***
Мохнатые бронзовые брови филина едва подрагивали от напряжения, а зоркие глаза подмечали любое, даже малейшее движение волшебницы, стоявшей напротив него. Статуэтка на столе директора Макгонагалл определенно чувствовала себя главным хищником этого помещения и всем своим видом явно давала понять, что всегда готова продемонстрировать навыки охоты. Однако спустя несколько безмолвных минут, вероятно, устав от безрезультатного наблюдения за неподвижной девушкой, филин вернулся к своему привычному делу — выщипыванию перьев. Гермиона не понимала, почему профессор поставила эту странную и немного наглую птицу на самое видное место. «И почему он постоянно выщипывает перья, если даже не летает?» — Мисс Грейнджер, прошу прощения за ожидание, — директор спешно зашла в кабинет, остановившись у одной из тумб, которая уместилась под столом. — Вот, возьмите, — она аккуратно передала Гермионе пару увесистых свитков, скрепленных золотыми нитями, и папку с итоговыми ведомостями, — будьте любезны, занесите это профессору Грейвсу как можно скорее. — Конечно, — Гермиона тут же убрала их в свою бездонную сумку, достав при этом тонкую тетрадь. — Я принесла вам расписание предстоящего мероприятия. Мы со старостами факультетов уже подготовили план торжественной части и составили график дежурств во время бала, так что вам не о чем беспокоиться. — Спасибо. Нам определенно не нужны непредвиденные ситуации, — она мельком просмотрела план мероприятия, а после вновь перевела на Гермиону внимательный взгляд. — Но я все же надеюсь, что вам удастся повеселиться, мисс Грейнджер. Вы это заслужили. Мы все. Волшебница поджала губы и слегка улыбнулась. У нее было иное мнение на этот счет, но спорить с профессором не было возможности, наручные часы упорно показывали – малейшее промедление и она сильно опоздает на следующее занятие. — Я могу идти? — Да. И если вас не затруднит, передайте мистеру Нотту, чтобы он зашел ко мне сегодня после обеда. Гермиона кивнула и под пристальным взглядом бронзовых глаз покинула кабинет. Ведьма всегда ценила в людях пунктуальность, поэтому и сама не позволяла себе опаздывать. Однако сейчас на ее пути к завершающей в этом году лекции по рунам встало поручение директора. Она спешила по пустеющим коридорам в противоположную сторону замка, где располагался класс по Защите от темных искусств. Решив сократить путь через второй этаж, она уже собиралась повернуть за угол, как вдруг услышала раздраженный голос Нотта. — И что это значит? — Хватит таскаться за Асторией! Ты делаешь только хуже, неужели ты не понимаешь? — гневно произнесла Паркинсон. Как только смысл слов, слетевших с губ его собеседницы, дошел до сознания Гермионы, она остановилась в паре футов от поворота. — Могу сказать тебе то же самое, Пэнс, — отстраненно произнес волшебник. Ведьма выглянула из своего импровизированного укрытия, мысленно проклиная свои бесшумные туфли, которые она заколдовала пару недель назад. В последнее время ее крайне раздражал и угнетал звук, издаваемый каблуками при ходьбе, – он напоминал ей удары метронома, отсчитывающего отведенное ей время. — Что? — скривилась слизеринка. — Он ведь всё ещё тебе нравится? — на лице Паркинсон на секунду промелькнул неподдельный испуг, но она тут же надела маску надменности обратно. — Я думал, ты давно переросла эти чувства. Пора уже выкинуть Малфоя из головы и двигаться дальше, а ты все стоишь на месте. — Да пошёл ты! — Неприятно, когда к тебе лезут с непрошенными советами, не так ли? — холодно произнес Теодор. — По крайней мере, я не тешу себя наивными иллюзиями. Хочешь испортить ей жизнь? Что ж, пожалуйста, — она развела руками и надменно ухмыльнулась. — Думаешь, выльешь на меня накопившееся дерьмо и станет легче? Мы с тобой в одной лодке плывем. Не отталкивай тех, кому на тебя еще не плевать. По коридору разнесся истеричный смех. На секунду Гермионе показалось, что она слышит шипение змеи. — В одной лодке, говоришь? Мои родители уже продали меня подороже и повесили на шею золотую удавку в виде обручального кольца. А у тебя в отличие от многих из нас впереди целая гребаная свободная жизнь, — зло выплюнула Паркинсон и направилась к кабинету. — Стой! — Нотт схватил Пэнси за руку и потянул на себя. — Кто он? Почему ты раньше не рассказала? — О, не строй из себя заботливого друга, мой милый Теодор. Тебе не к лицу, — она вырвала руку из его крепкой хватки и вцепилась в дверную ручку, остановившись всего на секунду, перед тем как зайти в кабинет. — Срать тебе на всех, кроме своей драгоценной Астории и себя самого. В тишине каменных стен разнесся оглушительный хлопок двери. Теодор Нотт вздохнул и провёл рукой по лицу. Гермиона впервые видела его таким растерянным. Даже в библиотеке наедине с Гринграсс он не выглядел настолько опустошенным. Парень, который всегда казался надменно спокойным, возможно, впервые раскрыл свое истинное состояние чужим глазам. Она была уверена, что произошло это только потому, что он не знал, что за ним наблюдают. «Подслушивать чужие разговоры становится порочной практикой», – отругала себя Гермиона, прежде чем выйти из-за угла. — Теодор, — мягко окликнула его ведьма. — Да? — Нотт резко развернулся, представ перед ней таким же собранным и спокойным, каким она привыкла его видеть. — Директор Макгонагалл просила зайти тебя к ней после обеда. — Что-то срочное? — в его глазах неожиданно промелькнула тень беспокойства. — Нет. Не знаю. Она не уточнила. — Хорошо. Она хотела было спросить у него, почему он не заходит в класс, но вовремя себя остановила. Это было совершенно не ее дело. Он не был ей другом или приятелем, но тайна его отношений отчего-то сделала ее соучастной к его переживаниям. Только оставив Нотта далеко позади, Гермиона позволила себе шумно выдохнуть и прислониться спиной к холодному камню замка. В ее сознании мелькали образы заплаканной Астории и сгорбленного, опустошенного Теодора. Она никак не могла понять, почему они встречаются тайком. Они оба происходили из чистокровных аристократических семей. Неужели даже этого недостаточно, чтобы быть вместе с любимым человеком в высшем обществе магической Британии? Неожиданно для себя самой вместо лица Нотта она увидела непривычно улыбчивые серые глаза Малфоя. Заколдованные сны прекратились больше недели назад, но в воспоминаниях она по-прежнему видела его мягкую улыбку, горячие руки на своей талии и слегка взъерошенные от долгой прогулки светлые волосы. От этих мыслей кружилась голова. Они мучили, но приносили странное, незнакомое теплое чувство, давно расцветающее глубоко в груди. Вздрогнув от шума закрывающейся вдалеке двери, ведьма резко вынырнула из своих размышлений и направилась дальше по коридору. Сейчас она не располагала бесконечным запасом времени, чтобы думать о том, что ее совершенно не должно касаться. Когда до кабинета Защиты от темных искусств осталось всего несколько футов, из приоткрытой двери до нее донеслись едва различимые голоса. Она знала, что у профессора Грейвса сейчас должно быть окно в расписании, но все равно остановилась в нерешительности. Отчего-то каждый раз, когда Гермиону ждала перспектива остаться с ним наедине, ее охватывал странный трепет. Как бы она ни старалась отгонять от себя подобные мысли, в глубине души она все равно надеялась, что он вот-вот скажет – у него появилась идея или зацепка, как помочь ее родителям. И каждый раз она ругала себя за ложные надежды и ожидания. «Возможно, он вообще забыл об этом. В конце концов, он мне ничего не должен». Прежде чем ведьма успела поднести руку к двери и постучать, из кабинета на большой скорости вылетела Джинни, чуть не сбив подругу с ног. — Герм! Ты что здесь делаешь? — Мне нужно занести документы. А почему ты не на занятии? У вас с Гарри сейчас должно быть прорицание. — Я брала пару книг для проекта у профессора. Совсем забыла про них на прошлой неделе и вот решила наконец вернуть. Надеялась, успею до начала пары. Где-то вдалеке все еще разносились выкрики студентов младших курсов, но в коридоре никого не было. — Лучше поспеши, занятия уже начались, — ведьма рефлекторно посмотрела на наручные часы, которые, как и всегда, мерно отсчитывали время. — Тогда я побежала. Встретимся за обедом! Джинни упорхнула так же внезапно, как и появилась, а Гермиона наконец постучала в дверь. — Заходите, — прозвучал приглушенный низкий голос преподавателя. — Доброе утро. Я принесла на подпись ведомости с итоговыми оценками. И директор Макгонагалл просила передать вам вот это, — она быстро прошла к столу, за которым сидел Грейвс, и, вытащив из сумки, аккуратно положила свитки и документы напротив учителя. — Благодарю, — он положил пергаменты от директора в верхний ящик стола, после чего открыл папку с ведомостями и начал бегло просматривать страницу за страницей. — И поздравляю с успешной сдачей проекта. Оказалось, все не так сложно, как предполагали? — Скорее наоборот, — улыбнулась волшебница. — Но не могу не отметить, что ваш подход к обучению оказался весьма… эффективным. — Значит, все-таки не будете менять партнера по заданию? — Нет. Думаю, нет. — Рад слышать, что разногласия улажены. Он обмакнул перо в стеклянную чернильницу и стал стремительно, но аккуратно расписываться аккурат напротив своих инициалов. Возвращая ей папку, он задержал свой взгляд на ее лице, однако Гермиона так и не научилась распознавать, что за эмоции скрывают его глаза. — Мисс Грейнджер. — Да, сэр? — Мне бы не хотелось еще дольше отвлекать вас от занятий, но, боюсь, другой возможности поговорить с вами в ближайшее время у меня не будет. — Что-то случилось? — не скрывая беспокойства, отозвалась Гермиона. — На следующей неделе мне нужно будет уехать и вернусь я только к концу января. Она боялась и ждала того, что может последовать за этой фразой. — Не хочу обнадеживать вас раньше времени, но, возможно, мне удалось найти способ, как отыскать ваших родителей. Тихие, громкие, шуршащие, гремящие: звуки снаружи и внутри кабинета перестали для нее существовать. Мир вокруг словно накренился и вот-вот был готов разбиться вдребезги. От неожиданности Гермиона осела на парту и выронила сумку, из которой выпало несколько учебников. — С вами все в порядке? Невербальным заклинанием он поднял книги и аккуратно сложил их в ее сумку, которая тут же с мягким шелестом приземлилась рядом с хозяйкой. — Да, простите. Я… Она замялась, не найдя в себе сил ответить. — Пока я не могу сказать вам ничего конкретного. Мне необходимо убедиться в том, что моя идея будет безопасной для вас и ваших родителей. — Это может быть опасно для них? — растерянно спросила волшебница. — Как и любое магическое вмешательство, — преподаватель встал из-за стола и, обойдя его, остановился напротив девушки. — Я не хочу действовать за вашей спиной, — он замолчал всего на долю секунды, продолжив более мягко, — и не собираюсь предпринимать никаких действий без твоего ведома. На данный момент все, что мне необходимо — любая вещь, связанная с твоими родителями. Это также станет для меня подтверждением, что ты согласна с моими действиями. — Любая? — Да. Это может быть письмо, фотография, все что угодно. Обещаю, я верну все в целости и сохранности. У тебя есть еще пара дней все обдумать, но прошу не затягивать с ответом. Ведьма не сразу отметила, как неожиданно и просто профессор перешел с ней на ты. Она почти позабыла о том, что сама не так давно стала инициатором подобной перемены. Но до сих пор Грейвс ни разу не переступал черту между уважительным и отстраненным «Вы» и более близким «Ты». Значило ли это, что она также могла обращаться к нему на ты? — Наручные часы подойдут? — она перевела взгляд на свою левую руку, на которой блестел циферблат любимых маминых часов. Он кивнул, и, не позволяя себе засомневаться в собственном решении, она ловко расстегнула ремешок и протянула часы учителю. В глубине души она знала, что ей не нужно время на раздумья, она была готова на все ради того, чтобы вновь увидеть отца и мать. — Прошу, расскажи… расскажите мне обо всем, что узнаете. Даже если ничего не получится, мне нужно знать! — в ее словах, звучавших на грани шепота, сплелись отчаяние и надежда. Она практически была готова умолять профессора рассказать ей хоть что-то о его плане, но почему-то так и не решилась на это. — Конечно, мисс Грейнджер. Я буду держать вас в курсе. Всего пять минут назад она даже не могла мечтать о том, как укрепится в ней вера в успешный исход ее поисков. Уверенность, с которой он говорил, передалась и ей. Гермиона не помнила, как покинула кабинет Грейвса и пришла на лекцию по рунам. Но его черные как ночь глаза прочно отпечатались в ее памяти предчувствием изменений, а сердце стучало так, будто она пробежала марафон. Ей хотелось рассказать обо всем друзьям при первой же возможности, но тень сомнений очернила ее желание делиться. Она знала, что ничего еще не решено и что попытки могут оказаться тщетными. Юная ведьма не могла назвать себя суеверным человеком, но сейчас она больше всего боялась спугнуть удачу, которая улыбнулась ей, кажется, впервые за несколько месяцев.***
— Мы обсудили это уже сотню раз. Я не думаю, что это хорошая идея, — Гермиона ловко лавировала между снующими туда-сюда по коридору студентами с младших курсов, направляясь в сторону Главного зала на обед. — Тебе нужно поменьше думать и побольше меня слушать! — парировала Джинни, не отставая от нее ни на шаг. — Гарри! — Что? — вяло произнес Поттер, плетясь позади. — Не хочешь меня поддержать? — Уизли многозначительно вздернула брови. — А разве я не занимаюсь этим постоянно? Ауч, — Джинни пихнула его в бок и поджала губы. — Если она не хочет ехать с нами в Нору на Рождество, зачем ее заставлять? — Она не хочет с нами ехать в том числе из-за твоего поведения! — Это неправда, — попыталась вклиниться Гермиона. — Как я, по-твоему, должен себя вести? Радоваться тому, что наша подруга связалась с… — он резко замолчал, заметив напряженное выражение лица Джинни и вмиг побледневшую Гермиону. — Да, я, мягко сказать, не в восторге от сложившейся ситуации. И если хочешь знать мое мнение, думаю, отпраздновать Рождество раздельно не такая плохая идея. — Хочешь бросить ее одну в Хогвартсе? — Никто меня не бросает, все в порядке, — старалась успокоить друзей Гермиона, но, казалось, они распалялись еще больше. — Напомнить тебе, кто решил остаться в замке на Рождество, чтобы отпраздновать его с тобой на первых курсах? Гермиона! — не унималась Джинни. — И Рон, — по голосу Гарри было слышно, что он начинал закипать и вот-вот будет готов вывалить все, что накопилось внутри за последнее время. — Неужели так сложно хоть раз засунуть свою гордость куда подальше и сделать так, как будет лучше для всех? — Мою гордость? Ты сейчас хочешь поговорить о моей гордости? Напомнить тебе о том, как я пожертвовал собой, чтобы спасти вас всех? Студенты, мельтешащие вокруг, уже начинали оборачиваться и шептаться, глядя на разгорающийся спор между Гарри и Джинни. Чтобы до лишних ушей долетело как можно меньше, Гермиона затащила друзей в ближайший открытый кабинет и захлопнула дверь. К счастью, внутри оказалось пусто, но, по всей видимости, это волновало только ее. — Ты теперь всю жизнь будешь это вспоминать? — Да, черт возьми! Я чуть не умер и все это ради того, чтобы сейчас выслушивать претензии от тебя о своей гордости? — Я всего лишь прошу тебя перестать вести себя с Гермионой как полная задница! — Полная задница – это когда твоя лучшая подруга, предпочитает твоему лучшему другу Пожирателя смерти! Вот это полная задница. А то, как я себя веду – естественная реакция на предательство. Последнее слово неожиданно больно ударило по самообладанию Гермионы. — Предательство? — она не ожидала, что слова Гарри произведут на нее такой эффект. — По-твоему, общение со студентом со Слизерина теперь так называется? — Только не делай из меня идиота, я тебе не поверю. Он тебе нравится и это слишком очевидно! Волшебница застыла, не в силах ничего ответить. «Очевидно? Это действительно так очевидно?» «Конечно, он догадался. Чего ты ожидала? Он ведь твой лучший друг». «И будущий мракоборец». — Гарри! — Джинни схватила парня за рукав мантии, но тот тут же вырвался и отошел на шаг назад. — А ты обо всем знала и молчала, — Гарри переводил взгляд с одной волшебницы на другую. — Говоришь, вести себя как друг, а вы поступили по-дружески? Как теперь вам доверять? Вопрос повис в воздухе. Каждый ощущал острие слов, только что пронзивших пространство между друзьями. Неожиданно для самой Гермионы, вместо сожаления или стыда, внутри нее стала подниматься кипящая злость. Ей надоело, что никто, кроме Джинни, даже не пытался ее выслушать и понять. Ее раздражало и задевало, что мальчишки, которых она считала своей семьей, вот так просто готовы от нее отвернуться. Она устала бороться с их юношеским максимализмом в попытках доказать, что она достойна быть услышанной. — Что же это за доверие такое, если его можно перечеркнуть одним неправильным поступком? — Гермиона шагнула к двери и, бросив раздраженный взгляд за спину, строго отчеканила. — Грош цена такой дружбе. Все, что она успела увидеть перед тем, как захлопнуть за собой дверь, были изумленные глаза Джинни и каменное выражение лица Гарри. Через пару минут она уже пожалела о том, что наговорила сгоряча, но вернуться и извиниться ей не позволяла гордость. Единственное, что ей сейчас оставалось – надеяться на исцеляющую силу времени.***
— Собираться на Рождественский бал в ванной старост было твоей лучшей идеей! Не надо драться за возможность посмотреть на себя в зеркало. Фантастика! Джинни при помощи волшебной палочки приступила к укладке своих длинных рыжих волос в изящную вечернюю прическу с ниспадающими упругими локонами. Она была одета в пыльно-розовое атласное платье длины миди с оборками по бокам и сияла словно лучшая жемчужина подводного мира. — Не уверена, что стоит идти в нем на бал, — Гермиона с сомнением посмотрела в одно из зеркал, в отражении которого она стояла в роскошном переливающемся платье из ателье Мадам Бёрк. — Что за глупости? Это всего лишь платье, — ответила Джинни, уложив последний локон и встав рядом с подругой. — К тому же очень красивое. — Я ничего не потеряю, если надену что-то другое, но Гарри… — Думаешь, его правда волнует, в чем ты придешь? Уверена, он даже не поймет, откуда оно, — Джинни взяла подругу за плечи и улыбнулась ей в отражении. —Ты права. В любом случае мы до сих пор не разговариваем, и вряд ли он решит мне что-то высказать. — Возможно, если ты извинишься перед ним, то… вы сможете нормально все обсудить. — Ты правда считаешь, что извиняться нужно мне? Они с Рональдом даже не захотели выслушать меня, сразу окрестив предательницей. Ладно Рон, но Гарри? Мне казалось, что он, как никто другой, сможет понять меня. Да и что я такого ужасного сделала? Уизли не спешила отвечать. Она колебалась словно натянутая от напряжения струна. Каждый из ее друзей за последние пару дней постоянно пытался перетянуть ее в свою сторону. — Война закончилась, но не для Гарри и Рона. Ты помнишь, летом они часто ездили в Министерство на слушания. Если честно, и сейчас продолжают. Гермиона застыла. Она не знала об этом. Обещала себе еще в начале года разобраться с тем, почему ребята перестали посвящать ее в дела внутри Министерства и… совершенно забыла об этом. «Или не хотела вспоминать?» Со всем навалившимся ворохом проблем и обязанностей: учебой, делами старостата, поиском родителей и … проклятым романом она почти ни разу не подумала о том, что ребята продолжают заниматься министерскими обязанностями. «Вранье». Ей было стыдно за свое малодушие, но она попросту не хотела допускать мысли о том, что они продолжают заниматься тем, на что у нее не хватало сил. В последний раз, когда она решилась взять в руки новый выпуск Ежедневного пророка, ее глаза первым делом наткнулись на политические новости о погромах и сопротивлениях Пожирателей, до сих пор находящихся на свободе, об исчезновениях и смертях волшебников и маглов, о незаконно осужденных и… ее руки затряслись от злости и отчаяния. — Они просили тебе не говорить, но какая уже разница, — Джинни замолчала, ее взгляд метался из стороны в сторону, будто в поисках опоры. — Гарри иногда делится со мной тем, какие отвратительные подробности вскрываются на суде и какие ужасные вещи продолжают творить те, кого еще не поймали. Гермиона с неприкрытой ненавистью подумала обо всех тех Пожирателях, которых еще не поймали, о тех, кого, возможно, никогда не поймают, о тех, кто погибнет в изоляторах, так и не дождавшись своего приговора, и о тех, для кого тюрьма станет последним пристанищем. Но она также подумала о растущем числе ложно обвиненных волшебников, о тех, кто оказался за решеткой случайно, потому что был пойман вместо кого-то другого, и о тех, кого осудили лишь за громкое несогласие с новой политикой Министерства. — Но Драко Малфой, его ведь оправдали… — Возможно, когда постоянно приходится погружаться во весь тот ужас и мрак, царящий в зале суда, невольно ожесточаешься. И уже не можешь перестать делить всех вокруг на своих и чужих. Еще одной причиной, почему Гермиона не хотела посещать заседания, была ошеломляющая дегуманизация, поселившаяся в стенах Министерства. Она знала, как это может происходить за закрытыми дверьми: если нет прямых доказательств, обвиняют того, кто меньше всего из Пожирателей понравился судьям, или того, кто оказался крайним. Вероятно, травмы, нанесенные Волдемортом и его приспешниками во время войны, отучили выживших членов Визенгамота сопереживать и научили верить в право сильного на насилие. «Смерть одного человека может начать войну, но закончить – никогда». — Они ведь не должны… Почему они продолжают этим заниматься? — Я думаю, ты и сама прекрасно понимаешь почему. Они просто не могут иначе. Хоть волшебница не была согласна с порядком ведения судебных заседаний, она знала, что Гарри и Рон – одни из немногих, кто хоть как-то могли повлиять на справедливость вынесения приговоров. «Усилия не гарантируют результата, но нам не остаётся ничего, кроме как стараться», – уверенность, с который Рон повторял эти слова своему другу после очередного изматывающего летнего дня в Министерстве, болью отдавалась в солнечном сплетении. Она вовсе не собиралась молчать о воцарившейся послевоенной несправедливости, однако быстро поняла, что без четкой позиции и весомых доказательств открыто выступать против Визенгамота было как минимум глупо, как максимум – опасно. Сомнения стали ее неотступными спутниками, она уже давно не была уверена в своих мыслях и поступках. Имеет ли она моральное право испытывать что-то к человеку, чьи родители сыграли ключевую роль в развязывании войны? И как бы она вела себя на месте Гарри и Рона? У нее не было ответов. — Но разве я виновата в том, что чувствую? — прошептала Гермиона скорее самой себе. — Нет. Конечно нет, — тихо ответила Джинни. — Мерлин, почему всё так чертовски сложно? — она осела на край купели и прикрыла глаза рукой. Она не знала, сколько времени просидела в тишине, свалившейся на нее тяжелым грузом. Но резкий голос подруги быстро вернул ее в чувства. — Не смей раскисать, Грейнджер, — напускным серьезным тоном сказала Уизли и подхватила подругу под руку. — Мы обязательно позже со всем разберемся. А сейчас нужно закончить с твоей прической, тебя наверняка уже ждут внизу! Гермиона встала напротив зеркала, слегка сморщившись от одной мысли, что предстоящие часы ей придется провести в компании веселящейся толпы студентов и шумной музыки. Она бы предпочла вернуться в спальню и спрятаться ото всех своих тяжелых мыслей под теплым пуховым одеялом. Но обязанности старосты школы не позволяли ей всерьез размышлять о такой возможности.