Love You To Death

- Три сантиметра влево. Я потерла нос запястьем и вздохнула. Через плечо покосилась на Кёю. Закинув ногу на ногу, он сидел на стуле посреди коридора. Книга, похоже, интересовала его гораздо больше моей скромной персоны. За прошедший час мне так ни разу и не удалось подловить его ни на одном взгляде в мою сторону. Тем не менее, на все грязные участки он указывал так безошибочно и уверенно, что невольно закрадывались подозрения: а уж не он ли сам расписал окна этими бесчисленными разводами? Мои попытки убить его взглядом Хибари в очередной раз проигнорировал с великолепной небрежностью. Я вздохнула и попыталась убить взглядом пятно, на которое он указал. Без тягостного присутствия главы Дисциплинарного комитета мытье окон в коридоре было бы минутным делом. Но сразу после тренировки Хибари оставил меня только на пять минут душа. И судя по его долгим колебаниям перед дверью душевой, он был морально готов меня с собой и туда прихватить. Я нервно хихикнула под нос, тут же заработав знакомое ощущение взгляда в спину. Рефлекторно захотелось обернуться, но вместо этого я ожесточенней завазюкала тряпкой по стеклу. Взгляд нахально сполз ниже. Я стиснула колени плотней. Изображать ногами букву "Х" - отличная маскировка под японскую школьницу. Балансировать при этом на подоконнике - экстремально неудобно. Но сменить форменную юбку на шорты Кёя не разрешил наотрез, причин не объясняя. Может, во время наказания даже самая паршивая овца должна осознавать, что является частью общества. Проникнуться своей социальной полезностью не получалось. Может, предварительно нужно было чистящей жидкостью надышаться… Почему он все еще смотрит на мои ноги? Сомнительно, что залюбовался. Вряд ли этого психопата интересуют девушки... или мальчики... зверюшки? Ну-ну, уже тепло. Даже он если и увидит мои трусы (что вполне вероятно при таком ракурсе), то озаботится только тем, что они неформенные. А ведь дело действительно в форме! Я торопливо сняла мокрую перчатку. Изогнувшись в талии, воровато подтянула сползшие гольфы. Не удержалась и обернулась на Хибари. Тот спокойно перелистнул страницу и зевнул. Надо срочно узнать у Кёко, где она купила клей для гольфов. Выйдя из душа, Хибари Кёя тут же начал командовать. Вода стекала по его шее. Капала с еще более непроглядно черных волос. Но кипельно-белая дисциплинированная рубашка поглощала все, на вид совершенно не намокая. Из той же ткани, что и пресловутые японские подгузники? Энергично суша волосы полотенцем, глава комитета сухим тоном давал мне предельно четкие установки. Цель, задача, методы, материалы. Дисциплина во славу Намимори, помыть пять окон в коридоре, мыть, пока не станет чисто, ведро, тряпки, жидкость для мытья стекол, стремянка. Возможности двойного толкования не было, и поэтому решению Хибари контролировать процесс от начала до конца я очень удивилась. Может, он думает, что я сбегу с казенными химикалиями? Даже если так, можно было поставить на стражу кого угодно из комитета. Тот же заместитель за этот час приходил не раз, и не два. Вымуштрован он был отменно, и свое удивление странным времяпрепровождением босса не стал выражать. Но, встретившись с ним взглядом, я сразу поняла, что по его мнению ситуация тоже далека от нормы. Или Хибари считает, что только он обладает достаточным терпением, чтобы передать мне великое искусство мытья окон? Буквально через пять секунд после начала он прервал меня и начал вещать и нести просвещение в массы. Каждое слово сочилось нескрываемым презрением к бестолковым, неправильным и неполноценным иностранкам. Жена точно задушит его подушкой во сне. Хотя что это я? Он женится на идеальной и послушной японке, которая тенью будет скользить по ухоженному дому. А по ночам будет сидеть у изголовья на пятках и обмахивать своего господина веером. Это ведь дешевле, чем кондиционеры, и вообще соответствует духу старой доброй Японии, которую они потеряли. Какая-то злая я сегодня. А ведь впереди еще одно окно. Размазывая грязь по стеклу, я тоскливо думала о ждущих меня дома иероглифах, по которым я все так же безнадежно отставала от класса. О блоге, в который очень хотелось покукситься и собрать кучу сочувствующе-завистливых комментов. И даже о ненаглядном борще Юкико, которым она в последнее время полюбила начинять пирожки… Я спрыгнула на пол и вызывающе выпрямилась. Спина болела адски, но я только задрала подбородок повыше. Исподтишка меня грыз смутный ужас: вдруг в школе еще найдутся полузаброшенные коридоры, в которых никогда не убираются? Заложив руки за спину, Кёя прошелся вдоль окон, брезгливо инспектируя плоды моих трудов. Остановился возле первого, провел пальцем по стеклу. Стекло издало противный звук. Я скрипнула зубами, но промолчала. Хибари кивнул. - В мой кабинет. - А там что, туалет почистить? – ядовито осведомилась я. - А также протереть пыль и помыть пол. Я приросла к полу от злости. - Хибари-сан, я считаю происходящее явным превышением служебных полномочий. Требую показать мне кодекс школы, в котором должно быть оговорено допустимое время общественных работ. Мне кажется, что два часа в день – более чем достаточно. Черт, да уже темнеет на улице! - Успокойся. Распишешься на докладной и вали. Кодекс будет чтением на ночь. Я не намерен тратить на тебя все личное время, - губы Хибари чуть дрогнули. Он отвернулся, не дожидаясь моего ответа. У меня отвалилась челюсть. Это что такое сейчас было? Это дивное создание попыталось пошутить? Наверное, я действительно надышалась парами жидкости для мытья… Кабинет Кёи был даже лучше кабинета директора школы. Просторный, хорошо обставленный, с прекрасным видом на территорию. Я в очередной раз задумалась о том, кто же он такой... Уже не ученик, но остается в школе. Не сотрудник, но трудится на ее благо. Не владелец, но ведет себя хуже хозяина. Странный он, не вписывающийся в рамки. Совсем как я, но с другой стороны. Хибари сел за стол и принялся писать, а я скромно пристроилась на кожаном диване. Наплевав на приличия, сползла пониже и удобно примостилась боком на подлокотнике. Боль от танцев наслаивалась на ноющую спину и ноги. Хотелось закрыть глаза и уплыть подальше от этой реальности и от моего самопровозглашенного повелителя. Старомодная перьевая ручка поскрипывала по бумаге, на стене тикали часы. В воздухе витал легкий, едва уловимый аромат полыни. Может быть, это его парфюм? Почему тогда не крапива… если уж вспоминать сорняки? - Все, слушай, - его голос вернул меня к реальности. Удивительный тембр, сонно подумала я. Сдержанная сила, глубина... все задатки для секса по телефону. Если когда-нибудь захочу умереть в жестоких мучениях, обязательно расскажу ему. - Я хочу сама посмотреть, - вяло возразила я, потирая глаза. - Лично я не собираюсь здесь ночевать. Раз-два-три-четыре-пять. Выдох. - Я умею читать. - А я делаю это быстрее. Я выползла из объятий дивана. Подошла к столу. Изящные росчерки иероглифов Хибари казались другой разновидностью письменности по сравнению с обычно получающимися у меня неуклюжими корявками. - Хорошо, читай. Я все равно буду следить за текстом через твое плечо. Наклонившись поближе, я почувствовала, что от Кёи действительно пахнет полынью. Очень тонко, почти на грани обоняния. Ему этот запах не шел. Горечь полыни не вязалась с этой непробиваемой самоуверенностью, с этим холодным безразличием, с этой предельной рациональностью. Запахом Кёи должно быть машинное масло. Свою ручку Хибари мне не доверил. Пришлось расписаться специальной, для посетителей. Удивительно, что она к столу не привязана. - А инкан у тебя есть? - Нет. С каких пор школьная объяснительная настолько важный документ, что требует заверения личной печатью? - Тогда отпечаток пальца. Давай руку. Тонкие холодные пальцы легли на мое запястье. Я дернулась. Прекрасно осознавая бесполезность, попыталась высвободить руку. Синяки... будут. - Ты что? Это же не больно. Кёя произнес последнюю фразу чуть ли не по слогам, с интонацией человека, которого задолбало общаться с детьми-дебилами. У него даже складка между бровей пролегла от непонимания, как можно так тупить. - Я… я знаю, - пролепетала я. Все-таки лучше жевать, чем говорить… всегда! Хибари с явным сомнением качнул головой. Аккуратно прижал мой палец к красящей подушечке, к листу. Потом наконец отпустил. Я тут же прижала вновь обретенную конечность к груди. Ну что за… - Вот и все. Раковина там. Я торопливо скрылась за небольшой дверцой. Ополоснула руки. Лицо. Может, оно вчера обгорело, вот и пытается краснеть без всяких на то поводов? Хибари ждал меня у выхода, подкидывая ключ и ловя его. Ключ подлетал на одну и ту же высоту, с одной и той же временной амплитудой. Будто игрушку, снабженную вечным двигателем, завели и отпустили на произвол судьбы. Сумерки на улице сгустились уже почти до темноты. Опять похолодало, и задувающий с реки промозглый ветер продувал куртку будь здоров. Наброшенный на плечи пиджак Кёи развевался, реял рукавами по воздуху. Из него вышло бы отличное пугало на огород. Через десяток метров меня стали одолевать нехорошие предчувствия. Через двадцать их пришлось выразить словесно. - Хибари-сама изволит проживать в том же направлении, что и недостойная? – спросила я в максимально дипломатичной и уклончивой форме японского. - Презренный испытывает глубочайшее сожаление из-за того, что дисциплину в Намимори навести несколько труднее, чем в школе, и в силу данных обстоятельств умоляет покорнейше потерпеть его ничтожное присутствие на пути до благословенного жилища несравненной дамы, ибо не может допустить даже тень возможности того, что этот день может стать чернейшим днем в обозримой истории города. - …Чего? Хибари фыркнул. - Что и требовалось доказать. - Блин, ты на вопрос можешь ответить? – процедила сквозь зубы я. Даже не поняв половины слов, я ощутила, что меня только что обидно щелкнули по носу и поставили на место. - Объясняю популярно, - Хибари смотрел прямо перед собой. На фоне оранжевых отблесков заката на небе его профиль казался выточенным из камня. - В последнее время в городе было… неспокойно. Все ученики школы находятся под моей личной защитой, даже те, кто пытается оспаривать авторитет Дисциплинарного комитета. Я собираюсь убедиться, что ты дойдешь до своего дома в целости и сохранности. - Хм, - лучшее, что я смогла придумать в качестве ответа. Надеюсь, он не решил, что я его передразниваю. У ворот дома Хибари спросил, неодобрительно созерцая темные окна: - И где Акагава-сан? - У нее занятия живописью. Почему я говорю таким тоном, словно оправдываюсь? - Плохо. Тебе нельзя быть без присмотра. - Слушай, ты сам прекрасно знаешь из досье, что мы почти одного возраста! – не выдержала я. У Хибари дернулся уголок рта. Мне самой стало смешно. Кому я что-то пытаюсь доказывать? В неловком молчании мы стояли друг напротив друга. Я пыталась задавить улыбку. Хибари смотрел мимо меня, тоже со странным выражением лица. - Ладно. Ээ… пока, - наконец решилась я. - Спасибо, что проводил, - добавила вежливо, открывая калитку. - Стой. Я застыла на полушаге и с опаской обернулась. - Кодекс, - глава Дисциплинарного комитета протянул мне небольшую книжечку. – Через неделю устрою экзамен. Изучай. В каждом движении уходящего куда-то за горизонт, к закату, Хибари Кёи сквозила настороженная грация хищника, истосковавшегося по схватке. Боже, помилуй идиотов, которые решили покуситься на этот город...