Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      Меня разбудил озноб, пробежавшийся по телу неприятной судорогой. Первым порывом было укутаться в одеяло поглубже, вторым же делом мою сонную голову посетила мысль: почему снова так холодно?       Я приоткрыла глаза, вглядываясь в темноту. Спальня неприлично пуста, судя по ровной поверхности постели справа — туда и не думали ложиться. Я коснулась маленького циферблата на прикроватной тумбе, стрелки подсветились: короткая едва перескочила за цифру 2. Тяжелый вздох сорвался с губ. Опять…       С распахнутым настежь окном аль-Хайтам сидел за рабочим столом, слабый огонек от свечи проливался светом на его бумаги. Он даже не заметил меня в проходе — так увлекся работой.       — Это уже совсем не смешно, — хриплым спросонья голосом проворчала я, — Академия отбирает у меня парня даже по ночам.       Его перо замерло над страницей. Он помедлил, прежде чем поднять голову. Под глазами у него залегли глубокие тени, лицо осунулось. Хайтам, который никогда не брал на себя обязанностей больше, чем сам того желал, в последнее время работал непривычно много, и это сказывалось во всем, хотя и далеко не всеми замечалось.       — Прости, — выдохнул он, зарываясь пальцами в пепельную челку на лбу и взъерошивая ее еще сильнее. — Азар оставил… чрезвычайно много работы после себя. Пока новая кандидатура не назначена, я не смогу вернуться к обязанностям секретаря. Мне приходится разбираться с этим…       Я захлопнула окно, зябко поежившись.       — Заболеешь, — буркнула, на цыпочках подбираясь к столу, и парень в ответ лишь мотнул головой.       — Ложись, — отозвался он, — отдохни. Тебе нужно выспаться.       Не поднимая головы. Я поджала губы, размышляя, как подступиться. С недавних пор он практически перестал бывать дома, и в его отсутствие поведение Кавеха стало еще более раздражающим — не имея возможности цепляться к своему другу, он решил без конца действовать на нервы мне. Но это полбеды. На самом деле, я просто скучала. И от этого все, с чем я могла бы мириться рядом с аль-Хайтамом, становилось попросту невыносимым.       — Тебе тоже нужно, — я скривилась, — когда ты спал в последний раз? И… сколько кофе ты выпил?       Кофейная гуща расползлась по дну и стенкам цветастой пиалы, и картинка образовалась настолько жуткая, что даже гадать не обязательно: вердикт — спал в последний раз давно, а кофе в организме больше, чем всей остальной жидкости вместе взятой. Будто прочитав мои мысли, Хайтам накрыл чашу ладонью и отставил в дальний угол стола.       — Я скоро к тебе приду. Мне нужно закончить еще пару страниц и…       Не дождавшись, пока он договорит, я нырнула под его локоть. Застигнутый врасплох, он приподнял руку, без труда пропуская меня к себе на колени, и только когда до него дошло, что я делаю, он попытался запротестовать. Тщетно.       Он обреченно молчал, когда я усаживалась к нему на бедра, ерзая в попытке устроиться поудобнее. Рука с пером зависла в воздухе. Я прильнула щекой к мужской груди, обхватила за туловище руками как можно крепче и наконец замерла — он терпеливо дожидался этого момента, чтобы в конечном счете устало спросить:       — Удобно?       Улыбка, растянувшаяся на моих губах, послужила ему безмолвным ответом, однако для пущей убедительности я кивнула, мазнув кончиком носа по плечу. Еще несколько секунд он не шевелился, надеясь, видимо, что его тело окажется не таким уж комфортным. Работа не ждала: свыкнувшись со своим положением, он вновь принялся царапать бумаги острием пера. Монотонный звук его дыхания щекотал ухо, тепло тела неспешно расползалось по моим конечностям, усыпляя. Сквозь сон я ощущала, как лениво двигается его правое предплечье, прижимаясь к моим ребрам все сильнее по мере продвижения строчки. Одна строка. Две. Три. Восемь… Двенадцать…       Я очнулась, когда спина мягко коснулась прохладной ткани. Нахмурилась от контраста ощущений: с теплыми объятиями расставаться отнюдь не хотелось. Лицо Хайтама нависло надо мной, и изможденное выражение четко проступало даже в тусклом лунном свете.       — Ммм, — недовольно промычала я, крепче цепляясь за его плечи. Мускулы напряглись, порываясь выпутаться из моей хватки, и тогда я что было мочи стиснула парня бедрами. Сопротивляться стало сложнее — пришлось уговаривать.       — Милая, я закончу уже совсем скоро. Поспи. Я лягу к тебе, обещаю.       Звучал он еще более измученно, чем выглядел. Сердце сжалось от щемящего сочувствия. Я уверена, что у него как у исполняющего обязанности великого мудреца буквально нет никакого оправдания, чтобы заваливать себя делами до такой степени: в его подчинении так много академиков, жаждущих выслужиться, что это просто нелепо.       Вытянуть из аль-Хайтама слова неподдельной нежности порой бывает сложно, но уж если он их произносит, то невозможно устоять. Он с расчетливостью ученого попытался договориться с моей уступчивой женской сущностью, однако сделал лишь хуже.       — Нет, — шепнула я, зарываясь носом в горячую шею. Пульсирующая вена под кожей застучала на губах, я влажно прижалась к ней поцелуем, и рваный выдох заставил локоны на затылке колыхнуться. — Я тебя не отпущу до самого утра.       Его губы накрыли мои. Отвлечь меня на невинные ласки — очередная попытка высвободиться, и мои бедра смыкаются на его пояснице плотнее. А поцелуй не прерывается, только становится глубже и чувственнее: языки скользят по губам, касаясь чуть нерешительно, неторопливо и полусонно, и Хайтам потихоньку сдается, мышцы расслабляются, торс давит на меня примерно половиной своего веса.       — Я сейчас задохнусь, — не без усилий оторвавшись, сдавленно выговорил он, и я вдруг поняла, насколько сильно вцепилась в его шею.       — Это тебе в отместку за то, что заставляешь засыпать одной.       Я все же ослабила хватку, но лишь немного — достаточно для того, чтобы не позволить ему сбежать.       — Ты не отстанешь, правда? — в голосе сквозила легкая безысходность, граничащая со смирением. Надо же. И это тот, что все всегда делает по-своему?       Впрочем, держу пари: он и сам рад использовать какой-нибудь повод, чтобы дать себе передышку. Она ему необходима, и он это чувствует как никто другой — лишь нежелание спускать все в Академии на тормозах удерживает его от того, чтобы бросить дела; ведь если кто-то вновь допустит такой же беспорядок, который царил прежде, с непыльной работой секретаря действительно придется попрощаться.       Наткнувшись на мой взгляд, он ухмыльнулся. Почти похоже на улыбку: уголки губ потянулись вверх, как если бы он и вправду был доволен.       — Хорошо, — согласился он в конце концов, и я послушно отпустила, зная, что от обещания он уже никуда не денется. Так и случилось: он приземлился рядом на постели, попутно сгребая меня в охапку. Тело снова окутало теплом, и я почувствовала, как дремота по новой наступает на веки, заставляя их тяжелеть. — Но завтра остатки работы мне все-таки придется доделать…       Я не стала утруждать себя тем, чтобы ответить — это уже неважно. Теперь все так, как и должно быть — привычно, как раньше, до всех событий с акашей, малой властительницей и мудрецами. Я знаю: аль-Хайтам меньше всех остальных хотел влезать в божественные авантюры, и это осознание из раза в раз дарило мне спокойствие. Пусть редкие попытки уработать себя до полусмерти отныне будут самой большой проблемой в наших отношениях.       А если завтра он снова попытается отлынивать ото сна, я что-нибудь обязательно придумаю.