***
Я обернулась на звуки борьбы, разрезавшие безмолвную пустоту. Треск пламени, звон льда… Я узнала их безошибочно. Ярость, вскипевшая внутри, выплеснулась наружу звонким рычанием, ладонь неконтролируемо взметнулась и отшвырнула в стену столешницу со светящимся на ней кристаллом. Яркие осколки брызнули, разлетаясь во все стороны. Сомнений не было: они здесь. Оба лица, слишком хорошо, до боли знакомые, мгновенно всплыли в голове. Я знала, что так будет. Они просто не могли смириться, не могли оставить все как есть. Но почему я испытывала от этого такую болезненную несправедливость? Почему мне казалось, что они предают меня? — Что мы вообще здесь ищем? — напускное равнодушие сочилось сквозь голос Кэйи. Они были совсем близко. Не было смысла прятаться. — Полагаю, меня, — твердо выговорила я, еще до того, как темнота в проходе обрела четкие черты в виде двух мужских фигур. Они замерли, словно сомневаясь, я это или иллюзия. Затем Дилюк сорвался с места, и я инстинктивно выбросила руку перед собой, выкрикивая: — Не подходи! Честное слово, если ты подойдешь, мне придется сделать тебе больно. Он остановился в полуметре. Не потому что боялся боли, нет — потому что я попросила. Его лицо исказилось отчаянием. Он стоял так близко и не мог себе позволить даже дотянуться до меня. Я чувствовала себя ничуть не лучше, изо всех сил борясь с желанием броситься ему на шею и дать себя увести. — Зачем… зачем ты пришел… — голос неумолимо срывался, выдавая мои истинные чувства. Хорошо, что хотя бы Кэйе хватило благоразумия остаться в стороне, иначе я бы в буквальном смысле треснула пополам в исступлении от переполняющих эмоций. — Ты прекрасно знаешь, зачем. Ты можешь даже убить меня, если от этого тебе станет легче, но не ожидай, что я просто уйду. «От затянувших небо тяжелых туч казалось, что ночь наступила слишком рано для июльского дня. В воздухе висела невыносимая духота, будто сама природа находилась в напряжении и никак не могла разразиться облегчающим дождем. — Прощай, Дилюк, — выдавила я, неотрывно глядя ему в глаза. Я не смела отвести взгляд — не после того, что я ему сказала. Все его тело источало горечь утраты, он выглядел немногим лучше, чем в день гибели Крепуса. Обрек же его кто-то на бесконечные связи с наследниками проклятого королевства… Разрыв с Кэйей дался мне гораздо легче. Хотя я любила его не меньше, меня не покидало чувство, что именно Дилюка мне нужно было оставить в покое и больше не мучить своим присутствием. Кэйа уже носит на себе проклятье, как и я. А Дилюк… У него еще есть шанс.» Я выдернула из-за спины копье, искрящееся фиолетовыми разрядами. — Тогда и тебе придется биться со мной в полную силу. Потому что я остаюсь здесь, даже если это будет стоить мне жизни. Свирепая молния с треском пролетела между нами и угасла, отбитая тяжелым огненным мечом. Я сдержалась, боясь действительно навредить Дилюку. Все трое это поняли. Я досадливо скривилась и пообещала себе больше не совершать подобную оплошность. — Я прошу тебя в последний раз: уходи. — Нет, — решительно отрезал Дилюк. Копье в моих руках снова затрещало, я кинулась вперед, выверенными движениями размахивая им перед лицом Дилюка. Я была чересчур предсказуемой для него и в свою очередь знала все его выпады наперед. Мы слишком много тренировались вместе, чтобы застать друг друга врасплох хотя бы раз и определить тем самым ход битвы. Жалкие искры долетали до моих оголенных предплечий, оставляя привычные и оттого совершенно безболезненные ожоги; мелкие разряды, отрываясь от мощных молний, расчерчивали на плаще Дилюка жженные полосы. Это продлится вечность, если никто из нас не поддастся. И это было бы слишком унизительно, потому что обозначало не смерть, а лишь то, что кому-то придется предать свои надежды в угоду слабости. Напряжение между нами нарастало, движения становились все более быстрыми и хаотичными… Мы оказались лицом к лицу, так близко, что оба замерли. Всего лишь пара ничтожных сантиметров разделяла наши губы, но к его шее было приставлено острое копье, к моей — тяжелое, широкое лезвие. Любой, кто подастся вперед ради поцелуя, собственноручно вспорет себе глотку. Вихрь ледяных осколков хлестнул нас обоих, сбивая с ног. Я отлетела назад на пару метров, больно приземлившись спиной на холодный каменный пол. Дилюка постигла та же участь. Кэйа медленно прошагал к нам и остановился между, оглядывая обоих. — Я сюда за ним тащился не для того, чтобы наблюдать, как вы совершаете двойное самоубийство. По-вашему, я совсем извращенец? Я поднялась на ноги и агрессивно отряхнулась. Теперь произошедшее напоминало какую-то дурацкую драму, которую совершенно безбожно прервал герой-идиот. — Раз уж я здесь, — вновь заговорил Кэйа, выдергивая меня из мыслей, — скажу тебе, что ты не спасаешь никого, а только губишь себя и тех, кто не имеет никакого отношения к твоей родине. Кэйа, в отличие от Дилюка, абсолютно не выглядел подавленным. Еще бы: он был тем, кто упивался моими страданиями и делал вид, что его это не волнует. Впрочем, я знала — дело было лишь в том, что ему самому больно оттого, как я металась между ними двумя и так и не сделала однозначный выбор в его пользу. Что он будет делать сейчас? Верит ли он в то, что говорит? Или делает одолжение Дилюку, чтобы уберечь того от безрассудной гибели? — Глупо с его стороны было думать, что я соглашусь пойти с тобой, если отказала даже ему. Я попыталась его задеть, но Кэйа лишь пожал плечами. — Он думал не только об этом. Он надеялся, что в случае его неудачи я останусь здесь с тобой, чтобы сдерживать твои необдуманные порывы и не дать умереть почем зря. Внутри меня что-то рухнуло. Я была уверена, что Дилюк не озвучивал это вслух и Кэйа все понял самостоятельно. Это все осложняло. Я могла отказаться вернуться в Мондштадт, но я не могла запретить Кэйе остаться здесь. В конце концов, он тоже каэнриец. Дилюк больше не вмешивался. Он уступил арену Кэйе, рассчитывая, что его представление окажется более успешным. Сердце сдавило невыносимой тоской. Я не могу сделать этот выбор. Я должна разорвать все нити, связывающие нас троих, раз и навсегда. Для этого мне придется согласиться на предложение Кэйи. И когда Дилюк уйдет, я найду способ избавиться и от рыцаря мондштадтского ордена. — Хорошо, — бросила я, — Кэйа останется. А ты уходи. Собственный голос прозвучал слишком незнакомо и отрешенно. Дилюку понадобилось не меньше минуты, чтобы собраться с силами и заставить себя подняться. В его голове, скорее всего, крутилась та же мысль, что и в моей: мы видим друг друга в последний раз. Он развернулся. Его шаги раскатывались по залу, и я считала их, пытаясь усмирить охватившую меня безысходность. Он не выдержал и обернулся в последний раз, прежде чем нырнуть в ослепляющую темноту. Дыхание перехватило. Я с трудом удержала в груди удушающие слезы: только мысль о том, что Кэйа все еще здесь, позволила мне остаться на плаву. — Не притворяйся, что ты сделала окончательный выбор, — глухо отозвался он, — мы оба понимаем, что ты будешь искать повод избавиться от меня. Я глубоко вдохнула, впуская в душу иллюзию спокойствия. Проницательность Кэйи всегда выводила из себя, но сейчас от сказанного мне почему-то стало легче. — Тогда не создавай мне проблем и уходи сам. Иначе, поверь, мой окончательный выбор тебе не понравится. Это был блеф. Я и понятия не имела, какой станет окончательным. Но пытаться запугивать Кэйю было бесполезно. Он лишь улыбнулся в ответ на мою угрозу. — Ты не злодейка. Не дотягиваешь, прости, — ухмыльнулся он, подходя ближе. Я внутренне сжалась. От него всегда веяло холодом. Дилюк, напротив, излучал огонь. Может, поэтому меня так тянуло к ним обоим: только между ними двумя я находила баланс, которого мне не хватало в жизни. И все трое мы были слишком уязвимы друг перед другом. Смешиваясь, наши элементы оказывались смертоносными для каждого из нас. Наверное, по этой причине между нами царил постоянный хаос и мы никак не могли привести все наши отношения в порядок. — У тебя даже нет осознанной цели. Все, что ты делаешь — пытаешься разорвать с нами всяческую связь. Ты пытаешься разрушить все, лишь бы отделиться от нас обоих. Я метнула в него острый, словно лезвие своего копья, взгляд. — Не ты ли говорил мне, что я не стою того, чтобы за меня бороться? — слезы еще не забытой обиды затопили глаза. — Это ты скрываешь от всех, кто ты такой на самом деле. Правду обо мне знает каждый в Мондштадте. В отличие от тебя, капитана рыцарей, я — изгой. Он рассмеялся, трепля мою и без того уязвленную гордость. — Изгой… — задумчиво повторил он, будто пробуя слово на вкус. — Мондштадт не считал тебя изгоем. А я… Дилюк был прав: я просто слабак, который не смог справиться с мыслью, что девушка, которую я люблю, делит чувства еще и с моим братом. Он боролся за тебя. А я здесь только по его просьбе. Я пропустила момент, когда он оказался слишком близко ко мне. Подцепив пальцем мой подбородок, он вынудил посмотреть ему в глаза. — Возвращайся, — шепнул он, обдавая мое лицо дыханием. Я почти сдалась, почти потянулась к нему, но в последний момент нашла в себе силы его оттолкнуть. — Нет, — ответила я, — Мондштадт меня не простит. — Мондштадт прощал и не такое, — усмехнулся Кэйа. Я собрала остатки воли в кулак в надежде, что это поставит финальную точку во всем, что было между нами. — Я остаюсь здесь. Пауза была недолгой. — Как жаль, — с деланным безразличием ответил Кэйа, — жаль, что я не могу тебе этого позволить. Ледяные шипы просвистели у моего уха, ударив в висок. Голубоватый силуэт перед глазами расплылся и растворился в темноте.***
— Я думал, ты будешь с ней помягче, — причитал Дилюк, крепко прижимая к себе бессознательное тело девушки. — Это было мягко, — парировал Кэйа, — на своих двух уходить она наотрез отказывалась. Дилюк хотел было что-то проворчать, но передумал. Прохладный ветер колыхал упавшие на девичье лицо пряди. Таким умиротворенным ее выражение прежде еще не бывало. — Ты же представляешь, что она нам устроит, когда очнется? — Представляю, — бросил Кэйа, — поэтому не дай ей очнуться до того, как мы вернемся на винокурню. — Предлагаешь мне снова ударить ее по голове? Кэйа вздохнул. — Не глупи, братишка. И ты еще говоришь мне про «помягче»… В его ладонях блеснула длинная игла, он продемонстрировал ее Дилюку. — Ну да. Точно… — задумчиво протянул тот, узнав свой же собственный усыпляющий дротик. Всяко лучше, чем бить девушку по затылку. Несколько минут они шли молча. Никто из них не решался нарушать тишину. — Спасибо, — вдруг проговорил Дилюк, и Кэйа обернулся к нему, пытаясь прочитать по лицу, за что именно он его благодарит. — Спасибо, что не оставил ее там. Хотя и методы у тебя… сомнительные. Кэйа хмыкнул. — Ты ведь позвал меня для того, чтобы я закончил то, что ты не сможешь. Без меня ты бы просто послушал ее и ушел ни с чем. Дилюк не ответил, и тот продолжил: — Хотя, признаться, я сомневаюсь, что если бы мы не пришли вдвоем, у нас бы что-то вышло. Между ними вновь воцарилась тишина, прерываемая только шуршащей травой под ногами и чьим-то тяжелым дыханием. — И больше не говори мне, что я не сделал выбор. Ветер растворил его слова в предрассветном воздухе. Но Дилюк все-таки расслышал.