Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      — Как думаешь, он согласится до того, как из него выбьют все дерьмо?       — Делай ставку.       Ядовитый смех разнесся по коридору, едва заглушая шум из соседней комнаты. Я нервно кусала губы, мысленно отговаривая себя от того, чтобы выглянуть за дверь. Парень больше не кричал, он лишь хрипло посмеивался и поддразнивал и без того охотливых до насилия Предвестников. И хотя с каждым новым ударом его голос звучал все слабее, они не унимались, продолжая молотить кулаками с противно хрустящими громкими звуками.       — Он вот-вот вырубится. Кажется, я победил.       Улыбчивое лицо, заинтересованно наблюдающее за экзекуцией у прохода, окончательно вывело меня из себя. Жгучий гнев застлал глаза, я вскочила с места и влетела в зал, растолкав веселящихся Предвестников под их возмущенные возгласы.       — Дотторе!       Собственный крик вспорол воздух. Трое присутствующих тут же обратились ко мне, и лишь один не шелохнулся, упираясь дрожащей рукой в пол и тяжело дыша. Тусклый свет не позволил разглядеть ничего, кроме ниточки густой крови, тянущейся с его губ на ладони.       — Хватит. Ты же видишь, ему уже достаточно.       Мужчина усмехнулся половиной рта, которая не была прикрыта маской. Он плавно повел рукой, призывая остальных остановиться, и медленно шагнул ко мне.       — Малышка, ты, как всегда, портишь все веселье. А кто же сказал, что мне достаточно?       Злость все еще клокотала внутри, хотя я и начинала в очередной раз жалеть о своей неуместной импульсивности. Впрочем, уже ничего не поделать: если уж я сюда ворвалась столь решительно, намереваясь обломать ребятам кайф, надо идти до конца.       — Кого ты хочешь принять в команду: парня, который сможет драться, или избитого до полусмерти инвалида?       Кто-то за моей спиной презрительно хмыкнул, однако у меня не было никакого желания оборачиваться и выяснять, из чьих уст это вырвалось. У каждого здесь кровожадности с лихвой хватит на весь Тейват.       Дотторе нарочито разочарованно выдохнул и пожал плечами.       — Все равно я больше не в настроении этим заниматься, — он обернулся через плечо, — оставьте девчонке самую грязную работу, раз уж она так категорично настроена.       Он размеренно прошагал мимо меня, всколыхнув упавшие на плечи локоны коротким порывом ветра. На несколько секунд штаб погрузился в тишину. Я двинулась вперед, как вдруг дорогу мне преградило чье-то туловище.       — Отойди, — я толкнула Тарталью в грудь, наивно полагая, что он на самом деле отойдет, однако он вцепился в мои предплечья, больно сдавливая кожу пальцами.       — Что, красавица, твое сердечко снова затрепетало? Стало жалко мальчика, правда?       Его насмешливый тон бесил меня — у него получилось, этого он и добивался. И все же я не подавала вида, неотрывно глядя ему в глаза, холодные и будто даже не человеческие вовсе.       — А ты снова выслуживаешься, как верный пес, Чайльд?       Как ребенок. Его пальцы сомкнулись сильнее, и я могла поклясться, что услышала хруст собственных костей. Я непроизвольно сжала зубы, изо всех сил сдерживая вскрик боли. Когда-нибудь я на нем все-таки отыграюсь.       — Тебе здесь не место, — небрежно бросил он прямо мне в лицо, прежде чем оттолкнуть. Я покачнулась, но сохранила равновесие. Не хватало еще сходу так запятнать себя перед новеньким, которого пока даже официально не приняли в наши ряды.       — Держи, — моих ладоней коснулось влажное полотенце, а ушей — приказной тон Одиннадцатого. — Приведи его в порядок до того, как вести к Педролино.       Он поморщился, напоследок окинув взглядом нас обоих. Я и сама испытала отвращение к себе, особенно когда опускалась на колени перед почти бессознательным телом: до состояния безвольной куклы ему осталось лишь полностью повалиться на холодный, окровавленный пол.       Он поднял на меня неожиданно ожесточенный взгляд. Надо же, спустя столько истязаний он, видимо, до сих пор готов препираться.       — А ты тут выполняешь роль благодетеля? Или девочки на побегушках, которой поручают оттирать чужие сопли?       Это было унизительно — выслушивать такое еще и от него, принимая во внимание, что я не позволила его прикончить: Тарталья и Дотторе сделали бы это с превеликим удовольствием.       — Да, соплей здесь многовато, учитывая, как ты выл. И как же ты, такой крутой, умудрился попасться нам в лапы?       Он только рассмеялся в ответ на мою попытку его задеть. Не успев даже договорить, я уже поняла, что проиграла ему в словесной битве: в глубоких синих глазах отражался заранее подготовленный ответ на любые мои выпады. Неудивительно, что били его настолько сильно. Кажется, у нас в команде появился настоящий Скарамучча: задира и любитель трепать языком.       — Нам? Должно быть, ты у них совсем не на хорошем счету, раз так отчаянно стараешься пускать мне пыль в глаза. Им не придется долго думать, чтобы заменить тебя мной. Ты не одна из них.       Хуже всего было не то, что он прав, а осознание, что он все это понял буквально за несколько минут нахождения рядом со мной. Неконтролируемая ярость тисками сжала виски, в глазах потемнело. Я занесла руку и с размаху ударила парня по лицу тыльной стороной ладони. Пощечина звонко отлетела эхом от голых стен; длинная влажная челка упала ему на лоб. Он сплюнул красную слюну мне под ноги и растянулся в улыбке, обнажая окрашенные кровью зубы.       — Слабовато. Бьешь прямо как девчонка. Тебе и впрямь здесь не место.       Как бы он ни пытался изображать непробиваемость, боль от ударов дала о себе знать, искажая его лицо. Когда он все же сумел принять сидячее положение, я наконец увидела, насколько все плохо: кровь на ребрах сочилась сквозь одежду, шея испещрена ссадинами и гематомами. А вот руки вплоть до плеч остались поразительно чистыми: по всей видимости, он даже не отбивался…       — Будешь и дальше испепелять взглядом или все-таки сделаешь, что приказали?       Я подняла голову. Он смотрел исподлобья, подобно забитой собаке. Ненависть сочилась из него, отравляя все вокруг, а я была слишком слабой, чтобы этому противостоять. Кулаки сжались на полотенце, вода закапала на пол, мешаясь с густым алым потоком.       — Если ты прекратишь болтать, я не добавлю тебе травм и просто сделаю то, что от меня требуется.       Он равнодушно отвернулся. Все его тело напряглось, натянулось, как струна. Он отчаянно не хотел, чтобы я прикасалась к нему. Но липкая кровь уже запекалась на ранах, противно стягивая кожу, и от нее хотелось избавиться.       — Валяй, — пробормотал он, и я все-таки нашла в себе силы приблизиться.       Он вздрогнул, когда мокрая ткань опустилась ему на лицо. Скулы уже начали разбухать и наливаться бордовым цветом. Я не понаслышке была осведомлена, насколько это неприятно, на доли секунды в груди даже кольнуло сочувствие.       — Как тебя зовут? — вырвалось у меня. Тон оказался чересчур мягким, я даже поморщилась от омерзения.       Разумеется, парень не преминул съязвить в ответ:       — Какое тебе дело до моего имени, малышка и красавица?       Плотное полотенце вжалось в кожу, заставив его скривиться.       — Давай так: если будешь вести себя как подобает, побыстрее отделаешься.       На мгновение в зале воцарилось молчание. Он обдумывал мое предложение: стремление остаться едкой колючкой вступало в острое противоречие с желанием, чтобы его оставили в покое и наконец-то позволили перевести дух. Тщательно оценив все достоинства и недостатки обоих вариантов, он все же выдал:       — Куникудзуси.       Моя рука аккуратно орудовала на его лице. Большую часть крови удалось отмыть, а правая половина лица представлялась менее пострадавшей, чем левая. Он даже показался симпатичным, насколько это было возможно, учитывая вялую освещенность и вспухшую под глазами кожу. Уголки моих губ чуть приподнялись, и я поджала их, стараясь скрыть невольную полуулыбку. Он предпочел проигнорировать этот жест; а может, и вовсе не обратил внимание, придавленный весом изнурения.       — Зачем ты сюда пробрался?       — Это не твоя забота.       Пальцы сдавили саднящую шею, Куникудзуси зашипел от боли.       — Это уже не важно, ясно? Не пытайся вести себя как эти ублюдки, тебе это не поможет сойти за свою.       — Хочешь сказать, я лучше, чем они? — раздраженно буркнула я.       — Я этого не говорил.       Он посмотрел мне прямо в глаза, и по спине от его взгляда пробежали мурашки: властный, хищный, словно он прямо сейчас готов вспороть мне глотку, пресытившись моей компанией. Я инстинктивно отпрянула, и это не осталось незамеченным. Парень рассмеялся.       — Ты хуже. Ты просто маленькая перепуганная девочка. Хотя ты мне даже нравишься такой.       Сердце в груди отстукивало нечто, похожее на неподдельный страх. Этот парень явно доставит проблем даже больше, чем Тарталья. Я опустила взгляд на тряпку в моих руках: она почти полностью пропиталась красным цветом. Он потерял много крови, а на ребрах, скорее всего, у него открытые переломы. Любой бы катался по полу от такой боли или лежал ничком от шока. Однако он ухитряется пугать меня, несмотря на то, что я с легкостью дам ему отпор здесь и сейчас. Впрочем, дело не в этом. Мне бы не хватило подлости добить и без того покалеченного донельзя парня. Но морально он меня уничтожит без особых усилий.       — Как, говоришь, тебя зовут, малышка?       Я успела только открыть рот, когда комнату пронзил пренебрежительный голос Чайльда:       — Прекрати возиться со своей игрушкой. Поднимай его на ноги и веди к Первому.       Он не стал задерживаться, его силуэт тут же пропал из проема. Я обернулась к Куникудзуси. Он наклонился слишком близко ко мне, его дыхание касалось моих губ.       — Никак, — шепнула я, чувствуя, что даже шепот вот-вот задрожит, — у меня нет имени.