Алголагния

Что такое любовь? Безумная страсть? Безнадёжная зависимость? Инстинкт? Часто ли бывает такое, что при взгляде на человека можно запросто обозначить свои чувства к нему? Хочется прикоснуться, приласкать, коснуться губами надутой венки на шее, ведя ими до острых ключиц. Хочется прижать как можно ближе к себе, приковать и заставить всегда быть рядом, никогда не расставаться, ведь даже секунда без любимого причиняет адскую боль. Уничтожает, душит, крошит, разрывает на мелкое кусочки и без того страдающую и изнывающую душу. Эти чувства сродни Солнцу и Земле — без одного второй неизбежно погибнет. Будет медленно и тяжело остывать, тлеть, лишаясь человеческого обличия и превращаясь в обугленное нечто. Умирать — мучительно и страшно; смерть — неизбежна. А жизнь — сплошное адское наказание. — Бери следующую. — Рычит женщина, пихая почти пустую пачку Тэхену прямо в рот. Мальчишка ничего не видит из-за плотной пелены слёз, застелившей глаза. Он ужасно напуган, сильно устал, ему очень плохо — тошнит, кружится голова, першит в горле и ноздрях. Всё, о чём он сейчас мечтает — чтобы его просто оставили в покое. Наедине с самим собой в этой грязной ванной, испачканной его рвотой и нескончаемым пеплом от сигарет. — Я… — Устало хрипит Ким, отворачиваясь и сплёвывая остатки вязкой слизи в унитаз. — Я больше не могу. Он склоняется вновь, надрывно кашляя и выблёвывая небольшое количество желчи. — Почему? — Издевательски тянет та, присев рядом на корточки. — Тебе же нравится курить, Тэхен. Кури! Женщина достаёт из пачки сигарету, самостоятельно её поджигает и после приставляет фильтр к его губам. Парень отворачивается, мычит, пытается отползти, но его хватают за затылок, сжимая в пальцах волосы, и притягивают обратно. — Я сказала кури, блядь. — Пожалуйста, не надо, — умоляет Тэ, всхлипывая и начиная плакать, — прошу тебя. — Взял в рот. — Чеканит, хватая парня за щёки и насильно запихивая сигарету. Тэхен выплёвывает её на пол, истерично всхлипывая. Он начинает пинаться, старается встать на ноги и убежать, но всё без толку. — Не надо, — плачет Ким, когда видит, что ему вновь суют в лицо грязный фильтр, — мама, не надо… — Почему нет, Тэхен? — С издёвкой тянет она, нервно ухмыляясь. — Будешь до конца соответствовать образу малолетнего уголовника. Ты же этого добиваешься? Этого?! Мальчик сильно жмурится, отворачиваясь и вскидывая руки в оборонительном жесте. Испугался, что его сейчас ударят, что опять разобьют нос или оставят ссадину на подбородке. — Позор семьи. — Выплёвывает женщина, выбрасывая уже потухшую сигарету в унитаз. Она поднимается на ноги, брезгливо осматривая сына и стряхивая неприятную жидкость с кисти. Моет руки и достаёт сигарету уже себе, после бросая пачку в Тэхена и попадая ему в висок. — Я говорила твоему отцу, что тебя нужно было ещё ребёнком отдать в военную школу. — Продолжает она, затянувшись. — Ещё тогда, когда ты подарил наклейки тому тощему пацану, вместо какой-нибудь девочки. Тэхен дрожит, прижимая колени к себе и утыкаясь в них лбом. Ещё никогда ранее ему не хотелось исчезнуть настолько сильно. Убежать, спрятаться, провалиться сквозь землю. Он уже давно не чувствует себя в безопасности в родительской квартире, с того самого дня, как подарил наклейки не какой-нибудь девочке, а тощему пацану. — Посмотри на себя! — Истерично хохочет мама, кивая в его сторону. — Пидорас, ещё и бабские сигареты куришь. — Она вновь ненадолго замолкает, чтобы затянуться. — Ты из тех, кому суют? Парень не отвечает, лишь продолжает тихо всхлипывать, жмурить глаза и умолять непонятно кого, только бы это всё как можно скорее закончилось. — Господи, за что нам с отцом такое горе?! Вырастили жалкую шлюху на свою голову! — Женщина громко кричит, хватая Тэхена за отросшие волосы и начиная таскать его по грязному полу. — Тварь, тварь, тварь! Ким цепляется за её руки, пытаясь отодрать их от себя, но безуспешно. Он болезненно мычит, иногда вскрикивает и не перестаёт просить оставить его. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Ебанный педик! Тэхен распахивает глаза и сразу принимает сидячее положение, аккуратно касаясь кожи головы подушечками пальцев. Он тяжело дышит, бегает перепуганным взглядом по комнате и цепляется им за находящиеся в ней предметы, надеясь успокоить себя подобным образом. Всматривается в картины, статуэтки, большое панорамное окно и убеждает себя, что находится точно не в родительской квартире. Он накрывает лицо руками, гулко сглатывая и следом стирая образовавшиеся на лбу капельки пота. Обычно ночные кошмары редко его тревожат, а те, что хоть как-то затрагивают родителей — практически никогда. Но после того, как он расстался с Чонгуком и ушёл из его квартиры, они стали верным спутником Тэхена чуть ли не на каждую ночь. Снились вечные ссоры, обвинения, побои, скандалы. Парень долго искал причину, перечитал огромное количество статей в интернете, пил алкоголь или снотворные, но всё бестолку. — Опять кошмары? — Спрашивает мужчина, касаясь тэхеновой спины и нежно её поглаживая. — Да, — обречённо выдыхает Тэ, протирая нос и запрокидывая голову. — Мне снилась моя мать. Мужчина ненадолго задерживает взгляд на чужом затылке, вбирая носом воздух. Он скользит рукой со спины до ладони младшего, аккуратно подхватывая её и переплетая пальцы. — И что она делала? — Обзывала меня педиком. — Со смешком выдаёт Ким, непроизвольно шмыгая носом. — Таскала за волосы по ванной, кричала, вспоминала, как я подарил наклейки мальчику, который мне нравился. Старший молчит, исследуя глазами красивый профиль Тэ. У него в голове не укладывается, что этот юный и хрупкий мальчик имеет такую печальную биографию, похлеще, чем в некоторых триллерах. Отвратительная гомофобная семья, побег из дома, жизнь в бедности, предательство лучшего друга и нездоровые отношения с последним парнем. Он до сих пор не может выкинуть из головы тот день, когда по дороге домой заметил одинокую фигуру на мосту, который соединяет центр города с деловым районом; когда накормил и выслушал заплаканного паренька с разбитой губой; когда самому себе поклялся помочь, во что бы то ни стало. — Если что, моё предложение о походе к психиатру всё ещё в силе. — Мне не нужен мозгоправ. — Фыркает Тэхен, укладываясь обратно на кровать спиной к мужчине. — Я не сумасшедший. Тот тяжело выдыхает, приближаясь к младшему и оставляя несколько коротких поцелуев на его плече. — Тэ, — начинает мягко, — психиатрия занимается помощью не только шизикам, но и людям с тяжёлым прошлым. — Я всё равно туда не пойду. — Отрезает парень, сильнее кутаясь в одеяло. — Малыш, я тебя не заставляю, а просто предлагаю. В ответ — молчание, прерываемое грузным дыханием. — Хорошо, я понял. — Сдаётся тот, вскидывая руки. — Больше ни слова о психиатрах, только не обижайся на меня. Тэхен довольно лыбится, поворачивая голову и встречаясь взглядом со старшим. Тот, в свою очередь, дарит протяжный поцелуй в губы, ведя рукой вдоль бедра, поднимаясь до талии и несильно сжимая её. Он разворачивает Кима на спину, оставляя дорожку поцелуев от подбородка до нагло выпирающего кадыка, облизнув его. — А ты на работу не опоздаешь? — Хихикает младший, вплетая пальцы в густые волосы и притягивая мужчину к себе. — Работа начнётся тогда, когда я приду. — Утробно рычит, кусая нежную кожу на ключицах. — Ах, ну да-а-а, — стонет Тэ, когда чувствует чужое возбуждение, упирающееся в его бедро, — ты же большой босс, Ким Сокджин. Джин довольно мычит, подхватывая Тэхена под колени и притягивая к себе. Он утыкается носом в чужую шею, вдыхая приятный запах, и следом сразу закусывает нежную кожу. Тэхен вздрагивает, резко выдыхая. Руки старшего тёплые и мягкие, они аккуратно оглаживают каждый участок кожи, несильно сжимают и дарят приятное наслаждение происходящим. Сокджин взрослый и надёжный, умный, опытный и абсолютно зрелый, старше почти на одиннадцать лет. У него нет проблем с неконтролируемыми эмоциями, скачками настроение или глупым юношеским максимализмом. Он состоялся в жизни, ни от кого не зависим и никому ничего не должен. Такой типаж притягивает, вызывает интерес, влюбляет. Тэхен проникся им очень быстро, неловко краснел и отводил взгляд, робея и стесняясь, а Джин, будучи умным и взрослым, так же быстро начал оказывать весьма однозначные знаки внимания. Сокджин весь такой — внимательный, добрый и нежный. Делает всё, чтобы доставить удовольствие и заставить чувствовать себя дома. Тэхену хорошо с ним — спокойно и комфортно, он уверен в завтрашнем дне и в этом мужчине. Не боится, что в один момент потеряет всё, что приобрёл с того самого дня, как ушёл от Чонгука. Не боится предательства, ножа в спину или плевка в лицо. Проще говоря — скука смертная. — Не останешься на завтрак? — Интересуется Тэ у вышедшего из душа мужчины. Джин красивый и статный. У него идеальное лицо, подтянутая спортивная фигура, стильная причёска и дорогие, сшитые на заказ костюмы. Тэхен скользит взглядом по влажному торсу, широким плечам, жилистым рукам и закусывает губу, вспоминая, что они вытворяли с ним буквально двадцать минут назад. — Нет, маленький, — вздыхает тот, хватая со стеклянного столика часы и смотря на время, — мне нужно ехать. — А как же «работа начнётся тогда, когда я приду»? — Перекривляет его Тэхен, сделав максимально серьёзное выражение лица. — Моё опоздание не значит, что её станет меньше. Раньше закончу — раньше освобожусь, и вернусь к тебе. — Тянет Джин, подходя ближе к парню, и оставляет короткий поцелуй на его щеке. — Но от кофе не откажусь. Тэ закатывает глаза, после улыбнувшись и направившись на кухню. — Ладно, выиграл. Он подходит к кофе-машине, доставая из рядом стоящего бара маленькую фарфоровую чашечку, и нажимает кнопочку. Аппарат тихо гудит, заполняя комнату ароматом кофейных зёрен, что так сильно нравится Тэхену. Каждый раз при готовке он невольно вспоминает оборудование из забегаловки, за которым проработал больше полутора лет — оно всегда было очень шумным, иногда ломалось и требовало постоянной замены продуктов. К хорошему быстро привыкаешь, поэтому Ким уверен, что больше никогда не сможет делать кофе на чём-либо, кроме джиновой машинки. Всё его существование отныне — сплошная роскошь. — Чем будешь сегодня заниматься? — Спрашивает Сокджин, зайдя на кухню в тёмно-синих брюках и белоснежной рубашке. Он вешает пиджак на спинку стула и подходит к парню, принимая из его рук чашку с горячим напитком. — Не знаю, — честно отвечает, пожимая плечами. — Ничего такого не планировал. — Я слышал, что в твоём любимом торговом центре открылся новый магазин. — Невзначай вкидывает мужчина, после очередного глотка. — Это случайно не тот, который ты проектировал? — Всё может быть. — Хмыкает, прикрывая глаза и вновь припадая губами к чашке. — Я съезжу. — Легко говорит Тэ, улыбаясь и быстро чмокая Джина в нос. — Отлично, — довольно улыбается. — Сегодня вечером жду дефиле в новой одежде. — А может без неё? — Кидает младший, закусывая нижнюю губу и вскидывая брови. — Может. Тэхен коротко хихикает, принимая уже пустую чашечку из чужих рук и складывая её в посудомойку. — С тебя сегодняшний ужин. — Говорит Сокджин, надевая пиджак и застёгивая пуговицы. — Хочу чего-нибудь итальянского. — Пицца из забегаловки подойдёт? — Смеётся Тэ, смотря с шутливым вызовом. — Меня таким не возьмёшь, мне не двадцать лет. — Имеешь что-то против двадцатилетних? — Только против их питания. — Снисходительно улыбается старший, протяжно целуя парня в губы. — До вечера. Тэ возвращается в комнату, достаёт из небольшого шкафа полотенце и бельё, следом направляясь в просторную ванную комнату. Спальня Чонгука была больше всей старой квартиры Тэхена, а ванная Сокджина была больше всей квартиры Чонгука. В ней было практически всё, что только можно представить — громадная душевая кабина, джакузи, комоды с огромным количеством уходовой косметики, которую Тэхен успел купить за то короткое время, что живёт с мужчиной, и даже сауна. Ким скидывает с себя пижаму, оставляя её на одном из тех самых комодов, и забегает под горячий душ. Моет голову, наносит маски и лосьоны, скрабирует кожу, после обильно смазывая её вкусно-пахнущим кремом, и, надев нижнее бельё, выходит обратно в комнату. Вся та одежда, которую он впопыхах забрал из чонгуковой квартиры, уже давно покоится где-нибудь на свалке. Сокджин никогда не ограничивал финансы своего парня, именно поэтому Тэхен смог накупить столько тряпок, что пришлось оборудовать отдельную комнату под гардеробную. Блузы, кофты, пиджаки, брюки, шорты, шубы, куртки, сумки, обувь, ювелирные украшения — Тэ хватал практически всё, что только видел. И теперь он может часами крутиться перед зеркалом, собирая образ по цветам, подыскивая аксессуары. В этот раз он управился достаточно быстро — всего жалких сорок минут. Надел белую шёлковую рубашку, того же цвета широкие штаны и туфли, серебряные серьги и тоненькую подвеску из белого золота. Такая жизнь была Тэхену однозначно по душе. Он в отношениях с неприлично богатым мужчиной, который купает его в роскоши и редко бывает дома, чему виной крайне плотный график. Тэ ни в чём себе не отказывает — вкусно кушает, красиво и вычурно одевается, занимается тем, чем хочет, а не тем, что нужно. Ещё полгода назад о такой жизни можно было только мечтать, стоя за прилавком вонючей забегаловки, готовя кофе мерзким клиентам и… И всё. Тэхен хватает ключи от машины с маленького крючка, приклеенного прямо около входной двери, накидывает массивную шубу кремового цвета и выходит во двор. Яркие лучи зимнего солнца сразу ударяют в глаза, заставляя поморщиться, и парень тут же жалеет о том, что не захватил с собой очки. Он запрыгивает в свой белый кроссовер Ауди, припаркованный напротив больших железных ворот, включает зажигание и нажимает кнопочку на специальном пульте, заставляя эти самые ворота открыться. Выруливает на дорогу, сразу же направляясь в сторону того торгового центра, что имел ввиду Сокджин. Добирается быстро, буквально за несколько минут, и паркуется на свободном месте, глуша мотор. Он бегло осматривает себя в зеркале заднего вида, поправляет вьющиеся волосы и смазывает губы блеском. Тэхен действительно хорошо выглядит, гораздо лучше, чем когда-либо ранее в своей жизни. Он, можно сказать, на самом деле должен быть счастлив. Должен быть. Но Тэхен всегда осторожен. Он жил так всю жизнь — не доверял, проверял, вглядывался, анализировал; привык никому не верить. Пускай его жизнь изменилась, но кто сказал, что изменился он? Все вещи, вручённые ему Сокджином лично, вызывают подозрения. Раз не верит он, то почему должны верить другие? Ему кажется; нет, он практически уверен, что в телефоне, машине и ключах от неё есть какие-то жучки, способные определять местоположение. Поэтому, прежде чем выйти, он кладёт телефон в бардачок, якобы забыл. После выходит из автомобиля, закрывая его и пряча ключ зажигания в выхлопную трубу. Он перебегает дорогу, скрываясь в переулках делового района, и быстрым шагом направляется к жилому комплексу. Заходит внутрь, поднимается на лифте на нужный этаж и идёт к квартире, следом нажимая на звонок. Тишина. Он звонит ещё несколько раз, раздражаясь, что его игнорируют. Тэхен уверен, что он дома, что никуда не выходит, разве что в магазин за очередной бутылкой. Поэтому он достаёт свои ключи, пытаясь попасть в скважину, но с неким разочарованием обнаруживает, что не может. — Сменил замки? — Издевательски тянет Ким, глупо улыбаясь. — Что за детский сад? Ты же всё равно мне откроешь! Парень зажимает звонок, что в свою очередь создаёт бесконечный гудок, разъедающий уши. Проходит около пятнадцати секунд, прежде чем с той стороны доносится хриплый голос. — Я же сказал тебе больше не приходить. — Ого, ты что, трезвый? — Ржёт Тэхен, отпуская кнопку и начиная тарабанить в дверь. — Открывай, у меня мало времени. — Уйди. — Цедит тот, очевидно, держась из последних сил. — Пожалуйста. Ким глупо смеётся с этой просьбы. Неужели за эти несколько месяцев парень так и не понял, что любые мольбы абсолютно бессмысленны, что нет ничего в целом мире, способного заставить Тэхена развернуться и уйти обратно в свою новую жизнь, забыв всё то, что удерживало его в старой. Тэ влюблён, одержим, безнадёжно зависим; любит так, как никого другого в этом мире. Он собственными руками отстраивает свой мнимый безопасный островок. — Чонгук-и, — ласково зовёт Тэ, зная, какой эффект это воспроизводит на парня, — поцелуй меня. Нет человека более беззащитного, чем любящий. Он, словно побитая, но преданная собачка будет возвращаться к причине своего больного сердца. Скулить, плакать, умолять о желанном тепле и ласках, параллельно с этим ненавидя и презирая самого себя. Загоняет себя в угол, мечется, боится, знает, что поступает неправильно, но… Чонгук быстро прокручивает замок, распахивая дверь и вылетая в подъезд. Он хватает младшего за затылок, грубо притягивая к себе и впиваясь в мягкие губы. Кусает их практически до крови, оттягивает зубами, надеясь порвать кожу в уголках. Тонет в своей зависимости. Никогда не признается, но отсутствие Тэхена его ломает: крошит кости, рвёт мышцы, режет сухожилия, перемалывает внутренние органы. Без Кима он не живёт, он существует. Безнадёжно потерян. Гук настолько сильно отталкивает парня, что тот чуть не заваливается на подъездную плитку в своей дорогой и чистой шубке. Чон с показательной брезгливостью вытирает рот тыльной стороной ладони, следом сплёвывая на пол. — Теперь проваливай. — Звучит резко и твёрдо, но очевидно, что парень желает ровно противоположного. Тэхена его отчаянность смешит. Цин может сколько угодно прикидываться, что разлюбил и возненавидел младшего, что хочет избавиться от него и жить нормально, как до их злосчастной встречи. Но его взгляд говорит совсем о другом. Чонгук его любит. Безумно сильно, адски больно и абсолютно безответно. Мечтает о присутствии Кима, о его поцелуях и прикосновениях, желает его всего и всегда. Тэ смеётся ему в лицо и проходит в квартиру, нарочно толкнув плечом. Он скидывает белые туфли с шубой и небрежно бросает их в коридоре, после проходя на кухню и начиная лазить по шкафчикам в поисках какой-нибудь газированной воды, но находит только бутылки из-под алкоголя. — Выглядит заманчиво, — легко кидает Ким, хватая пальцами полупустую бутылку текилы, — но я за рулём. — Хахаль машину подарил? — Давно ещё. — Отвечает младший, вернув алкоголь на место и потянувшись к холодильнику. — Только не надо ревновать. Барабанщик громко фыркает, наблюдая за действиями парня. Тот роется в небольшом выдвижном ящичке, после разочарованно вздыхая. — Блять, Гук, я же оставлял фанту. — Я надеялся, что ты больше не придёшь, поэтому выпил. — Только пить ты и умеешь. — Сердито выдает Ким, кивая в сторону пустых бутылок. Чонгук смотрит на чужой затылок, стискивая зубы и держась со всех сил, чтобы только не наброситься и не свернуть парню шею. Один его вид раздражает и выводит из себя. Вся эта показушная роскошь, дорогие шмотки и побрякушки, машина и телефон последней модели действуют на нервы. Тэхен специально сюда приходит светящийся от радости и благосостояния, специально рассказывает о своей новой жизни до мельчайших деталей. Слишком очевидно мстит. — Что там твой парень? — Переводит тему Чон, усаживаясь на барный стул и хватая пачку сигарет. — Не догадался ещё, какая ты гнида? — Конечно нет. — Смеётся Тэхен, отнимая пачку и доставая оттуда пару сигарет, одну из которых протягивает старшему. — Я такая лапочка дома, даже не курю там. Ким Тэхен — великолепный лжец, блестящий актёр и талантливый манипулятор. Он чем-то напоминает Хосока, но лишён присущей последнему абсурдной педантичности, восполняя её невероятной способностью к импровизации. Эта тварь никогда не пропадёт, выйдет из любого болота сухим и чистым, ещё и поиграется напоследок. Чонгук убедился в этом на собственной шкуре буквально месяц-два назад. — На его месте я бы был осторожнее. — Кидает Гук, затягиваясь. — Какой-то непонятный мальчишка с улицы, которого он так благородно спас от прыжка с моста, может лишь казаться милым, а на деле… На самом деле Тэхен изменяет Сокджину с самого первого дня их отношений. Цин до сих пор видит перед глазами тот миг, когда в его дверь кто-то позвонил. Пьяный, несколько суток не спавший, убитый горем и душащий себя виной за содеянное парень даже не предпринял попытки впустить гостя. Ему было абсолютно наплевать на всех и каждого, кроме одного единственного мальчика, которого он безумно любил, за которым ужасно скучал. Тэхен приходил ему во снах, мерещился в квартире, никак не хотел покидать чужую голову. Чонгук действительно зависим настолько сильно, что не способен более осознать себя самостоятельной и независимой личностью, отдельной от младшего. Когда внезапный гость открыл дверь, барабанщику всё так же было наплевать. Грабители? Пускай берут всё, что видят и уходят. Маньяк? Пускай совершает задуманное. Чонгуку было всё равно на себя и свою жизнь, ведь без Тэхена она ничего не значит. Но родной тихий голос, зовущий его по имени, был словно ведро ледяной воды. Чон тогда подумал, что Тэ простил его и вернулся, что они опять будут вместе, всё такие же влюблённые и счастливые. Опять будут вместе просыпаться, вместе готовить завтрак, вместе проводить целый день, нежась в объятиях друг друга, целуясь и лаская. В тот самый миг Чонгук поверил в чудо, в силу Вселенной, да даже в Бога, ведь к нему вернулась любовь всей его никчёмной жизни. Он несколько часов подряд просил прощения, осыпал поцелуями каждый миллиметр тэхеновой кожи, клялся, что больше никогда не сделает больно, никогда не подымет руку, только пускай младший никогда его больше не оставит. — Я не собирался прыгать, это он так решил. — Перебивает Тэхен, закатывая глаза. — Мужчина захотел почувствовать себя героем, а мне нужно было где-то переночевать. — И в итоге ты отсасываешь ему за машинку. — Саркастично подмечает Цин, грустно улыбаясь. На следующее утро после возвращения Тэхена, того в постели не оказалось. Первым делом Чонгук подумал, что ему приснилось, потом он решил, что сошёл с ума. Но тоненький серебряный браслет, лежащий на прикроватной тумбе, развеял все сомнения насчёт кимового присутствия. Цин ему названивал, отправил кучу сообщений, успел даже опять напиться и обвинить себя в мнимых проступках, пока тем же вечером Ким не объявился снова. Они опять целовались, переспали, Чонгук просил парня больше никогда не уходить и, получив согласие на свои мольбы, заснул. Но на утро история повторилась. — Зато ты за все отсосы не удосужился даже купить мне нормальную одежду. Чонгук замирает с сигаретой во рту, хмуря брови и буравя младшего взглядом. Он выдыхает сизый дым через нос, начиная раздражаться, что сильно заводит Тэхена. — Ты никогда не говорил, что тебе нужна одежда. — Как и ему. Повисает напряжённая тишина, прерываемая лишь тиканьем настенных часов. Тэ прекрасно понимает, что задел, ударил по больному месту. Чон ненавидит, когда младший начинает сравнивать их с Сокджином, когда во всех красках рассказывает, как он счастлив, как хорошо живёт и ни в чём не нуждается. Пока Цин гробит себя каждую секунду своей жизни, всеми силами пытаясь вытравить Тэхена из своей головы алкоголем и сигаретами, тот просто развлекается. И, чёрт, как же Киму нравится это понимать. Тэ тушит сигарету в чашке, поднимается с места и начинает расстёгивать блузу. Аккуратно снимает её, вешая на спинку барного стула. Следом складывает туда и брюки, оставаясь в одном нижнем белье и украшениях. Он подходит к Чонгуку сзади, упираясь голой грудью в его спину, и закусывает мочку уха. Томно выдыхает, опаляя чужие плечи горячим воздухом, и тихо стонет. — И трахается он лучше. Барабанщик подрывается с места, кидая недокуренную сигарету в ту же чашку, и несётся прочь с кухни. Он заходит в гостиную, падая на диван и закрывая лицо руками. Тэхен идёт следом, победно улыбаясь из-за чужой реакции, и становится на колени перед Чонгуком. Ким ведёт подушечками пальцев вдоль бедра парня, останавливаясь на уровне паха, и давит указательным пальцем на зарождающееся возбуждение. Цин громко выдыхает, отбрасывая руку Тэхена и толкая его ладонью в плечо, из-за чего тот заваливается на спину. — Пошёл вон отсюда. — Рычит Чон, не поднимая взгляд на ухмыляющегося мальчишку. — Иначе я выволоку тебя. — Ты этого не сделаешь. — Тянет Тэ, закусывая нижнюю губу. — Уже давно бы выгнал, если бы мог. Он поднимает туловище и становится на четвереньки, прогибаясь в спине и выпячивая задницу. Подползает к сгорбившемуся барабанщику и упирается ладонями в его ступни, кладя голову на колени. — А знаешь почему не можешь? Ведь ты меня любишь. — С нескрываемой радостью в голосе шепчет парень. — Любишь того, кто пользуется твоим телом ради грубого секса, кто испортил твою жизнь и разрушил тебя самого. Какой же ты жалкий. — Заткнись! — Кричит Чон, находясь уже на пределе. — Словно маленький мальчик тянешься ко мне, надеясь на взаимность. — О, — перебивает его Чонгук, пугающе улыбаясь. — Ну, в этом мы похожи. Тэхен моментально мрачнеет, стискивая зубы. Он сверлит старшего нечитаемым взглядом, сжимает пальцы на его ступнях, впиваясь ногтями в кожу и всеми силами пытаясь сделать как можно больнее. — Можно спросить? — Говорит Цин, чуть подаваясь вперёд. — Ты любил его даже тогда, когда в слезах признавался в любви мне? Радость и наслаждение Тэхена от происходящего моментально улетучились. Он хмурится, кусая щёку изнутри практически до крови. Чонгук прекрасно знает, что бьёт в самое больное место, которое не зажило даже спустя все те месяцы, что младший живёт с Сокджином. Знает, что причиняет любимому адские мучения, ненавидит себя за это, но не имеет другого выхода. — Я никогда тебя не любил. — Добивает Ким, следом вгрызаясь в чужие потрескавшиеся губы и начиная нещадно терзать их. Чонгук не сопротивляется, как делал это несколькими минутами ранее. Он сильно жмурит глаза, сдерживая отвратительные слёзы, и сжимает подушечку на диване. Прошло около недели их с Тэ «свиданий», прежде чем Чон понял, что у младшего, помимо него, есть другой мужчина. Ким, зная о слабостях барабанщика, просто над ним издевается. И как бы тот не убеждал себя, сколько бы не пытался выгнать наглую суку из своего сердца, он абсолютно бессилен. Частые визиты Тэхена — единственное, что поддерживает в нём жизнь. Он всё ещё может видеть в нём того самого дерзкого, гордого, но ласкового и нежного парня, в которого влюбился после короткого перепиха в клубном туалете. Только рядом с ним Цину не хочется убивать себя алкоголем, разбивать руки о стену или смотреть с окна вниз, желая спрыгнуть. Тэхен стал для него самым главным смыслом. Любит его, но ненавидит свою любовь. Ненавидит, что действительно готов на всё ради отвратительного, подлого и циничного человека. Ненавидит, что поверил в тёплые слова и быстрые признания. Ненавидит, что любит того, кто давным-давно выбрал другого человека, кто врал, издевался и смеялся над чувствами. Ненавидит Тэхена. Чонгук хватает его за шею, грубо заваливая на диван и нависая сверху. Он давит большим пальцем на ямку под кадыком, вынуждая младшего рвано вдыхать воздух и непроизвольно дёргаться. Чон прямо сейчас может его убить, раз и навсегда. Лишить мир кого-то настолько подлого и отвратительного и лишить себя смысла жизни. Но он лишь грубо впечатывает того в диван, доводя до умеренной асфиксии, и после отпускает. Тяжело дышит, смотря на кашляющего парня. Внутри что-то болезненно скручивается из-за представленной картины. Клялся же, что больше никогда не сделает больно, что никогда не подымет руку. — И это всё? — Хрипло выдаёт Тэхен в перерывах между кашлем. — Кишка тонка меня задушить? Чон хватает его за волосы и скидывает на пол, переворачивая на живот и буквально разрывая нижнее бельё. Он вдавливает чужое лицо в паркет, не обращая внимания на болезненное мычание и рванные вдохи. Оттягивает свои шорты, доставая налившийся кровью член, и сплёвывает на кончики пальцев, следом растирая слюну по головке. Не беспокоится о защите, нормальной смазке или подготовке младшего. Застелившие глаза злость и ненависть, вперемешку с помутневшим рассудком, лишили его всякого терпения и даже намёка на нежность и ласку. Он резко входит на всю длину, звонко шлёпая пахом о бёдра Тэхена, и вынуждая того громко вскрикнуть. Ким сильно прогибается в спине, поджимает пальцы на ногах и сводит колени. Хнычет, глухо стонет, пытается отползти, но его грубо держат за тонкую талию, не позволяя отодвинуться ни на миллиметр. Цин толкается несколько раз, пытаясь сделать как можно больнее своими действиями. Он впивается ногтями в рёбра, царапает, сжимает волосы в кулак и продолжает вдавливать чужую голову в пол. Происходящее не доставляет ему никакого удовольствия. Ему мерзко, отвратительно от самого себя, от того, что он причиняет просто адские боли любимому человеку. Человеку, который никогда не сможет выбраться из чонгукова израненного сердца. Это всё тот же Тэхен — та же плоть, та же кровь, те же мягкие губы, медовая кожа, сияющие глаза. Тот, кого не потому что должен, а вопреки всему. — Это всё, Чонгук? — Язвит Ким, непонятно откуда взяв силы на разговор. — Я н-ничего даже не п-почувствовал. Гук начинает толкаться чаще и более размашисто. Он перекладывает руки на плечи младшего, упирается в них ладонями и давит до ощутимого хруста. Тэхен без остановки вскрикивает, болезненно шипит и пищит. Все его слова, призванные взбесить Чонгука ещё больше — всё то же издевательство. Младший прекрасно знает, что для Цина причинять боль любимому — сплошное мучение. — Слаб-бак. — Дрожащим голосом шепчет Ким. — Поз… позорище. — Заткнись. — Ничтожество. — Выдыхает, сжимая зубы из-за острой боли. — Посмешище. — Я сказал тебе заткнуться! — Вопит Чон, резко разворачивая парня лицом к себе и вновь хватая за шею. Он грубо припечатывает младшего к паркету, из-за чего тот ударяется головой и сильно жмурится. Растрёпанные волосы, царапины по всему телу, маленькая гематома на шее и влажные от слёз щёки. Тэхен плачет от причиняемой Чонгуком боли. Нежному, хрупкому парню не нравится подобное отношение к себе, ему ведь по душе, когда его подготавливают, гладят, шепчут приятные слова, специально касаясь горячими губами мочки уха. Ему всегда хотелось ласки, тепла, внимания и заботы, Чон знает. Неужели Тэхен настолько сильно хочет его мучать? — У меня не лучшие отношения с родителями. — Признаётся Тэ, искренне веря, что может доверять стоящему напротив человеку. — Особенно с матерью. Очень грустной истории тут нет, — нервно хохочет Ким. — Она просто мерзкая сука, не готовая принять ориентацию собственного сына. — Это всё равно грустно. — Шепчет Гук, притягивая Тэхена ближе и лениво поглаживая подушечками пальцев. — Ты не заслуживаешь такого. Никто не заслуживает. Младший сам сильнее прижимается к барабанщику, утыкаясь носом в изгиб его шеи и кивая. — Я люблю тебя. — Выдыхает на ухо Чонгук, оставляя на нём короткий поцелуй. — Что? — Истерично хохочет Тэхен, отползая от старшего и скидывая с себя чужие руки. — Какая мерзость. Ким поднимается на ноги, шмыгая носом и быстро протирая щёки от влажных следов. Он снимает с себя порванные трусы, комкая их, и возвращается на кухню. — Всё настроение испортил этой тупой фразой. — Фыркает Ким, подхватывая штаны и запрыгивая в них. — Лучше бы продолжал молчать. Парень подходит к широкому зеркалу в коридоре, поправляя одежду и пытаясь привести в порядок причёску. Чонгук наблюдает за ним пустыми глазами, осматривает наряд и только сейчас понимает, почему он показался ему таким знакомым. — Ты так одевался в ресторан. — Что? — Спрашивает Ким, брезгливо морщась. — В тот день, когда я снял целый ресторан для нас двоих, ты оделся точно так же. Тэхен вскидывает брови, стреляя максимально незаинтересованным взглядом, и следом закатывает глаза. Он поднимает верхнюю одежду с пола, накидывая на свои плечи, и, развернувшись на пятках, подходит к двери. — Я ухожу, мне нужно заняться ужином для Джина. — Готовить будешь? — Выберу ресторан. — Поправляет его Тэ, проворачивая замок и выходя в подъезд. — До встречи. Дверь громко захлопывается, оставляя Чонгука сидеть в гостиной своей большой квартиры с никуда не девшимся стояком. Он облокачивается спиной на холодную стену и смотрит впереди себя на зашторенное окно. Когда Тэхен уходит, бросая его наедине со своими противоречащими чувствами, Цин начинает медленно гнить изнутри. Стирается личность, характер; воспоминания о прошлой жизни превращаются в пепел, даря всё больше места в голове специально для младшего. Чонгук настолько сильно одержим тем самым мальчиком, в которого влюбился в первый же день их знакомства. Он всё ещё видит его перед глазами — улыбчивого, забавного, безумно красивого. Который нежился в мягких объятиях старшего, постоянно просил поцелуев и комплиментов. Уверенного в себе, умного, в меру наглого и просто потрясающего. — Я тебя люблю. — Шепчет в пустоту Чон, обхватывая член пальцами и несколько раз проводя ими по всей длине. — Люблю… Он тихо всхлипывает, закусывая нижнюю губу и сильно жмуря глаза. В непроглядной темноте перед собой он видит очертания родного лица, невольно вспоминает его запах, ощущения от касаний любимого и наслаждение от его присутствия. — Тэхен… — Срывается с его губ, после очередного всхлипа. Одержим, потерян, помешан. Безнадёжно погряз в отвратительном человеке, которого любит больше собственной жизни. Бороться со своими чувствами настолько бессмысленно, что барабанщик даже не стремиться попробовать. Он просто не хочет. Не хочет выбрасывать прекрасный образ из своих мыслей, не хочет переезжать и лишать младшего возможности приходить, когда тому только вздумается. Ведь визиты Тэхена — единственное, что поддерживает в нём жизнь. — Как же я тебя люблю. — Истерично мычит Гук, громко плача и изредка кашляя. — Тэхен… Он делает ещё пару размашистых движений рукой, пока не пачкает её белёсой жидкостью. Сдавленно рычит, глухо стонет, разрывая зубами внутреннюю сторону щеки, и сглатывает выступившую кровь. Ломка по человеку страшнее ломки по наркотикам. Дозу препарата можно получить когда только вздумается, поехав за город и купив. Чувства же купить невозможно. Чон заваливается набок, притягивая к себе колени и продолжая без остановки плакать. Говорят, что главное в жизни — найти столь же отвратительного человека, как ты сам. Но как быть, если этого недостаточно?

***

Никогда ранее он не был так счастлив. Впервые за последние двенадцать лет он просыпается отдохнувшим. Его не мучали непрекращающиеся кошмары, головная боль и общее плохое самочувствие. Подняться с постели, застелить её, быстро принять душ и направится по своим делам, будучи полным сил и энергии. Раньше Юнги мог об этом только мечтать. Весь его внутренний мир был разделён на «до» и «после», на «тогда» и «сейчас», на «плохо» и «хорошо». На «Юнги» и «парня Хосока». Радом с младшим оказалось намного легче, чем во время бессмысленной борьбы со своими собственными чувствами. Мин ещё ни разу не пожалел о том, что сдался. Что убил свою личность, которая и так была заточена под грузом нездорового влечения к неправильному человеку. Все те попытки убедить самого себя сбежать в другую страну, порвать паспорт и разбить гитары; уйти из группы, забыть Хосока и никогда больше не прибегать к нему по первому слову — сейчас кажутся такой глупостью. Юнги отпустил всё это, перестал сопротивляться и отдался на растерзание больной любви с головой. Ему больше не страшно, не противно; не считает себя жалким, ничтожным, слабым, ведь таким быть просто нельзя. Эти черты выдают в нём наличие изъянов, а иметь их запрещено. Он — парень Чон Хосока, а Чон Хосок ненавидит всё несовершенное. — Сегодня на ужин — вишису́аз с чесночным хлебом, — тихо рассказывает Скорн, ставя перед младшим пиалу с луковым супом, украшенным листиком кинзы. — Вишисуа́з, Юнги. — Поправляет его вокалист, тем временем рассматривая поданное блюдо. — Ты же знаешь кухне какой страны принадлежит этот суп? — Фран-нция? — Неуверенно отвечает гитарист, поджимая пальчики на руках и прижимая их к груди. — Верно. — Кивает Хосок, аккуратно подхватывая ложку и набирая небольшое количество супа. — А во французском ударение всегда падает на последний слог. — Буду знать. — Выдыхает парень, опуская голову и усаживаясь на своё место напротив Чона. Юнги смотрит на ложку в чужих руках и неотрывно следит за тем, как она направляется в рот вокалисту. Старший практически не дышит, грызёт щёку изнутри, царапает коленки ногтями. Он так хочет, чтобы Хосоку понравилось его блюдо. Скорн так старался — целый день провозился на кухне, измерял все продукты и даже специи до сотой грамма, постоянно пробовал и проверял температуру в кастрюльке. Сделал всё, на что только способен, чтобы получить идеальный суп. Чон смазывает еду губами, после коротко причмокивая. Он смотрит строго в глаза гитаристу, заставляя того напрячься и переживать ещё больше. Когда Юнги замечает, что тот едва заметно щурится, вытягивая губы в ровную линию, то его бросает в дрожь. Очевидно, что Хосоку не понравилось. Мин бледнеет, несколько раз открывает и закрывает рот, словно пытается что-то сказать, извиниться. Он невольно начинает ёрзать на стуле, впиваясь ногтями в свои бёдра до белых пятен. Глаза мокнут из-за резко подступивших слёз, воздуха катастрофически не хватает, а в горле как будто собрался плотный ком, не дающий возможности сглотнуть. Юнги непроизвольно шмыгает носом, после сразу закусывая нижнюю губу и ещё сильнее царапая свои ноги. Знает же, что лишний шум лишь больше раздражает младшего. — Пересолил. — Заключает Хосок, кладя ложку обратно на тканевую салфетку и облокачиваясь на спинку стула. — Ч-что? — Одними губами выдаёт Мин, хватая ложечку и пробуя суп из своей пиалы. — Н-но он ж-же нор… норм-мальный… — Юнги, — строго зовёт его вокалист, — «нормально» меня не устраивает. Хосок поднимается с места, подхватывая свою посуду с супом и выливая его обратно в кастрюлю, то же самое он делает и с порцией Юнги. После он берёт кастрюлю за ушки и несёт её в ванную. Скорн глазами полными слёз наблюдает за тем, как все его старания бездушно смывают в унитаз. Смотрит и вспоминает, как сегодня в магазине выбирал каждую луковку, чтобы они все были упругими и спелыми, как мечтал о том, что младший похвалит его, улыбнётся, съест всё до последней капельки и ласково поцелует, произнеся такое желанное «спасибо». Но получилось так же, как и всегда. Юнги всегда старается угодить и ублажать. Вся его жизнь теперь обрела лишь один смысл — получить похвалу, признание и восхищение. Он постоянно сидит в квартире Хосока и проводит чуть ли не генеральную уборку. Каждый день протирает полки, статуэтки, картины, перемывает всю посуду — до последней вилочки, тарелочки, ложечки. Каждый день он моет полы, перебирает холодильник, стирает одежду и складывает её в шкаф по цвету, материалу, типу и размеру. Протирает от пыли книги и размещает их по жанру, языку и стране написания в алфавитном порядке. Гладит постельное бельё и меняет его после каждой ночи, тратя около десяти минут, чтобы застелить всё идеально. Всё его время, которое раньше использовалось для написания музыки, оттачивания навыков игры на гитаре и самобичевания, теперь посвящено лишь безуспешным попыткам получить чужую хвальбу. Но Хосок всегда заметит осечку. Не ровная линия выставленных книг, пятна от воды на раковине после мытья посуды, мыльные разводы на полу, неправильно стоящие статуэтки — лишь малая часть того, что видит младший по приходу домой. Вокалист всегда и всё за ним переделывает. Это уничтожает Юнги, гробит его самоуважение окончательно, заставляя думать, что без Хосока он — ничто. Ничего не умеет, не знает, ни на что не способен. Он должен быть благодарен, что Чон терпит рядом с собой такое ничтожество. Мин ужасно злиться на себя за несовершенство. И если вокалист ограничивается лишь замечанием, то наказание старший возьмёт на себя. Когда они только съехались, Юнги был ещё более невнимательным и неуклюжим, чем сейчас. Хосок постоянно его поправлял — речь, поведение, внешний вид и особенно работу по дому. Мину было стыдно и гадко, что он не соответствует требованиям любимого человека, поэтому, чтобы лучше усвоить урок, за каждую оплошность он бил себя по пальцам кухонным молотком. Делал это в тайне от младшего, а узнал тот после многочисленных синяков, появившихся на идеально бледных руках гитариста. Чон попросил Юнги больше никогда так не делать, ведь эти пятна делают его тело несовершенным. Поэтому сейчас Скорн после каждой ошибки запрещает себе пить воду. Отказ от еды будет слишком заметен, а от воды — нет. — Юнги, — начинает подошедший Хосок, кладя ладонь на хрупкое плечо. — Собирайся, сходим в магазин. — Зачем? — Безучастно говорит Мин, смотря куда-то в пол. — Купим продукты, а я приготовлю ужин. Всегда и всё переделывает. Гитарист коротко кивает, поднимаясь со стула и направляясь в гардеробную. Он быстро переодевается в штаны из плотной чёрной ткани и в водолазку того же цвета. Лаконично, просто и стильно — всё, как любит Хосок. Юнги выходит в коридор, захватив тёмно-синий пуховик, и встречается там с уже готовым к выходу парнем. Тот был словно с иголочки — рубашка, брюки, строгое пальто и тонкий вязанный шарф. Мин коротко осматривает себя в узком зеркале напротив входной двери, и его внезапно начинает тошнить. На фоне младшего он выглядит просто омерзительно: бледная кожа, редкие волосы, впадины на лице из-за излишней худобы, синяки под глазами и потрескавшиеся губы. Он непроизвольно сжимается, опуская голову и начиная перебирать пальцы, дабы хоть немного успокоиться. — Юнги, — грузно выдыхает вокалист, прикладывая ладонь к чужим лопаткам. Скорн резко вскидывает голову, смотря на любимого влажными глазами. На мгновение ему стало так хорошо, ведь слышать своё имя из уст Чона, произносимое с некой нежностью и беспокойством — самое лучшее успокоительное. Гитарист тянет уголки губ вверх, сжимая подол своей водолазки, и держится из последних сил, только бы не расплакаться от счастья. — Не сутулься. — Бесцветно продолжает младший, следом толкая дверь и выходя в подъезд. Юнги выбегает за ним, хватаясь за тёплую ладошку своего парня. Он жмётся максимально близко, переплетает их пальцы и поглаживает тыльную сторону чужой руки. Мин всегда нервничает, когда оказывается вне дома без Хосока поблизости. Ему сразу становится страшно, он без остановки нервничает и так и норовит заплакать. Вокалист для него жизненно необходим, каждую секунду, каждый момент тот должен быть рядом. Они спускаются на подземную парковку, садятся в машину младшего и выезжают в торговый центр. Чон водит аккуратно, но быстро, всегда выжимая около сотни километров в час. Юнги привык к такому, поэтому откидывается на сиденье и прикрывает глаза. — Как там песня? — Интересуется Хосок, выкручивая руль. — Песня? — Та, которую ты уже третий месяц пишешь. — Спокойно объясняет младший, но Мин всё равно пугается и ничего не отвечает. — Намджун ушёл, а Чонгук не выходит на связь, так что я понимаю, почему ты задерживаешься. Одному писать сложно. — Юнги коротко кивает, не поднимая взгляд. — Но три месяца для одной песни это очень много, наш репертуар начал проседать. — Я… просто я… времени н-не было… — Неужели? — Хмыкает Чон, резко тормозя на светофоре из-за чего Юнги бьётся коленями о бардачок. — И чем ты был занят? Скорн возвращается на своё место, упираясь локтями в сиденье. Он касается ушиба кончиками пальцев и тихо шипит. — Убирался. — Шепчет, облизывая сухие губы. — Не слышу. — Убирался! — Говорит громче, после сразу отворачиваясь к окну. Хосок переводит на него взгляд и бегло осматривает; тяжело вздыхает и закатывает глаза. — Милый, — ласково начинает Чон, давя на педаль газа и трогаясь с места, — в моём доме ты не уборщик. — Но я же хотел… — Хотел стать домработницей? — Отрезает младший, выруливая на парковку. — Ты всегда хотел писать музыку, вот и пиши. Не берись за то, чего не умеешь Юнги недолго смотрит на него с некой обидой, но соглашается, кивая. Его старания и вовсе не были нужны. Пока он искренне верил в то, что помогает, что упрощает своему парню жизнь, он всего-навсего мешал и путался под ногами, вынуждая младшего всегда и всё за ним переделывать. Юнги для Хосока всего лишь помеха. — И не смей себя калечить. — Кидает Хосок, глуша мотор и открывая дверцу машины. — Забудь о том, чтобы наносить себе вред. — Я ничего не… — Я всё вижу, Юнги. — Начинает раздражатся младший. — Не считай меня идиотом, я это ненавижу. — Прости, прости… — Причитает Мин, обнимая себя за плечи и вжимая голову в плечи. — Прости… Я исправлюсь, я б-буду хорошим… — Он сильно жмурит глаза и неконтролируемо громко всхлипывает. — Я буду п-послушным. — Тихо, тихо, — мягко просит Хосок, касаясь чужой щеки тыльной стороной ладони и стирая слёзы. — Я знаю, ты же всегда таким был… … словно дрессированная псина. Они выходят из машины и сразу направляются в торговый центр. Юнги ни на секунду не отпускает ладонь вокалиста, опоясывает его предплечье свободной рукой и просто тихо следует за ним по магазину. Хосок сам выбрал рецепт, сам решил, что и где покупать, сам подбирает продукты, сам их проверяет, запечатывает и складывает. Скорн не противится, не пытается выразить своё мнение, когда замечает, что Чон покупает вино, которое он ненавидит. Лидер знает лучше, умеет больше. «Юнги» может бы и имел свой выбор, но «парень Чон Хосока» — определённо нет. Парень Чон Хосока ест и пьёт то, что дают; надевает то, что для него выбирают; трахается в такой позе, в которую его поставили; делает то, что говорят. Гитарист всегда знал какую цену придётся заплатить за то, чтобы находится рядом с ненавистно любимым человеком. Наверное, именно поэтому он так долго сопротивлялся. Но Юнги любит Хосока гораздо сильнее, чем ценит самого себя. — Постой здесь с тележкой. — Говорит Чон, выпутываясь из крепкой хватки старшего. — Я схожу в кондитерский магазин и куплю тебе кусочек торта. — Я хочу с тобой. — Возникает Скорн, делая выпад за своим парнем. — С этой махиной, — усмехается, кивая в сторону наполненной телеги, — в маленький магазинчик? Мин не отвечает, только коротко кивает и остаётся смирно стоять там, где его оставили. Он неотрывно следит за вокалистом, что заходит в прозрачную дверь и мило о чём-то беседует с молодым парнем, что лучезарно улыбается его Хосоку. Юнги сжимает ручку тележки, рвано выдыхает несколько раз и чувствует, как всё тело начинает подрагивать из-за внезапной злости и ревности. Уже возненавидел продавца, что считает себя достойным смотреть на младшего, улыбаться ему и говорить с ним. Мин выстрадал почти полутора десятилетия, чтобы иметь возможность позволять себе всё это со спокойной душой, после не рыдая всю ночь напролёт, не гнобя и не ненавидя себя. Ему противно смотреть на этого парня, от одного его вида в горле стаёт плотный ком, голова начинает кружится и подступает тошнота. Юнги делает короткий шаг назад, жмуря глаза и отворачиваясь. Внезапный толчок в плечо выбивает гитариста из своих мыслей. Он аккуратно поворачивает голову и встречается взглядом с взбешённым грузным мужчиной средних лет, который медленно опускает глаза вниз. Скорн повторяет его движение и замечает на полу пластиковую коробочку, полную разбитых яиц. — Слышь ты, — рычит мужчина, возвращая взгляд на Мина. — Смотри куда прёшь, придурок. Юнги глупо хлопает глазами, то поднимая их, то опуская. Он открывает рот, намереваясь что-то сказать, но не успевает. — Ты, — продолжает тот, тыча указательным пальцем в грудь Скорна, — купишь мне две новые упаковки. Сейчас же. — Но… я не могу уходить… Мужчина хватает парня за руку, насильно таща его обратно в сторону продуктового магазина. Юнги цепляется за тележку, упирается ногами в пол, что-то несвязно мычит и всеми силами пытается выпутаться. — Отпустите меня! — Громко просит гитарист, начиная плакать и истерично мычать. — Не трогайте, не трогайте меня! Никто не должен прикасаться к Юнги, помимо Хосока. Никто не должен на него смотреть, говорить с ним и тем более что-то приказывать. Скорн только для Хоупа, гитарист только для вокалиста, участник только для своего лидера, как и тот для него. — Ты чего разорался? — Пугается мужчина, отпуская руку парня и делая шаг назад. — Просто возмести мне ущерб… У него не получается закончить предложение, ведь его хватают за шиворот куртки и толкают куда-то в стену. Он громко вдыхает воздух, испуганно дёргаясь и прижимая руки к груди. Хосок в два коротких шага сокращает между ними расстояние и хватает мужчину за торчащий ворот коричневого свитера. — Ты кто, блять, такой? — Угрожающе спокойно спрашивает Чон, хмуря брови. — Что тебе от него нужно? Испуганный мужчина не отвечает, бегая глазами по озлобленному лицу вокалиста. Он несколько раз моргает, приоткрывает рот, но сразу же захлопывает его. Хоуп встряхивает его, из-за чего тот ударяется головой о стену и болезненно мычит. — Повторяю вопрос. — Рычит парень, начиная терять терпение. — Что тебе от него нужно? — Н-ничего! — Вопит тот, мотая головой из стороны в сторону. — Ну так проваливай. Чон отрывает от него руку, напоследок толкая мужчину в плечо и после наблюдая за тем, как он быстрым шагом скрывается за первым попавшимся поворотом. Хосок раздражённо выдыхает, поворачиваясь обратно к Юнги и подходя к нему. Он ставит в тележку прозрачную упаковку с небольшим кусочком клубничного чизкейка, следом забирая все пакеты и направляясь к выходу из торгового центра. Хоуп складывает покупки в багажник, после захлопывая дверцу и садясь в машину. На улице уже начало темнеть, из-за чего салон автомобиля погрузился во мрак. Скорн смотрел строго впереди себя, перебирая пальцами и неспокойно дыша. Его пугает гнетущая тишина и странная атмосфера, отнимающая последний кислород. Вдруг вновь ошибся, вновь оступился? Опять сделал глупость, заставив своего парня разбираться с его проблемами? — Ты в порядке? — Спустя несколько минут молчания интересуется вокалист, касаясь пальцами волос Мина и заправляя выпавшую прядь за ухо. — Сильно испугался? — Н-нет я… просто не ожидал. — Маленький мой, — давит Чон, снисходительно улыбаясь, — я же просил не держать меня за идиота. — Я не держал! Нет! Просто… мне стало противно, что меня коснулся кто-то… кроме тебя. Хосок вскидывает брови в приятном удивлении. За двенадцать лет ему удалось привлечь старшего, привязать к себе, сломать его личность, снеся её под чистую, чтобы потом воспитать идеальным для самого себя. Чон убил Юнги, оставив только привлекательную оболочку, которая ему всегда так сильно нравилась — хрупкий, маленький, бледный, выглядящий болезненным и слабым, неспособным постоять за себя. Синяки, выпирающие вены, тонкие кости, натягивающие кожу. Всё вышло именно так, как планировалось и даже лучше, ведь Скорн буквально сошёл с ума из-за своей ненормальной любви к неправильному человеку. — Куда он дотронулся? — Спрашивает вокалист, наклоняя голову. Мин указывает пальцем на грудь и поджимает губы, ведь не знает, как младший отреагирует на подобную вольность со стороны постороннего мужчины. Хосок наклоняется к гитаристу и просовывает руку под его водолазку, следом задирая её и оголяя указанный участок кожи. Он аккуратно касается губами груди, обжигая кожу горячим дыханием и вынуждая Юнги вздрогнуть от приятных ощущений. — Куда ещё? Скорн вскидывает руку, за которую его схватил мужчина, пытаясь увести в продуктовый магазин. Чон приближается к ладони, поочерёдно целуя каждый пальчик, проводя носом по острым костяшкам и трясь о них щекой. Юнги с нескрываемым в глазах восторгом наблюдает за его действиями, иногда выдавая тихие стоны и из-за этого прикрывая рот свободной рукой. Именно в такие моменты Юнги понимает, что никогда ранее не был так счастлив. Пускай он проиграл своим собственным чувствам, пускай он променял свою личность и свободу, пускай сдался, словно последний слабак. Ему наплевать, абсолютно. Возможность получать ласку и защиту от того, кого он до сумасшествия любит, за кого готов убить и умереть не раздумывая — стоит того. Всю свою сознательную жизнь он себя презирал, ненавидел, считал жалким и недостойным. А сейчас он наконец-то имеет свой смысл этой самой жизни. Пускай Хосок и не любит его в ответ, пускай просто держит рядом из-за удобства гитариста и привязанности к нему. Юнги всё равно. Они были друг у друга первыми и единственными, они верны друг другу, они ценят, оберегают и стараются держать поблизости. Хосоку нужно тело, а Юнги — душа. Они лишь взаимовыгодно пользуются друг другом. И всё-таки правду говорят, что главное в жизни — найти столь же отвратительного человека, как ты сам.