Запечатление, как же ты не вовремя нагрянуло!

       Стоя в очереди за молоком, проходя ли по улице, я везде ловлю на себе осуждающие взгляды старушек и оценивающие — мужчин. Я была готова к тому, что вся резервация будет судачить обо мне после того, как здесь появится Джимми. Нужно быть слепым, чтобы с первого же взгляда не понять, чей он сын. Ощущаю себя этаким несуразным мутантом, запертым в клетку и выставленным на всеобщее обозрение галдящей толпе, то и дело норовящей запустить в тебя тухлым яйцом. Мерзкое чувство. Нечто подобное я ощущала в первое время после моего позора, но тогда об этом знал лишь ограниченный круг людей — я, Джаред, наши мамы и, может быть, Пол. Сейчас мне лишь оставалось утешать себя тем, что всё это быстро закончится — утром звонил риэлтор и сообщил о том, что на дом нашелся покупатель (надо же, как быстро!), так что я приложу все силы, чтобы поскорее сбыть с рук отчий дом и уехать восвояси. Пока Джимми не прикипел сердцем ни к Фиби, ни к своим новым друзьям. А особенно — к Джареду. Стараясь не вслушиваться и не принимать близко к сердцу все те сказанные полушепотом неприятные слова, которые долетали до меня, я купила необходимое и, выскочив из магазина, зашагала по знакомой дорожке домой. Ну, конечно, я почему-то не сомневалась, что он притащится снова. И в руках у него — огромная коробка. Понятно, это подношение предназначено не столько Джимми, сколько мне. Если путь к сердцу мужчины лежит, как говорят, через желудок, то женщине достаточно просто показать, насколько ты любишь детей, тем более, её собственных, если таковые уже имеются, и, готова поспорить, девять женщин из десяти тут же согласятся идти под венец. Одинокие матери всегда ищут отца своему ребёнку. Мама даже не намекала мне об этом, она говорила открытым текстом: мол, ты будешь дурой, если снова уедешь отсюда ни с чем. А я всегда была дурой, ничего не изменилось.  — Привет, Ким! — Джаред повертел коробку в руках. — Я пришёл извиниться перед тобой за вчерашнее. А это для Джимми. Пожарная машина. Я сам о такой в детстве мечтал. — И он неловко улыбнулся. — Знаешь, что?! — я моментально вскипела. — Нам твои жалкие подачки не нужны. Где ты был, когда я рожала Джимми? С кем ты развлекался в постели, когда твой сын болел, а у меня не хватало денег ни на лекарства, ни на продукты?! Джаред открыл рот, чтобы оправдаться, извиниться или — не дай Бог! — действительно перечислить поголовно тех из своих любовниц, которых способен вспомнить. До сих пор не пойму, что у этого человека на уме, по-моему, он способен на любую выходку. Но что толку тратить на него своё время? И я перебила его: — Мне некогда разговаривать с тобой. Сейчас придёт потенциальный покупатель на дом, и я… — Он уже пришёл. — Что? — Покупатель — я, — ответил Джаред и заговорил быстрее, очевидно, заметив убийственную мину на моём лице: — Ким, послушай меня, прошу! Я на всё готов, лишь бы ты дала мне второй шанс. Я подумал, вдруг ты не захочешь принимать от меня денег, поэтому позволь мне купить твой дом. Не отказывайся. Это для Джимми. Сама подумай: дом будет продаваться годами, это же резервация! Тебе повезёт, если его вообще кто-то за бесценок купит. — Ты что, миллионер? — съязвила я. У меня всегда были проблемы с чувством юмора. Впрочем, не только с ним. — У нас с Полом небольшой бизнес. Я готов продать ему свою часть или заложить, продам машину, возьму кредит, лишь бы чем-то помочь тебе и Джимми… Кроме того, у меня есть кое-какие сбережения. Да я вообще на всё готов, лишь бы ты простила меня. — Никогда! — Боже, ну почему я до сих пор разговариваю с ним?! — Подумай о Джимми! Такому славному мальчугану нужен отец! Ким. Ты разрешишь моим родителям познакомиться с внуком? Они были приятно удивлены… — До свидания! — отрезала я и развернулась, быстрыми шагами направляясь к крыльцу, ощущая при этом, как взгляд Кэмерона прожигает дыру в моей спине. Я уже поздравляла себя с победой, как вдруг меня словно обухом по голове ударили. Мне стало жаль себя до слёз. До дрожи в коленях. Жаль себя и Джимми. Ну да, это же в моём репертуаре — всё тащить на своём горбу и ни с кем своей непосильной ношей не делиться. Может, хватит всё на свете делать за Джареда? Сначала домашнее задание. Теперь его сына одной на ноги ставить. И всё, что я смогла за долгие годы «выдурить» у него — это одна-единственная шоколадка с изюмом?.. Быть может, мне стоит немного поступиться собственными принципами ради Джимми? Проглотив слезу, я развернулась. У Джареда было такое жалкое лицо. — А знаешь, давай обсудим детали, — сухо сказала я, — только не здесь. Полные губы Джареда расплылись в счастливой улыбке. — Да, конечно!.. Спасибо!.. Ты не представляешь, Ким, как ты меня обрадовала!.. Я докажу тебе, что мне можно верить и что я уже не тот, кем был раньше… Я прервала этот поток бессвязной речи: — Я буду готова через полчаса. Да, и машинку можешь оставить себе. Ты ведь о такой с детства мечтал. Слава Богу, Джимми не был свидетелем данного разговора. Когда они с Тэрри вернулись домой с прогулки, я уже успела принять душ и переодеться. Моё детское неудовольствие собственной внешностью прошло, а выучившись искусству визажа, я могла творить с собственным лицом и волосами настоящие чудеса. Когда мне было нужно, я могла выглядеть если не Королевой красоты, то как минимум занять место в первой десятке её свиты. Мне захотелось нанести Джареду сокрушительный удар. — Мамочка! Ты у меня самая красивая на свете! — Джимми изо всех своих детских сил обнял меня, что даже дыхание перехватило. — Спасибо, родной. — Я чуть не плакала. Вот плакса. — А куда ты собралась? — допытывался сын. — Нужно уладить кое-какие дела, — уклончиво объяснила я. — А я жду дядю Джареда. Он обещал сегодня прийти, а его до сих пор нет. — Джимми вздохнул. — Дядя Джаред собирался подвезти меня в Форкс, так что ты на него не сильно обижайся, хорошо? — У меня язык не повернулся сказать, что мы завтра-послезавтра уже будем в пути в Неваду и что я дам ему немного времени попрощаться с «дядей Джаредом». Джимми грустно вздохнул, но тут же улыбнулся и пообещал без меня не скучать. — Иди, поиграй с Тэрри, — сказала я, взъерошив сыну волосы. — Я скоро вернусь. Обещаю. Джимми умчался в соседнюю комнату. Я бросила на себя последний взгляд в зеркало — хороша, потянулась к комоду за клатчем и наткнулась на рисунок Джимми, на котором местами неряшливо, но довольно узнаваемо были изображены акварельными красками три человека — мальчик, мама, то есть я (Джимми всегда рисует меня в длинном пышном платье и с распущенными волосами, словно принцессу), а рядом с нами — мужчина. Я нахмурилась. Джаред явно перестарался и уже перетянул на свою сторону моего сына. Я уже была готова всё отменить и сегодня же, побросав в шевроле вещи, отчалить из Ла-Пуш. Жили же мы шесть лет без подачек Джареда, и ещё проживём. Как вдруг из соседней комнаты послышался тихий голосок Джимми, выговаривающего своему псу: — Тебе тоже здесь нравится, правда, Тэрри? Я не хочу возвращаться к прабабушке в Неваду, а ты? Вот если бы у меня был такой папа, как дядя Джаред, я был бы абсолютно счастлив. И мама тоже. И мне даже пожарная машина не нужна. Уверен, Вилли и Коди меня поймут, а в ла-Пуш тоже мальчишки есть, подружусь с ними. Мой мир в очередной раз перевернулся с ног на голову. Как просто было любить в пятнадцать. И как сложно принимать решения в двадцать два… К дому подъехал додж. Плохо понимая, какой мне придерживаться тактики и полностью погрузившись в собственные невесёлые мысли, я уселась в авто, отметив боковым зрением, что дверцу мне открыл сам Джаред, облачённый в тёмный костюм и белую рубашку с галстуком. Да я и сама вырядилась как на свадьбу и уже жалела об этом. Не помню, что он мне говорил и что отвечала я, видимо, то были какие-то общие фразы о погоде и о том, как я прекрасно выгляжу. Я очнулась только тогда, когда прозвучало имя моего сына. — Ты плохо представляешь себе, что такое — быть родителем, — мой голос звучал как-то глухо, — вот ты свозил его один раз в парк развлечений, купил пару игрушек, побуцал с ним мячик. И что? Считаешь себя отцом? Одно дело — быстро подружиться и поиграть в воскресенье с ребёнком в футбол, и совсем другое — воспитывать в нём человека, Джаред. Ежедневно. Ежечасно. Это тяжкий труд. Я уже не говорю о таких «мелочах», как каждодневный уход за малышом, колики, кишечные инфекции, бронхиты, стоматиты, температура под сорок, бессонные ночи, проглоченные пуговицы, сбитые колени, открытые переломы… Ты знаешь, чего мне стоило выучить Джимми читать, не убив при этом любви к чтению вообще?.. — Ким, ты пытаешься меня отговорить? — тихо спросил Джаред, поворачивая руль вправо. На лобовое стекло упали первые капли дождя. Я заметила, как от напряжения побелели костяшки его пальцев. — Я не уверена, что ты к этому готов, — честно ответила я. — Я готов ко всему, лишь бы быть с вами рядом, — твёрдо сказал Джаред. — Я ради Джимми готова горы свернуть. А тому, кто посмеет его обидеть, без зазрения совести перегрызу глотку собственными зубами. Тем более тебе. — Ким, простишь ли ты меня когда-нибудь? — Это труднее, чем воротить горы, Джаред. В салоне авто воцарилось молчание. Мелкий дождь за окнами быстро превратился в настоящий летний ливень. Внезапно Джаред остановил машину. Сквозь пелену дождя я разглядела уютный ресторанчик, спрятавшийся за кустами вьющихся роз. Это больше похоже на свидание, чем на деловую встречу. Негромкая приятная музыка, полумрак, застеленный белоснежной скатертью столик, горящие свечи, мягкие стулья, доброжелательные официанты, цветы, шампанское, романтика… Где он был раньше, этот человек? Шесть лет назад мне такое счастье даже не снилось. А теперь я и сама не рада, что согласилась на подобную авантюру. — Дом в хорошем состоянии. Окна и крышу меняли три года назад, — деловым тоном вещаю я, — относительно новая мебель, нам она не нужна. Две ванные комнаты, две спальни, гостиная, кухня, кладовка. Электропроводку папа менял сам в позапрошлом году. Телевизор, холодильник, стиральная машина, микроволновка и прочая кухонная техника продаётся вместе с домом. Я хочу за него приличную сумму, Джаред. Хочу дать Джимми достойное образование. — Я глотаю слова о том, что сама не окончила школу. Не хочу лишний раз напоминать Джареду, какая я жалкая. Но он просто молча кивает в ответ, как китайский болванчик. Я опускаю взгляд на тарелку с салатом. Мне неловко оттого, как он на меня смотрит. Нет, он не раздевает меня глазами, не оценивает, не таращится так, как когда-то на Веронику Палмер. Мне мечталось именно о таком взгляде много лет назад. Где тот человек, который утверждал, что мечты сбываются, стоит только написать их на листке бумаги или часто повторять их вслух? Покажите этого вруна хотя бы десяти обманутым девушкам, и от него даже мокрого места не останется. — Если тебя не затруднит, я хотела бы побыстрее оформить все необходимые документы и уехать отсюда. Я отвыкла от этого сырого климата, да и Джимми скучает без своих друзей. К тому же ему на следующей неделе идти в первый класс. Джаред внезапно вздрагивает, будто только проснулся. — Да-да, конечно, как скажешь, — торопливо произносит он, очевидно, вообще пропустив мимо ушей мои последние слова, и вытаскивает из кармана кусок какой-то не особенно чистой кожи. Разворачивает и извлекает на свет божий какую-то финтифлюшку, которые сотнями продаются в сувенирной лавке на Первом пляже в Ла-Пуш. Господи, да раньше я готова была полжизни отдать, лишь бы Джаред подарил мне нечто подобное! Но теперь другие времена. — Ким, ты же помнишь наши легенды о первом человеке-волке? Я не зря так часто вспоминаю о них. У великого вождя Таха Аки было три жены. На третьей он был запечатлён, а вот первая… — Джаред, к чему это? — Я нетерпеливо ёрзаю на стуле. — Мы современные люди и можем решать свои проблемы цивилизованно, а не так, как решали наши полудикие предки. И при чём здесь вообще Таха Аки и его жёны? — Этот амулет принадлежал первой жене легендарного Таха Аки. Он передавался из поколения в поколение как символ продолжения рода людей-волков. — Он протянул мне шнурочек, на котором болталась потемневшая от времени серебряная волчья голова. — Возьми, это тебе. Ты моя первая девушка, Ким, и если не станешь моей первой — и единственной — женой, то… просто знай, что я всегда буду тебя любить. Тебя и Джимми. Что бы ты ни решила. Я нервно отпиваю из бокала, и пузырьки шампанского приятно щекочут мне горло и нос. Похоже, дурная привычка отступаться от собственных принципов вовсю набирает обороты. — Я подумаю, — отвечаю я, хотя уже знаю ответ и знаю, что не изменю своего решения.