Алголагния

Безопасный остров сгорел дотла, оставив рьяно пекущие раны. Сердце словно выдернули из груди, вонзили в него сотни, а то и тысячи длинных иголок, заставляя выть, дрожать и забиваться в угол, как побитый зверь. Глаза застилает плотная пелена: тёмная, грубая, закрывающая вид на весь остальной мир, помимо того, что превратился в пепел на маленьком безопасном островке. Тэхен с размаху бьёт ногой по стене подъезда. Злится, бесится, ненавидит и пытается забыть произошедшее буквально пару часов назад. Его выводит малейшая мысль об этом, любое размытое воспоминание и даже собственное лицо в отражении маленького круглого зеркала. Не сдерживается — хватает его рукой и скидывает со стены с характерным звуком битого стекла. Раскрошил бы всё здесь: каждую картину, зеркало, вазу. Порвал бы все подушки на диванчиках, разломал бы всю мебель в поле своего зрения, но ограничивается только несчастным зеркальцем и глухим кряхтением, после заходя в лифт. Не верит, что это действительно случилось между ними. Не может никак осознать, что их — Чимина и Тэхена, лучших друзей, главной поддержки друг для друга, семьи — более не существует. Разлучили, забрали, украли хёна, его любимого хёна. Первого человека, который его не осудил, который принял и искренне полюбил. Единственного во всём мире, способного сделать Тэхена по-настоящему счастливым. Его безопасное место, тёплый уголочек. И всё ради… — Блять! — Шипит Ким, раздражаясь из-за собственных мыслей. Он бьёт себя ладонью по колену, закусывая нижнюю губу и следом поднимая глаза наверх. Всеми силами пытается сдержать слёзы. Держится, чтобы только не расплакаться, не выглядеть вновь слабаком и тряпкой в собственных глазах. Гонит из головы даже расплывчатое представление о том, что его оставили, бросили. Предали. Неужели для старшего Тэхен перестал быть главным приоритетом? Неужели после всего, что между ними было, он всё равно предпочёл какого-то басиста из какой-то малоизвестной группы, наркомана, которого знает всего несколько месяцев? Неужели он правда выбрал его? Дверь лифта открывается, выпуская разъярённого парня из кабинки. Он тяжело шагает до квартиры, пыхтя и бегая глазами по узорам на лежащей на полу плитке. Достаёт ключи из заднего кармана, начиная медленно, словно на автомате, открывать замок. Тэхена бесит, что он проиграл, раздражает, что его променяли, выводит из себя, что Чимин полюбил кого-то сильнее. Ким, поймав себя на этой мысли, громко хлопает только что открывшейся дверью, до этого пройдя внутрь квартиры. Он швыряет ключи куда-то в тёмный коридор, злобно рыча, и, не снимая обувь и верхнюю одежду, проходит на кухню. Включает свет и сразу же идёт к раковине, рядом с которой всё ещё стоит бутылка, что Чонгук не успел осушить, а Тэхен спрятать в бар. Откручивает крышку и припадает губами к горлышку, надеясь выпить всё содержимое, но на язык падает всего несколько капель терпкого на вкус алкоголя. Ким, окончательно взбесившись, кидает бутылку со сдавленным криком. Осколки разлетаются по полу, а Тэхен оседает, обхватывая колени и глухо всхлипывая. У него не получается признать и осознать произошедшее. В голову никак не лезет тот факт, что Чимин, тот, кто всегда выбирал его сторону, защищал, помогал и заботился, предал его. Бросил, посчитав, что Фолт больше в нём нуждается, что Намджун когда-то сделает нечто подобное для него в ответ, что конченный наркоман сможет подарить ему больше счастья и любви, чем Тэхен. Ненавидит старшего Кима, презирает его и жалеет о том дне, когда убедил Пака переехать к нему, когда его маленькая подлость сработала в самый последний раз. — Тэ? — Сипло протягивает проснувшийся от шума Чонгук. Он ведёт глазами от скрутившегося парня до разбитого стекла и обратно. — Что случилось? Чон в несколько коротких шагов сокращает расстояние между ними, опускаясь на колени, и хватает младшего за руки, осматривая их на наличие порезов. Не обнаружив их ни на руках, ни на лице или шее, он с облегчением выдыхает, начиная протирать влажные щеки парня. — Я так испугался. — Шепчет Гук, целуя трясущегося Тэхена в лоб и следом приглаживая волосы. — Милый, это просто бутылка, ничего страшного. Ким словно и не замечает его действий, погружённый в свой маленький, тлеющий мир. Бесцельно смотрит впереди себя, никак не реагируя на ласку с чужой стороны. Его не волнуют слова, поцелуи и нежные касания. Ему плевать на заботу, любовь, не ощущается ранее пожирающая зависимость от барабанщика, пока в груди продолжает разрастаться бездонная дыра. — Пойдём спать? — Улыбается Цин, расстёгивая куртку и медленно стягивая её с Тэхена. — Сегодня был тяжёлый день, мы все устали. — Он тянется к шнуркам на ботинках, развязывая их и снимая обувь. — Я завтра всё уберу. Всё должно было быть не так. Они с Чимином должны были быть вместе. Жить в своей маленькой плохо отапливаемой квартире в деловом районе города, работать в забегаловке, зарабатывая сущие гроши. Они должны были засыпать в объятиях друг друга, предварительно оставив короткие поцелуи на лбах и щеках, ходить в клубы по выходным, напиваясь и вразвалочку шагая домой. И любовь должна была быть только между ними. — Хочешь я тебя на руках в кровать отнесу? — Предлагает Чонгук, просовывая руки под колени и придерживая за спину. Он легко поднимет Тэхена с пола, поворачиваясь в сторону спальни. — Мой маленький принц. Если бы только Намджун никогда не зашёл в их кафешку, никогда бы не заговорил с Чимином, не позвал его на концерт, а следом бы и никогда не влюбил в себя. Если бы только они никогда не заходили в тот обоссанный клуб. — Вот так. — Причитает Гук, укладывая Тэхена на постель и прижимаясь губами к его лбу. — Давай спать. — Это всё из-за тебя. — Мычит Ким, вновь громко всхлипывая. — Что? — Ты, — хрипит Тэ, приподнимаясь, — и твои ебанутые друзья. — Он толкает парня в плечо, ставая на ноги. — Какого чёрта вы появились в нашей жизни?! Чонгук шокировано округляет глаза, испуганно смотря на парня. Он сильно дёргается, прижимая руки к груди и делая короткий шаг назад. — Что? — Тихо повторяет он, боясь ещё как-либо пошевелиться. — Если бы не вы, то всё было бы как раньше! — Надрывно вопит Тэхен, стискивая зубы. — Всё из-за вас! Из-за тебя! Гук не отрывает от него взгляда, от плачущего, кричащего и ужасного злого. Не может сдвинуться с места или опустить руки, всё тело словно парализовало. Ему страшно и холодно, кожа начинает покрываться мурашками, а глаза мокнуть. Ким опускает глаза и проходит мимо него, возвращаясь на кухню. Чонгук стоит ещё несколько секунд, точно живая статуя — побледневший, сгорбившийся и замерший, а после медленно разворачивается, идя следом за своим парнем. Останавливается на пороге арки, аккуратно выглядывая, и наблюдает за резкими движениями Тэхена, пытающегося найти хоть что-то спиртное. Он громко хлопает дверцами шкафчиков, заставляя Цина дрогнуть и поёжиться, злится, когда находит только бутылку запечатанного вина. — А нормального ничего нет? — Рычит Тэ, небрежно заталкивая вино обратно. — Нет, я… — Сипит Чон, сглатывая. — Я могу сходить в м-магазин. Ким громко фыркает, забирая вино и доставая штопор из шухляды. Быстро достаёт пробку, после сразу делая несколько больших глотков и выпивая почти четверть содержимого. Чонгук молча следит за ним, сильно закусывая нижнюю губу и впиваясь короткими ногтями в стену. Мысли крутятся в бешенном ритме, слишком быстро проносясь и не давая возможности уцепиться хотя бы за одну. Ему страшно, ведь никогда ранее не приходилось видеть Тэхена таким. Его словно подменили, украли и спрятали, а в квартиру пришёл злобный двойник, чтобы издеваться и мучать. — Тэ, я… Тэхен резко отворачивается от него, вновь припадая губами к горлышку бутылки. Гук невольно начинает дрожать всем телом, поникшим взглядом смотря на чужой затылок. Неужели младший не простил его за разговор с той блондинкой? Неужели всё ещё злится? А, может, Чонгук сказал ему что-то не то, перед тем, как заснуть? Он выпил слишком много, толком ничего не соображал и запросто мог наговорить чего-то лишнего. Прокручивает в голове последние воспоминания, пытается заметить хоть малейшую оплошность в своих словах или действиях, но ничего толкового на ум не приходит. — Тэхен-и, — ласково начинает, часто и истерично дыша, — прости меня. Чон за два коротких шага подходит к нему, останавливаясь прямо за спиной парня и протягивая руку, но отдёргивает её, так и не коснувшись. Боится. Безумно боится вновь сделать что-то не так, обидеть, задеть, разочаровать. Не знает, куда деть руки, взгляд; не знает, что должен сделать, чтобы заслужить прощение. — Правда прости. — Невнятно мычит он, невольно шмыгает носом. Одержим, зависим и абсолютно помешан на симпатичном парне из клуба, который намертво привязал барабанщика к себе в самые первые минуты знакомства. Чонгук не сможет без него есть, пить, дышать, существовать. Не сможет открывать глаза по утрам, зная, что рядом нет того, кто словно самый дорогой и эксклюзивный наркотик. Неповторимый и незаменимый. Отсутствие будет ломать, сильно и безжалостно. Сойдёт с ума, изувечит себя, накажет за проступок. Для него потерять Тэхена — непростительно. — Я больше никогда ни с кем не заговорю. — Хнычет Цин, протирая влажные ресницы. — Ни с одной фанаткой или фанатом, ни с какими людьми вообще. Ни на кого не посмотрю, пальцем не трону. Только тебя. Я сделаю всё, абсолютно, только… не бросай меня. Ким раздражённо выдыхает, отрываясь от полупустой бутылки и отставляя её на столешницу. Гук вновь шмыгает носом, растерянно осматриваясь по сторонам в поисках хоть какие-то подсказки к дальнейшим действиям. Залазит в мысли, перебирая воспоминания и пытаясь найти даже малейший намёк. Они ведь были так счастливы друг с другом. Проводили вместе каждый день, целуясь, обнимаясь и смотря какую-то глупую комедию. Тэхен улыбался, смеялся, ластился и тянулся к чужому теплу. Признавался в любви, заставляя Цина покрываться мурашками и дрожать от приятных ощущений. Чонгук любит неимоверно, без малейших сомнений готов отдать за него всё, что только имеет: от барабанов до собственной жизни. Ведь без Тэхена она ничего не значит. — Тэ, — отчаянно протягивает парень, — умоляю. Я сделаю всё. Хочешь на колени встану? Ким резко разворачивается к нему, несильно пихая в грудь и после делая шаг назад. — Заткнись! — Рычит он. — Просто, блять, заткнись! Не делай ничего, вообще! — Тэхен подходит вплотную, тыкая указательным пальцем в чужое плечо. — Вы испортили мне жизнь. Ебанутый Хосок со своими шмарами, двинутый Юнги, который словно дрессированный пёс, и конченный Намджун. Выплюнув последние слова, он опять отворачивается, хватая бутылку. — Лучше бы мы с Чимином никогда не ходили на ваше блядское выступление. Лучше бы мы вас никогда не встретили. — Договорив, он делает большой глоток вина. — Тогда бы всего этого не было. — Этого? — Тихо спрашивает Чонгук, после короткой паузы. — Ты про наши отношения? — Господи, блять. — Истерично хмыкает Тэхен, запрокидывая голову. — Ты умеешь думать хоть о чём-то, кроме себя? — Я всегда думаю только о тебе. — Шепчет, следом ненадолго замолкая. — Я люблю тебя. Ким едва слышно хихикает, медленно поворачиваясь к своему парню и заглядывая ему в глаза. Смотрит несколько секунд, неестественно улыбаясь и сильно закусывая нижнюю губу. — На кой чёрт мне сдалась твоя любовь? Чонгук столбенеет, округляя глаза и чуть ли не падая из-за внезапно ослабевших ног. Чувствует, что начинает задыхаться, но гонит мысли об этом прочь. Он перестаёт ощущать своё тело, словно наблюдает за происходящим со стороны, словно это происходит и вовсе не с ним, а с каким-то другим парнем. — Сдалось ли мне хоть что-то, когда Чимин меня предал? Чон бесцельно смотрит ему в глаза, точно как ребёнок, у которого отняли маму. Не верит, что это правда происходит. Что его любимый Тэхен мог такое сказать, уверенно смотря в глаза и даже не шелохнувшись. — Неприятно, да? — Цедит Тэ, сжимая в руке уже пустую бутылку. — Когда тот, кем ты жил, вонзает тебе нож прямо в сердце. Когда тебя уничтожают, разбивают. — Договорив, он швыряет бутылку на пол, и та разлетается на сотни мелких осколков. — Вот, что вы с нами сделали. Посмотри! Чонгук не двигается, не переводит взгляд на разбитое стекло. Просто не может. — Мы ведь были так счастливы. — Уже спокойнее продолжает Ким. — Я бы всё для него сделал. О стену бы расшибся, пахал бы как проклятый, умер, если бы пришлось. Но какой-то торчок оказался важнее. Цина словно током прошибает от услышанного. — Что? — Совсем тихо спрашивает он. — Повтори. — Чимин променял меня на Намджуна. — Низко говорит Тэхен. — Возомнил себя целителем ебанных наркоманов. Чонгук недолго молчит, прокручивая в голове сказанное младшим. Хмурится, наконец отмирая, и подлетает к Киму, хватая его за плечи и несильно встряхивая. — Откуда ты знаешь? — Повторюсь. — Шипит. — Чимин возомнил себя целителем наркоманов. — Он опять… — О, ещё как! — Пугающе хохочет Тэхен, перебивая барабанщика. — Чимин видел, как он принимает, где прячет дурь. Но просил никому не рассказывать, ведь его благоверный не хочет в дурдом. Чонгук небрежно отпускает Кима, широкими шагами преодолевая расстояние от кухни до входной двери. Быстро надевает верхнюю одежду, не обращая внимание на злобное бормотание подошедшего парня, и выбегает из квартиры.

***

Солнечный свет из широкого окна напротив кровати неприятно жжёт глаза. Чимин жмурится и поворачивается набок, ложась лицом к спящему парню. Скользит взглядом по его взъерошенным волосам, припухшему лицу и приоткрытому рту. Вслушивается в размеренное сопение, изредка прерываемое тихим храпом, и прикрывает глаза, надеясь заснуть. За последние пару суток он поспал какие-то жалкие несколько часов. Всё тело ломит, голова ужасно болит, а нос и горло невыносимо жгут. Его тошнит, знобит, а руки и ноги коротко подрагивают. Понимает, что уже не сможет нормально отдохнуть. Действие порошка закончилось, а все отвратные мысли тут же вернулись на своё законное место, мучая и издеваясь. Он несильно трясёт головой в разные стороны, надеясь, что это поможет ему избавиться от них хоть на короткое мгновение, но тщетно. Чимин поднимает туловище с матраса, принимая сидячее положение и рассматривая освещаемую солнечным светом комнату. На полу раскиданы их с Намджуном вещи, а рядом с кроватью стоит бутылка, один взгляд на которую вызывает отвращение и желание блевать. Пак резко отворачивается, жмурясь и сглатывая вязкую слюну. Ползёт к краю постели, лениво скидывая одеяло и покрываясь мурашками из-за внезапной прохлады. Чувствует он себя просто омерзительно — кости словно переломаны, кожа разорвана, а внутренние органы пропущены через мясорубку. Он обнимает себя руками, неосознанно прикрывая раскиданные на груди синяки, и семенит к большой чёрной кофте старшего, валяющейся почти у самой двери. Быстро натягивает её на себя, пытаясь согреться, и тихо покидает комнату. Со вчерашней ночи его преследует странное чувство, когда он находится в этой квартире. Кажется, словно за ним кто-то наблюдает, выжидает удобного момента, чтобы напасть и сделать больно. Он постоянно оборачивается по сторонам, закрывает себя руками настолько, насколько только способен, передвигается дёргано и быстро. Ему всегда страшно и неспокойно, живот крутит, а в голове туман. Чимин закрывается в ванной, несколько раз дёргает ручку двери, проверяя надёжность, и, убедившись, что к нему никто не сможет зайти, подходит к зеркалу. Аккуратно поднимает взгляд на своё лицо — побледневшее, с чётко очерченными скулами и потухшими глазами. На неприкрытой шее виднеются багровые следы, где-то даже с отчётливыми следами зубов. Он легко прикасается к ним, ведёт подушечками пальцев, изредка надавливая и шипя от боли. После снимает с себя кофту, отбрасывая в сторону, и шокировано округляет глаза. Плечи, ключицы, грудь, живот, поясница и бёдра истерзаны, словно после дикого зверя. На Чимине нет живого места — синяки, ссадины, кровоподтёки, укусы. Только сейчас он наконец-то понял, почему всё тело так ужасно болело, почему ему казалось, что кожа разорвана, а кости переломаны. Он тихо всхлипывает, опускаясь на пол и начиная внимательно изучать каждый миллиметр своего изувеченного тела. Следы от грубых пальцев на ягодицах, раны на внутренней стороне бёдер, опухшие и пекущие соски. Чимин не помнит ничего о произошедшем пару часов назад. Последние ясные воспоминания — он выходит из ванной после принятого порошка и пекущие нос и горло. Не имеет и малейшего представления о том, что с ним делал басист — где трогал и как; сколько раз трахнул, зачем кусал или даже бил. Всё как в тумане. Чимин поднимается с пола, забираясь в ванную и включая прохладную воду. Хоть что-то должно привести его в чувство, отвлечь, расслабить и позволить отдохнуть. Он усиленно трёт себя мочалкой, считая, что это поможет избавиться от уродливых гематом, но делает только хуже — раздирает засохшие ранки, раздражает воспаления и оставляет несколько новых маленьких синяков. — Сука. — Тихо мычит парень. — Блять, блять, блять. Больно, мерзко, страшно. Даже собственные касания вызывают прилив отвращения. Он не знает, что будет делать дальше, как будет справляться с потерей Тэхена, зависимостью Намджуна и этими непрекращающимися пытками каждую ночь. Один раз повезло забыться, улететь, покинуть своё тело на несколько жалких часов, но последствия стали для Пака разрушительными. Запутался, потерялся в собственной голове. Чимин выходит из душевой кабины, насухо вытирается полотенцем и, накинув объёмный синий халат, выходит из ванной. Поднимается по лестнице в спальню, где всё ещё спокойно спит басист, и ищет в шкафу хоть что-то, что поможет скрыть следы чужой похоти. Надевает водолазку с высоким горлом, толстовку и свободные спортивные штаны. Смотрит на своё отражение в тёмном стекле шкафа и на мгновение теряется. Никогда ранее он не выглядел настолько плохо. Головная боль и першение в горле никуда не делись, поэтому он вновь спускается на первый этаж и идёт на кухню. Лазит по шкафчикам, пока не находит обезболивающее, готовит себе крепкий чёрный чай, после усаживаясь за стол и утыкаясь взглядом в стену. Касается горячей чашки подушечками пальцев, обжигая их, но не отдёргивая. Лёгкое покалывание позволяет не затеряться в тёмном лабиринте своей внутренней тревоги окончательно. Он аккуратно гладит чашку, кусает и без того истерзанные губы, слизывая выступающую кровь. Вот и всё. Громкий стук в дверь заставил парня испуганно дёрнуться. Неожиданный гость бахал сильно и практически без остановки, напрягая и без того взвинченного Чимина и вызывая новую волну дрожи по всему телу. Пак чуть ли не подпрыгивает со стула и несётся в коридор. Сейчас он меньше всего на свете готов к разговору вообще с кем-либо. Ему бы совладать с самим собой, со своими мыслями и страхами, а потом уже тратить силы на какие бы то ни было социальные взаимодействия. Но не унимающийся стук попросту не оставил ему выбора. Он быстро прокручивает замок и распахивает двери, встречаясь взглядом с запыхавшимся Чонгуком. — Где он?! — Рычит Чон, заходя в квартиру. — Что… — Растерянно шепчет Чимин, смотря вслед носящемуся по квартире парню. Цин, не разувшись, широкими и громкими шагами ходит из комнаты в комнату, включает свет, вертит головой по сторонам. Он тяжело дышит, злится, грубо толкает двери и любые попавшиеся на пути предметы. — Чонгук, что ты… Чимин не успевает договорить, как барабанщик начинает подниматься по лестнице, перепрыгивая ступени и скрываясь на втором этаже. Пак, наконец придя в себя, быстро закрывает входную дверь и бежит за ним. Догадывается о причине его прихода, понимает, кто стоит за всем этим, и невольно начинает ненавидеть. — Чонгук! — Кричит, хватая того за локоть и пытаясь остановить. — Стой! Цин не обращает на него никакого внимания. Вырывает локоть из слабой хватки и по инерции отталкивает парня в сторону. Чимин пошатывается и едва удерживает равновесие, после выравниваясь и вновь следуя за Чонгуком. Чон выглядит так, словно в любую секунду, не задумываясь, сможет убить кого-угодно; словно не видит никого и ничего вокруг себя, одержимый исключительно своими идеями. — Да что с тобой?! — Вопит Пак, чуть ли не запрыгивая на ему спину Барабанщик толкает дверь в спальню настолько сильно, что она с глухим стуком ударяется о стену. Сразу цепляется взглядом за спящего Намджуна, которого не разбудил даже резкий шум, и направляется к нему. Хватает его за плечи и грубо встряхивает несколько раз, пока тот не распахивает глаза. — Тварь. — Рычит сквозь зубы Гук, таща на себя и заставляя принять сидячее положение. — Сука. Он, немедля, бьёт Фолта кулаком в щёку, скидывая с кровати. Чимин громко вскрикивает, хватая барабанщика за предплечья и всеми силами стараясь оттащить. Слабость в руках и ногах даёт о себе знать, незажившие раны невыносимо болят, затрудняя любые передвижения. Он едва слышно скулит, ненавидя себя за слабость и неспособность защитить любимого человека. Цепляется взглядом за лежащего на полу Джуна с разбитой губой. Тот жмурит глаза, протирает выступившую капельку крови большим пальцем и никак не сопротивляется. — Пожалуйста… — Умоляюще мычит Пак, не выпуская Цина. — Ты же клялся. — Тише продолжает Чонгук, наклоняясь. — Родителям клялся, Юнги, Хосоку, — он наносит ещё один удар по другой щеке, грузно выдыхая после, — мне клялся. Чимин замер после этих слов, медленно переводя глаза на затылок пришедшего. Только сейчас он заметил, насколько у того дрожит голос и всё тело. Пак был уверен, что трясётся сам, но это утверждение оказалось ошибочным. Цин был словно дикий котёнок — злой, агрессивный, но напуганный. — Настолько тебе на всех нас наплевать?! — Взрывается Гук, осматривая старшего разочарованным взглядом. Он смотрит несколько секунд, поджимая губы, а после идёт к большому шкафу. Достаёт с верхней полки большую дорожную сумку и начинает скидывать туда все первые попавшиеся вещи. — Мы едем в больницу. — Отрезает Чонгук, быстро смахивая подступившую влагу с глаз. — Сейчас же. Чимин молча наблюдает за этим, словно к земле прикованный. Наконец-то он в полной мере пришёл к осознанию происходящего. Тэхен, которого он слёзно умолял никому не рассказывать о срыве Намджуна, который ранее всегда был на стороне Чимина, ради которого Пак был готов на всё, предал его. Сдал со всеми потрохами, словно последняя крыса. Выдал чужой секрет, из-за своей идиотской импульсивности и глупости. Пошёл на подлость, только бы добиться своего — разлучить Чимина с Намджуном, с любовью всей его жизни. Друзья так не поступают, семья так не поступает. Чонгук с грохотом кидает наполненную одеждой сумку на пол. Его глаза застилает растрепавшаяся чёлка, но Чимин почему-то уверен, что они опухли и покраснели от слёз. Цин тихо шмыгает носом, в два коротких шага заходя за шкаф и доставая спрятанную около стены папку. Быстро открывает её и бегло осматривает содержимое, читает какие-то документы, после складывая всё обратно и кладя к одежде. — Если так сильно не хотел в психушку, то чего историю болезни не сожрал? — Истерично хмыкает Гук. — Хоть бы паспорт перепрятал. Намджун сидит слишком тихо, смотрит на свои ноги и слова не смеет сказать. Понимает, что виноват, что опять наступил на те же грабли, причиняя невыносимую боль самым близким и родным людям. Сам говорил это, сам признал свою ошибку и повторил её вновь. Должен был держаться, должен был попросить помощи, должен был сдержать обещание, данное семье и друзьям несколько лет назад, но не смог. Проиграл сладкому манящему голосу, убеждающему, что от нескольких миллиграмм хуже не станет. Повёлся, как последний дурачок на слабые аргументы. Виноват. — Скажи что-то! — Орёт Чонгук, после затянувшегося молчания. Он подходит к Фолту, хватая того за плечи и встряхивая. — Скажи! Скажи мне! Молчание действует на нервы. Раздражает, выводит из себя, способно взбесить за считанные секунды. Барабанщика не хватает и на них — он хватает старшего за локоть и кое-как ставит на ноги, после грубо выталкивая из комнаты. Пихает его в спину, заставляя быстрее спускаться по лестнице. Чимин по пятам следует за ними, невнятно мыча мольбы оставить его парня в покое. Знает, что бесполезно, глупо; знает, что этим раздражает Чонгука только сильнее, но не может бездействовать. Он обязан что-то сделать. Обязан защитить Намджуна от Тэхена, от того, кого искренне и безвозмездно любил. Они заваливаются в ванную комнату. Чон сразу заталкивает басиста в душевую кабину, включая холодную воду. Тот ёжится от внезапной прохлады, жмурит глаза и протирает лицо ладонями. — Что ты делаешь?! — Пищит Чимин, порываясь перекрыть поток воды, но Цин грубо отталкивает его в сторону. Пак ударяется спиной о стену, дрожит и огромными глазами водит от своего парня к Чонгуку. Первый абсолютно никак не реагирует на вольность друга, словно позволяя ему издеваться как над собой, так и над любимым парнем. Чимин злится. На Тэхена, за предательство; на Чонгука, за наглость и грубость; на Намджуна, за неспособность постоять за своё; на самого себя, что допустил всё это. — Как ты мог? — Тихо спрашивает барабанщик. — Как ты посмел прикоснуться к наркотикам после всего, до чего довёл нас? Он присаживает на корточки, пытаясь поймать потерянный взгляд старшего. Намджун продолжает всячески избегать любые попытки выйти на какой-то контакт. Игнорирует, прячет глаза, как будто находится в каком-то параллельном мире. — Ты помнишь, сколько плакала твоя мама? Или как она ночевала в коридоре приёмного отделения? — Чонгук говорит тише, пытаясь спрятать очевидную дрожь в голосе. — Помнишь, как твой отец носился по всей клинике, умоляя врачей помочь тебе? А Юнги? У него потом год были панические атаки, он боялся пить лекарства и его трусило только от вида таблеток. — Он быстро протирает влажные глаза, вставая на ноги. — Ты же обещал, что больше никогда… Цин, не договорив, отходит от кабины к стене рядом с Чимином. Поддевает ногтем маленькую прямоугольную плитку и легко снимает её, просовывая руку в небольшое отверстие. Ничего там не обнаружив, он кладёт плитку на пол и идёт к другой. Пак только наблюдает за тем, как барабанщик снимает их одну за другой, пытаясь найти спрятанные наркотики. Ванной комнатой всё не ограничилось, Гук вытряхивал баночки с крупами, выворачивал карманы в старых куртках, проверял книжки, вазы с цветами, смотрел за картинами и даже в обуви, но так ничего и не смог найти. — Где дурь? — Рычит он, резко подойдя к Чимину и хватая его за плечо. — Что? — Мычит тот, сжимаясь. — Наркота. — Цедит. — Ты же знаешь, где она. Знает. Знает точно на каком этаже, в какой комнате, под какой конкретно плиткой; знает цвет порошка, его примерное количество, вкус, запах; знает, как принимать, какие ощущения и последствия от нескольких миллиграмм; и точно знает, кто является причиной всего происходящего. Кто предал его, проболтался, вынудил Цина прийти сюда и разнести половину квартиры. Подставил не только Чимина, лучшего друга, того, кого называл семьей, но и Намджуна. Огромная дыра в груди, которая без конца ныла и тянула, разрослась настолько, что поглотила Пака целиком. Он полностью разбит, обессилен, потерян. У него не осталось ничего, кроме любви к неправильным людям и ненависти к тем, кого правильными считал. — Какая наркота? — Тихо отвечает парень, испуганно хлопая глазами. — Чимин! — Злится Гук, сильнее сжимая плечо. — Где он её прячет?! — Я… Я не понимаю о чём ты. — Заикается Пак, опуская голову. — Зде… здесь нет н-никаких наркотиков. — Тэхен мне всё рассказал, — цедит, хмурясь. — Ты знаешь, где они. Ты видел, как он их принимает. «Тэхен всё рассказал…» Проносится в его голове несколько раз. Его маленький, искренний, по-детски наивный. Добрый, весёлый, открытый и такой любимый. Причина его переработок и беспокойного сна. Подлый предатель, редкостная мразь и последний ублюдок. Наглая тварь, конченный манипулятор и лживая сука. Неужели Чимин настолько плохо разбирается в людях? — О, Господи. — На выдохе произносит Пак, выпутываясь из чужой крепкой хватки. — Что он тебе ещё рассказал? Цин сводит брови, непонимающе смотря на парня. Прокручивает в голове их с Кимом ссору, вспоминая всё, что тот успел наговорить. Крики, угрозы, обвинения Чона и его друзей во всех грехах. — Чонгук, — начинает Чимин, протерев лоб, — мы с ним сильно поссорились. Он весь на нервах и может нести чушь. Говорит, потому что точно это знает. Уверен, что Тэхен кидался на барабанщика, что обзывался и ругался. Успел изучить младшего досконально, выучил каждый его шаг, характер и манеру поведения. — Тебе, наверное, тоже досталось? — Со снисходительной улыбкой спрашивает Пак, всеми силами скрывая свой страх. Чон лишь коротко кивает, не отводя раздражённого взгляда от парня. — Я рассказал ему о том, что произошло с Джуном несколько лет назад, а он взбесился, мол, я не должен встречаться с бывшим наркоманом. Вот мы, слово за слово, и разругались. Чимин врёт словно автоматически. Слова вылетают из него, как будто по заученному ранее сценарию. Ещё немного и он сам поверит в сочинённую им историю. Не любит лгать, но понимает, что должен. Должен защитить Намджуна от Тэхена. — Но он же… — Джун ничего не принимает. — Перебивает его Пак. — Я бы заметил, если бы это случилось. — Почему тогда он в таком состоянии? — Не унимается барабанщик, указывая пальцем на Фолта. — Мы просто очень много выпили. — Моментально оправдывается, быстро шагая на кухню и хватая со столешницы пустую бутылку коньяка. — На втором этаже ещё одна. Цин стоит на месте, смотрит пустыми глазами, после оглядываясь по сторонам на последствия своих действий — разбросанные вещи, раскиданные плитки, рассыпанные крупы. Голова немного остыла, благодаря чему он смог посмотреть на ситуацию с другой стороны. — Но… — Всё хорошо. — Не даёт ему закончить Чимин, возвращаясь в ванную и становясь рядом с Чоном. — Я понимаю, почему ты так разбушевался, но ничего страшного же не произошло. — Он мне наврал? — Как-то грустно спрашивает Чонгук, сильно кусая щёку изнутри. — Он… он не специально. Просто… на эмоциях. На эмоциях предал, почти что разрушил маленький чиминов мир. Поступил так из-за злости и чувства несправедливости. Как будто маленький ребёнок, устроивший истерику, потому что ему не дали конфету. — Не злись на него. — Просит Чимин, казалось бы, Чонгука, но обращается к самому себе. — Он порой ведёт себя глупо, но… но он же не плохой, он же… — Пак сильно вздрагивает, подавив порыв всхлипнуть. — Он же наш. Всегда будет о нём заботиться, переживать, всегда будет его лелеять, словно ребёнка. Любит его бескорыстно и безусловно. Со всеми недостатками, внутренними тараканами и проблемами. И всё-таки правда: Чимин никого и никогда не полюбит так сильно, как Тэхена. — Ему нужно остыть, и ты… ты поговори с ним. — Просит Пак, кладя руки на плечи барабанщику. — Пожалуйста. Чонгук смотрит на него несколько коротких мгновений, прежде чем коротко кивает и опускает глаза. Он отходит от младшего и направляется к всё ещё сидящему на полу душевой кабины Намджуну. Опускается перед ним на корточки и водит липким взглядом по покрытому мурашками телу, словно убеждает себя в правдивости чиминовых слов. — Это правда? — Наконец-то спрашивает он, заглянув в глаза басисту с немой мольбой. Фолт в ответ легко кивает несколько раз. — Господи, Джун, я… Прости… Гук подхватывает его под подмышки, таща наверх и ставя на ноги. Крепко держит ослабевшего парня, чуть ли не впивается в его рёбра ногтями и тихо шмыгает носом, начиная плакать. — Я так испугался, Джун, я п-просто… я… — Почти что пищит Чон, обнимая лучшего друга и утыкаясь носом в его шею. — Твоё решение в-взять перерыв и… Я думал… чт-что ты… Намджун обнимает его в ответ, сильнее прижимая к себе. Он не слушает неразборчивое мычание Цина, не обращает внимание на нескончаемые слёзы и всхлипы. Джун лишь благодарно смотрит на Чимина, глупо улыбается и подмигивает. Пак же стоит с каменным выражением лица, никак не реагируя на чужие жесты. Он отворачивается и выходит из комнаты, не имея больше сил слушать чонгуково нытьё и терпеть съедающий намджунов взгляд. Медленно шагает на кухню, обратно к своему едва тёплому чаю, аккуратно обхватывает ушко чашки и подносит её к губам. Выпивает почти половину содержимого, морщась от неприятной терпкости, и с громким стуком ставит посуду на стол. Взглядом прожигает дыру в стене, быстро перебирая пальцами. — Извини. — Доносится до него. Чимин быстро вскидывает голову, не ожидав, что к нему кто-то подойдёт, и встречается взглядом с обеспокоенным Чонгуком. — Что? — Извини, — повторяет тот, — за… это. — Он указывает рукой на бардак, что оставил после своих попыток найти спрятанные наркотики. — Я сейчас всё уберу. — Нет-нет, не нужно, — отмахивается Пак, поднимаясь с места. — Тебе нужно вернуться к Тэхену. — Чимин, я… — Всё нормально. — Перебивает, неестественно улыбнувшись. — Иди домой. Чонгук поджимает губы и кивает, понимая, что его присутствие здесь совсем неуместно. Он быстро покидает квартиру, ещё несколько раз извинившись. — Почему ты соврал? — Спрашивает подошедший Намджун, кладя руку на поясницу младшего и притягивая к себе. — Он бы мог забрать меня в больницу, как ты и хотел. Чимин напрягается всем телом и несильно отстраняется, скрещивая руки на груди. Он опускает голову, словно в чём-то провинился, и грузно выдыхает. — Ты же не хочешь в психушку. — Не хочу. — Значит, и я не хочу. Фолт довольно хмыкает, поворачивая Пака к себе и оставляя протяжный поцелуй на губах. — Глупый. — Шепчет, после целуя ещё раз и прислоняясь своим лбом к чужому. — Зачем тебе всё это? — Я люблю тебя. — Словно на автомате выдаёт младший. — Всего тебя, любого. Мне наплевать на всё остальное. Джун смотрит на него несколько секунд, следом обнимая. Чимин тает в его руках, расслабляется и успокаивается. От такого Намджуна не исходит никакой опасности: он не смотрит голодными глазами, не бьёт, не кусает, не насилует. Не заставляет дрожать от страха, прятаться в запертой ванной или скрывать последствия ночных пыток. Он греет, ласкает, говорит приятные слова, приносит удовольствие. Защищает, обнимает, целует. Любимый, желанный, родной, трезвый. Это всё тот же Намджун. Правда же?

***

Прохладный ветер нещадно бьёт в лицо, заставляя поморщиться. На улице слегка моросит, маленькие капельки ударяются о лицо, словно маленькие иголочки. Город окончательно проснулся — толпы людей спешат по своим делам, обгоняя Чонгука и пытаясь запрыгнуть в переполненный автобус. Сам же Чон идет медленно, почти плетётся по узким улочкам, засунув руки в карманы и прожигая взглядом дыру в своих ботинках. Он сжимает пальцами ткань своей куртки, уверен, что до побелевших костяшек, стискивает зубы, чуть ли не скрипя ими, и без остановки думает о словах Чимина. «Просто на эмоциях». Цин заворачивает в неприметный круглосуточный магазинчик. В первой половине дня здесь всегда много людей, покупают продукты, товары для дома, а такие, как Чонгук, пару пачек сигарет, бутылку текилы и крупный лайм. Он выходит на улицу и облокачивается на витрину, ловкими движениями распаковывает одну из пачек, шумя пакетом, достаёт сигарету и поджигает её, затягиваясь. Всегда так делал, когда сильно нервничал или злился. Пятиминутный перекур помогает отвлечься, остановиться, чтобы не натворить глупостей на горячую голову. Злость его буквально съедает. Оправдывает Тэхена перед самим собой всеми возможными способами. Он же не знал, как сильно повлияют на Чонгука слова о срыве Намджуна; не знал, через что им всем пришлось пройти, что пришлось пережить и вытерпеть, чтобы просто не сойти с ума из-за душащего страха и волнения за жизнь лучшего друга. Он просто не подумал, не сдержался, сказал так… на эмоциях. Вдруг Тэхен и вовсе не врал? Вдруг Чонгук просто настолько сильно не хочет верит в срыв Фолта? Барабанщик откидывает тлеющий бычок в мусорку и отталкивается от витрины и направляется в сторону дома. После каждого шага повторяет в уме одни и те же слова, одни и те же оправдания, всё, что угодно, только бы не злиться на Тэхена, на самого любимого и дорогого. Повторяет, пока едет в лифте, пока подходит к квартире и достаёт ключи, пока открывает дверь и заходит внутрь. Младший выбегает из комнаты, как только Гук начинает проворачивать замок, чтобы закрыть дверь. Тэхен выглядит полным надежды — глаза очаровательно блестят, покусанные губы растянулись в лёгкой улыбке, а тонкие и красивые пальцы аккуратно прижаты к груди. Чонгук смотрит на него, и в ту самую секунду всё остальное перестаёт иметь смысл. Влюблён безумно, словно сопливый школьник; одержим прекрасным парнем и уже простил его за ложь и глупость. После пережитого стресса Цину необходимо только одно — тепло, любовь и ласка Тэхена. Он бросается к младшему, заключая того в объятия и утыкаясь носом в смуглую шею. Несколько раз вдыхает родной аромат, который действует на него лучше, чем даже пачка скуренных сигарет. — Чонгук, — протягивает Тэ, лениво пихая барабанщика в грудь. «Просто на эмоциях». Не перестаёт звучать в его голове. Просто на эмоциях Тэхен сказал такие ужасные вещи про его друзей, его чувства и их отношения. Он же любит Чонгука, точно так же, как и Чонгук любит его. Он же точно так же сходит по нему с ума, точно так же чувствует необходимость в присутствии любимого, не может без него жить, дышать, существовать. Правда же? — Чонгук! — Громче повторяет Ким, хватая парня за плечи и отрывая от себя. — Ты меня слышишь вообще? Гук пугается громкого голоса, вздрагивает и поднимает круглые глаза. — Что? — Господи, — фыркает Тэхен, делая шаг назад и скрещивая руки на груди. — Ты увёз Намджуна в больницу? Где Чимин? — Нет, я, — он запинается, пытаясь подобрать правильные слова, — слушай… — Ты оставил его с ним?! — Взрывается младший, сводя брови и опуская руки по швам. — Ты, блять, придурок?! — Тэ… Парень, не дослушав, уходит обратно в комнату, пихая распахнутую дверь. — На тебя можно хоть раз положиться? — Кричит он, открывая шкаф и доставая оттуда джинсы. — Просто запихнуть торчка в ебанную дурку, неужели это настолько сложно? Почему мне всё приходится делать самому? — Тэхен. — Громче говорит старший, подходя вплотную и касаясь плеча, но тот грубо его отдёргивает, надевая штаны. — Ты же постоянно кричишь о любви ко мне! Почему тогда не можешь сделать для меня хоть что-то? — Я на всё ради тебя готов, но… — Но только не спасти моего лучшего друга. — Перебивает, застёгивая ремень, и выходит из комнаты, толкнув стоящего на пути Чонгука. — Куда ты собрался? — Отчаянно мычит Гук, следуя за Кимом по пятам и пытаясь схватить его за руку. Тэ быстро запрыгнул в ботинки и шнуровал их, игнорируя вопрос неунимающегося парня. — Тэхен, его не нужно спасать. С ним всё хорошо. — Умоляет Чон, садясь перед ним на корточки и перехватывая трясущиеся руки. — Они любят друг друга, они хотят быть вместе и прошлое Намджуна никак на это не влияет. Понимаешь? Ким замирает, медленно поднимая стеклянные глаза на старшего. От этого взгляда Чонгуку стало как-то не по себе — холодный, отрешённый, разочарованный, словно смотрят на пыль под ногами, а не на того, кому ещё вчера клялся в вечной любви. — Ты спятил? — Рычит младший, толкая барабанщика в грудь и тем самым заваливая его на спину. — Чимин живёт с наркоманом! Он его трогает, целует, обнимает; видит наркотики, видит, как Джун их принимает и как скоро тот убедит его попробовать? — Тэхен… — Я ни за что не позволю загубить Чимина. — Цедит сквозь плотно сжатые зубы. — Никакая любовь не станет мне помехой. Я его заберу, мы будем вместе, как и должны были быть. Тэ хватает свою куртку с крючка и быстро накидывает на себя, параллельно проворачивая замок. Цин грубо отпихивает его руку от замочной скважины, толкает в плечо, заставляя отойти от двери, и становится напротив неё, всем своим видом показывая, что не даст пройти. — Выпусти меня! — Требует Тэхен, сильно сжимая кулаки и багровея от переполняющей его злости. — Чонгук, дай мне выйти! Он делает очередной выпад к парню, пытаясь ловко пролезть под боком, но его ловят, скручивают и утаскивают вглубь квартиры. — Пусти! — Что есть сил верещит Ким, кусая Чонгука за пальцы и пихая его свободными ногами в живот. — Ты должен успокоиться! — Кричит в ответ старший, кряхтя от тупой боли, ранее подаренной парнем. Он кидает Тэхена на кровать, нависая сверху и придавливая своим весом. Младший без остановки ворочается, царапается, пинается, всеми силами старается выбраться из крепкой хватки, но всё безуспешно. Болезненно стонет, громко хнычет, умоляет дать уйти, но все его просьбы так и остаются без ответа. — Пожалуйста… — Сквозь слёзы мычит Ким, слабо двигая придавленными к кровати руками. — Прошу… — Тэ, — горько тянет барабанщик, — милый, тебе нужно прийти в себя. Я рядом, слышишь, рядом. Чон наклоняется к нему, ведя носом по влажной щеке и вдыхая любимый аромат. Он оставляет несколько коротких поцелуев на губах, гладит дрожащие плечи и бёдра. Ему кажется, что младшего наконец-то удалось успокоить, что теперь они заснут в объятиях друг друга, а потом разберутся со всеми проблемами, которые тревожат Кима. Поступят, как взрослые люди в отношениях, как люди, которые дорожат, любят и доверяют. Гук испуганно дёргается, когда парень под ним вновь начинает истошно орать и драться. Тэхен скидывает отвлёкшегося на размышления старшего и несётся к двери, чуть ли не выбивая её с ноги. Бежит к лестнице, понимая, что лифт его только задержит, и начинает перепрыгивать через ступени. Проносится через один этаж, второй, третий, он уже и вовсе сбился со счёта, сколько пробежал. В голове лишь одно — образ Чимина, образ его любимого хёна, которому грозит опасность. Тэхен не врал, когда говорил, что сделал бы ради старшего всё, что угодно — о стену бы расшибся, пахал бы, как проклятый, умер бы. Чувствует, что Чимина необходимо забрать оттуда, чего бы ему это не стоило. Тэхен не успевает понять, что произошло, как с этажа ниже, навстречу ему выбегает Чонгук. Старший вновь ловит его, вновь скручивает и тащит к лифту, на котором и спустился. — Чонгук, — из последних сил хнычет парень, — его нужно увести от Намджуна, как ты не понимаешь? Чон стискивает зубы, начав чаще дышать носом. Его одолевает раздражение, затихшая на время злость вновь начала пробуждаться, напоминая об обидах, которые барабанщик держит на любимого. Вранье, неконтролируемость, агрессия, обвинения непонятно в чём и пренебрежение чувствами старшего. — Что ты имел ввиду, когда говорил, что тебе не сдалась моя любовь? — Холодно цедит Цин, крепче сжимая руки на чужом теле. Тэхен не отвечает, просто игнорирует вопрос, продолжив бормотать бессмысленные и несвязные просьбы, мольбы и даже угрозы. Просто на эмоциях, просто на эмоциях, на эмоциях… Чонгук грубо заталкивает сбежавшего парня обратно в квартиру, закрыв сразу два замка на все обороты. Срывает с него куртку и ботинки, откинув их на пол, и заносит Тэхена обратно в спальню, закрыв дверь изнутри. — Сука! — Выплёвывает младший и слабо толкает барабанщика ногой в бедро, когда тот пытается подойти. — Прекрати меня бить. — Отрезает Гук, смотря на парня из-под лба. — Ты туда не пойдёшь, поэтому хватить мучать людей своей ложью. Тэхен, услышав последнее слово, каменеет и сильно хмурится. — Ложью? — Со смешком выдаёт он, подавшись вперёд. — И где же я наврал, Чонгук? Что Намджун наркоман? Или что Чимину рядом с ним не место? — О его срыве! — Громко говорит Чон, уже не имея ни сил, ни желания терпеть его выходки. — Я был там, перерыл всю квартиру, но не нашёл ни миллиграмма наркотиков. Зато Чимин рассказал мне, что поссорились вы из-за твоего нежелания принять прошлое Джуна, что на эмоциях ты немного приукрасил правду. — Что? — Шикает Ким, приоткрыв рот в недоумении. — И я верю в это, потому что то, что ты наговорил мне по возвращению домой… — Какой ты нежный! — Неестественно смеётся Тэхен. — Только вот всё то, что я тебе тогда сказал — правда. От начала до конца, от первого до последнего слова. Про срыв Намджуна, про ваше появление в моей с Чимином жизни… — Замолчи. — Про то, что вы испортили мне жизнь, про то, что лучше бы мы вас никогда не встретили. — Завали своё ебало! — И особенно про твою блядскую любовь! — Слишком весело выдаёт Ким, начиная истерично смеяться. — Лучше бы эта тварь сдохла после первой передозировки! Всё произошло так быстро. Чонгук даже не вспомнит тех пары секунд, после которых у него сильно болели костяшки на руках, а Тэхен валялся на кровати с разбитой губой. Цин медленно переводит взгляд с одного на другое и понимает, что сделал. Не сдержался, не выдержал, всего на секунду отдался в плен злости и обиды. Поднял руку на того, кого любил больше собственной жизни. На человека, без которого не сможет прожить и пары часов. Оступился, поступил неправильно, непростительно. Для него потерять Тэхена — непростительно. — Тэ… — Неуверенно начинает он, делая короткий шаг в сторону любимого. — Господи, Тэ, я… — Не подходи. — Тихо приказывает Ким, протирая тонкую полоску крови рукавом и, пошатываясь, поднимается с кровати. — Тэхен… Чон огромными стеклянными глазами следит за действиями младшего, как тот открывает их большой шкаф, доставая рюкзак и начиная складывать туда свои вещи. Цин громко всхлипывает и с грохотом заваливается на колени, подползая к Тэхену. — Нет, нет, нет, нет… — Хнычет он, цепляясь за кимову штанину и сжимая ткань. — Тэхен, нет, я прошу тебя, умоляю. Младший не отвечает и вообще никак не реагирует на чужие всхлипы и возгласы, продолжает комкать свою одежду и запихивать её одну за другой. — Прости меня, родной, я… я… Тэхен, я люблю тебя, Тэхен! Чонгук плачет надрывно, хрипло кричит, цепляется за парня, будто верит, что сможет удержать его силой. — Не уходи! Не уходи от меня! Я всё сделаю, всё! Ким застёгивает наполненный вещами рюкзак и закидывает его на плечо. Он пытается сделать шаг, но вцепившийся в него Цин не позволяет даже пошевелиться. Тэ прилагает огромные усилия, чтобы смотреть строго впереди себя, чтобы не опустить глаза на очередного предателя. — Умоляю тебя, Тэхен! Я люблю тебя, я не смогу жить без тебя! Ким не слышит или не хочет слышать. Ему плевать на уговоры, просьбы, предложения, плевать, даже если Чонгук прямо сейчас привезёт к нему Чимина. Один предатель приведёт к нему второго. — Останься рядом со мной! С двумя ножами в теле — в челюсти и сердце — он стоит, медленно отдаваясь пожирающей бездонной дыре. Чимин назвал его лжецом, перекрутил ситуацию так, чтобы выставить Тэхена в плохом свете, чтобы защитить Намджуна, пока его младший пытался спасти его самого. Нож, воткнутый любимым хёном, ощущается почти что физически. Ноет, горит, сочится чёрной желчью. У Тэхена не осталось никого. Ему некуда пойти, нет где укрыться и попросить поддержки. Он вновь один, вновь преданный и брошенный на обочину жизни. — Отпусти. — Требует Ким, не пытаясь выбраться самостоятельно. Знает, что Чонгук и так сделает всё, что он только скажет. Так и происходит. Цин разжимает руки, выпуская парня и отползая немного в сторону. Тэхен делает широкий шаг, переступая через него, и движется к входной двери по коридору. Осматривает квартиру, словно прощаясь с полюбившейся за эти месяцы роскошью. И вот — он стоит перед входной дверью и понимает, что за ней его ждёт всё тот же жестокий мир, от которого парень так старался убежать. Только если раньше рядом с ним всегда был хён — понимающий, добрый и немного странный, ранимый и чувственный, заботливый и ответственный, то сейчас он абсолютно один. — Тэхен, — жалобно скулит Чонгук, смотря на чужую спину, — пожалуйста… Я люблю тебя. — Давай всегда будем любить только друг друга? — Предлагает младший. — Всегда будем холостыми. — Вот это ты задачку придумал. — Говорит Чимин, прижимая парня ближе к себе. — Пожа-а-алуйста. — Тянет Ким. Опять эта наглая манипуляция, опять эти гадкие приёмчики. — Хорошо. — Сдаётся Пак. Тэхен, сморгнув подступившие слёзы, проворачивает замок, следом толкая тяжелую дверь и выходя в подъезд. Он слышит, как барабанщик начинает плакать сильнее, как подбегает к выходу и цепляется за ручку, но пропускает мимо ушей абсолютно всё, что тот говорит. Что-то про любовь, воздух, глаза и жизнь. Ким, не поворачиваясь, захлопывает дверь, наконец-то оставаясь наедине с самим собой. Он медленно подходит к лифту и нажимает кнопку вызова, ждёт, пока тот не приезжает, и заходит в кабинку, облокачиваясь спиной на стенку и начиная тихо плакать. Вновь один, вновь предан. Безопасный остров сгорел дотла, оставив рьяно пекущие раны.