***
Ежедневная рутина главной старосты школы Гермионы Грейнджер складывалась из нескольких привычных ритуалов: утром минимум десять циклов дыхания она проводила в тишине свисающего балдахина со своим дневником, пытаясь прийти в себя после очередной изматывающей ночи и привести мысли в порядок; после обеда она чаще всего старалась улучить пятнадцать свободных минут, чтобы заглянуть в свой небольшой расследовательский уголок в заброшенном кабинете нумерологии и пройтись свежим взглядом по деталям дел о поиске родителей и заколдованного артефакта; почти каждый вечер она проводила в библиотеке в тесной компании нескольких стопок книг, исследуя новые направления в рамках своего расследования или занимаясь домашними заданиями. Четкое расписание и привычный распорядок дня позволял ей не утонуть в собственном отчаянии, которое с каждым днем омывало берега ее разума все сильнее и сильнее, обещая однажды снести все вокруг. Но сегодня ежедневный уклад дня волшебницы начал рушиться с самого утра. Джинни, встав неожиданно рано, нарушила привычное утреннее уединение Гермионы, заведя невероятно долгий разговор о планах на Рождество, которое неумолимой поступью приближалось все ближе. Вместо привычного посещения заброшенного кабинета, сразу после полуденной трапезы Джинни и Гарри потащили Гермиону в библиотеку, чтобы во время большого перерыва всем вместе заняться подготовкой к предстоящему зачету по зельеварению. — Вы видели, какой список зелий вывесил Слизнорт? — констатировал Гарри, присаживаясь рядом с Невиллом. — По-моему, он слегка переоценивает наши способности. Луна, Невилл и Дин уже сидели за массивным столом посреди зала, где бы хватило места еще как минимум нескольким волшебникам. — Там всего восемь зелий, в этом нет ничего сложного, — привычным назидательным тоном ответила Гермиона. — И к каждому нужно знать подход! — не унимался Гарри. — К тому же придется самостоятельно подбирать нужный котел и рассчитывать время приготовления, — простонал Томас и положил голову на сложенные на столе руки. Гермиона закатила глаза и уткнулась в книгу по древним рунам, которую она до сих пор не вернула Малфою после их предпоследней встречи по проекту. Она могла бы прочитать ее за несколько дней, но отчего-то каждый раз откладывала это дело, вероятно, не желая так быстро расставаться с лишней возможностью увидеться с напарником. Она вдруг вспомнила их последнюю встречу в эти выходные, когда они столкнулись в дверях магазина перьев и канцелярских принадлежностей в Хогсмиде. Они неловко поздоровались едва заметным кивком головы и наскоро разошлись: Гермиона шагнула внутрь крохотной лавки, а Малфой вышел на улицу. Все их общение нельзя было назвать никак иначе, как усердное избегание друг друга. Но сейчас, Гермиона была уверена в этом, истинная причина такого поведения крылась совершенно в другом, нежели в начале года. Однако она не делала поспешных выводов, опасаясь, что ее чувства могли мешать ей объективно воспринимать своего напарника по проекту и его поведение в отношении нее. Внутри магазина, застыв в углублении у одной из полок с пергаментами, ведьма услышала разговор двух когтевранок с пятого курса, явно не предназначавшийся для чужих ушей. Они наперебой перечисляли внешние достоинства Малфоя и обсуждали свои попытки заговорить с ним. Их громкий шепот так въелся в ушные перепонки юной ведьмы, что даже спустя несколько дней она, словно наяву, продолжала слышать их голоса. — Это несправедливо, как Малфой хорош собой! А его задница… — Сальма, тише! — Успокойся, здесь, кроме полуглухого старика за прилавком, никого нет, никто нас не услышит. — Ладно, — хмыкнула одна из подруг, но все же продолжила на полтона ниже, — не могу не согласиться, Малфой и правда чертовски красив. Хотя наверняка он и сам в курсе. Чаще всего это знание делает из парней эгоистичных засранцев. — Пф, да плевать! Просто скажите, что сделать, чтобы он обратил на меня внимание! — Триша рассказывала, что ей хватило броского макияжа и короткой юбки. — Мерлин, ты ведь не поверила ее бредням про то, что они переспали? Где он, а где Триша. — Но они ведь учатся на одном факультете! — И что? Он с ней даже ни разу не разговаривал за пределами общежития. Как-то странно, не находишь? — Ты что, следишь за ним? — одна из девушек тихо рассмеялась. — Я бы это так не назвала, хотя… недавно я случайно застала его выходящим из мужской раздевалки без верхней рубашки… — Мерлин! Скажи, что там все прекрасно, просто сделай это! — Там все более чем отлично. Если честно, я бы облизала каждый его… На этих словах, забыв о желании купить пару новых перьев и чернильницу, Гермиона снитчем вылетела из лавки. Ей абсолютно не хотелось знать продолжение диалога и какие части тела слизеринца желает облизать пятикурсница с Когтеврана. «Мерлин!» Она не понимала этого в отношении к Малфою: его недолюбливала и презирала добрая часть студентов школы, и все же студентки со старших курсов, многие из которых были вовсе не со Слизерина, все равно тянулись и проявляли к нему интерес. В иных обстоятельствах Гермиона сказала бы, что они попросту бегали за ним, но сейчас эти странные, неловкие попытки скорее походили на плохо скрываемую заинтересованность. «Но почему?» «Большое состояние? Возможно». «Красивое лицо? Вероятно». Гермиона никак не могла понять и принять, неужели всего этого было достаточно, чтобы забыть о том, кем он был на протяжении всей учебы в школе, кем он был на войне и какую роль его семья сыграла в возрождении Волдеморта. «Если тебя это так удивляет, то почему ты сама так легко готова забыть о его прошлом?» – внезапный вопрос, заданный самой себе, застал волшебницу врасплох. — Я понимаю, волшебный мир невероятен и все такое, но неужели ты всерьёз веришь в реинкарнацию? — голос Гарри, прозвучавший практически у самого уха Гермионы, вырвал ее из темных вод собственных размышлений и вернул обратно в школьную библиотеку. Полумна, к которой, по всей вероятности, и был обращен вопрос, мечтательно глядела в витражное окно через свои розовые очки вычурной волнистой формы. — Конечно! Я верю, что души умерших на войне совсем скоро вернутся к нам в этот мир, — спокойно улыбнулась Лавгуд и перевела взгляд на друзей. — Наша жизнь циклична. Ничего не происходит просто так, ведь у всего есть высшая цель. То, с каким умиротворением и непринужденностью говорила Луна, будто многоликая Богиня, познавшая все тайны мироздания, крайне разозлило Гермиону. Она вдруг почувствовала себя маленькой неуклюжей девочкой, у которой всё постоянно валится из рук, а все намеченные планы каждый раз накрываются медным котлом. Сегодняшний день был очередным тому подтверждением, а фраза, брошенная Лавгуд вскользь, стала спусковым крючком, который задел Грейнджер за живое. Ее раздражало то, что она никак не продвигается в поиске родителей, что она топчется на месте с проклятым романом, а свалившиеся на нее чувства отвлекали и выводили ее из себя, особенно когда она ловила себя на том, что ждет появление Малфоя в Большом зале за завтраком или обедом. — Если это так, тогда почему население Земли увеличивается? — не скрывая раздражения спросила Гермиона и взглянула на Лавгуд. — Следуя твоей логике, если души перерождаются, численность населения должна оставаться неизменной. Откуда тогда берутся новые души? — Мне кажется, не у каждого человека есть душа, — с нескрываемой печалью в голосе ответила Луна и покачала головой. Казалось, подруга совершенно не заметила злости в ее словах. Гермиона опешила от такого откровения, а весь накопившейся гнев, который она уже была готова выплеснуть на всех вокруг, резко иссяк. В воздухе повисла тишина. Луна продолжила мечтательно разглядывать витражные окна, а друзья молча переглядывались, не понимая, что только что произошло. «Не у каждого человека есть душа». «А у меня она есть?» У нее не было ответа на этот вопрос. В сознании непроизвольно стали мелькать воспоминания о войне, когда она думала о смерти чаще, чем когда-либо. Когда она не знала, что ждет их с Гарри завтра, когда радиоприемник в руках Рона не замолкал ни днем ни ночью. «Если бы я погибла, мои родители даже не узнали бы об этом». Мысли об отце и матери встали комом в горле. «Но лучше так, чем...» Она старалась не думать о них слишком часто, поскольку эти мысли, омраченные постоянными неудачами, каждый раз выливались в душащие по ночам слезы и кошмары. Волшебница ненавидела себя в такие моменты, когда уныние заключало ее в крепкие объятия и мешало трезво мыслить, продолжать искать и не сдаваться. — Давайте лучше поговорим о более насущных вопросах, — прервала натянутое молчание Джинни. — Кто с кем идет на Рождественский бал? Вокруг сразу послышались недовольные вздохи и цоканья. — До него еще целых три недели, — Дин скептически приподнял брови. — Не целых, а всего три недели, — возмутилась Уизли. — Мерлин, прошу, только не Рождественский бал, — простонал Гарри. — Всем и так понятно, с кем я пойду. — Бесспорно, но что насчет остальных? Гермиона? — девушка перевела прищуренный взгляд на подругу. — Тебя кто-то уже пригласил? — Если бы я получила приглашение, ты бы узнала об этом первой. — Ловлю на слове! — ухмыльнулась Джинни и повернулась в другую сторону. — А ты, Луна? — Я ее пригласил, — неожиданно резко выпалил Невилл и закашлялся. — Мы пойдем вместе. — Как друзья, конечно же, — протянула Полумна и наконец сняла свои розовые очки, повесив на свой синий кардиган. — Как здорово! — немного натянуто улыбнулась Уизли, заметив, как впалые щеки Долгопупса начали наливаться краской. — Дин? — Что? Нет, даже не пытайся меня вывести на этот разговор! — Ты так и не пригласил Эмили? — Еще нет, — насупился Томас, было видно, что его это задело. — Она постоянно ходит в компании своих подруг, которые не отлипают от нее ни на минуту! — Эй, дождешься и ее пригласит кто-то другой, — не унималась Джинни. — Так, мы здесь вроде бы собрались, чтобы готовиться к зачету, — сказала Гермиона и смерила ее назидательным взглядом. — Давайте приступим к делу, раз уж вы притащили меня сюда. — Кстати, об этом, — Гарри выгнул бровь и устремил внимательный взгляд на подругу. — Где ты постоянно пропадаешь после обеда? — Пропадаю? О чем ты? — Гермиона постаралась произнести это самым отстраненным образом, чтобы не выдать своего волнения. «Черт. Почему его внимательность просыпается так не вовремя?» — Почти каждый день сразу после обеда ты куда-то исчезаешь минимум на четверть часа, — не унимался волшебник. — Иногда даже опаздываешь на занятия, — подтвердил Невилл. — Гарри, хватит допрашивать ее, мы не в Аврорате, — вклинилась Джинни и перевела извиняющийся взгляд на подругу. — Я просто спросил! — Все в порядке, в этом нет никакой тайны, — Гермиона убрала книгу с рунами в сумку и достала свои конспекты по Зельеварению. — Я занимаюсь поисками родителей. Точнее, пока что ищу и изучаю информацию в книгах и статьях, которая могла бы мне пригодиться. В этом не было вранья, но и всей правды тоже не было. — Мерлин, почему я сразу не подумал об этом, — Гарри слегка хлопнул себя по лбу. — Почему ты не рассказала раньше? Мы с Джинни могли бы тебе помочь. — Мы все можем присоединиться, если тебе нужна помощь, — практически в унисон сказали Невилл и Дин. — Мне кажется, именно поэтому она никому и не говорила, — заговорщическим тоном отметила Луна и подмигнула Гермионе. — Что? — Ребята, спасибо, — Гермиона замялась и посмотрела на крючки своих пальцев, которые нервно елозили по школьной юбке. — Но я не представляю, чем бы вы могли мне помочь сейчас. И если честно, пока что я хочу заниматься этим самостоятельно. Поскольку… — Не переживай, — Джинни обхватила под столом руку подруги и крепко сжала. — Тебе не нужно перед нами оправдываться, мы все понимаем. По насупившимся бровям и напряженному взгляду Гарри было видно, что не все понимают и принимают решение Гермионы, но он не мог не услышать ту растерянность и отчаяние, которые сквозили в ее словах, поэтому не стал спорить. Казалось, каждый считал настроение, воцарившееся после слов Гермионы, и, не отвлекаясь больше на другие разговоры, ребята наконец приступили к подготовке к зачету.***
— Думаю, будет логичнее поменять эти абзацы местами. За все два часа, что Гермиона и Малфой просидели в заброшенном кабинете нумерологии, завершая проект, ведьма ни разу не посмотрела на свои наручные часы, как делала это постоянно. Время, проведенное наедине с ним, отчего-то текло крайне быстро, даже несмотря на то, что в этот раз общение казалось более натянутым, чем в прошлые встречи. — Как хочешь, — Малфой отстраненно смотрел на пергаменты, разложенные перед ним. — Тогда все, что остается, каждому из нас написать свою часть доклада на заколдованном пергаменте. Кто начнёт? — Гермиона достала из сумки сверток и положила на центр стола. Она застыла в ожидании его дальнейших действий. Волшебник не моргая смотрел перед собой, вероятно, ожидая того же от нее. — Салазар, просто давай уже закончим этот чертов проект, — он с раздражением схватил пергамент и, развернув его, начал заполнять пустое пространство листа своим аккуратным почерком. Гермиона едва слышно вздохнула, сдерживая собственное негодование. Она больше не предпринимала попыток поговорить с ним о чем-то помимо проекта. Только сейчас, когда он был занят написанием доклада, она позволила себе мельком рассмотреть его: плечи были напряжены, как и прежде, но лицо казалось более отстраненным и изможденным, нежели раньше. Иногда Гермионе казалось, что ей просто привиделось то, что Малфой переменился в отношении нее. Порой она думала о том, что заколдованные сны смешали в ее сознании образы реального и вымышленного. «Я вижу лишь то, что хочу видеть», – напоминала она себе. Больше не было оскорблений и вскользь брошенных фраз, не было случайных взглядов и странных переглядок. Но сидя сейчас напротив него, она сполна убедилась в том, что их общение в реальности все-таки не плод ее воображения и что она пока что не сходит с ума. По крайней мере не в том плане, в котором она предполагала. Малфой вел себя точно так, как в начале учебного года – холодно и отстраненно. Он не был резок или груб, но раздражительность мрачной тенью пролегла в его уставших глазах. Возможно, он не спал несколько ночей подряд. Гермиона не хотела замечать этого, но под его глазами появились явные темные круги. Она вообще не хотела замечать его, но это нежелание было обусловлено скорее собственной гордостью, чем истинным стремлением. В глубине души, вопреки всему, ее все же волновало, что с ним происходит и чем он занят по ночам, если не сном. Но вместе с тем она боялась узнать ответы на свои вопросы, поскольку это неминуемо столкнуло бы ее с реальностью, в которой не было места Гермионе Грейнджер, переживающей о судьбе бывшего Пожирателя смерти. К тому же она слабо представляла себе возможность того, что Драко Малфой не высыпается из-за каких-то серьезных проблем. Вероятно, каждую ночь он забывается в объятьях какой-нибудь… «Хватит. Об этом. Думать» Волшебница шумно выдохнула и вытащила из сумки первое, что попалось ей под руку – старый личный дневник, который она с утра достала из чемодана и зачем-то взяла с собой. В самые тяжелые моменты, в минуты сильной тоски по родителям и своему прошлому она доставала потрепанный жизнью блокнот и читала свои школьные воспоминания, связанные с отцом и матерью. Как они ходили вместе в театр каждое Рождество, как они впервые полетели во Францию и обошли все залы музея Орсе… Взгляд Гермионы невольно скользил по строчкам последних страниц, на которых она случайно открыла дневник. Пустые листы хранили в себе всего несколько слов, написанных размашистым почерком. Эти слова долгое время преследовали ее в ночных кошмарах. «Ты маленькая мерзкая грязнокровка» Голос Беллатрисы Лестрейндж эхом коснулся ее сознания и отозвался болью в солнечном сплетении. Сердце пропустило удар. «Росчерк пера, звук от клинка на предплечье», – вторил низкий мужской голос, который она никак не могла узнать. Руку полоснуло жгучей болью, словно острый кинжал вновь впился в нежную кожу. Гермионе вдруг стало нечем дышать. Легкие словно схлопнулись, и она стала хватать ртом воздух. Пространство перед глазами стало плыть из-за нехватки кислорода, а из глубин сознания выполз животный страх. Он кричал так надрывно, что казалось, вот-вот лопнут перепонки. Тело волшебницы начало трястись от озноба и страха. Она снова попала в капкан своих кошмаров, только теперь ей казалось, она больше никогда не выберется. «Это конец», – мелькнула мысль в ее голове. Она медленно сползла на пол и обвила ноги трясущимися руками, чтобы хоть немного унять тремор в теле. — Что с тобой? Тебе плохо? — на лице Малфоя, сидевшего напротив нее, отразилось замешательство. — Я позову на помощь, — еле слышно произнёс волшебник и направился к выходу. — Не… уходи… — рвано произнесла девушка и начала раскачиваться из стороны в сторону, чтобы успокоиться. Он резко остановился и замер. Гермиона не видела этого, но на его лице бушевала гремучая смесь из удивления, настороженности и неподдельной тревоги, будто он уже сталкивался с подобным. Он стоял некоторое время в оцепенении, раздумывая о том, что делать. Кивнув самому себе, он быстро подошел к Гермионе, опустился на колени и, помедлив, крепко обнял ее за плечи. Она перестала раскачиваться и заплакала. Он гладил ее по волосам и что-то бормотал. Из-за громкого стука сердца и шума в ушах волшебница никак не могла разобрать, что именно. Ей мерещилось, что он ее успокаивал. — Ничего не бойся. Я рядом. Смотри на меня, Грейнджер. Слышишь? Смотри на меня! И дыши. Она рвано дышала и периодически всхлипывала, но волшебник продолжал ее крепко обнимать. Голова гудела, а чья-то невидимая рука заключила в тиски грудь – сделать вдох по-прежнему было практически невозможно. Мир вокруг плыл и кружился, но все же не исчезал. Перед ее глазами сменялись сцены из прошлого, настоящего и возможного будущего. Ей казалось, что еще чуть-чуть и грань между ее страхами и реальностью сотрется в труху. Как и ее легкие. Гермиона не знала, сколько прошло времени, прежде чем она наконец успокоилась и Малфой выпустил её из своей стальной хватки. Ей казалось, что прошла вечность, но наручные часы упорно показывали, что прошло всего десять минут. Волшебник не церемонясь взял девушку за подбородок и посмотрел в заплаканные глаза, пытаясь там что-то рассмотреть. — Что это было? — строго спросил он. — Кажется, маглы называют это паническими атаками, — она шмыгнула носом, все еще пытаясь привести дыхание в порядок, и отвернулась. — Это состояния, во время которых тебе становится до смерти страшно и кажется, что ты вот-вот умрёшь. Обычно они бывают из-за сильного стресса или… как часть психического расстройства. — Ты обращалась к целителям? — Малфой поднялся и сел на стул напротив нее, сложив руки в замок. — Нет. — Почему? — недовольно выдохнул волшебник. — Не хочу, чтобы люди вокруг знали, что со мной что-то не так, — слабо произнесла Гермиона. — Я считаю, что в состоянии справиться самостоятельно… — Ты никому не рассказывала об этом? — с явным удивлением и негодованием перебил ее Малфой. — Нет. — Чёрт возьми, Грейнджер, — он практически выплюнул эту фразу, — не со всем возможно справиться в одиночку. Не мне это тебе объяснять! — Я… — она замолчала на пару секунд, — я не знала, к кому обратиться, думала, это пройдет. Но… когда приступы начали происходить чаще, мне стало слишком страшно и стыдно рассказывать об этом кому-либо. Я боялась обращаться в больницу, мне казалось, что меня назовут сумасшедшей и непременно закроют там. Надолго. А у меня нет времени ждать! Мои ро... Мои потери никогда не сравнятся с тем, что потеряли многие в этой войне. Я не имею права так себя чувствовать… — А твои чертовы дружки, Поттер и Уизли, не заметили, что у тебя проблемы с головой? — начинал злиться Малфой. — Они никогда не видели меня… в таком состоянии. Обычно приступы случаются ночью или когда я остаюсь одна, — девушка глубоко вздохнула. — Я не рассказывала им об этом, потому что у них и своих проблем сейчас достаточно. — Почему ты вечно думаешь о других, а не о себе? Гермиона поджала губы и положила голову на колени. Она выглядела невероятно уставшей, и казалось, вот-вот отключится. — Во время войны приходилось задвигать свои чувства, переживания и себя саму на второй план. На первом месте всегда был Гарри и его победа над Волдемортом. А сейчас… мне кажется, я уже разучилась ставить себя на первое место, — с горечью сказала девушка и снова обхватила ноги руками. — Не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю… — Война закончилась, пора начинать думать о себе и своем здоровье. А с ним у тебя явно проблемы. Тебе нужна помощь, Грейнджер, — серьезно произнес волшебник. — Нет! — слишком резко ответила Гермиона и подняла голову, отчего та начала кружиться. — Я справлюсь сама, мне просто нужно время, — девушка быстро поднялась с пола и начала собирать свои вещи, игнорируя подступающую тошноту. — И не смей никому рассказывать об этом. Малфой наблюдал за происходящим пару минут, сидя на стуле, словно что-то обдумывая. — Я заберу у тебя пергамент завтра и допишу свою часть перед защитой. — Ты уже выбрала, в чём пойдёшь на Рождественский бал через пару недель? — внезапно перевёл тему волшебник. — Нет. Не уверена, что вообще пойду, — вяло произнесла девушка и, надев сумку на плечо, направилась к выходу из кабинета. — В эту субботу в 12 часов у Визжащей Хижины. Не опаздывай, — строго сказал Малфой. — Что? — Не заставляй меня повторять дважды. Она настороженно посмотрела на собранную фигуру напарника, пытаясь разгадать его мотивы. От излишнего напряжения и резких движений ее голова вновь начала кружиться. Опасаясь свалиться в обморок перед ним, она поспешила покинуть класс, решив оставить размышления о намерениях Малфоя на следующий день.