Один счастливый час

Большая черная ворона нахально устроилась на самом верхнем из игровых колец и занудно каркала во все горло. Первокурснику Снейпу, со всей возможной быстротой ковылявшему по покрытому первым снегом квиддичному полю, казалось, что это карканье раздается прямо у него над ухом. Он раздирался надвое оглушительной надеждой успеть уйти до того, как на него обратят внимание, и жгучим страхом каждую секунду услышать за спиной взрыв смеха и шуточек в свой адрес. Все получилось как-то глупо — как обычно то есть. Он пришел на тренировку, потому что туда пошли все, а ему не хотелось отрываться от своих, и читал учебник зельеварения для третьего курса, одним глазом следя за тем, как слизеринские игроки, умело орудуя битами, отрабатывают новую защитную тактику. Ближе к концу тренировки к трибунам подтянулись гриффиндорцы, чья очередь занимать стадион была следующей. Снейп встал, не отрывая глаз от учебника, и потому не понял, сам он споткнулся или кто-то исподтишка бросил в него заклинание, но в результате он упал, небольно, но обидно скатившись по нескольким ступенькам; самым обидным было услышать громкий треск, свидетельствующий о том, что мантия зацепилась за гвоздь. Учебник он, правда, не выпустил, зачем-то вцепившись в него мертвой хваткой. Неловко и быстро поднявшись, он постарался свободной рукой стянуть образовавшуюся где-то на лопатке прореху. Судя по тому, что ему не удалось нащупать второй ее край и что спина стало ощутимо мерзнуть, дыра была большой. И теперь Снейп спешил уйти за ворота, не обращая внимания на легкую боль в колене и стремясь как можно быстрее скрыться с глаз гриффиндорцев — прекрасно, впрочем, понимая, сколь малы его шансы остаться незамеченным, и мучительно ожидая смеха — как удара в спину. Но каким-то чудом карканье вороны оставалось единственным громким звуком на поле, когда он уже достиг спасительного угла, за которым мог бы спокойно разобраться с мантией. Не сдержав любопытства, Северус обернулся. В двух футах от гриффиндорцев, стоя вполоборота к необычно тихой поттеровской компании, староста седьмого слизеринского курса, еще недавно сидевший на верхней скамье, беседовал с кем-то из игроков. Снейп уже успел узнать эту малфоевскую манеру вести заинтересованный и даже деловой разговор, одновременно наблюдая за происходящим, контролируя его и слегка корректируя при необходимости при помощи мелких заклинаний, вплетавшихся в ткань разговора так органично, что собеседник, увлеченный беседой, порой ничего не замечал. Поттер с дружками, конечно, ничего об этом не знали, но догадывались, что старшекурсник Слизерина остановился рядом с ними не просто так. Снейп находился довольно далеко, у выхода со стадиона, но ему показалось, что он заметил, как Люциус скользнул взглядом в его сторону и кивком завершил свой разговор, продолжив путь. Мародеры тут же обрадованно загомонили, но Снейп был уже вне пределов досягаемости их издевок. Снейп не верил в чудеса, но точно знал, что даже дементорам Азкабана не удалось бы вырвать из его памяти это короткое воспоминание.

* * *

Воспоминания… Альбус Дамблдор не боялся воспоминаний. Должен был бояться, но не боялся. Это была цена, а все в мире имеет свою цену. Звучало по-слизерински; но кому, как не Альбусу Дамблдору, было знать, что разница между факультетами столь же призрачна, сколь и неоспорима. Слизеринская мораль была аморальна с точки зрения гриффиндорцев; но это не отрицало факта ее существования. Дамблдор знал и о существовании флаконов с воспоминаниями Северуса Снейпа. Он даже знал об их содержимом — в общем и целом. И ему было ужасно жаль. Ему было ужасно жаль, что у Снейпа так мало хороших воспоминаний и что он даже не живет ими — а ведь это так облегчает гнет повседневного напряжения. Ему было жаль, что Снейп так никого и не любит, а тот, кого он все же любит, очень мало это ценит. Ему было жаль, что ему уже не семнадцать, не двадцать и даже не сорок, и он не может попытаться искренне полюбить Северуса за то, что в нем, несомненно, заслуживает восхищения. Но Альбусу всегда нравились насмешливые, светловолосые, эгоистичные. Как и самому Снейпу. В этом отношении они были очень похожи. Плохо.