Алголагния

— Может мне с тобой пойти? Ты неважно выглядишь. — Перестань. — Отмахивается парень, аккуратно подхватив маленькую кисть и сжав её. Он натянуто улыбается, протяжно поцеловав волнующегося Пака в висок. — Я быстро. Быстро. В жизни не признается ни Чимину, ни даже самому себе, что это слово было его самой большой ложью за всю сегодняшнюю ночь. От подобного никак не получится избавиться быстро. От чувства, словно все кости покрываются трещинами, мышцы рвутся на мелкие кусочки, а органы раз за разом перекручивает в мясорубке. От сухости в горле, раздражений на коже, тошноты и соответствующей ей рвотой каждые полчаса. Пальцы неконтролируемо сжимаются, дрожат. Хочется отключится, потерять возможность думать и помнить тот кайф и наслаждение, что когда-то приносили злосчастные препараты. Джун сильно закусывает губу, практически рвёт её зубами, и бесцельно бегает глазами по серым стенам коридора. Делает несколько коротких шагов, прислоняется к стенке спиной и скользит вниз, закрывая лицо ладонями. — …восемь, девять, десять, одиннадцать… — Шепчет он себе под нос череду цифр, ощущая неприятное покалывание во всём теле — от лица до кончиков пальцев на ногах. Пытается отвлечься, взять себя в руки и избавиться от раздирающего тело желания. Неконтролируемого, убийственного, сносящего с ног и абсолютно беспощадного. Этой жажде плевать на планы, цели, мечты и обещания. Плевать на весомые аргументы, вечные уговоры и огромное количество причин не делать этого. Она неумолима и неугасаема. Вдоволь не насытишься никогда. Он всё ещё помнит запах тлеющего косяка. Того самого первого маленького косячка, который Хосок закурил после одного из выступлений. Он словно сахарная вата оседал на язык, заманивая в свои липкие сети. Дразнил, звал, просил, просто умолял прикоснуться к нему ещё раз. В самый-самый последний раз ощутить давящее головокружение и противное першение в горле. Ещё в ту секунду нужно было сорваться с места и бежать в ближайший реабилитационный центр. Ещё в тот самый момент, когда его только посетила мысль про «последний раз», когда организм наконец-то учуял нечто знакомое и не совсем забытое, а скорее покрытое тонким слоем пыли где-то в подкорке сознания. Это уже на всю жизнь. Намджун поднимается на трясущихся ногах, облокачиваясь на стену, и частыми короткими шагами пробирается к ведущей в главный зал двери. Хватается за ручку и медленно прокручивает её, выбираясь в другую комнату. Тусклый свет помещения помогает парню хоть частично скрыть своё отвратительное состояние — полусогнутый, дрожащий, вспотевший и смотрящий на всё затуманенным взглядом. Он старается как можно быстрее обойти всех присутствующих в зале людей, держится за живот, словно туго перевязанный железной леской, и бежит к выходу. Кое-как достаёт из кармана джинсов ключи от машины и выключает сигнализацию, следом пробираясь на водительское сиденье. Его знобит и трусит. Соврал Чимину, что собирается в туалет, поэтому не захватил с собой куртку. Непослушными руками нажимает кнопки одну за другой, пытаясь включить печку и хотя-бы немного согреться. Стирает с виска раздражающую капельку пота изгибом кисти и бесцельно смотрит на лобовое стекло и находящуюся за ним дорогу. Есть ли хоть малейший здравый смысл в потакании желанию? И нет ли страха потерять всё то, что успел обрести за эти несколько лет? Стоит ли минутное желание целой жизни и чьих-то светлых чувств? А узнает ли кто-то? Дорога размывается перед глазами. Фары соседних автомобилей ярко отсвечивают, неприятно обжигая глаза ведущего машину басиста. Едет абсолютно автоматически, ноги словно сами знают, когда и на какую педаль стоит жать. Фолт сильно закусывает губу, слизывая образовавшиеся капельки крови. Металлический привкус, жжение и даже колкая боль не отрезвляют, не выдёргивают из заживо пожирающих мыслей. Намджун вообще находится не здесь, он где-то там — в своей полупустой голове, всеми силами пытается уцепиться хоть за одну здравую причину остановиться, развернуть машину и вернуться в мягкие чиминовы объятия. И их много — миллионы, если не миллиарды, а Джун никак не может дотянуться. Может, он просто недостаточно старается? Может, он уже всё для себя решил? Парень заезжает на парковку, оставляя машину, кажется, на правильном месте и на ватных ногах несётся к лифту. Если спросят, зачем он так торопится — не ответит. Не сможет, ведь сам не понимает. Он уже и так сделал всё необходимое, чтобы расстроить друзей и навести их на подозрения. Обманул, сбежал, уехал непонятно куда на машине, оставив Чимина, своего любимого, абсолютно одного. Он не заслуживает этого. Не заслуживает всех тех страданий и испытаний, что навалились на него одним большим комом. Поднимаясь на лифте, Намджун начинает невольно себя ненавидеть. Осознаёт, что даже одним миллиграммом просто уничтожит жизнь другого человека. Одного из самых важных, дорогих сердцу и душе. Того, к кому почувствовал что-то настоящее. Кого не выбрасывал из головы с их самой первой встречи в странной забегаловке с вкусными гамбургерами и потрясающим кофе. О чьих поцелуях и прикосновениях мечтает даже сейчас, находясь в полуобморочном состоянии и думая только о своём грёбанном желании. Он чувствует неподъёмный груз вины, осевший на плечах грудой массивных камней. Ему тяжело дышать, трудно передвигаться, даже просто ровно стоять на ногах кажется чем-то невыносимым. Противоречия в его мыслях утомляют, отнимают последние силы, коих и так осталось с чайную ложку. Хочет, но боится, сопротивляется, но всё равно идёт за манящим бархатным голосом. Видимо, Хосок всё же был прав. Не более чем самый обычный слабак. Намджун ждёт открытия дверей лифта, что словно специально разъезжаются мучительно долго, и, опираясь на стенку, движется в сторону собственной квартиры. Трясущимися руками достаёт из кармана ключи и пытается попасть в замочную скважину. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем ему таки удалось ввалиться в коридор. Он рывком закрывает дверь с громким хлопком и в который раз оседает на пол. Сильно сжимает свои волосы, надеясь отрезвить и вразумить себя тянущей болью. Стискивает зубы и протяжно стонет, скорее рычит. Чувствует невиданное ранее отвращение к тому себе. Не должен, не может, ни при каких обстоятельствах. Обещал Чонгуку, Юнги, родителям, самому себе и даже Хосоку. Каждый день перед зеркалом просил себя держаться, каждую минуту гнал навязчивые мысли, пытаясь заполнить голову чем-то иным. Наверное, всё сломалось в тот момент, когда он только вдохнул дым от вонючей травы, когда Чонгук влюбился, а Юнги помешался и когда образ Чимина стал проигрывать разъедающей голову зависимости. Он переваливается со спины и становится на четвереньки. Тяжело дышит, смотря в пол и гипнотизируя узоры на нём. Не выдерживает, просто не имеет никаких сил даже на жалкое подобие сопротивления. Утыкается лбом в пол и начинает царапать короткими ногтями паркет, скребёт зубами щеки, разрывая их до крови. Гадкий нежный голос где-то в закоулках разума просить поскорее избавить тело от мучений. Уверяет, что больше нет смысла в воздержании — он больше не в группе, никого рядом нет, никто не узнает о жалких десяти или пятнадцати миллиграммах. Это же так мало, ничтожно мало, просто незаметно. Намджун же аккуратен — Чимин не найдёт следов, Чонгук и Юнги ничего не узнают, а родители не заберут заграницу и не положат в психушку. Не найдут, не узнают, не заберут. Фолт приподнимает голову и смотрит на дверь, ведущую в ванную комнату. В самый последний раз сомневается и, поднявшись на локти, посылает всё к чёрту. Резво перебирает ногами и руками, кое-как поднимаясь и размашистыми шагами двигаясь к заветной комнате. Заходит внутрь и, даже не включая свет, сразу бросается к плитке под раковиной. Подцепляет её ногтем и с лёгкостью поднимает, откладывая в сторону. Неприметная маленькая дырочка в полу, сделанная незадолго до злосчастного передоза, и маленький пакетик с белым порошком, купленный буквально пару дней назад за городом. Может, пару дней назад он и откинул все сомнения. А всё, что было после — отголоски обычной человеческой совести и простого стыда. Парень не церемонится — чуть-ли не разрывает пакетик, набирая немного порошка на мизинец и, прикрыв одну ноздрю пальцем свободной руки, вдыхает наркотик. Кидает пакетик на пол, облокачиваясь спиной на ванную, и несколько раз шмыгает носом, следом массируя его. Вот и всё. Конец. Все сопротивления и борьба со своим собственным внутренним голосом теперь кажутся такой глупостью. Он уже давно проиграл, в тот самый момент, когда впервые в жизни закурил марихуану, когда думал, что сильнее какой-то там фантомной зависимости от дешёвого кайфа и временного наслаждения. — Значит, это правда? — Доносится из тёмной гостиной тихим голосом. Намджун сильно дёргается, ударяется коленом об пол и чуть-ли не падает лицом на плитку. Жалеет, что не упал. Что не свернул себе шею и не умер, чтобы никогда больше не смотреть этому человеку в глаза. Лунный свет из больших окон обнажает все его деяния, не утаивая ничего, до последнего кристаллика порошка. Он не поднимает голову, так и сидит, сверля взглядом очередную дырочку в плитке. Понимает, что всё, скорее всего, кончено. Гадкий, нежный, бархатный голос вновь его обманул. Обещал кайф и облегчение, в итоге Джун получил мерзкое жжение в носу и сильное головокружение. Клялся, что никто ничего не узнает, не найдёт, но Чимин прямо сейчас смотрит на него, наверняка с самым большим огорчением и разочарованием, на которое только способно его прекрасное лицо. Фолт ничего не отвечает, даже не понимает сути вопроса. Не осознаёт, что Чимин уже откуда-то знает об этом. — Намджун, — тянет Пак, говоря уже немного громче, — скажи мне что-то. Прошу. Басист продолжает молчать, ведь что он может говорить? Оправдываться бессмысленно, просить остаться или быть рядом тоже. Чимин не заслуживает этого. Не заслуживает парня наркомана, не способного завязать хотя-бы ради их отношений или собственного здоровья. Намджун уже готов уйти, исчезнуть из жизни любимого парня и никогда больше не появляться. Он позаботится, надаёт кучу взяток, чтобы младший нашёл хорошую и высокооплачиваемую работу, отдаст ему квартиру, если тот захочет, и будет гробить себя как можно дальше от самого чудесного, что когда-либо происходило в его жалкой жизни. — Намджун. — Хнычет Чимин, подходя ближе и протягивая к нему руки. — Умоляю. Я… — Он запинается, истерично вздыхая. — Я устал от лжи, Намджун. Ким притягивает ноги к себе, обвивая колени руками и утыкаясь в них лбом. Закрыл бы уши, если бы мог, чтобы не слышать чужого надламывающегося голоса. Чимин опускается рядом с ним на пол, чувствуя обжигающие слёзы на щеках. Аккуратно касается крупной ладони подушечками пальцев и нежно поглаживает. Джун никак не реагирует — даже не шелохнулся, словно уже смирился с надвигающимся концом всего его маленького уютного мира. Пак подползает ещё ближе, медленно скользит пальцами по рукам и плечам, поднимается на шею и обхватывает подбородок парня, пытаясь поднять его голову, но чувствует сильное сопротивление. — Прошу, — плачет он, не оставляя попыток взглянуть в глаза, — хотя бы посмотри на меня. Чимин чувствует себя абсолютно беспомощным. Он так устал от того, что не может сделать ничего для любимого человека, для парня, который без каких-либо сомнений разрешил жить в своей квартире, который обеспечивал, кормил, дарил ласку и тепло. Для того, без кого уже невозможно представить свою жизнь, кого никогда не получится забыть. Того, кого не потому что должен, а вопреки всему. — Ты же мне не посторонний, ты мой парень. Твои проблемы — мои проблемы. — Шепчет Чимин, оглаживая большим пальцев щеку Намджуна. — Ты же сам это говорил, помнишь? Я хочу помочь. Как можно убедить человека в искренности своих намерений и чувств? Как показать, что готов на всё ради его благополучия и счастья? Кому-то нужны поступки — частые, безумные, на грани возможного — вроде нескончаемой работы и неблагодарного труда. Кто-то ценит время, проведённое с ним, кто-то внимание или даже подарки. Но как достучаться до того, кто в этом всём не нуждается? — Я люблю тебя. — Чуть-ли не кричит Пак, впиваясь пальцами в чужие плечи и несильно встряхивая. — Слышишь? Я тебя люблю! — Он отпускает голову парня, становясь на колени, и заваливается на него, обнимая. — Всего тебя, любого. Мне наплевать на всё, абсолютно на всё. Я хочу быть только с тобой, трогать, целовать и обнимать только тебя. — Чимин крепче сжимает его, уже не контролируя собственную истерику. — Ты же тоже любишь меня. Любит. До дрожащих коленок, бешено бьющегося сердца и слёз. Боготворит младшего, дышит им и буквально сходит с ума. Именно поэтому молчит, отстраняется, всеми силами пытается спасти, отгородить от чего-то настолько отвратительного. — Любовь — это же не только о бабочках в животе и потеющих ладошках. — Едва слышно говорит Чимин, утыкаясь носом в чужую макушку. — Это о помощи друг другу, заботе и доверии. Я тебя ни за что на свете не оставлю. Чувства невозможно контролировать. Человек может быть холодным и отстранённым, полагаться всегда только на здравый рассудок и рационализм, но это всё становится ничтожной мелочью. Никогда не знаешь, когда тебе в голову взбредёт очередная глупость. Будешь искренне верить, что решение принято взвешено, что смог посмотреть на ситуацию объективно, правильно оценив происходящее. Но как часто и в каких количествах чувства незаметно пробираются даже в самую холодную голову? — Я всё знаю. Знаю о передозе, знаю о твоём воздержании и настоящей причине ваших с Хосоком ссор. Чёрт, Джун, я давно в курсе. А возможно ли как-то себя предостеречь от их вмешательства? От бьющей в голову эйфории и наслаждения чужими касаниями? Это ведь всё равно, что бороться с самим собой, но куда более безумным и абсолютно не боящимся последствий. Эмоции возможно приглушить, но уж точно не подчинить. Периодически их стоит придавливать, так как без сопротивления они быстро узурпируют главенствующую роль в человеческой голове. Или уже узурпировали. — Давно? — Робко спрашивает Намджун, после затянувшегося молчания. Он слегка приподнимает голову, заглядывая в красные, опухшие, заплаканные глаза младшего. Чимин широко улыбается и с облегчением выдыхает. Радуется, что басист таки обратил на него хоть какое-то внимание, прислушался к его словам. Значит, всё то, что было между ними — не просто так. Значит, их близость была не просто удовлетворением потребностей, а являлась чем-то большим. Значит, Чимин всё-таки не просто красивое тело. — Пару дней. — Мнётся Пак, поджимая губы. — Помнишь, когда ты поругался с Хосоком и уехал за город? — Помню. — К нам тогда зашёл Юнги и… — Можешь не продолжать. — Перебивает его Фолт, зажмуривая глаза и вновь опуская голову вниз. Повисает напряжённая тишина. Чимин слушается и действительно замолкает, подбираясь ближе и обхватывая чужие руки. Он разводит их в стороны, опуская на пол, и наклоняется к лицу своего парня, следом прижимаясь губами к мягкой щеке. Чувствует, что успокоит его таким образом. — Мы не ругались. — Что? — Спрашивает младший, приподняв голову и смотря на подрагивающие губы напротив. — В тот день, — объясняет Джун, — когда я ездил за город, мы с Хосоком не ругались. — Хорошо, — глупо улыбается Чимин, не понимая, к чему ведёт басист. — Хорошо же? — Я ездил за наркотиками. Чимин замирает, бесцельно смотря на нижнюю часть чужого лица, и сильно закусывает свою губу, почти до крови. — И что? — И что? — Раздражается Фолт, поднимая глаза. — Пока ты меня ждал и волновался, я поступил как последняя тварь. — Это уже неважно. — Мотает головой Пак, сильнее сжимая чужие ладони. — Глупость. — Господи, Чимин, — хнычет парень, откидывая голову назад, — что за чушь ты несёшь? Это никакая не глупость. Ты понимаешь, что я выбрал дозу вместо тебя? Не упоминает, что дважды сделал такой выбор. Первый раз, когда купил, а второй — когда принял. — Это ты не понимаешь, что говоришь. — Всхлипывает Пак, оглаживая подушечками пальцев острый подбородок Джуна. — Всё не так, тобой движет зависимость. — Чимин… — Отчаянно стонет тот, кривя лицо. — Всё хорошо. — Шепчет, улыбаясь, словно и сам верит в сказанное. — Мы со всем справимся, абсолютно со всем. Я каждую секунду буду рядом, каждую секунду буду держать тебя за руку. — Уверяет он, в качестве доказательства хватая чужую ладонь. — Ни за что не отпущу. — Это неправильно. Ты не должен… — Мои чувства неправильны? — Злится Пак, перебивая басиста и сильнее сжимая его руку. — Ты издеваешься? — Чимин, — кричит Намджун, уже не выдерживая упёртости своего парня, — это уже на всю жизнь. Младший резво вскакивает на ноги, делая несколько коротких шагов назад и поворачиваясь к сидящему парню спиной. Соврёт, если скажет, что уверен в своих словах. Боится, дрожит всем телом, оглаживает пальцами своё лицо, пытаясь прийти хотя бы в подобие спокойствия. До последнего верил, что этого никогда не произойдёт, что Намджун сильнее зависимости. Догадывался, но не думал, что всё случится настолько быстро. Что он может сделать? Что должен сказать, чтобы убедить басиста довериться ему, принять помощь и бороться вместе? — Давай завтра поедем в больницу? — Ласково просит он, разворачиваясь и выдавливая нервную улыбку. — Я ни на шаг от т-тебя не отойду, я… — прерывает свои слова громким всхлипыванием, что с потрохами выдаёт его истерику. — Я не уйду оттуда без тебя, буду всегда рядом, хоть месяц, хоть год… — Исключено. — Отрезает Намджун, перебивая парня. — Почему?! — Не унимается Чимин, вытирая слёзы изгибом кисти. — Ты мне не доверяешь? Я готов на всё… — Я не лягу в психушку. — Ровно говорит Фолт, смотря в пол. — Больше меня там никогда не будет. — Больше? — Тихо спрашивает младший, после короткого молчания. — Ты лежал в психушке? Ким поднимает глаза на парня, вопросительно вскидывая бровь. — Ты же сказал, что всё знаешь. Чимин растерянно бегает взглядом по его лицу, пытаясь вспомнить хоть малейшее упоминание об этом в их с Юнги разговоре, но тщетно. Он даже не думал об этом, просто не успел раскрутить всё в своей голове до таких масштабов. Ведь это же настолько очевидно, но парень был уверен, что старший справился со всем самостоятельно. — Видимо, не всё. — Произносит на выдохе, усаживаясь сбоку от басиста и облокачиваясь на ванну. Он медленно протягивает к нему руку, скользя пальцами по кисти и следом переплетая их с чужими. — Расскажи мне, пожалуйста. Намджун втягивает носом воздух, прикрывая веки. Большим пальцем вырисовывает неровные круги на маленькой ладошке и как будто выпадает в какой-то параллельный мир. Не любит вспоминать об этом периоде, всегда с трудом возвращает себя в то время, когда не имел никакого влияния на собственную жизнь. Словно марионетка в чьих-то руках, безвольная кукла без возможности принимать решения. Думать о своих ошибках всегда чертовски сложно. — Здесь нет никакой красивой истории. — Хмыкает Фолт, наклоняя голову. — Всё по классике: плохая компания, карманные деньги и слишком много свободного времени. Захотелось попробовать чего-то необычного. Только вот меня никто не предупредил, что просто попробовать не получится. — Он облизывает пересохшие губы, свободной рукой протирая лоб. — Первые разы голова просто отключается, не думаешь вообще ни о чём. Ни о проблемах, ни о глупых ссорах с семьёй или друзьями. Словно отключаешься — тело остаётся на земле, а голова улетает куда-то в неизвестность. Чимин внимательно слушает, не перебивает и не собирается это делать. Так долго ждал этого разговора. Так долго ждал правду. — К этому привыкаешь. К возможности просто потеряться где-то, сбежать из этого противного мира хоть на какое-то время, но… — Парень замолкает, прочищая горло и переводя уставший взгляд на Пака. — Ты когда-нибудь слышал о толерантности? — Что? — Удивляется младший внезапно сменившейся теме. — Ну, да, слышал, но причём здесь это? — Я не о толерантности к людям. — Качает головой Намджун, коротко хохотнув. — Так ещё называют привыкание организма к чему-либо. К алкоголю, сигаретам или же наркотикам. Простыми словами, тебя просто перестаёт брать. — Чимин понимающе кивает, грустно выламывая брови. — Но убежать то хочется. А там и начинается пиздец: косяки позабитее, таблетки, порошки. И со временем перестаёшь, — он затихает, поворачивая голову и пытаясь подобрать подходящие слова, — чувствовать меру. Фолт отрывает спину от ванной, разворачиваясь к парню корпусом и наклоняясь вперёд. Водит тяжелым взглядом по лицу того, цепляясь за каждый изгиб, выделяя каждую особенность и восхищаясь даже мелкими недостатками, вроде шрамов или прыщиков. — Никак не можешь насытиться. Хочется, — он замолкает, прочищая горло и облизывая пересохшие губы, — постоянно хочется больше. Больше кайфа, приятных ощущений и… прочего. Намджун скользит глазами с лица младшего до шеи, острых выпирающих ключиц и аккуратных плеч. Не может оторваться от разглядывания его нежной кожи, безумно тянет мазнуть по ней кончиком языка, распробовать, словно эксклюзивное вино. Для Намджуна Чимин превосходен, никогда ранее ему не удавалось встречать настолько удивительных людей. Под действием наркотика и эйфории чувства усиливаются в десятки, сотни раз. Он просто не может перестать смотреть, хочет прикоснуться, ощутить младшего, пребывая в граничащем с реальностью состоянии. Парень резко дёргается к нему, прижимаясь к пухлым губам и проводя по ним языком. Пак от неожиданности рвано выдыхает и тихо скулит, не двигается, просто смотрит впереди себя. Руки басиста обхватывают чужую талию и сильно сжимают её, следом притягивая ближе. Он подминает Чимина под себя, нависает сверху и продолжает терзать мягкие губы. — Намджун, стой, — тихо шепчет младший, отвернувшись в сторону, — подожди. Стой, пожалуйста. Басист словно не слышит, поглощённый желанием и похотью. Он упирается образовавшимся возбуждением в бедро парня, кусает нежную кожу шеи, посасывая и оставляя маленькие красные следы. Пак упирается ладонями в чужую грудь, давя на неё и пытаясь выбраться. — Намджун! — Кричит Чимин на ухо старшему, заставляя того буквально отскочить. Ким со страхом смотрит на него, не шевелясь. Он отползает к раковине, не отрывая округлившихся глаз от не менее напуганного парня. Пак медленно поднимает спину с пола, касаясь подушечками пальцев неприятно пекущих отметин на шее. — Господи, я… — Мямлит Джун, мотая головой. — Прости меня, я… Я просто… Господи, Чимин, прости. — Всё хорошо. — Нервно улыбается парень, отрывая руку от шеи и двигаясь на коленях к басисту. — Я просто не ожидал. — Успокаивает, касаясь крупной ладони дрожащими пальцами. — Я не против, но думал, что сначала ты хотя бы расскажешь мне всё до конца. — Это из-за порошка, я… Я бы никогда не сделал тебе б-больно. — Я знаю. — Говорит младший, поджимая губы. — Знаю. — Прости меня. — Прекрати, — шмыгает носом, следом облизывая покусанные губы. — Ничего страшного не случилось. — Я чуть не… — Не говори этого! — Перебивает его Чимин, прикрывая ладонью рот Фолта. — Пожалуйста, хватит. Намджун слушается, действительно замолкая и коротко кивая в знак согласия. Пак убирает руку от чужого лица, после усаживаясь напротив и ожидая продолжения истории. Внутри него всё дрожит и содрогается. Пытается не выдавать испуга и что есть сил сдерживает подступившие слёзы. Вся шея и губы невыносимо жгут, а на талии словно до сих пор ощущаются грубые пальцы. Ни за что не признается ни Джуну, ни даже самому себе, что ему абсолютно не понравилось. Было больно, страшно и неприятно, словно и не любимый парень прикасался, а кто-то незнакомый. Прикладывает сейчас бешенные усилия, чтобы выкинуть эти минуты из головы и не вспомнить их ночью в кровати. — После передоза, — наконец-то начинает старший, выдёргивая Чимина из мыслей, — мои родители вернулись в Корею. Меня насильно положили в реабилитационный центр, а я ничего не мог, кроме как подчиняться. Всё потому, что понимал свою ошибку. Трудно было её не признать, после всех слёз, что я видел. Мамины, Юнги, Чонгука, даже Хосока с отцом. — Он коротко всхлипывает, закусывая губу. — Столько близких людей страдали из-за меня, а теперь ещё ты и… Парень грузно выдыхает, притягивая колени к себе и закрывая лицо ладонями. — Я так виноват. — Главное, что ты это понимаешь. — Пак вновь протягивает к нему руки, обхватывая щеки и оставляя несколько коротких поцелуев на влажном лбе. — Ты такой молодец. — Как ты можешь называть меня молодцом после всего этого? — Отчаянно протягивает басист. — Я испортил жизнь самым дорогим и могу испортить и твою. Почему ты не понимаешь этого? — Потому что люблю тебя. — Чимин, очнись! — Злится Намджун, стукая по своим коленям. — Я блядский наркоман! Такие, как я, не контролируют себя, как ты можешь этого не понимать? Я чуть тебя не изнасиловал! — Заткнись! — Кричит младший, подскакивая на ноги. — Заткнись, это неправда! — А что тогда правда? — Истерически хмыкает Фолт, вскидывая брови. — Что я магическим образом избавлюсь от зависимости, а потом мы будем жить долго и счастливо? Так вот, я спешу разрушить твои мечты — этого не будет. — Ты даже не хочешь попробовать? — Плачет Пак, сжимая кулаки. — Даже не попытаешься побороться за наше счастье? Или тебе настолько наплевать на меня? — Именно потому, что мне не наплевать, я и хочу, чтобы ты бросил меня. — Так ты оправдываешь своё отношение? — Щурит глаза младший, разворачиваясь и выходя в гостиную. Он включает свет, направляясь к шкафчику с прозрачными дверцами и доставая оттуда стакан и бутылку какой-то прозрачной жидкости. Откручивает крышку и трясущимися руками наливает себе почти половину стакана, после делая несколько больших глотков и жмурясь из-за горького вкуса. — Знаешь, я недавно понял, что очень плохо разбираюсь в людях. — Громко произносит Чимин, чтобы Фолт точно услышал. — Вот непроницательный я от слова совсем. Думаю одно, а на деле всё оказывается с точностью да наоборот. — Хмыкает парень, вновь хватая стакан и допивая напиток. — Я был уверен, что мои чувства взаимны. Что если я готов на всё ради тебя, то ради меня ты готов как минимум на многое. А ты, на самом деле, не можешь даже сказать, что любишь меня. Может, у тебя всё ограничилось банальным желанием меня трахать? — Что ты несёшь? — Удивляется Фолт, поднимаясь на ноги и шагая к Паку. — Разве я не говорил, что люблю тебя? — Когда мы впервые переспали, ты сказал, что влюблён. — Отвечает парень, облизывая губы. — Но влюблённость и любовь — разные вещи. Если у тебя всё осталось на том же уровне, то понятно, почему ты хочешь послать меня куда подальше. — Не было никакого другого «уровня». — Ровно говорит Намджун, опираясь на столешницу. — Я всегда тебя любил. С самого первого нашего разговора в забегаловке. — Такого не бывает. — Рядом с тобой нет ничего невозможного. — Тогда почему ты гонишь меня и сдаёшься? — Шепчет Чимин, подходя вплотную к басисту и практически упираясь носом в его щеку. — Почему не хочешь довериться мне? Почему готов пустить свою жизнь по пизде, наплевав на мои чувства к тебе? Почему, Намджун? Фолт поднимает руку и аккуратно касается мягкой щеки младшего, поглаживая. Такой маленький, невинный и глупый. Слишком хороший и добрый для этого прогнившего мира, слишком сильно верит в людей. Намджун всё ещё не может осознать и принять тот факт, что Чимин смог полюбить кого-то настолько опущенного и омерзительного. Это неправильно, так не должно быть. — Ты не заслуживаешь всего этого. — Тихо говорит Джун, утыкаясь свои лбом в чужой и прикрывая глаза. — Ты должен быть счастлив. — Я не смогу быть счастливым без тебя. — Какой же ты глупый. — Жмурится Ким, коротко прижимаясь к опухшим губам. Чимин готов на многое ради дорогих сердцу людей. Пахать, голодать, ставить себя под удар, страдать, мучиться и творить невесть что. Он хороший, очень хороший, слишком хороший. Ранимый и чувственный, заботливый и ответственный, быстро и сильно привязывается. Всегда выслушает, поддержит, поможет и никогда не отвернётся, никогда не оставит одного. Никогда. Но уже давным-давно пора понять, что благими намерениями…

***

Звук проворачивающегося в замке ключа действует Тэхену на нервы. Скрипы, звон связки и постоянно дёргающаяся ручка просто выводили его из себя. Выпивший Чонгук никак не мог нормально открыть дверь, то и дело подбирая не тот ключ или просто не попадая в скважину. Ким раздражённо выдыхает и закатывает глаза, специально громко цокая языком. Его настроение явно оставляет желать лучшего, после всего, что произошло за сегодняшнюю ночь — Саён, ссора ребят, внезапно исчезнувшие Чимин с Намджуном и особенно сильно его злила незаинтересованность барабанщика. Тэхен с ним даже не разговаривал, практически полностью игнорируя, а Чонгук и не стремился начинать разговор. После того, как Джун сообщил о своём решении уйти из группы, Гук даже не посмотрел в сторону своего парня, доводя того до крайней точки кипения. Тэхена это невероятно сильно злило. Он всё ещё не до конца отошёл от того взгляда и улыбки, что Цин подарил какой-то незнакомой девчонке, от их прикосновений друг к другу, от её смеха и ярко сияющих глаз. А равнодушие со стороны старшего лишь подливало масло в огонь. Как и эти грёбанные ключи. — Дай мне. — Рявкает Тэхен, вырывая связку из чужих рук и в несколько простых движений открывая замок. Он толкает дверь, проходя в квартиру и на ходу стягивая с себя обувь вместе с курткой. Кидает их в шкаф, не особо беспокоясь о сохранности, и делает несколько шагов вперёд, облокачиваясь на стену спиной. Принципиально не смотрит в сторону барабанщика, лишь боковым зрением следя за его движениями. Чонгук медленно снимает верхнюю одежду и вешает её на крючок, развязывает шнурки, с трудом удерживая равновесие, и ставит ботинки на полочку. Задвигает стеклянные двери шкафа и, смотря куда-то в пол, скрывается за ведущей на кухню аркой и включает там свет. Тэхен остаётся стоять на своём месте, наблюдая за поникшим парнем, который направился прямо к барной стойке. Гук упирается ладонями в столешницу и замирает, опуская голову. Тэхен толкает язык за щёку, усмехаясь самому себе, и, развернувшись на пятках, двигается в сторону спальни. Злится невероятно, тихо обзывая старшего самыми изощрёнными словами. Отсутствие внимания, проявлений любви и привязанности выводят из себя, режут беспощадно по самому чувствительному месту, заставляя истошно выть. Тэхен боится, что все его страхи и переживания, которые оккупировали голову после произошедшего на сцене после концерта, могут оказаться действительностью. Неужели возможно так быстро потерять интерес к человеку, которому неоднократно признавался в любви? Неужели все слова, произносимые Чонгуком, были лишь следствием затуманенного эйфорией разума? Как иначе объяснить его отстранённость и равнодушие? И самое главное — как теперь Тэхену дышать? Он быстро раздевается и идёт в ванную, всеми силами стараясь не смотреть на кухню. Залазит по горячий душ, надеясь смыть с себя весь сегодняшний день мощным потоком воды. Бьющиеся о тело капли создают такой необходимый шум, вытесняющий из головы мучительные мысли. Не вспомнит, сколько так постоял, даруя себе возможность отдохнуть от пожирающей тревоги и нещадных страхов. Ему сейчас так не хватает Чимина, который был способен за считанные секунды окунуть в расслабляющее спокойствие и укрыть от всего мира. Старший всегда будет для Тэхена безопасным местом, источником тепла и уюта. Мыля голову, Тэ невольно вспоминает все опасения и неверие Чимина касательно их с Чонгуком чувств. Пак всегда говорил, что слишком быстро, слишком легко, чересчур много «слишком». Наверное, Тэхену всё же следовало прислушаться, а не обижаться и винить того в недоверии. Чимин ведь всегда желал ему только самого лучшего, старался и работал ради него не покладая рук. Глупо было сомневаться в чистоте его намерений. Когда злость затихает, раздражение отступает, а душащий ужас заполняет всё тело, парализуя, Тэхен прикрывает рот ладонью, негромко всхлипывая. Ему страшно, до дрожащих коленей и звона в ушах, до нехватки воздуха и темноты перед глазами. Он тихо плачет, обнимая себя за плечи и кусая губы до крови. Боится потерять Чонгука, боится больше никогда не увидеть сияние двух Вселенных, адресованных только лишь ему одному. Не сможет, не выдержит, не переживёт отсутствие ласок, поцелуев, объятий и близости с любимым человеком. Задохнётся без него. Тэхен царапает плечи короткими ногтями, скулит и не может перестать рвано хватать воздух ртом. Он медленно сползает вниз, притягивая колени к себе и утыкаясь в них лицом. Горячая вода совсем не греет, а только лишь усугубляет всю ситуацию, затекая в глаза, нос и рот. В горле застыл тугой комок, словно накопивший в себе всё то, что успело промелькнуть в тэхеновой голове. Он ведь безумно влюблён, сильно привязан, безнадёжно зависим от Чонгука, от его присутствия, взгляда, хрипящего голоса и тёплых рук. Потерялся в счастье, запутался в наслаждении. Парень на ватных ногах выходит из душевой кабины. Протирает ладонью запотевшее зеркало и смотрит на свои красные глаза и искусанные губы, ведёт взгляд ниже — на красные полосы на плечах, оставленные им же несколько минут назад, и вновь не сдерживает истерического всхлипывания. Вытирается насухо полотенцем, следом надевая белую широкую футболку и серые шорты, и выходит из ванной, напоследок глянув на себя. Разбитого, уставшего, с синяками под глазами и дрожащей нижней губой. На кухне неизменно горит свет и слышится какое-то копошение. Тэхен тихо подкрадывается к арке, заглядывая внутрь комнаты, и замечает сидящего на барном стуле Цина. Он держит в руке стакан с тёмно-коричневой жидкостью, легко колыхая его и заворожено разглядывая содержимое. Ким аккуратными шагами подходит к нему сзади, складывая руки на груди. — Ты не идёшь спать? — Едва слышно спрашивает Тэ, прожигая дыру в чужой спине. Сразу барабанщик не отвечает, ставит стакан на столешницу, после запуская руку в волосы и лохматя их. — Сейчас иду. — Мямлит он, не поворачиваясь. Тэхен ощущает очередной болезненный укол где-то в области солнечного сплетения. Влага вновь начинает собираться в глазах, возвращая в то же состояние, в котором он был несколько минут назад, расцарапывая свои плечи под горячим душем. — Что я сделал не так? — Высоко говорит Ким, начиная плакать. Не может себя контролировать, просто не имеет никаких сил на это. Он перенервничал, надумал себе слишком много и с трудом справлялся со своими эмоциями. Его окутывает ярость и чувство несправедливости, подпитываемое разочарованием и тоской. Чонгук резко поворачивается на стуле, округлившимися глазами уставившись на своего парня. Тэхен выглядит таким крошечным, слабым и абсолютно беспомощным. Трясется, трёт влажные щеки изгибом кисти и тихо хныкает, точно маленький обиженный ребёнок. — Что? — Теряется Цин, вставая с места и делая короткий шаг вперёд. — Ты чего? Тэ ничего не отвечает, рвано дышит и не перестаёт растирать слёзы по лицу. Он не смотрит на Чонгука, просто не может поднять на него взгляд. Боится чужой реакции, боится увидеть раздраженность, отвращение или отсутствие алмазного блеска в двух любимых Вселенных. Он уже жалеет, что не сдержался, что расплакался прямо перед ним, во всей красе демонстрируя свою неизлечимую привязанность. — Тэхен? — Зовёт его Чонгук, наклоняя голову в бок, чтобы заглянуть в глаза. — Что случилось? — Ты… — Шепчет Ким, отворачиваясь. — Ты больше меня не любишь? — Что? — Выдержав паузу, говорит Гук. Он сильно хмурится, подходя вплотную к парню. — Что ты… — Сначала улыбаешься другим, потом игнорируешь меня целый вечер, даже в сторону мою не смотришь. — Лопочет Тэхен, часто шмыгая носом. — Доводишь меня до слёз и делаешь вид, что ничего не замечаешь. Чонгук протягивает к нему руку, аккуратно хватаясь за затылок и пытаясь прижать к себе. Но младший резко дёргается в сторону, откинув чужую ладонь. Ему неприятно и даже как-то больно от чоновых прикосновений. Словно такой необходимый воздух обратился в неконтролируемый огонь, обжигающий кожу до уродливых шрамов при малейшем контакте. — Тэхен, — умоляюще шепчет Цин, грустно выламывая брови и зажмуривая глаза, — иди сюда. — Ты встречаешься со мной из-за жалости? Чонгук грузно вздыхает, впиваясь уставшим взглядом в поникшее лицо напротив. — Я встречаюсь с тобой, потому что люблю тебя. — Незаметно. — Кидает Тэ, разворачиваясь и быстрыми шагами покидая кухню. Он забегает в спальню, укладываясь на свою половину кровати спиной к двери. Продолжает тихо пускать слёзы, протирая их кончиками пальцев, и прислушивается к происходящему на кухне. Гук медленно идёт за ним, оставляя свет на кухне включённым, усаживается на край матраса и бесцельно смотрит на чужой затылок. — Ты думаешь, что я бы действительно встречался с кем-то из-за жалости? — Хрипит Цин, потирая глаза. — С чего у тебя вообще такие мысли появились? Сразу Ким не отвечает. Несколько раз показательно всхлипывает, прочищая горло и причмокивая. Для него странно и тягостно находиться в такой ситуации: он вроде наконец-то получает такое долгожданное внимание от старшего, но это совсем не то, к чему он привык. Нет ласки и нежности в голосе, наоборот нечто напоминающее досаду и боль. — Когда ты обжимался со своей фанаткой, — едва слышно шипит Тэхен, — мне было очень неприятно. — Какой фанаткой? — Не придуривайся. — Рявкает младший, отползая практически на край кровати. — Прыгающая блондинка в дешёвой одежде из первых рядов, которой ты мило улыбался и подмигивал. Чонгук громко выдыхает, упираясь локтями в колени и прижимая лоб к ладоням. По Тэхену бежит табун мерзких мурашек, заставляя вздрогнуть и захныкать вновь. Говорит, но боится своих слов. Боится этого раздражения и возможной злости, боится быть брошенным и отвергнутым. Опять. — Которую Хосок поцеловал? — Спрашивает Цин, получая утвердительное мычание в ответ. — Господи, Тэ, — хихикает он, повернув голову в сторону парня. — Я даже лица её не помню. — Но ты её обнимал и смотрел так, как будто, — всхлипывает вновь, прерываясь, — как будто она для тебя что-то значит. — Ты же понимаешь, что это не так? — Говорит барабанщик, подбираясь ближе к скрутившемуся в клубочек Тэхену. — Да срал я на неё десять раз. Если тебя это беспокоит, то я больше ни с кем из фанатов не буду разговаривать. Даже смотреть ни на кого не буду. Тэ резво поднимает голову с подушек, аккуратно разворачивая её к Чонгуку. — Правда? — Шепчет, сверкая влажными глазами. — Конечно. — Улыбается Цин, приближаясь к нему и оставляя короткий поцелуй на чужой макушке. — Не хочу, чтобы ты плохо себя чувствовал и думал о всяких глупостях. — И я тебе всё ещё нравлюсь? — Ты мне всегда нравишься. — Понижает голос барабанщик, скользнув ладонью по тонкой талии. — Тогда почему ты игнорировал меня весь вечер? — Игнорировал? — Хмурится старший, вскидывая бровь. — Когда Намджун с Чимином ушли, ты всё время сидел на кресле, смотрел в одну точку и курил. — Рассказывает Тэхен, успокоившись. — Даже ни разу не глянул на меня, а я не знал, как к тебе подойти. Ты выглядел… злым. — Он поднимает туловище и усаживается на кровати лицом к Чонгуку, протирая влажные щеки. — Я почувствовал себя ненужным. Цин опускает взгляд на одеяло, сильно закусывая нижнюю губу. — Я думал о Намджуне. — Тихо начинает он, после затянувшегося молчания. — Из-за его ухода? — Ага. — Кивает барабанщик, поднимая глаза обратно на парня, и хватает его ладошку, переплетая пальцы со своими. — Он не должен был уходить. — Почему? — Интересуется Тэ, сводя брови к переносице. — Джун сам сказал, что ему это нужно. — Просто он немного, — немного молчит, задумавшись, — несамостоятельный. — А, — удивляется Ким, округлив глаза. — Насчёт этого ты точно можешь не переживать, он же с Чимином. А мой хён, если ты вдруг этого ещё не заметил, самый ответственный человек в мире. Чонгук грустно улыбается, сильнее сжимая чужую руку и отводя взгляд в сторону. Очевидно, что слова Тэ его не особо успокоили. Он всё так же весь на иголках, слишком серьёзный и собранный. Тэхену хочется его расслабить, заверить в том, что всё обязательно будет хорошо. Ведь ничего страшного же не случилось. Не случилось же? — Иди ко мне. — Просит младший, протягивая руки к Чонгуку и крепко обнимая его следом. Они заваливаются на кровать, сжимая друг друга в своих руках и утыкаясь носами в шею. Гук громко дышит, вдыхая уже ставший родным запах тэхенова тела. Ведёт подушечками пальцев вдоль позвоночника, как будто пересчитывая позвонки, после перекладывает ладони обратно на плечи и сильнее вжимается в своего парня. Словно стал меньше в несколько раз — такой крошечный и напуганный. — Прости, — едва слышно начинает Чонгук, шмыгая носом. — Что? — Прости, — повторяет, меняя положение головы. — Я не хотел, чтобы тебе было плохо, чтобы ты плакал. Прости меня. — Гук-и, всё хор… — Я сделаю всё, что ты захочешь. Абсолютно всё, только скажи мне. — Будто в бреду причитал он, сжимая пальцами чужие плечи до красных следов. — Только не уходи от меня. — Господи, Чонгук, я… — Теряется Ким, бегая глазами по комнате. — Я-я не уйду. Цин громко всхлипывает, поднимая голову и смотря в глаза младшему. Заплаканный, пьяный, мычащий неразборчивые слова себе под нос. Он весь дрожит, цепляется за одежду, притягивая Тэхена настолько близко, насколько возможно. — Не уходи, пожалуйста, не уходи. Я должен быть всегда рядом с тобой, должен. — Бормочет барабанщик, хватая Тэ за затылок и припечатывая его лицо к своей шее. — Умоляю. — Чонгук… — Пожалуйста, ты же не сможешь один. — Шепчет Гук, пачкая волосы младшего слезами. — Я не прощу себя, если с тобой что-то случится. Тэхен устремляет взгляд куда-то в стену и крепче обнимает парня в ответ. Понимает, что Чонгуку сейчас нужно тепло, ласка и понимание от близкого. Точно знает, ведь сам нуждался в этом, словно в кислороде. Иногда Тэ забывает, что зависим не один, что они одинаково одержимы друг другом, в равной степени потеряны в чужих глазах. Его страхи беспочвенны, глупы и совсем не соответствуют действительности. Чонгук здесь — жмётся, ищет поддержку в руках Кима, принадлежит только ему одному. Возможно, даже несколько больше положенного. Тэхен прикрывает глаза и старается больше не вслушиваться в бессмысленные разговоры Цина. Потому что наконец-то понимает, что все эти мольбы адресованы совсем не ему. — Я не уйду далеко, милый, не уйду. — Поджимает губы Тэхен, поглаживая спину старшего. — Ты должен мне доверять, я со всем справлюсь. Со мной Чимин. И я совсем не несамостоятельный. — Не уходи… — Всё будет хорошо, Гук-и. — Улыбается, заваливая барабанщика на спину и вжимая его в кровать. — А тебе нужно поспать. Тэ высвобождается из уже ослабшей хватки Чонгука и накрывает его одеялом, усаживаясь рядом. Оставляет лёгкие поцелуи на влажном лице, приглаживает волосы и не может оторвать взгляд от побледневшей кожи. Никогда ранее он не видел старшего настолько разбитым и уставшим. Когда Чонгук перестаёт плакать, ворочаться и невнятно шептать, Тэхен понимает, что он наконец-то заснул. Ким поднимается с кровати и тихо шагает к выходу из комнаты, следом прикрывая дверь. Он идёт на кухню, по пути доставая мобильный телефон из кармана валяющейся на полу куртки. Усаживается на барный стул и нажимает кнопку вызова. — Разбудил? — Интересуется Тэхен, как только слышит мычание на том конце. — Если бы, — говорит Чимин шепотом. — Подожди минутку. Ким слышит, как Пак, кряхтя, чем-то скрипит и куда-то шагает. — Только не говори, что я посреди процесса набрал, — хихикает. — Я могу подождать. — Нет, — вздыхает старший, — просто Намджун уже спит, не хочу его разбудить. — А ты чего бодрствуешь? — Не спится. — Понимаю. — Хмыкает Тэхен, зажимая телефон между ухом и плечом и начиная убирать оставленные Чонгуком бутылку и стакан со столешницы. — Кстати, куда вы пропали из клуба? — Да там… — Запинается, прочищая горло. — Приспичило? — Можно и так сказать. — Невесело смеётся Чимин, чиркая зажигалкой. Повисает молчание, прерываемое только дыханием парней. Каждый падает в свои мысли и переживания, хочет поделиться ими с лучшим другом, но не знает, как бы подступиться и с чего начать. Чертовски сложно получается, когда от самого близкого человека нужно что-то утаить. — Я соскучился. — Прерывает молчание Тэхен, перекрывая кран и начиная протирать стакан. — Мы же только пару часов назад виделись. — И что? — Хмурится младший, вешая полотенце на крючок и возвращаясь на стул. — Я хочу к тебе. — Что-то случилось? — Понижает голос Чимин. Ким уверен, что он сейчас наверняка состроил своё самое напряжённое выражение лица. — Нет? Наверно. Я не знаю. — Он замолкает, кусая нижнюю губу. — Ты свободен сегодня? Я хочу увидеться. — Я могу хоть сейчас. — Серьёзно? — Теряется Тэ, приподнимаясь с места. — А Намджун не удивится твоей утренней пропаже? — Думаю, он проснётся не скоро. — Говорит Пак, втягивая воздух носом. — Я тоже хочу увидеть тебя. — Я буду готов через пятнадцать минут. — Подпрыгивает младший, направляясь в комнату. — Договорились. — Напоследок кидает Чимин, после вешая трубку.