее — Нечеловеком. Люденом. В последний раз, когда мы виделись, перед его уходом, он обещал вернуться в любом случае. Но не вернулся. Кто я для него теперь? Неужели разрыв между нами и ними настолько велик, что невозможно даже поверхностное общение? Мы с Вами, Щекн, относимся к разным видам, из разных частей галактики, но мы все же находим, что сказать друг другу. Это кажется мне самым страшным, на самом деле, — что нам с ними похоже, больше нечего сказать друг другу… Ваша М.Г.