Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      Дым клубится под потолком витиеватыми завихрениями. Мне уже не видятся осмысленные фигуры, хотя узоры по-прежнему завораживают замутненное сознание. Я тянусь пальцем повыше, обвожу их кончиком, тихий смешок непроизвольно срывается с губ. Новая затяжка отдается волной приятного головокружения, легкие сокращаются, выпуская очередную порцию густого дыма.       Дверной замок щелкает, и улыбка растворяется так же быстро, как дурманящая дымка в помещении. Знакомый голос коснулся ушей:       — Ты снова торчишь? — фыркнул парень, и я отложила тлеющий окурок биди на бронзовое блюдечко.       — Как грубо, — хмыкнула я. — Я просто расслабляюсь.       Мягкий звук падения ткани на деревянный пол. Я не оборачиваюсь, лишь ожидаю, когда он присоединится — нагло, беспардонно, как и всегда. Так и происходит: одним выверенным движением он погружается в воду, по пути как бы невзначай пнув меня ногой. Тихое рычание вибрирует у меня в горле, когда я отодвигаюсь ближе к противоположному бортику, это не остается незамеченным: как только парень усаживается напротив, его лицо озаряет нахальная ухмылка.       — Тебе нужно словить приход для того, чтобы разгрузиться?       Вода огладила его светлые плечи, темная метка на груди зарябила. Я предусмотрительно не наполняла купель до краев. Мой сожитель безумно любил нарушать мое личное пространство.       — Они на меня не так уж сильно действуют, — я пожала плечами, наблюдая, как он тянется к окурку. Недлинные волосы коснулись моего плеча на мгновение, чуть взмокли, впитав в кончики мелкие капли. Он снова откинулся спиной на стену, затянулся… Прикрыл глаза, будто растягивая ощущение. Сейчас он казался ребенком, который копирует взрослых, чтобы поскорее стать взрослым самому, ведь я знала: он не чувствует ровным счетом ничего. Ни алкоголь, ни благовония не имеют на него абсолютно никакого влияния.       — Как жаль, что биди не позволяют разгрузиться тебе, правда, Скарамучча?       Он уставился на меня остановившимся взором. На несколько длинных секунд повисло молчание, затем он вновь поднес скрученную в тенду трубочку к губам, вдохнул особенно глубоко — и поморщился.       — Редкостная мерзость, — выплюнул он. — Твои курильницы были лучше — их хотя бы не нужно брать в рот. И не смей больше называть меня этим именем.       Он затушил остатки сигареты прямо о воду в купальне. Темный пепел расползся на поверхности неоформленным пятном. Вредный.       — Хорошо, Джуничи, — я кивнула и дернула ногой. Вода заколебалась, рассеивая разводы и вновь становясь притворно чистой. — Насколько я осведомлена, и гигиенические процедуры тебе ни к чему. А ты тратишь мою воду.       Я обрызгала его в отместку, и он отвернулся, прикрываясь руками. Несколько капель гулко упали на пол, ударив по дереву.       — Я ее экономлю, — он бесстрастно пожал плечами. — Знаешь, когда ты покрыт кровью и внутренностями шатающихся по окрестностям врагов, мыться хотя бы иногда все-таки не помешает. Держу пари, ты бы не пустила меня в свою постель в подобном виде.       Я тихо рассмеялась. Большой палец ноги провел по чужой лодыжке, остановился у колена, вырвав негромкий полувозбужденный выдох.       — Думаешь, я бы не смогла вытерпеть немного грязи? — проговорила я, пробираясь ногой еще выше, по бедру, до самой…       Джуничи перехватил меня, когда я почти коснулась его плоти. Взгляд его потемнел, стал еще тяжелее, чем обычно. Он делал вид, что не любит такие игры, но я видела: его заводит происходящее.       — Не ерничай, — пропела я. — Мы делали это уже тысячу раз. Тебе нравится.       Он дернул меня к себе; я вскрикнула, расплескав воду вокруг. Мы оказались лицом к лицу, и оба замерли. Разгуливающее по венам опьянение все так же туманило взгляд, а синие глаза напротив, полуприкрытые, подернутые пеленой, сводили с ума еще сильнее.       Отчего-то его кожа казалась горячее воды. Напряженные мышцы перекатывались под моими ладонями, Джуничи жался ближе, он рвано выдохнул, когда мы соприкоснулись обнаженными телами. Он пришел сюда, потому что больше не выносит одиночества. Каждый раз он приходит со мной препираться, потому что не находит других поводов побыть рядом чуть дольше. А еще он отчаянно избегает боли, и это выражается в каждом его движении: неторопливом, тягучем, хотя и лишенном деликатности, присущей искренне влюбленному. Ему нравится думать, что он властвует надо мной, однако на самом деле это он мне покорялся, предоставляя полный контроль над собственным телом.       — Я хочу тебя, — шепнула я, опережая события. Парень передернулся всем телом от возбуждения, прокатившегося до самых кончиков пальцев ног.       — Я совсем не прочь снять напряжение, — съязвил он. Его руки впились в мои бока, опуская на бедра. Я прижалась промежностью к затвердевшему члену, и несдержанный стон наполнил комнату гулким эхом.       Мы уже привыкли к наготе друг друга. Я давно перестала стесняться своего обнаженного тела, а Джуничи и вовсе никогда не видел в этом ничего непристойного. Хотя то, как он реагировал на мои ласки, было чересчур удивительно для куклы. Подушечки пальцев пробежались по темной метке на груди, я наклонилась вперед, чтобы обвести ее языком. Она всегда меня манила, правда, парень, казалось, относился к ней с некоторым пренебрежением. Должно быть, она напоминала о его нечеловеческом происхождении.       Однако теперь он с наслаждением воспринимает каждое мое действие, совершенно не скрывает, как тело изнывает от жажды и хочет почувствовать близость каждой своей клеточкой. Он будет притворяться позже — но не сейчас. Слишком сложно себя контролировать, слишком страшно упустить момент.       Влажные волосы рассыпаются по лбу, он изо всех сил пытается спрятать под ними взгляд, но безуспешно: глаза закатываются, стоит ему только войти на всю длину, ощутить контраст с уже остывшей водой в полной мере. Мне не хочется отдавать ему инициативу, хотя и быть с ним грубой я желанием не горю.       «Ты знаешь обо мне больше, чем я позволял кому-либо. Не стоит это недооценивать.»       Однако если кто из нас и недооценивал собственное доверие, так точно не я. Мне просто не хотелось предавать эти осколки — под грузом памяти уже не столь острые, но все еще способные изрезать и без того израненную душу при неосторожном обращении. Я не славилась особой ласковостью в отношениях с людьми, да и отношений у нас с ним не было — потому я и не чувствовала себя чем-то ему обязанной.       И все же почему-то именно ко мне его привел долгий путь искупления.       — Хорошо, что твоя создательница позаботилась об этой твоей… части.       Я охнула, когда он вдруг насадил меня на свой член особенно резко. Видимо, из злости.       — Об этом позаботилась не она.       Влажный воздух оседал каплями на разгоряченные тела. Джуничи вцепился крепче пальцами в мои бедра, рвано выдохнул, откинув голову. Свидетельство надвигающейся разрядки отпечаталось на его лице — закушенной губой и бровями, напряженно сведенными к переносице. Я подалась вперед, ближе к нему, и вода толчком выплеснулась из купальни на пол. Джуничи, встрепенувшись от хлесткого звука, распахнул веки и встретил мой взгляд: затуманенные удовольствием глаза фокусировались на мне явно с трудом.       — Я думала, и это на тебя совсем не действует, — шепнула я в самые губы, поддразнивающе ерзая бедрами и сжимая его внутри себя.       — Заткнись, — буркнул он в ответ. Голос сорвался на хрип, когда он ускорился, не в силах сдерживать то человеческое, что досталось ему в процессе чужих извращенных экспериментов.       Не уверена, что до меня он испытывал неподдельное, настоящее удовольствие, а не болезненный экстаз как результат чьей-то разыгравшейся нездоровой фантазии. Он не любил говорить о прошлом, и потому то немногое, что случайно соскальзывало с его губ, задерживалось в моей памяти намертво. И действовало ему на нервы, стоило мне небрежно упомянуть об этом посреди разговора.       Мы соприкоснулись лбами. Выдохи мешались со стонами, путались в хаотичных поцелуях, скатывались по затылку мурашками. Короткие ногти впились в кожу на спине, парень замер внутри, едва заметно подрагивая. Когда его мышцы расслабились под моим прикосновением, я мягко отстранилась и заглянула ему в глаза. От былого проблеска нежности в них почти ничего не осталось.       — Ты все? — сухо спросил он. — Тогда дай мне вылезти.       Я усмехнулась, сползая с его бедер. Внутри меня не было ничего, кроме моей собственной влаги, и это всегда ощущалось после оргазма в особенности отчетливо.       — Знаешь, очень удобно, что ты не кончаешь так, как другие парни. По крайней мере, мне не нужно возиться с отварами, чтобы предотвратить беременность.       Джуничи перемахнул через деревянный бортик, не удостоив меня даже взглядом. Я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц: он наспех облачился в свою одежду, поверх мокрого насквозь тела. На ткани мгновенно проступили темные сырые пятна. Ему не хотелось оставаться здесь слишком долго: по поджатым губам было очевидно, что он хочет побыть наедине со своими мыслями хотя бы немного. За то недолгое время, что мы прожили вместе, я выучила многие его повадки назубок.       Я успела поймать его за ладонь, прежде чем он вынырнул из душной купальни наружу.       — Эй, — ласково в качестве извинения за свою колкость позвала я, — приготовишь нам постель, ладно?       Большой палец огладил выступившие косточки. Джуничи не смотрел на меня — он смотрел на наши сцепленные руки. Мне показалось, что выражение его лица чуть смягчилось — совсем немного.       — Хорошо, — покорно отозвался он. Кивнул для верности. — Как скажешь.