***
Нахуя он поставил лайк под аватаркой учителя? Теперь тот реально думает, что Антон сталкерит его. Парень уже минут пять держал в руках телефон, неотрывно смотря на пришедшее сообщение от Арсения Сергеевича. «Ты что, следишь за мной, Шастун? :)» Что еще за ублюдская скобочка в конце. Учитель что, застрял в 2010? Парень не знал, что ответить. Он пока не открывал само сообщение, чтобы оно не было «прочитанным». Шастун думал, что же все-таки написать учителю.Я, 23:40 - Вы о чем?
На губах Шастуна заиграла улыбка. В этот момент парень был очень горд собой. Не каждый может похвастаться такой гениальностью. На телефон снова пришло уведомление. Арсений Попов оценил ваше фото профиля Это было слишком неожиданно. Антон уже и забыл, какая фотография стояла у него на аватарке. Он судорожно открыл свой профиль и посмотрел на фото. На нем были изображены Шастун и Дима. Они стояли рядом, закинув руки на плечи друг другу. Этой фотографии было года четыре, не меньше. На ней парни выглядели еще совсем детьми, ну конечно, им тут около тринадцати лет. «Какой позор…» Теперь под аватаркой было уже два лайка: Димкин и Арсения. Дзынь. Еще одно уведомление. Арсений Попов, 23:41 - Ой, верни обратно К удивлению для самого, Шастун снова открыл профиль учителя и нажал на кнопку сердечка под его аватаркой, возвращая свой лайк, разглядывая ее еще несколько секунд. Арсений Попов, 23:42 - Спасибо :). А теперь марш спать, тебе завтра в школу! Мда, нашелся тут командир. И опять эта ублюдская скобочка. Парень выключил телефон, прочитав сообщение, положил его на прикроватную тумбочку и быстро заснул.***
Антону давно уже ничего не снится. Ему перестали сниться сны, когда закончилось более-менее счастливое детство и начались проблемы с родителями. Он где-то прочитал, что наличие у человека снов может быть связано с его физическим или эмоциональным состоянием. Вообще сны довольно интересная и непонятная тема. Когда человек засыпает его организм начинает работать немного по-другому, не как днем, это, примерно, как «спящий режим» на компьютере. И в это время в организме могут меняться фазы сна: есть медленная и быстрая. Во время обеих фраз могут сниться сны, но в медленную сновидения очень долгие, тусклые, скучные, как какой-нибудь документальный фильм. А во время быстрой - наоборот, человек видит яркие и запоминающиеся картинки, которые не уйдут из его памяти даже под утро. А у Антона ничего. Просто как будто кто-то поставил черный фон перед его глазами. Пустота.***
Резкий и громкий звук будильника заставил парня неохотно открыть глаза и подняться с кровати. Голова и глаза болели, у него часто такое было, но с чем это связано, Шастун не знал. Может из-за того, что он много смотрел в экран телефона или читал книги в полумраке, да и в принципе пренебрегал своим здоровьем. Антон каждый день вставал за 2 часа до школы, чтобы выйти из дома ещё до того, как проснутся родители, но собираться надо было быстро. Парень молниеносно, но тихо, буквально на цыпочках, направился в ванную, предварительно бесшумно отперев дверь своей комнаты. В ванной было грязно, да и в принципе вся квартира давно уже требовала ремонта. Облупившаяся плитка на стенах и на полу, темно-коричневые разводы в ванне желтоватого цвета. Это все создавало не очень приятную атмосферу, но других вариантов не было. Шастун подошёл к раковине, умыл лицо и почистил зубы. Он посмотрел на себя в зеркало и увидел там уставшего парня с темными синяками под глазами и растрепанными ото сна волосами. Он выглядел взрослее своего возраста. Это был не семнадцатилетний мальчик, который еще даже не начал осознавать, что такое жизнь, который готов беззаботно проводить свое время, еще искренне удивляясь самым простым вещам, таким как первый снег или собранный осенью гербарий. Антон не похож на людей своего возраста. Он уже понял, что жизнь – это не весело, это грустно. Каждый день на тебя нападают мысли «А может зря все это? Зачем я стараюсь? В чем смысл?». Кажется, что ты запутался в себе, не понимаешь, куда двигаться дальше и что тебе вообще в принципе надо делать. Шастун понимал, что жить – больно. Неаккуратно причесавшись, Антон также, на цыпочках вернулся в свою комнату и быстро надел свою самую обычную одежду: черную толстовку и объемные джинсы. Забрав телефон с тумбы и накинув на плечо рюкзак, парень быстрыми шагами направился к входной двери. Он уже было хотел надеть куртку, как услышал звуки шагов из родительской спальни, поэтому, просто взяв ее в руки, Антон выбежал из квартиры, даже не закрыв входную дверь и, спустившись по лестнице вниз, на первый этаж, вышел на свежий прохладный воздух. Слегка поежившись, он накинул на себя верхнюю одежду и достал телефон.Я, 6:58 - Дим, ты проснулся?
Ответа не было. Ну конечно не проснулся, ему же незачем вставать ни свет ни заря, чтобы сбежать от родителей. Антон сначала ходил взад-вперед около своего подъезда, но потом решил направиться в сторону Димкиного дома, параллельно заглянув в ближайший табачный магазин. С каждым днем холодало все больше и больше. Понижение температуры было предупреждающим знаком о скором приходе зимы. Когда начнется зима, будет еще тяжелее рано вставать. Опять эти сугробы, вечная сонливость… Шастун старался отогнать от себя эти неприятные мысли. В животе урчало. Он обычно не успевал завтракать, поэтому приходилось весь день ходить голодным. Иногда ему везло, и он мог завтракать у Димы перед школой, но сейчас его друг все еще даже не прочитал сообщение. Антон шел, смотря в основном в пол. То ли от усталости, то ли от нежелания смотреть на и так буквально выученный наизусть район. Серые, темно-бежевые дома, некоторые из них высокие, картонные, некоторые крепкие, сталинские пятиэтажки. Сам парень жил в картонном на третьем этаже. «В коробке» - так он называл эти дома. Иногда, сидя дома, можно почувствовать, как качаются стены от ветра, или даже от вибраций проезжающих мимо машин. Такое ощущение, что при непогоде дом просто рухнет. Димка тоже жил в коробке, но она была поновее, более красивая и прочная. Вот она уже не сломается от сильного ветра или шторма. Ровные большие шаги по разломанному тротуару. Вокруг одни лишь дома, заборы и редкие деревья. На улицах пусто, ведь никто не выходит на работу или в школу в 7 утра. Только одинокий Шастун и тишина вокруг него. Магазины пока тоже еще закрыты. Прямо, поворот направо, потом снова прямо, на перекрестке налево и вот, наконец, табачный магазин. Это был маленький магазин, расположенный на первом этаже жилого дома. Над дверью красовалась белая надпись «Табак». На часах было 7:14, а магазин откроется только в 7:30. Двери табачного были стеклянные, поэтому можно было увидеть то, что происходит внутри. Сейчас там копошилась продавщица. Это была пожилая женщина, которая относилась к Шастуну как к собственному внуку и никогда не просила паспорт при продаже сигарет. Она была очень хорошей и доброй женщиной. Иногда, замечая худобу парня она предлагала зайти к ней в гости вечером и накормить обедом и сильно переживала, когда Антон заглядывал к ней слишком уж часто, чтобы снова купить сигареты. Сейчас она готовила магазин к открытию: раскладывала товары по полкам, записывала что-то на бумаге и мыла пол. Заметив мерзнущего парня на улице, она поторопилась к входным дверям и открыла их, провернув два раза ключи в замочной скважине. Антон потоптался на одном месте и зашел в теплое помещение, пропитанное запахом сухого табака. - Сильно замерз? Налить тебе чаю? – продавщица начала ходить вокруг Антона, осматривая его. - Нет, спасибо, Мария Ивановна, - парню было приятно ощущать заботу, хоть и не от родного человека, - продадите мне покурить? Женщина томно вздохнула, поворачиваясь к полке с табаком позади себя. - Бросить не хочешь? – она задавала этот вопрос парню каждый раз, когда он приходил к ней. - Скоро брошу. – каждый раз отвечал парень. - Тебе как обычно? – рука женщины уже тянется к коробке с надписью «Парламент». Антон постучал ногой по полу. Он уже настолько привык к вкусу парламента, что он то ли надоел ему, то ли наоборот, не понятно. Шастун стал оглядывать полку, пытаясь найти что-то, что привлечет его внимание. Его взгляд упал на принадлежности для самокруток. Многие ребята говорили, что самокрутки лучше, чем обычные сигареты. "В обычные намешивают всякого говна, а ты даже не знаешь об этом". - Нет, можно мне это? – парень показал рукой на табак. Мария Ивановна достала с полки табак в пакетике, фильтры и бумагу для скручивания. - 350 рублей. Антон покопался в карманах, достал три сотни, а пятьдесят рублей набрал мелочью. - Спасибо, до свидания! – парень забрал свои покупки и вышел из магазина. - До свидания. – вздохнула Мария Ивановна. Шастун бегом направился в ближайший двор. Ему уже не терпелось оценить свое новое приобретение. Зайдя за угол дома, он сел на бордюр в двух метрах от какого-то подъезда. Ему рассказывали, что для того, чтобы сделать самокрутку, нужно взять один листочек бумаги, сложить пополам, положить в начало листка фильтр. Затем взять буквально щепотку табака и распределить его по всей бумажке, чтобы он лежал равномерно. Дальше самое интересное – сделав из бумажки с табаком трубочку, нужно было ее раскатать, чтобы убрать все неровности и придать ей форму как у сигареты. А дальше, как в фильмах, облизнуть краешек бумажки и заклеить таким образом сигарету. На словах звучало красиво. На деле у Антона не вышло. Табак сыпался, бумажка не скатывалась, фильтр выпадал. То, что у него получилось сложно было назвать сигаретой. На четвертую попытку почти получилось собрать что-то похожее на сигарету, но парень уже устал этим заниматься, поэтому решил покурить то, что у него вышло. Он зажал самокрутку между зубов и закрыв ее руками от ветра, поджег. Парень сначала даже закашлялся. Табак был очень ядреный, не такой, как в обычных сигаретах. Горло немного заболело от такого, но спустя пару затяжек Шастун уже привык. Голова закружилась так, как будто он курил первый раз в своей жизни. Все-таки те ребята были правы насчет самокруток. Хорошая вещь. Докурив сигарету, Антон поднялся с тротуара и направился к дому Димы. От табачки до его квартиры было недалеко, поэтому Антон добрался минут за пять. Уже стоя у подъезда Шаст достал телефон. Сообщение так и не было прочитано, поэтому парень набрал еще одно:Я, 7:33 - Подъем
Одна минута, две, три. Никакой реакции, поэтому Антон решил позвонить. Раздались длинные гудки. Затем Шастун услышал сонный голос Димы: - Ало? - Ты еще спишь что ли? На время посмотри, дебил. – Антон от нечего делать пнул лежащий рядом камень. Он ударился о железную дверь подъезда и отскочил назад. - Уже встаю. Ты где? - Да вот, около твоего подъезда стою. - Ого, тебя пустить? - Ну… Было бы не плохо. - Окей, открываю. Дверь подъезда запиликала и Шастун зашел. Он поехал на лифте на тринадцатый этаж. Голова все еще кружилась, поэтому он чуть не упал, когда выходил из лифта. Выйдя на нужном этаже, Шаст направился к двери Димы. Сейчас у друга были родители дома, поэтому надо было вести себя максимально вежливо. Антон позвонил в дверь. Ему открыла мама Димы – высокая, красивая женщина, которая явно следит за собой. Ее длинные светлые волосы переливались на солнечном свету. В данный момент она выглядела как ангел. А ее слова только подтвердили догадку Антона: - Привет. Завтракать будешь? Звук урчания живота Шаста как будто ответил «да» на ее вопрос. - Здравствуйте, Юлия Михайловна, буду! – Антон прошел в квартиру и быстро разделся. За мамой стоял еще сонный Дима, потирая руками глаза. Он рукопожатием поздоровался с Шастуном и они без лишних слов прошли на кухню. Там сидел отец Димки и допивал свой чай, торопясь на работу. - Доброе утро, садитесь. – в знак приглашения за стол мужчина поднял свою чашку, как будто собирался сказать тост. Отец Димы выглядел как типичный бизнесмен. Синий пиджак, белая рубашка, галстук. Его приятный парфюм не вызывал головную боль. При одном взгляде на мужчину было понятно – он человек серьезный и уважаемый. Антон не знал, кем работали родители друга. Знал, что только отец работал в офисе, а мать в каком-то магазине. Парни синхронно сели за стол, пододвигая к себе тарелки с едой. На завтрак была манная каша и бутерброды с маслом. Не все любят манку, но эта – просто прекрасна. Нужной консистенции: не слишком жидкая, не слишком густая, без комочков, идеальные пропорции сахара. Шастун съел всю тарелку буквально за минуту, и тут же приступил к чаю с бутербродами. - Очфень вфкусно, Юлфия Михайлофвна! – не отрываясь от еды поблагодарил маму Димы парень. Та лишь рассмеялась в ответ и потрепала обоих парней по волосам. Ребята позавтракали, Дима быстро оделся и, попрощавшись со взрослыми, парни устремились к выходу. - Хорошего дня! – крикнула из кухни Юлия Михайловна, убирая тарелки и чашки со стола. - Спасибо! – хором ответили Шастун и Позов и покинули квартиру. Антон немного завидовал Диме. Завидовал его семье. Он не любил своих родителей и никогда не понимал, какого это – жить в хорошей семье. Но в глубине души он мечтал об этом. Мечтал получать похвалу от родителей, мечтал, чтобы мама с утра желала ему хорошего дня, а вечером спрашивала как дела, мечтал быть любимым. На улице Антон еще раз попробовал сделать самокрутку. На этот раз у него получилось лучше. - Где ты это достал? – удивленно спросил Позов, наблюдая за Шастуном. - В той табачке купил. Решил попробовать. – парень сделал затяжку и тут же закашлялся. - Может, ты все-таки бросишь это дело? Вдруг проблемы со здоровьем начнутся? - Брошу. – Шаст улыбнулся. По пути в школу Антон рассказал Диме про вчерашние события. А точнее про Арсения Сергеевича. - Он сам тебе написал?! – с каждым словом Шастуна глаза Димки становились все больше и больше. - Ага. Хотя бы мог просто забить. - А зачем ты вообще лайкнул его фотографию? - Не знаю. Само как-то получилось. Палец соскользнул. - Ясноооо. – протянул Позов, расплываясь в улыбке. - Что ясно? – Антон резко остановился. - Да ничего. – тоже остановился Дима, улыбаясь все шире. - Да говори, заебал. - Понравился тебе этот Арсений. – парень на всякий случай отошел на шаг от друга, мало ли тот надумает чего. - Чего?! – Антон нахмурил брови. – Ты думаешь я из этих? Я не педик! - Ну а что еще тут думать. Вы неожиданно встречаетесь на улице, он тебя спасает, оставляет после урока, так вы еще и переписывались ночью. – Поз отходит еще на шаг. - Хуйню какую-то говоришь. – Шастун отвернулся от друга и продолжил шаг. Оставшуюся дорогу до школы они разговаривали о другом.