Взгляд со стороны

Каллен верил в рыцаря-командора Мередит — с такой же непоколебимой твердостью, как в то, что солнце восходит каждое утро. За Мередит было легко следовать; она четко отдавала приказы, и волновало ее лишь его повиновение. Хотя со временем Каллен свыкся с ролью рыцаря-капитана — дружелюбного миротворца, сдерживающего суровость рыцаря-командора, Мередит всегда создавала утешительное впечатление, что уже заранее предусмотрела все, что он только мог ей предложить, и ждала лишь видимости сотрудничества. Каллен знал, что Мередит — человек, а не голем, движимый лишь силой ненависти, как считали некоторые юные маги. Ему доводилось видеть ее в нижнем белье, вымотанной до предела и спящей прямо на письменном столе, раненой и больной; доводилось видеть, как она жадно поглощала еду, пачкая соусом подбородок, доводилось видеть ее раздражительность, ворчливость и ошибки, но все это были лишь препятствия, которые несгибаемая воля рыцаря-командора сокрушала под своим стальным сапогом так же уверенно, как она правила Киркволлом. Приказы Мередит вносили в его жизнь строй и порядок, и Каллен был доволен. …но в Защитницу Хоук он верил меньше. Каллену нравилась Хоук. Она была надежной — насколько это возможно для мага, — умелой, приветливой, даже если ее шутки иной раз действовали на нервы. Но в последнее время она заставила его увидеть в рыцаре-командоре Мередит не только ниспосланный Создателем источник приказов. Причиной тому стали определенные поступки Мередит, определенное выражение ее глаз, которое Каллен назвал бы заинтересованностью, если б речь шла о ком-то другом. Каллен очень хорошо наловчился представлять своего рыцаря-командора как некое сочетание — отполированные до блеска доспехи, суровый взгляд, диадема, капюшон, неумолимый, полный жесткости и злости вихрь яростного рвения, легендарная приверженность Создателю и Ордену. Мысль о том, что под доспехами Мередит скрываются кожа, покрытая шрамами, кости, сросшиеся после переломов, внутренности, пульсирующие и урчащие, места, наполненные тем теплом и мягкостью, которым ее ледяные манеры не давали сорваться с языка, или же, упаси Создатель, женские желания, пугала Каллена сильнее, чем он был готов признать. — Приведи мне Защитницу, — прорычала Мередит, и они заперлись на час или даже больше. Каллен неловко ждал снаружи, чтобы посвятить Хоук в детали задания, когда та выйдет, и пытался не вслушиваться в голоса за дверью, становившиеся то громче, то тише: случайные взрывы смеха Хоук, даже низкий хриплый звук — должно быть, смешок Мередит. Вообще-то храмовникам не было запрещено заводить отношения, но даже если бы Каллен попробовал представить пару для рыцаря-командора, это был бы какой-нибудь серьезный аристократ, достаточно уверенный в своем мужестве, чтобы не возражать против того, чтоб властный дух и характер Мередит повелевали им так же безраздельно, как душевным спокойствием самого Каллена. При самом богатом воображении он не подумал бы о Хоук — отступнице, которая решала проблемы, спотыкаясь о них, и отказывалась подчиниться, когда Мередит бросала ей вызов. В этом был причудливый смысл — при всей неестественности. Но даже если Каллен и мог бы понять, он не хотел. Теперь же он зажмурил глаза и заткнул уши, изо всех сил стараясь ничего не замечать.