Искренне твои, мать и отец».
Джамия поднимает на Джерарда взгляд, и её пальцы добела сжаты по краям письма. — Как может мать писать такие ужасные вещи собственному сыну? Он забирает из рук Джамии письмо и аккуратно складывает его, затем засовывает обратно в карман своей формы. — Когда её второго сына убивают, полагаю. К тому же, она всегда больше любила Майки. Джамия издаёт полный возмущения звук и снова вытаскивает письмо. Прежде чем он успевает спросить, что она делает, она подносит к нему его зажигалку. Джерард выхватывает письмо, но пламя пожирает бумагу слишком быстро, её уже не спасти. Когда письмо превращается в пепел, который осыпается на ковёр, как снег, он раздражённо спрашивает: — Что, чёрт возьми, с тобой такое? Джамия же забирает его форму с кровати, чтобы определить её в шкаф. — Если я достаточно хорошо тебя знаю, Джерард Уэй, то ты истязал себя каждой строчкой этой чуши собачьей с тех самых пор, как получил это письмо. — Несмотря на то, как спокойны и размеренны её движения, её голос сочится чистой яростью. — В своём письме я написал всё то же самое, что и она. Моя мать лишь подтвердила то, что я и так уже знал. Когда Джамия снова смотрит на Джерарда, её взгляд будто придавливает его гранитной плитой. — Она солгала, и ты тоже. Мне не нужно было быть очевидцем событий на том берегу, чтобы быть уверенной в том, что произошедшее с Майки не твоя вина. Если твоей матери так нравится верить в то, что он погиб из-за тебя, то флаг ей в руки. Но она должна знать, что никакое, даже самое страшное горе не даёт права ей быть такой чудовищно жестокой. Джерард помнит, что он сказал, а потом сделал Фрэнку в той лондонской таверне, так что напротив полагает, что это очень даже возможно. Горе способно сотворить с человеком страшные вещи. — Это не твоя вина, — повторяет Джамия. — Это вообще не может быть чьей-то виной, кроме как того проклятого немца. Джерард наступает голым пальцем ноги в кучку пепла от письма, он окрашивает его кожу в чёрный. — Звучишь как Фрэнк. — Вот уж не знаю, стоит ли это расценивать, как комплимент. Смех вырывается из-за его плотно сжатых губ, но вскоре он превращается в череду болезненных всхлипов, Джерард замирает, пытаясь спрятать слёзы за дрожащими руками. Его трясёт, он чувствует себя листом во время грозы, как будто он никогда больше не успокоится, пока не сорвётся со своей ветки и его не унесёт ветром. Но затем Джамия заключает его в свои крепкие объятия, и его сердце успокаивается. Он вдруг понимает, что никогда не захочет покинуть кольцо её нежных рук… Фрэнк был единственным, кто помог Джерарду пережить войну, и теперь, когда он дома, эта обременительная честь досталась Джамии. Но, как и для Фрэнка, для неё это скорее честь, чем бремя. И он думает, что, может быть, мог бы однажды привыкнуть к этому.Часть 3
16 февраля 2022 г. в 11:24
Фрэнк любит Джерарда и Джамию, женщину, на которой собирается жениться по возвращении домой, а Джамия принимает Джерарда в… Куда, простите? В их с Фрэнком личную жизнь с распростёртыми объятиями? Это же просто благословенное сумасшествие!
Джерард находит её за уборкой на кухне, когда наконец собирается с силами и покидает спальню; Джамия выглядит так, будто совершенно ничего такого не произошло, будто бы и войны там, за окном нет. И тем не менее, Джерарда волнует ещё пара моментов, которые бы он хотел прояснить.
— Почему Фрэнку, а не тебе, достанется любовь сразу двоих?
— Могу то же спросить и у тебя.
— Я имею в виду, разве это справедливо? Это… Это соглашение.
Джамия разворачивается, устраивая руки на бёдрах.
— Джерард, это тебе не договор о сотрудничестве. Мы же ведь тоже друг другу нравимся, разве нет? Так что никому не нужно вытаскивать короткую соломинку.
Она права. Ему всегда нравилась Джамия, это бессмысленно отрицать. Да и кому нет? Но она в своё время выбрала Фрэнка, а он всегда был слишком дорог сердцу Джерарда, поэтому Уэй даже и не пытался как-то иначе, нежели по-дружески, выстроить отношения с ней (и с кем-либо другим всё по той же причине. Вот, как, оказывается, сильно он всегда был предан Фрэнку). Но сейчас они втроём образуют что-то наподобие любовного треугольника по совместному желанию всех сторон, и… Не удивительна ли жизнь?
— Да, ты права.
Она кидает кухонное полотенце в него, которое он рефлекторно ловит, даже не задумываясь. До того, как он переступил порог тренировочной базы в Трентоне, Джерард не мог похвастаться такой быстротой реакции и внимательностью.
— Что ж, хочешь повидаться с родителями сегодня или лучше подождёшь до завтра?
Рука Джерарда непроизвольно сжимается, но письмо осталось в кармане его формы в спальне. Он сохраняет свой голос ровным, когда говорит:
— Я бы предпочёл немного подождать. Я не… думаю, что смогу вернуться домой. Не сейчас. Ещё нет.
Джерард мало что помнит из тех выходных, после их операции на пляже, до того, как Фрэнк поцеловал его, но он знает, как непреклонен был Фрэнк в том, чтобы именно он отправился домой первым и как этого добивался, но есть исключения. Когда дело доходит до войны, всегда есть исключения.
— Я понимаю, что это может быть сложно, но ты не сможешь всё время избегать их.
— Всё время?..
Её брови взлетают, теряясь в густой чёлке.
— На похоронах Майки.
Кажется, всё внутри Джерарда падает к ногам.
— Они что до сих пор его не похоронили?
— Это я попросила их подождать до твоего приезда, ты ведь должен был вернуться очень скоро. Джерард, ты вообще переписывался с родителями?
Он чувствует, как кровь стремительно приливает к лицу, и вылетает из кухни в направлении спальни, его ослабленное тело жалуется на тяжёлые торопливые шаги босых ног по деревянному полу. Его форма беспорядочно валяется на застеленной кровати, и он буквально вырывает то самое письмо из кармана кителя.
Единственным, что его успокаивало в период между отправкой письма родителям и нынешним днём, была мысль о том, что ему не придётся присутствовать на похоронах, что он не станет свидетелем того, как гроб с его младшим братом опустят в могилу и засыпят землёй. Он думал, что всё это уже произойдёт до того, как он вернётся домой.
Джамия становится рядом, и он наконец передаёт помятое письмо ей.
К слову, после получения этого письма, он не думал, что ему будет позволено даже появиться на похоронах.
Джерард наблюдает за тем, как Джамия читает письмо, прекрасно зная каждую строчку, по которой она бегает глазами.
«Джерард,
Мы получили твоё письмо. Оно пришло до телеграммы из Вестерн Юнион. Оно совершенно не уберегло нас от той боли, которой ты так боялся, решив написать нам. Мы бы предпочли услышать эту печальную новость от Военного Секретариата, но вместо этого её принёс в наш дом наш первенец, который позволил своему единственному брату умереть от рук проклятых немцев, когда единственным, о чём мы его просили, было уберечь нашего сына. Твоё пространное эмоциональное письмо не облегчило горечь нашей утраты — лишь воспрепятствовало этому. В письме ты выражал своё сожаление, признавал свою вину, но это не сможет оправдать то, что ты сделал, не сможет вернуть отнятое тобой у нас. Когда тебе будет предоставлен следующий отпуск, я бы предпочла, чтобы ты не возвращался домой к своему отцу и мне. Возможно, когда сражения прекратятся и война закончится, мы сможем встретиться, но не сейчас. Нам нужно время для того, чтобы оплакать потерю обоих наших сыновей.