Искры в твоих глазах

Русаков, отперев металлическую дверь в квартиру, заходя в нее и тут же снимая куртку, откидывая её на ближайший стул и прислоняясь спиной к коричневого оттенка шкафу, окатился воспоминаниями. «– Ты никчемная дрянь, ничего не можешь, не удивляюсь даже тому, что тебя в школе унижают!» Саша инстиктивно тряхнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания. Повесив куртку, чтобы не мешалась в «стильном» интерьере квартиры, Александр подошел к окну, на старом подоконнике, к счастью, недавно противно отбеленном подоконнике которого лежал маленький пакетик с белым порошком, на случай – «когда будет совсем невмоготу терпеть», испытав сильное желание снова посидеть на крыше до темноты, докуривая последнюю пачку сигарет, которые для него действовали как прекрасный антидепрессант. «– Да ты слабак, раз ревешь как девка! – в комнате эхом разнесся удар пощечины.» Александр, снова выходя из душной и темной квартиры, запирая дверь на ключ, стараясь лишний раз не зашуметь ногами, чтобы не разбудить вечно кричащих и недовольных на парня, дай им только повод, направился к лестнице, ведущей к люку на крышу пятиэтажки. Он и не помнил, когда начал курить. Лет в семнадцать точно. Наркотики не употреблял, хотя на подоконнике лежал маленький пакетик, кажется, с героином. Нашел в парке. Но на всякий случай оставил у себя, мало ли пригодится. Но желание выкинуть злосчастный пакетик присутствовало, и Русаков точно себе обещал – выкину, смою в унитаз. Но это все когда-нибудь он обязательно сделает, но не сегодня. Даже не на следующей неделе. Ни в следующем месяце. Но когда-нибудь точно. А сейчас ему плевать. Офигеть как плевать. Парень наконец достигнул любимой точки времяпровождения – плоская бетонная поверхность, именуемая крышей, вдыхая полной грудью свежий запах влажного воздуха, усаживаясь на излюбленный выступ. Снег только недавно перестал падать, и поверхность всего теперь напоминала чистое белое полотно. Русаков усмехнулся, вспоминая себя, четырнадцатилетнего, мечтающего сигануть с серой бетонной крыши. А сейчас… Он уже ничего не чувствует. Давно подавил все свои чувства и эмоции сигаретами. Улыбку увидеть на его лице невозможно. Он не умеет это делать. Он не умеет сочувствовать. Давно забыл, что такое любить, ну или влюбляться. Его переживания никому не нужны, кроме его самого. Все, что можно увидеть на его лице – моральное опустошение. Ну или депрессию, как говорят бесполезные «психологи». Хотелось воткнуть острым карандашом, которым чиркает что-то в блокноте эта бесполезная и никому не нужная психолог, к которой водили якобы «депрессивного Сашеньку» в ее голубого цвета глаз. Хотелось до безумных чертиков в голубых глазах наблюдать, как девушка корчится на полу, а из ее проткнутого левого глаза течет густая, алого цвета кровь. В ответ на свои мысли на лице парня расцвела зловещая ухмылка. Которая кажется, и не спадала с его лица. Темнота уже давно покрыла городок своим покрывалом. А все на земле лишь искрилось в свете луны, выглянувшей из-за туч. А внизу шла оживленная жизнь. Александр потянулся в карман за телефоном. – Полдевятого. Спущусь, когда докурю, – выдохнул в пустоту шепотом парень. Никотин, обволакивая легкие сигаретным дымом, мягко расслаблял мышцы и нервы, действуя лучше всяких успокоительных. – Если курить, то только так... – в голосе была слышна уставшая усмешка. Парень потянулся в карман за новой сигаретой, но достав пачку, огорченно выдохнул: в пачке осталось всего лишь две. Значит, на сегодня хватит. Сколько он там выкурил? – Три, – продолжил монолог в пустоту яркой зимней ночи Александр. Значит, он завтра забежит за новой. А на сегодня точно хватит. Парень встал с насиженного места, бросая последний взгляд на белый снег крыши.