Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      — Ты правда хочешь?       Сяо теребит края своей майки, оставляя на них беспорядочные мятые полосы. Он не кажется взволнованным, но отчего-то звучит подчеркнуто тихо. Глаза у него поблескивают янтарем в тусклом лунном свете, других оттенков не различить. Сердце колотится в грудной клетке до шума в ушах, даже губы, припухшие от поцелуев, дрожат. Но я снова подаюсь вперед, увлекаю парня в объятия и откидываюсь спиной на постель, притягивая его как можно ближе.       Руки путаются в волосах, цепляются за одежду, дыхание ускоряется с каждым новым поцелуем. Мы оба двигаемся все увереннее, утопая в захлестывающем возбуждении — мы теряли голову множество раз с тех пор, как начали встречаться, однако ни разу прежде не доходили до конца. Даже обсуждения в конечном счете скатывались в неловкое молчание — ладони у Сяо потели, а кожа на щеках едва красилась румянцем, и я отворачивалась, смущенная моментом.       Он прикасается аккуратно, будто боится сломать, как хрупкую фарфоровую куколку. Я жмусь к нему крепче, и внутренности сводит до онемения в пальцах, и сердце бьется все сильнее, и дыхание перехватывает так, что в глазах темнеет. Неужели близость ощущется вот так?       В полумраке я почти безучастно наблюдаю, как он стягивает одежду, почти машинально избавляю его от топа. Сяо ведет кистью по обнаженной коже, щекочет кончиками, и под его прикосновениями рассыпаются мурашки. Он отчего-то медлит, пристально вглядывается в мое выражение сквозь темноту, и мне сложно рассмотреть, что именно написано на его лице.       — Я могу продолжить? — шепотом вопрошает он, и я лихорадочно киваю.       Он вновь наклоняется, мажет губами по подбородку. Пальцы со всей силы впиваются в колено, до гематом на бледной коже. Я с трудом глотаю воздух, почти не чувствуя легких, невесомых поцелуев на шее — зато ощущаю фантомную боль, что смыкается чьей-то ладонью на моей глотке. Ноги раздвигают слишком резко и широко, почти до хруста в суставах, и я совсем не готова к тому, чтобы в мое тело столь бесцеремонно вторглись. Пронзительный визг оглушил меня, я засопротивлялась, бесцельно замахала руками, осыпая чужое тело хаотичными ударами.       — Нет! Пусти меня, убери руки! — взревела я. Сяо мгновенно отпрянул. Вспыхнувшее было у него на лице совершенное недоумение буквально в секунду сменилось осознанием. Тяжелым. Болезненным. Исказившим его выражение гримасой мучительного сожаления.       Я отползла в сторону и обняла себя руками, желая спрятать полураздетое тело от чужого взгляда. Всхлипнула. Затопивший душу стыд липко пробрался в легкие — Сяо не заслужил такого. Я не имела права его так близко подпускать, чтобы оттолкнуть в самый последний момент.       Но я считала, что справилась, верила, что это воспоминание давным-давно обратилось бесплотным призраком, который меня больше не потревожит. Однако оказалось достаточно всего единого прикосновения, чтобы живо вернуть меня в этот день.       Сяо двинулся ко мне, и я передернулась всем телом. Он замер, помедлил пару секунд, затем все же решился накрыть меня одеялом. Пальцы у него тряслись. Я открыла было рот, чтобы вытолкнуть из себя хоть слово, но когда Сяо молча встал с постели и покинул комнату, глотку сдавило слезами. Я уткнулась головой в собственные колени. Я все испортила…       Часы под потолком стучали по барабанным перепонкам и раздражали своей навязчивостью. Я постаралась сосредоточиться на дыхании, прислушивалась к нему, чтобы вместо рваного ритма сравнять с ритмом секундной стрелки. Пять секунд — вдох. Еще пять — выдох. Легкие наполнялись толчками, норовя вытеснить треклятый воздух обратно наружу. Пять секунд. Еще пять. Еще пять. Еще…       — Возьми, — моих ушей нерешительно коснулся тихий голос. Я отняла лицо от сырого одеяла. Сяо протягивал мне стакан с водой — опуститься рядом на постель он не рискнул, и вместо этого стоял так далеко, чтобы я не могла даже допустить мысли о том, что он до меня достанет.       — Спасибо.       Никто из нас не смел пошевелиться. Я разглядывала воду, будто надеясь найти в ней ответы на невысказанное. Мысли разрывались: я думала, что Сяо просто решил уйти, но его заботливый жест отчасти вернул меня в чувство. И все-таки он не желает меня касаться. Боится спугнуть или… ему противно?       — Оставить тебя одну или хочешь, чтобы я побыл рядом?       Голос, обычно сухой и спокойный, почему-то стал излучать нечто теплое, пусть и звучал ровным счетом так же, как звучал всегда. Я отставила стакан — пить не хотелось — и укуталась поглубже в одеяло. Только тогда нашла в себе силы поднять глаза.       — Дай мне время одеться… а потом я хочу, чтобы ты побыл со мной.       Он выдохнул, будто даже облегченно. Кивнул. Я проследила за его фигурой: он пересек комнату, толкнул дверь и, скрывшись за ней, плотно закрыл. Глухой удар разнесся по спальне — Сяо убедился, чтобы я это услышала: значит, правда захлопнул, не схалтурил. Я отбросила одеяло, смяла его и потянулась к одежде, игнорируя дрожь во всем теле. Мне придется ему объясниться. Попытка изобразить счастливую беззаботность, когда отношения заходили все дальше и дальше, сыграла со мной злую шутку. Я ревностно оберегала от него свои потускневшие воспоминания, надеясь, что со временем они выцветут достаточно, чтобы обратиться в ничтожные отголоски давнего ночного кошмара. И вместо того, чтобы ему довериться, я огрела нас обоих грузом своего прошлого.       Спустя время он тихо постучался. Я откашлялась, выпадая из омута своих мыслей.       — Да, входи, — бросила я, и Сяо осторожно заглянул в комнату. Я кивнула, давая ему добро на то, чтобы подойти ко мне.       Он уселся на самом краю кровати. В глазах плескалось сомнение — он не был уверен, как стоит поступить: держаться ли на расстоянии или обхватить за талию уже привычным жестом. Так, как мы обнимались еще считанные минуты назад. Я боязливо протянула руку. Я и сама не была до конца уверена, что выбираю правильно, но вот он уже пробирается по постели ближе, садится позади и замирает, давая мне время. Тревога снова возвестила о себе неприятным копошением прямо под желудком. Я опускалась медленно, по миллиметру, опасаясь той самой доли секунды нового соприкосновения с его телом. Вздрогнула, когда лопатки уткнулись в теплую грудь. На миг все смолкло — даже чертова стрелка на циферблате, — и когда тишина стала невыносимой, я подала голос:       — Обними…       Чужие руки, словно прощупывая почву, поползли по моим предплечьям. Наконец, Сяо застыл, чуть расслабился и опустил голову на мое плечо. Мерное дыхание растеклось по телу, действуя как успокоительное. В его руках и правда было спокойно. И как я умудрилась забыть это чувство за ничтожные секунды? Ведь это не он делал мне больно. Это был кто-то другой. Не сейчас, давно.       — Он понес наказание? — резко спросил Сяо. Голос засочился непривычной желчью. Я мотнула головой. Пальцы чуть сильнее сжались на моей коже, парень напрягся всем телом.       — Сяо… — позвала я, и он тут же одернул себя, ослабив хватку. — Прости. Я должна была рассказать тебе об этом.       Большие пальцы очерчивали выступившие на коже вены кругами, унимая остатки мелкой дрожи. Сяо всегда говорил мало и почти не отличался нежностью, и он прямо сейчас отчаянно боролся с собственной натурой, зная, что мне не нужно ничего, кроме поддержки. Кроме любви и привязанности. Искренней, без капли едкости, на которую он порой был способен — и я прощала ему, однако, вырвись она сейчас, он сам бы не смог себе этого простить.       — Нет, — выдохнул он. — Не должна. Это моя вина, что ты не доверяла мне достаточно для этого. Я должен был быть… внимательнее.       Он крепче прижался ко мне со спины, обдав шею легким ветерком от разбросанной по бокам челки. И я верила тому, что он говорит, верила, что он не выдумывает слова на ходу, лишь бы прозвучать так, как я от него ожидаю.       — Если бы я знал, я бы никогда, ни за что в жизни к тебе не прикоснулся.       Слова больно полоснули по грудной клетке. Я судорожно вдохнула, и Сяо это заметил.       Но истолковал по-своему.       Он попытался разжать руки, и я перехватила его запястья, отрезая все пути к отступлению. Молчание уже не привело нас ни к чему хорошему. Я должна спросить прямо, а не строить догадки по скудным обрывкам предложений, брошенных на эмоциях.       — Совсем никогда?       «Я больше никогда к тебе не прикоснусь» звучало пугающе даже сейчас, хотя совсем недавно меня пугало совершенно иное.       — Сегодня, — уточнил он и тут же добавил: — или, если ты не захочешь, никогда.       Я завозилась у него между ног, вывернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Они горели темной, неопределенной ненавистью, и почти сразу смягчились при взгляде на мои.       — Я справлюсь. Я доверяю тебе. Мы обязательно попробуем снова. Если ты… дашь мне время.       Было сложно ненавидеть человека, чье лицо под пеленой времени я уже едва помню. И так просто было любить то, которое из памяти уже не вытащить клещами.