Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      — Добрый вечер, госпожа, — Чарльз приветливо улыбнулся, как только дверь таверны захлопнулась за моей спиной. Учтиво кивнув, я робко прошагала к барной стойке. Взгляды присутствующих облепили меня со всех сторон. — Выпьете чего-нибудь?       — Виноградного сока, пожалуйста.       В Монде сегодня стояла невыносимая жара, и даже к вечеру духота так и не рассеялась. Немудрено: высокие стены едва пропускают в город ветер, а то, что все-таки просачивается сквозь ворота, оседает у подножий плотно настроенных домов. Выпить чего-нибудь прохладного и правда хотелось.       Мужчина, сидящий у стойки по соседству, излучал заинтересованность всем телом. Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не посмотреть на него в ответ, хотя с каждой секундой это становилось просто-напросто неприличным. Стакан с темной жидкостью опустился перед моим лицом. Я обратилась к Чарльзу:       — Можете, пожалуйста, позвать для меня Дилюка?       Бармен поспешно ретировался. Я припала губами к напитку, надеясь, что это не займет слишком много времени и что мне не придется надолго оставаться одной в подвыпившей компании. Мужчина придвинулся ко мне поближе и, заглянув почти в самое лицо, заговорил:       — А за твой сок в таверне он тоже платит?       Я поджала губы, игнорируя навязчивого собеседника. Я могла разозлиться, но мне отнюдь не хотелось портить репутацию Дилюка в его собственном заведении. К тому же, я ожидала подобного — слышала не раз.       — Что же ты молчишь? Знаешь ведь, правда, что всем остальным ничего не достается просто за то, что они раздвигают ноги?       Горло гадко свело спазмом. Я вдохнула поглубже, успокаивая нарастающую в конечностях дрожь, и открыла было рот, чтобы ответить — Дилюк не заслужил, чтобы о нем так думали, — когда на мое плечо опустилось до боли знакомое прикосновение.       — Чарльз, убедись, пожалуйста, чтобы он выплатил свои долги за выпивку до последней монеты. А после этого — попрошу его больше никогда не впускать в «Долю ангелов».       Мужчина принялся оправдываться, залепетал что-то нечленораздельное, пристыженно глядя на собственные ноги, однако Дилюк перебил его посреди фразы:       — Вам всегда открыты двери соседнего заведения. Будьте уверены, Маргарита позаботится о вас должным образом.       Чарльз лишь пожал плечами и выпроводил посетителя. Желание хозяина — закон. Гневить Дилюка никто не любит. Я оглянулась вокруг: все до единого устремили взгляды на нас, перешептывались, перегибаясь через стол. Дилюк перекрыл мне обзор — незачем, мол, травить душу чужим презрением. Каждый здесь знает, что меня не готовы дать в обиду — ни рыцари, ни уважаемый господин Рагнвиндр, подаривший мне свою фамилию.       Находиться в «Доле ангелов» больше не хотелось. Как и в городе. У винокурни — несоизмеримо тише и приятнее. И прислуга не бросает косые взгляды, когда Дилюк обнимает меня и щекотно целует в ухо под мой звонкий смех посреди гостиной.       — Где ребята? — тихо спрашивает он и притягивает к себе за талию, невзирая на переизбыток постороннего внимания.       — У Лизы, — смущенная, буркнула я над его ухом. — Она согласилась провести с ними время в библиотеке.       Дилюк, смеясь, выдохнул.       — Надеюсь, она не выставит нам счет за погром.       Но никакого счета девушка не выставила, хотя и выглядела уставшей, возвращая нам детей: потрепанного, взъерошенного Остера и плачущую Бритту. Дилюк тут же взял девочку на руки, пропуская абсолютно все рассказы Лизы о произошедшем мимо ушей. Малышка, тряхнув огненной копной, вцепилась в папин воротник и завыла пуще прежнего.       Я опустилась на корточки перед Остером:       — Что случилось? — мягко спросила я, ощупав его покрасневшую щеку. Кажется, не обошлось без драки.       Он демонстративно отвернулся в сторону. Не хочет рассказывать.       Дилюк что-то успокоительно шептал дочери, укачивая ее на руках, пронзительный визг постепенно превращался в тихие всхлипывания. Догадка мелькнула в моей голове довольно скоро.       — Остер, кто-то обидел Бритту?       Мальчик насупился — значит, я верно нащупала его обостренное чувство справедливости.       — Она хотела поиграть с другими детьми! А в нее бросили книжкой!       Я устало потерла переносицу. Бритта бросалась книжками не хуже других, и чаще всего от ее действий страдал старший брат. Она, капризничая, тянула его за волосы, царапалась и пиналась, а он стойко выдерживал все это и даже не думал давать сдачи. Я поцеловала сына в лоб. Кожа под моим прикосновением все еще горела от злости, но, глядя на затихшую девочку на руках отца, Остер, кажется, приходил в себя.       — Ей сделали больно? — уточнила я, и сын покачал головой. — Я ценю твое стремление защищать сестру. И все-таки постарайся не лезть в драки. Пожалуйста.       Остеру мое предложение не понравилось, но он все же кивнул. Постарается, хотя не обещает, как и всегда. Я ощутила болезненный укол сожаления за то, что моим детям приходится испытывать на себе последствия желчных разговоров чужих родителей.       Дилюк что-то бормотал Бритте на ухо, целовал ее в висок и лохматую макушку, а она хохотала, попутно утирая подсыхающие на лице слезы. Девочка очень сильно тянулась к папе и почти все время проводила у него на коленках, даже когда он сидел в своем кабинете ночи напролет, усердно разгребая рабочие бумажки.       Остер чаще всего был рядом со мной. Он не помнил своего настоящего отца, но изо всех сил старался быть похожим на тот образ, что создали в его голове рассказы других. Он искренне считал, что отцов у него двое, и оттого, может быть, так тянулся ко мне — ведь я всего лишь одна.       Хотя Лиза выдвигала совершенно иную гипотезу: подрастающие мальчики тянутся к маме, испытывая необходимость ее оберегать. В этом они негласно соревнуются с отцом, демонстрируя способность и готовность стать ей защитой и опорой вместо папы. Джинн придерживалась чуть более простой теории — просто Бритта уж очень похожа на папу, а вот Остер перенял многие из черт своей матери, пусть и на лицо он — чистый Альберих. Та же синяя макушка, ромбовидные зрачки в голубых глазах и вечно меланхоличное выражение лица.       — Я сегодня с ними вымоталась, — неспешно протянула Лиза за моей спиной, — пойду выпью чего-нибудь. Но все равно, приводи их как-нибудь еще, — она подмигнула и, попрощавшись с Дилюком кивком головы, направилась прочь.       И Джинн, и Лиза — как и все остальные в ордене — любили с ними возиться, да и сами дети каждые выходные неизменно просились в Мондштадт. Я была благодарна рыцарям, хоть и понимала, что это скорее дань уважения их отцам, нежели одолжение матери.       Бритта сопела на плече мужа, глаза у нее слипались — не одна Лиза сегодня вымоталась.       — Нужно вернуться домой и уложить ее, — тихо проговорил он, подойдя к нам. Я забрала девочку из его рук. Обычно она протестовала, но сейчас, слишком сонная, не стала заморачиваться.       Остер оглядывал холл штаба Фавониус. Глаза у него сверкали неподдельным благоговением, и Дилюк не мог этого не заметить. Он присел рядом с мальчиком и тепло улыбнулся, когда они встретились взглядами.       — Я стану рыцарем, когда вырасту, — уверенно заявил Остер. Что-то тревожно кольнуло в груди, я пригляделась к выражению Дилюка, но на его лице не промелькнуло ни тени грусти или сожаления. — Как папа.       Невзирая на свое отношение к ордену, Дилюк никогда не позволял себе омрачать память отца перед Остером, ведь оскорбить рыцарей в его присутствии означало оскорбить и Кэйю. И все же я боялась, что такое заявление надавит ему на больное. Он считал, что рыцари виноваты в смерти брата. Они позволяли ему поступать опрометчиво, и однажды это все-таки закончилось трагично.       Дилюк кивнул, потрепав Остера по макушке.       — Конечно, станешь, — согласился он.       Остер не знает, что оба папы были рыцарями.       По дороге обратно на винокурню уже оба чада клевали носом. Остер, привалившись головой к Дилюку, держал спящую сестренку на коленях. Дилюк придерживал их обоих до самого дома, чтобы ненароком не выпали из повозки. Аделинда уже ждала нас на крыльце и с улыбкой забрала Бритту из объятий Остера, а самого мальчика взяла за руку, чтобы увести в комнату. Дилюк предлагал нанять другую няню ей в помощь, однако Аделинда настаивала, что без проблем справится с еще одним поколением Рагнвиндров-Альберихов.       Мы выдохнули, оказавшись в полной тишине у порога дома. Каждая поездка в Монд была для меня мучительно изнуряющей, целый день я мечтала о возвращении на винокурню.       Я обхватила себя руками за плечи — вечерняя прохлада уже накрывала нагорье.       — Как думаешь, он и правда станет рыцарем? — бросила я скорее в пустоту, чем действительно ожидала ответа.       Дилюк пожал плечами.       — Надеюсь, он передумает. Но если нет, боюсь, мы не сможет сделать ничего, чтобы его остановить.       Он хмыкнул. Ему явно хотелось верить, что все это — не более, чем восхищение отцовской фигурой. Должно быть, потому он и стремился сохранить в тайне собственное рыцарское прошлое; Остер все равно однажды узнает, однако я уважала решение Дилюка не посвящать в это сына раньше времени. Быть может, когда придет момент, который Дилюк посчитает нужным, он все ему объяснит.       — Ты все еще любишь его? — вдруг спросил он.       Я задумалась. Люблю ли я Кэйю? Он был моим мужем и он — отец моего первого ребенка. Я любила его. Любила так сильно, что его смерть едва не сломала меня. Мы не просто разошлись, он ушел из моей жизни внезапно и навсегда. Такое невозможно забыть, и даже вес прошедших лет не сумеет заставить меня отречься от этого.       Честный ответ — это единственное, на что я решилась.       — Я всегда буду его любить.       Дилюк мягко поцеловал меня в плечо, помолчал немного. Даже если это осознание когда-то причиняло ему боль, он знал: теперь я разделяю чувства с ним, теперь он — моя семья. У него были годы, чтобы свыкнуться с этой мыслью и понять — я способна полюбить снова, и полюбить не меньше. И то, что он полюбил меня в ответ, не делает его плохим человеком.       — Я тоже, — наконец, ответил он.       У братьев бывали разногласия и расхождения во взглядах, но привязанность друг к другу они все же пронесли через всю жизнь. Кэйа отчаянно хотел сделать его крестным отцом нашего первенца, и Дилюк не колебался ни секунды с ответом. Кто знает, может, Кэйа и догадывался, к чему все придет в конечном счете…       — Ты хочешь еще детей? — вклинился в мои размышления голос мужа.       Я встрепенулась, обернулась к нему удивленно.       — Что?       Дилюк в ответ усмехнулся.       — Просто интересно, хочешь ли.       Я закусила губу, пряча непроизвольную улыбку, что рвалась наружу. Отвернулась вновь. Рука инстинктивно легла на живот, невесомо ощупывая кончиками пальцев.       Дилюк еще не знает, что уже через пару недель он станет чуть более заметным.