Один счастливый час

Северус Снейп иногда видел сны. Это были очень яркие сны, очень реалистичные и очень неправдоподобные. Они всегда были о людях, которых он знал, и о событиях, в которых он принимал или мог бы принимать участие. Но эти люди и эти события в его снах принимали совсем иной облик, нежели в действительности. Люди становились странными, напоминавшими себя прежних, нездешних, — такими, какими Снейп их никогда не знал, но хотел бы знать. А события обретали амбивалентную перспективу, а иногда и ретроспективу, и только он, Северус Снейп, выбирал и решал, какими им быть. Поэтому он всегда злился, слыша от Дамблдора, что «Гарри тоже видит странные сны». Поттер свои сны «видел тоже», а он — просто видел. Сны Поттера были порождением и творением Волдеморта, сны же профессора — просто были. Первый сон был о Лили и Хогвартсе. В нем у Лили никогда не было сестры, а он был ее братом, и рыжие волосы Лили красиво падали на зеленое сукно квиддичной мантии, когда они вместе играли за команду Слизерина. Поклонники говорили, что он похож на Салазара, а она — на Хельгу. Вторым сном была свадьба. Он видел себя со спины: черные волосы подчеркивали белизну мантии, а лицом к нему, в строгом черном одеянии, стоял Люциус Малфой. Их кольца были тонкими и золотыми и выглядели несокрушимыми, как хогвартские стены. Директор школы Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор отечески целовал Северуса в лоб, и Снейп не чувствовал к нему ничего, кроме бесконечной благодарности, потому что Лили была жива и, в зеленом платье, весело смеялась в толпе гостей. Третий сон… вспоминать о нем не стоило, но странная связь между Меткой, уползающей змеей и утренней эрекцией зафиксировалась в подсознании четко и, несомненно, отразилась на выборе им способа собственной смерти. Четвертый сон был сном о победе, о ниспровержении Лорда — иногда Темного, иногда Светлого, и о наступлении дней пустоты и счастья, одиночества и свободы, дней, подобно мыльным пузырям, взлетавших и лопавшихся, поблескивая радужными боками. Он никогда не прятал эти сны в думосброс, да и вообще особенно не скрывал, ясно понимая, что посторонний человек не увидит в них ничего, кроме яркого калейдоскопа разрозненных образов, потому что только его мозг мог послужить формой, в которой эти обрывки складывались в более-менее ясную картину. Сны прекратились навсегда после того, как он умер и аппарировал с Люциусом в Мэнор.