Притяжение влюбленных сердец

Сегодня несколько тысяч человек собрались в Агине на самый главный летний праздник. Агина, или поселок Агинское был довольно большим поселением иноверцев, бурят, монголов, русских и всевозможных метисов. Жили иноверцы обособленно, самостоятельно, мирно, посредством собственных выборных органов успешно управляя делами бурятского народа. Для кочевников ежегодные скачки были самым ожидаемым праздником. Продажа лошадей, ставки, море молочной водки и разнообразной еды — все это очень радовало как местных жителей, так и приезжих. На большом холме для удобства гостей были установлены отдельные палатки для покупателей, зрителей и судей. Начальник каторги и его супруга поселились в своем нарядном шатре. Даже в полуденную жару в нем было довольно прохладно. Шатер был украшен гирляндами из разноцветных флажков, и нравился Анне чрезвычайно. Она с искренней радостью и удивлением смотрела на окружающую обстановку. Так все было неповторимо и красочно! Ярчайшее голубое небо, зеленая трава, блестящие гривы превосходных скакунов, звуки и запахи ярмарки... Пока Яков Платонович с помощью переводчика Моэстуса общался с устроителями скачек, Анна Викторовна, находилась рядом и слушала, о чем разговаривают купцы и ее супруг. - Господин Штольман, поведение агинского полицейского пристава более невозможно терпеть. Формально этот чиновник должен проводить уголовное судопроизводство, он для этого здесь и поставлен. На деле эта должность используется этим господином лишь для личного обогащения. На днях у меня украли трех лучших рысаков, увели прямо из конюшни. И что Ваш пристав? Да он пьяный валяется третьи сутки! - возмущался один из дельцов. - А хоть бы и трезвый! - хмыкнул второй купец. - Пока денег не занесешь, он, каналья, даже бумаг не оформит. - Я разберусь, господа. - кивнул Штольман, - у меня давно назрел ряд вопросов к этому господину. Если жалобы подтвердятся, у поселения в ближайшее время будет новый пристав. - Нет, Яков Платонович! Это ж новому опять деньги заносить придется! - замахал руками старейшина, услышавший разговор обер-полицмейстера и купцов. Штольман сердито посмотрел на третьего собеседника. Неужели мздоимство достигло таких невиданных масштабов, что без оного эти люди вообще русского чиновника не представляют. Судебный пристав на сотни верст вокруг единственный представитель российского государства! Погода стала уже почти привычной для Аннушки. Она освоилась. Ее организм смирился. Сухая жара, ветер и высокое голубое небо с рядами облаков-барашков на горизонте. В этом были свои, неочевидные на первый взгляд плюсы. Не было отвратительных мошек и вездесущего гнуса. Здесь не водились змеи. Анна сама не заметила, как приспособилась к экстремальному климату. Иногда, правда, она с ностальгией вспоминала мягкую погоду Затонска, ласковое солнышко и кружевную тень от яблонь. Но Аня ни за что не поменяла бы обратно ту свою привычную, спокойную, домашнюю жизнь на сегодняшнюю. В этом она была уверена. В настоящем был ее Яков и их взаимная любовь. Это заставляло сердце Ани петь от радости. Ну а климат, что климат? Погода - это пустяки, можно потерпеть, тем более на новом месте происходило столько всего интересного! От солнца она старалась прятаться. Слишком злое и жесткое. Она носила с собой легкий кружевной зонтик, с ним было гораздо комфортнее. Аня не хотела загореть слишком сильно. Это было совсем не аристократично и не модно. Она обратила внимание, что местные очень сильно загорают. Главным образом у русских женщин, особенно крестьянок, под палящими лучами солнца до черноты темнело лицо, кисти рук и предплечья. Анна даже знала, как называют подобный казус каторжанки, работающие на пришкольном огороде в Каре - "чушачий загар". Каторжанки оглушительно хохотали, упоминая это емкое выражение. Слышала бы мама, каких только слов ее благовоспитанная дочь здесь не усвоила, в том числе и от арестантов всех мастей! Мария Тимофеевна была бы в ужасе! От местного говора и колоритных выражений было не скрыться - Анну окружали люди самые разнообразные. Местные женщины традиционно закрывали тело до пят, но руки и лицо от жесткого солнца загорали очень сильно. Вот Анне и не хотелось приобретать похожий цвет лица. Кожу рук надежно прикрывали ажурные перчатки. - Скачки начнутся через час. Пойдемте, Анна Викторовна, осмотримся на новом месте. - предложил Штольман, подав жене руку. Они спускались по пологому склону холма, откуда открывался широкий вид на все празднество. Среди публики Анна увидела множество лам в красных одеяниях. Кроме того, здесь собрались и совсем незнакомые им гости - барышники, китайцы, монголы и русские. Анна слышала, что приезжие покупают лучших лошадей и перепродают их в Пекин, Шанхай и другие города как рысаков и коней для игры в поло. - Яков Платонович! Анна Викторовна! - окликнул их степенный пожилой бурят. Он издали поклонился и подбежал пожать руку начальнику нерчинской каторги. - Доктор Цыбиков! Рады встрече! - обрадовался Штольман. - Сегодня мой сын Петр первый раз участвует в скачках. Во втором заезде. Его лошадь будет с синей ленточкой! - похвастался бурят. Было видно, как отец гордится сыном. Буряты вообще в большинстве своем были очень чадолюбивы. Анна знала, что мальчик возьмет третье место, но только загадочно улыбнулась и не стала ничего говорить о своем видении. - Я буду болеть за Вашего Петю, доктор! - пообещала она. Несколько десятков молодых лошадей, которые еще никак не использовались, были согнаны разными владельцами в одно место - к подножию холма, откуда открывался широкий вид. Зрителей Штольман насчитал несколько тысяч человек, около тысячи из них приехали верхом прямо на поле, где проходили скачки и даже не думали спешиться. Всадники распределились по эллиптической дистанции, составлявшей километров десять. Яков обратил внимание, насколько нарядно выглядели гости на скачках. Большинство в национальных праздничных нарядах, женщины в самых дорогих своих украшениях. В основном это были кораллы в серебряной оправе на запястьях, на голове и на шее. Если для бурятских и монгольских женщин такие украшения не были диковинкой, то на своей супруге до этого дня он подобных вещиц не замечал. Тем не менее драгоценная радостно щеголяла в интереснейшем комплекте из красных кораллов. - Анна Викторовна, а откуда у Вас подобное украшение? - ревниво спросил Штольман, досадуя, что он сам не догадался подарить жене что-то подобное. - Господин Моэстус посоветовал приобрести, говорит, здесь так носят. Я подумала, что будет красиво и местным понравится, что мы чтим их традиции. Думала, Вы будете не против... - Ну разумеется, я не против! - воскликнул Яков. - Можем еще что-нибудь купить. - А давайте еды купим? Вы же сегодня не завтракали. Здесь все такое вкусное! - рассмеялась Анна. Штольман огляделся. В самом деле, всюду полыхали костры, где гостям, приехавшим на скачки повара тут же, предлагали прямо с решеток разнообразную снедь. Выглядело все очень аппетитно. Анна и Яков расположились за большим длинным столом, рассчитанным на большое количество гостей. Господина Моэстуса, который оказался неподалеку и без дела слонялся между шатров с потерянным видом, они пригласили позавтракать вместе с ними. Пока мужчины подкреплялись, Анна с любопытством наблюдала за приготовлениями к скачкам. - Анна Викторовна, возьмите бинокль. - предложил Штольман. Он потянулся к саквояжу и положил его перед женой на стол. Анна подарила ему этот заранее купленный для скачек бинокль сегодня рано утром. Яков был очень рад неожиданному подарку и первые рассветные часы потратил на то, чтобы с почти юношеским восторгом рассматривать окрестности. У бурят было очень острое зрение и почти никто не пользовался оптикой. Лишь зрители-европейцы следили за приготовлениями к празднику используя бинокль или подзорную трубу. Анна настроила четкость и улыбнулась увиденному. Наездниками на скачках были дети лет двенадцати, вероятно мальчики, она не могла сказать точно, потому, как и мальчики, и девочки были одеты примерно одинаково, отлично ездили верхом и были одинаково длинноволосы. Скакунов в ожидании ловких наездников согнали в один большой просторный загон. Лошади были без седел, маленькие наездники почти без одежды. - Ну что там? - улыбнулся Яков, наблюдая за увлеченной женой. - Там очень захватывающее зрелище. Посмотрите! - предложила Анна. Яков взял бинокль и присмотрелся. Он с изумлением наблюдал, как дети сноровисто ловят арканом еще совершенно диких, неукрощенных коней и весьма ловко их стреноживают. Наездники связывали шнурком обе передние и одну заднюю ногу строптивых скакунов и те, как ни странно, подчинялись. Сначала дети отловили и взнуздали с десяток лошадей, принадлежащих, по всей видимости, разным владельцам, затем повязали на их гривы ленточки разного цвета. - Анна Викторовна, а Вы действительно можете видеть то, что другие не видят? У Вас есть дар? Это правда? - неожиданно спросил Моэстус. До этого он молча разглядывал госпожу Штольман. Супруги переглянулись. - Правда. Но такие способности не стабильны, часто не приходят тогда, когда нужно и знания довольно обрывочны. - простодушно улыбнулась Анна. - Откуда Вы знаете, господин Моэстус? - внимательно посмотрел на собеседника Штольман. - Мне доктор Цыбиков рассказал. Он большой поклонник Анны Викторовны. - развел руками переводчик. Яков возмущенно покосился в сторону, где последний раз видел доктора восточной медицины. На счастье последнего, он его там не обнаружил, не то доктору Цыбикову пришлось бы пасть жертвой испепеляющего взора надворного советника. - Анна Викторовна, а может быть, Вы подскажите мне, кто выиграет заезд? Скажем, третий? Я хочу пойти поставить деньги. - спросил переводчик. - Ну нет, я такими делами не занимаюсь. Это же нечестно по отношению к другим! Даже пробовать не буду. - энергично покачала головой Анна. - В самом деле, господин Моэстус, за кого Вы принимаете мою супругу? - нахмурился Штольман. - Простите, это была просто неудачная шутка. Думал, Вам будет приятно угадать, если укажете мне верную ставку. - поспешил пойти на попятную переводчик. - Я пойду-таки, рискну деньгами и поставлю все на какого-нибудь скакуна. Эстонец быстро ретировался. - Яков Платонович, не сердитесь. - подняла на него глаза Анна, когда переводчик сбежал, и они остались вдвоем - Я не сержусь. Просто Моэстус новый человек, и я не знаю, что от него ждать. - пояснил Штольман. - Он не от Разумовского. - категорично заявила супруга. - В этом можете мне верить. - Я все равно буду проверять, Анна Викторовна. - не согласился с ней Яков. Увидев, как вытянулось ее лицо, он быстро поцеловал ей пальчики, добившись, чтобы она улыбнулась. Закончив с завтраком, супруги подошли к главной трибуне. У них оказались очень интересные соседи. Благородные дворяне грузинских кровей. - Князь Эристов, Давид Георгиевич. - представился незнакомец и представил своих спутниц, которые приходились ему матерью и супругой. Узнав, что перед ними начальник каторги, грузины очень оживились, попросив аудиенцию после скачек. Раздался сигнал колокола. Маленькие наездники сели верхом, судьи удостоверились, что все готовы. Аня затаила дыхание от восторга. Тогда, по команде, путы разом распустили. Помощники одну из жердей загона отвели в сторону, и под неистовые крики азартной публики кони с маленькими наездниками устремились вперед. - Как же их различить, господин Штольман? Ни попон, ни номеров! - недоуменно спросил грузинский князь. - Скакунов различают по цветным лентам, вплетенным в челки и потому заметным издалека. - пояснил Яков Платонович. Доктор Цыбиков им все подробно рассказал. Как и первая группа всадников, через определенные интервалы на старт выходили следующие наездники. Время начала забега отмеряли большими песочными часами. Анне очень хотелось вниз, в толпу. Эллиптическая беговая дорожка была без разметки, обозначала ее лишь стоящая по сторонам публика. Только на противоположном конце эллипса развевался большой флаг. Зрители внизу были очень оживлены, вели себя непосредственно и бурно радовались. На главной трибуне в основном восседали важные чины, аристократы, богатые барышники. Эти господа вели себя по обыкновению сдержанно, как и полагается в высшем обществе. Анна и Яков запаслись хорошей оптикой и видели с холма весь "ипподром". Но поскольку местность была холмистая, неопытные зрители временами теряли всадников из вида, когда они исчезали в низинах. - Где же наездники? - совершенно по-детски удивилась пожилая грузинская госпожа. Анна с готовностью протянула ей бинокль. - Спасибо, дорогая! - улыбнулась старушка. С огромным увлечением дамы следили, как маленькие всадники появлялись и исчезали вновь, нередко перегруппировавшись. Яков подумал, что у кочевников зрение острее. Условия жизни способствовали этому. Буряты и без бинокля лучше различали цветные ленты своих лошадей. Штольман, присмотревшись, угадал среди зрителей внизу доктора Цыбикова, сидевшего на лошади и болевшего, конечно же, за своего сына Петю. Яков не ожидал от степенного на вид бурята такой прыти. Цыбиков, как и другие азартные зрители, помчался по степи за участниками скачек, только вне круга, подбадривая детей поднапрячься и хорошо закончить прохождение дистанции. Аня тоже очень волновалась за Петю. Он мчался как ветер, хотя был одним из самых младших наездников. Возбуждение публики достигло предела, шум стоял такой, что собственного было голоса не слыхать. Чтобы дистанция составила предусмотренные 20 километров, детям нужно было проскакать по эллипсу дважды. Уже после первого круга группы смешались. Понять что-либо неподготовленному зрителю стало решительно невозможно. Наездники из второй и даже из третьей группы пронеслись мимо трибуны и зрителей внизу вместе с наездниками из первой. Были у бурят и "букмекеры", посредством услуг которых заключались пари на очень высокие ставки. Вдобавок Штольман заметил, что все бились об заклад и между собой. Объявившийся к середине состязания господин Моэстус был очень оживлен, и они тут же с князем Эристовым заключили пари, уболтав сделать ставку и самого Якова Платоновича. Яков поставил на единственного, кого знал лично - мальчишку Цыбикова. Когда все лошади прошли второй круг, их разделили на группы, самые лучшие, пять или шесть, в заключение совершили еще дополнительно отборочную десятикилометровую скачку, т. е. один круг. Тогда и определили окончательного победителя. Остальных -десятка четыре лошадей, выпустили из загона для такой заключительной скачки всех разом.В споре с Моэстусом победил грузинский князь, а у Якова сыграла ставка. На этих скачках Яков Платонович от имени генерал-губернатора фон Кейзерлинга учредил три приза на каждую дистанцию. Первый приз - двести рублей, второй - сто, а за третье место маленькие наездники получили серебряные часы на цепочке, украшенные эмалевым российским орлом. Петя Цыбиков, сияя от гордости, показывал отцу ценный подарок. Доктор восточной медицины радовался не меньше, а то и больше сына. Супруги Штольман от себя лично выставили юным всадникам большие ящики конфет и пряников, как оказалось большинству бурятских детей совершенно незнакомых. Анна с благодарностью вспомнила Алексея Юрьевича, ведь это он дал ценный совет по поводу угощений. Праздник продолжился, вновь заполыхали костры и начались состязания по стрельбе из лука и приготовление баранины на углях. Яков Платонович, помня о том, что обещал князю Эристову скорую аудиенцию, пригласил его к себе в шатер. - Господин Штольман, я приехал к брату, грузинскому князю, осужденному за убийство. Приехал просить о милости и смягчении условий заключения. Мне удалось увидеться с ним в пути. Несмотря на юные года, а ему всего двадцать, здоровье у него совсем расстроено, запущенная форма чахотки не оставляет ему шансов прожить долгую жизнь. Присутствующие женщины внимательно слушали разговор, а мать грузинского семейства молча вытирала слезы. Анна уже знала, кого убил ее сын - юную княжну, очень красивую. В разговоре выяснилось, что теперешний арестант, приписанный к карской тюрьме, был отпрыском благородного грузинского княжеского семейства. С младенчества слабый легкими мальчик почти все время своей жизни жил в швейцарском санатории, а затем в Цюрихе, где смог закончить гимназию и поступить в Академию изобразительных искусств. Образование свое он, по глупости, не завершил и вернулся в Грузию. Там он влюбился в свою дальнюю родственницу, молоденькую княжну, и вскоре с нею обручился. На одном из праздников он заметил, что невеста неверна ему. В ту же ночь князь тайно пробрался в ее комнату и вонзил в сердце девушки кинжал. Невеста умерла в ту же секунду. А потом он сам во всем признался. - Еще мальчиком он был очень резок и вспыльчив, как и многие в нашем роду. Ревность и уязвленная гордыня, вот что довело его до такого деяния. - вздохнула грузинская княгиня. - Июльская партия арестантов прибудет в Кару на следующей неделе. По прибытию Вашего родственника осмотрит доктор, и если на то будут показания, мы поместим его в тюремную больницу. Если же дело совсем плохо, то Вы сможете забрать его в дом на территории Усть-Кары, чтобы ухаживать за ним. - вынес решение Штольман. После этого тягостного разговора супруги вернулись на праздник. Как раз проходили торги за лошадей-победителей. Анну поразило, сколько стоят эти скакуны. Если обычно можно было купить хорошую лошадь за 30-40 рублей, то здесь, на скачках платили все 100, а за самых лучших - 400 рублей. - Яков Платонович, простите мне мой нескромный вопрос. Сколько стоили наши Лалу и Фарфор? - смущенно спросила Анна. - Это же подарок, Анна Викторовна. Не рассчитывайте, что я расскажу. - загадочно объяснился Яков. - Много, да? - прищурилась Анна. - Очень, но они того стоят. - весело и беззаботно улыбнулся ей супруг. Скачки подходили к концу. Зрители толпой бросилась за выигрышами в контору. Вдруг раздались крики. - Алаха! Хуур! Убили! Зарезали! - Анна Викторовна, пойдемте, потребуется наше вмешательство. - сказал Штольман, мгновенно утратив расслабленный вид. - Конечно. - согласилась Анна. - Ради Бога, побыстрее. Кочевники, напившиеся араки, народ дикий. Сейчас там все следы затопчут. - торопил ее муж, буквально схватив за руку. - Расступитесь, полиция! - крикнул Штольман. Гости скачек почтительно расступились в стороны. На полу конторы в форменном кителе лежал пристав. Вся его одежда была пропитана кровью. Даже не медику было очевидно, что бедняга мертв. Ножевых ранений было очень много. Медиуму смерть очевидна вдвойне - рядом с телом недоуменно сидел дух, разглядывая свои останки и присутствующих. Повернувшись к Анне, призрак неожиданно сказал: - Я Вас не понимаю! Говорите по-русски! Дело сильно осложнялось тем, что большинство зевак были безнадежно пьяны. Пьяны были и старейшины, и даже доктор Цыбиков. Организм кочевников был очень чувствителен к алкоголю. Вскоре на крики прибежал Моэстус. К счастью, трезвый. Молодой человек сильно побледнел и не мигая уставился на труп. Анна от всей души пожалела чувствительного переводчика. - Моэстус! Не спать! Чего Вы застыли? Быстро бегите за моим кучером, найдите еще хоть немного трезвых мужчин. - дал команду Штольман. - Территорию конторы нужно оцепить. - Но постойте, а как же выигрыши? - залепетал букмекер. - Деньги раздавайте из соседнего помещения. Яков бегло осматривал труп. Было нанесено как минимум несколько сильных ударов ножом. Анна бессильно наблюдала за ним, не зная чем помочь. - Анна Викторовна, я могу попросить Вас о помощи? - спросил Штольман. - Ну разумеется! - тут же подошла Анна. - В соседнем здании работает телеграфист. Сейчас я найду Вам провожатого. Нужно отбить телеграмму Алексею Юрьевичу и вызвать его, тюремного доктора и трех конвойных казаков для помощи в следственных действиях. Текст я Вам сейчас напишу. Отправите от моего имени. Когда Анна в сопровождении Пети Цыбикова ушла, Штольман тщательно описал положение тела, брызги крови на поверхностях, положение предметов и мебели в комнате. Все, что мог, он занес в протокол осмотра. Когда вернулся Моэстус в сопровождении кучера Орлова, Яков распорядился унести тело покойного пристава и определить его на ледник. Благодаря торговле мясом, больших ледников хватало. Сам Штольман расположился для работы в кабинете пристава. - Федюшка мой! - запричитала вбежавшая в контору женщина. - Вы кто такая будете, сударыня? - внимательно посмотрел на нее Штольман. - Сожительница я его. - заплакала женщина. - Где были последние 3 часа? - Дома я была. - Подтвердить кто может? Алиби у сожительницы, Оксаны Григорьевой не было. По ее показаниям, все три дня как пристав Федор Иванович запил, сожители ругались. Штольман склонялся к мысли, что допрашиваемая женщина не причастна, хоть и показания ее косвенно указывали на возможную вину. Удары наносил преступник в состоянии явной ажитации и возбуждения. Ран было много. На такое способен либо психически нездоровый человек, либо убийца очень сильно ненавидел свою жертву. Первым делом нужно было опросить всех, кто знал пристава и поискать возможный мотив. В кабинет вошла Анна и скромно села в углу, кивнув головой супругу. - Господин полицмейстер, вы меня за решетку посадите? - спросила женщина. У Анны полезли глаза на лоб. Якову захотелось закатить глаза. - Да нет, идите пока домой. - успокоил обеих Штольман. - Только из села пока не уезжайте. Когда Анна и Яков остались вдвоем, она осторожно сказала супругу: - Яков Платонович, а можно Вам рассказать новости с того света? - Конечно. - улыбнулся Штольман и с интересом посмотрел на жену. Анна была источником ценной информации. - Дух сказал " Я Вас не понимаю, говорите по-русски". Это значит, что убийца иностранец? - предположила Анна. - Не обязательно. Возможно, и русский, владеющий иностранным языком, возможно выдающий себя за кого-то. Завтра опросим близкий круг и поищем возможных свидетелей. Сейчас нам уже пора возвращаться на стоянку. - А расследование? - всплеснула руками Анна. - На сегодня мы все сделали. Утром приедут дознаватель, доктор и городовые. Проспятся сегодняшние пьяные зрители. Вот тогда можно будет продолжить искать мотив. - А мы останемся здесь? Штольман улыбнулся ее наивности. - Ну нет, Анна Викторовна, я завтра раздам указания, и мы немедленно выезжаем домой. У нас большой каторжный район, дел и без этого убийства хватает. Скоро прибывает новая партия арестантов, нужно будет уделить внимание каторжникам и сопровождающим их родственникам. За делом убитого пристава придется присматривать из Кары. Вам что, не хочется домой? - Домой очень даже хочется. Я уже прикипела к нашему пасторальному уюту. - призналась Анна. - И школа без присмотра. - За школой пока Бондаренко неплохо присматривает, за стройку можете быть спокойны. За огород тоже. Вы там все прекрасно наладили. В пекарню заказано оборудование. - Значит завтра в обед выезжаем, Яков Платонович? - Непременно, Анна Викторовна. *** В это время, в доме начальника каторги Алексей в очередной раз рассматривал письмо, пришедшее сразу после отъезда дяди и тетушки. Послание было удивительно смешное. Анна писала о котах, которые у нее были в детстве. Рассказывала о том, что у нее на подушке всегда спал пушистый друг. В заключение Анна нарисовала портрет Василия и написала, как он ей понравился. Чудесный кот! Алексей знал! Не родился еще человек, который не полюбит толстого пушистого рыжего котяру. Вот и Анна Викторовна без боя пала жертвой лохматых чар. Он разглядывал рисунок. Вася был выписан очень старательно. На рисунке кот сидел на окне их большой веранды и мечтательно разглядывал птичек. Тонкий аромат французских духов от конверта ворвался в мысли Алексея трогательной юношеской радостью. Письмо было очень душевным. Телеграмма из Агинского застала Лебедева врасплох. Новости сообщались тревожные. Произошло убийство, да еще в такой обстановке. Убит русский чиновник. Нужно было срочно ехать к инородцам и выполнять обязанности дознавателя. Вместо себя ему было приказано оставить начальника карской тюрьмы Львова. Дело ожидалось нехорошим. Большое количество гостей на скачках, часть из которых могли уже разъехаться во все стороны света. Отослав записки служилым казакам с приказом немедленно явиться, Лебедев велел немедленно закладывать казенный экипаж. После обеда супруги Штольман в сопровождении переводчика поехали обратно на стоянку. Моэстус выглядел настороженным и подавленным. Аня немного жалела неопытного служащего. Ему сегодня досталось. Яков Платонович буквально загонял его. По воле случая переводчику пришлось исполнять обязанности помощника следователя. Очевидно, вид убитого пристава сильно впечатлил Моэстуса. Анна пыталась расшевелить молодого человека. Они негромко разговаривали на отвлеченные темы, в основном о скачках. Яков был по обыкновению молчалив. Он напряженно обдумывал версии, намечая план действий на утро. - Вам удалось что-нибудь узнать об этом деле, Анна Викторовна? - тихо спросил переводчик. - Говорят, Вы и с духами можете с духами общаться. - Понимаете, господин Моэстус, такая информация часто носит иносказательный характер. Часто бывает так, что поначалу ничего не понятно, и правильнее, логичнее пользоваться традиционными методами - осмотром места происшествия, поиском возможных свидетелей. - Но дух этого несчастного Вы видели? - с нечитаемым любопытством спросил переводчик. Анна напряглась. Интерес Моэстуса был очень настойчивым и совершенно неделикатным. - Господин переводчик, извините, но все вопросы о деле в компетенции полиции! - Анна кивнула в сторону супруга, который задумался и ехал чуть впереди. - Это Вы меня извините. - спохватился эстонец. - У меня лишь так...игра воображения, а не расследование. - примиряюще улыбнулась ему Анна. - Расскажите мне про Кару, Анна Викторовна?... Когда путники подъехали к бурятской стоянке, Анна всполошилась не на шутку. Яков молчал и его молчание было... нехорошим. Сначала добродушная Анна списывала его замкнутость на необходимость подумать, потом на усталость. Затем ей стало очевидным, что муж за что-то сердится на нее, и ей не говорит. Он избегал смотреть жене в глаза и замкнулся. - Хорошего вечера, господин Штольман, Анна Викторовна! До завтра! - поклонился Моэстус и поцеловал госпоже Штольман руку в перчатке. Яков зашел в их гостевую юрту, и в раздражении начал мыть руки. Аня подошла, чтобы помочь ему. Для нее не было секретом, что характер у мужа непростой, несмотря на все положительные качества Якова. Но когда начиналась вот такая хмурая молчанка, она чувствовала себя ужасно несчастной. Солнце меркло и ничего не могло ее радовать. - Вы довольны? - наконец ехидно поинтересовался Яков. Ее добрый, великодушный Яков! - Чем? - растерянно спросила Аня, дергая и снимая надоевшие коралловые сережки. - Очередным поклонником. Где бы мы не появились, у Вас обязательно отыщется воздыхатель. Теперь вот моего переводчика очаровали. Не надоело кокетничать, Анна Викторовна? Яков нервно отодвинул протянутое ему женой полотенце. В такие моменты ей становилось очень обидно. Не в первый раз и даже не во второй. Против своей воли, Аня себя чувствовала поруганной и оскорбленной. Словно ее испачкали и переодеться не во что. Яков был ее единственным близким человеком, он один ее утешал и подбадривал, знал тайные страхи. В такие же моменты ей приходилось рассчитывать только на себя. Она схватила ртом воздух, продышалась... и промолчала. Ни одна предательская слезинка не скатилась. Анна сердито снимала серебряное ожерелье с красными кораллами, сдернула такое же красное колечко. На языке вертелись злые слова про ревнивых баранов, но только мысленно. - Что же Вы молчите? - зло сказал Яков. - Я, очевидно, прав? Он наседал на жену, сам все прекрасно понимая. Что не прав он, и выдает бессмысленные нелепые обвинения тоже он. Но Яков был так зол на нее за ту короткую, но интенсивную душевную боль, что он всякий раз переживал в подобных ситуациях. Чем больше он обвинял ее, тем больше ему хотелось, чтобы жена успокоила его. Обняла, поцеловала, сказала, что ничего подобного нет в действительности, и ей нужен только он один. Но Анна молчала, словно нарочно хотела сделать больнее. Это было нестерпимо. Он повышал градус ссоры. Наконец Анна вспыхнула, сжала кулаки и решительно подошла к нему. - Да очнитесь же. Вы просто несносны! - возмутилась она. Вы унижаете меня своей глупой ревностью. - Я?! Унижаю? - возмутился Яков. - Да. - смотрела прямо на него Анна. - Я более не намерена это терпеть. Я закроюсь у нас дома, никуда не буду ходить, наряжаться не буду даже для Вас, но... - Что, но? - тихо поинтересовался Штольман. Фаза агрессии проходила. За ней начинался устойчивый эмоциональный спад. - Кольцо носить тоже не буду. - отчеканила Анна, сняла с пальца обручальное кольцо и вручила его опешившему мужу. Она всегда так любила это золотое колечко, все приговаривая, что слишком счастлива, и не хочет с ним расставаться даже на ночь. Яков молча забрал и убрал украшение в карман. Поиграл желваками и отвел взгляд. - Вот без кольца точно никуда не выйдите, сударыня. - сказал он. Боже, дай ему силы с этой несносной девчонкой! - Господин Штольман! Можно Вас? - спросил знакомый голос снаружи. Это был Жаргал. Когда важный гость вышел из юрты, бурят возбужденно прошептал: - Там праздник для Вас устроили, сейчас будут разделывать барана и запекать вместе с крупными булыжниками. Очень красивая традиция. Все собрались и ждут, меня уж отправили за Вами. Если госпоже нужна помощница, я с собой сестру свою привел, Ешилхаму. Яков растерянно перевел взгляд на молодую расторопную улыбающуюся бурятку. - Ну хорошо, пойдемте. Думаю, моей супруге и правда понадобится помощь. В это время Анна сидела и плела косу, аккуратно складывая волосы под затылком. Она удивленно посмотрела на мужа в компании незнакомки. - Анна Викторовна. Нас ждут на празднике. Ешилхама поможет Вам одеться. - сказал Штольман и молча вышел. Ему было так стыдно перед Анной, что он был готов провалиться сквозь землю. Для помощницы работы нашлось совсем немного. Анна позволила только помочь надеть скромное платье на вечер. Веселая независимая Ешилхама была не замужем, но уже успела родить сына. Она жила с отцом, помогая ему во всех купеческих делах. Бурятка болтала без умолку, прекрасно разговаривая по-русски. Девушка приветливо смотрела на надувшуюся, словно мышь на крупу, госпожу Штольман. Без слов было понятно, что между супругами был разлад. Девушке захотелось поддержать хорошенькую русскую товарку. - Эхэнэр хүн эрэһээ хурса байжа болодог, эритэ зэмсэг сахилгаанһаа хурса байжа болодог. - назидательно сказала бурятка. - Извините? - подняла на нее глаза Анна. - Женщины может быть умнее мужчины, как порой холодное оружие может разить сильнее молний. - улыбнулась помощница. - Да будешь тут умнее! Когда обиды так трудно отпускать. Но все равно спасибо, я попробую быть умнее. Сейчас просто ничего в голову не приходит. - вздохнула Анна и обхватила себя руками. Когда она вышла из юрты, Яков уже привел под уздцы их жеребцов и молча помог сесть жене в седло. Кольцо жгло ему карман, но Штольман не предложил вернуть украшение. Анна же сама ему его категорически отдала, отвергла. Пусть теперь сама и попросит назад! Если он даст слабину, то супруга так и будет кольцами разбрасываться. Всякий раз, когда он думал, что жена наконец повзрослела, она выдумывала что-то такое, что доводило его до бешенства. Он, конечно, сам хорош со своим неуемным собственничеством... Моэстус ему категорически не нравился. *** На большом открытом пространстве, прямо посреди стоянки, было организовано некое загадочное действо. Для гостей в большой круг были разбросаны войлочные подушки. На некоторых уже восседали старейшины. В центре же поляны собрались участники развлечения, две молодые семейные пары. Анну Викторовну увлекли на женскую половину, к женам и дочерям тайшей и прочих родовитых людей, ну а Штольмана посадили к старейшинам. Анна сидела прямо напротив мужской половины круга и Якову опять казалось, что все зрители будут смотреть не на преставление, а на его несносную, но такую драгоценную жену. В центр вышел местный тамада. Он взял слово: - Баранину на углях, хорхог готовили наши предки с незапамятных времен. Еще воины великого Чингисхана останавливались на отдых в степи, разделывали барана, накаливали на костре крупные камни. Затем они заворачивали их вместе с мясом в шкуру, и ехали дальше. Задолго до захода солнца был готов настоящий пир кочевника. Старейшины дали сигнал и соревнующие начали разделывать барана. Анна содрогнулась. Это зрелище очень перекликалось с сегодняшним убийством. Опять кровь! Ей было очень жалко барашка. Недалеко от своей юрты она видела еще живых, но спелёнутых по рукам и ногам бедолаг. Она тогда украдкой погладила морду обреченного животного. Да, все ели вкусное мясо, и она тоже ела... но в данный момент барашков было очень жалко. - Чего грустите, госпожа? Барашка жалко? Так барашку хорошо уже! - смеялась Ешилхама. Юмор у кочевников был своеобразный. Пока Анна грустила, опытные повара быстро разобрали мясо барана на составные части, не забыв даже внутренности. Все кусочки красиво разложили на больших досках. Мужчины нагревали камни, а их женщины споро начиняли кишки животного печенью и кровью. Над поляной подымался специфический мясной дух. К Анне приближался произрак убитого пристава. Он одобрительно посмотрел на мясо, которое повара уже слоями укладывали в большие железные фляги, перемешивая с раскаленной речной галькой и сказал: - Обожаю хорхог. Не ищите того, кто убил. Найдете только тогда, когда он убьёт еще раз. Внезапно призрак отправил ей ужасное видение из разорванных кровавых внутренностей не то человека, не то животного, и Анна прикрыла рот рукой, чтобы ее не стошнило. Сознание помутилось, и она вцепилась в соседку. Женщины заохали и протянули ей кто что мог - надушенный платок, флакон с неизвестным содержимым. Яков с беспокойством смотрел на женскую половину круга. - Господин Штольман, Анне Викторовне нехорошо? - спросил Моэстус, который тоже оказался здесь. - Господин переводчик, я сам позабочусь о своей супруге, а Вас попрошу не вмешиваться. - отрезал Штольман. Ему было очевидно, что Анну опять посетил дух. Внимание постороннего было излишним. Словно он сам не видел и не мог о ней позаботиться. Так бледнела Анна только во время своих видений. Вскоре супруга взяла себя в руки и подняла предостерегающий взгляд на напрягшегося мужа, мол все в порядке, и не нужно ее спасать. - Грудинка на нашем языке - это убсун. Мы готовим ее специально для Вас, наших дорогих гостей. Очень вкусно: пока повар палит шкуру, жир там сильно запекается. Мясо получается очень сочным, а сок жирным. - объяснял Якову тайша Жалсаран. Придется пробовать. - с тоской подумал Яков. Он, в принципе, уже был не против, расставшись с убеждениями против местной кухни, но ссора с женой выбила его из колеи. Да еще эта иезуитская посадка друг против друга, когда он не может ни коснуться ее, ни поговорить! После укладки мяса и лука, повара ловко катали фляги на траве. - Горячие камни позволяют получить румяную корочку на мясе, выделяющийся из мяса сок и жир быстро закипают. Получается так, господин Штольман, что мясо в хорхоге одновременно печется, обжаривается и варится! - объяснял Жергал. Когда солнце стало клониться к сопкам, действо закончилось. Мясо доставали с величайшими предосторожностями и раскладывали на большие блюда. Столы быстро заполнялись едой, и над поляной поплыли умопомрачительные запахи. В животе надворного советника заурчало. Женщины ухаживали за мужчинами. Яков заметил, что в юрте кочевника женщина - главная работница. В ее обязанности входило, как казалось, все - от сборки юрты до ухода за скотом. Анну тоже пригласили помочь. Она пожала плечами, и с вежливой нежной улыбкой встала, помогая накрывать столы. Бурятки заразительно смеялись, предвкушая пир, и Анна смеялась вместе с ними. Яков покосился на Моэстуса, он, не отрываясь смотрел на его жену, буквально поедая ее глазами. Не смотря на злость и клокочущую ревность, Яков вдруг подумал, что Анна не виновата. Она никогда не дает повода сомневаться в себе. Зачем же он огорчает ее, бросается несправедливыми обвинениями? Обещая себе беречь ее, каждый раз нарушает это обещание. Пока музыканты играли на национальных флейтах, ведущий пригласил всех к столу. Секунданты объявили итоговое время - два с половиной часа от разделки мяса до того момента, когда баранина была положена на тарелки и предложена гостям. Женщины с улыбкой подавали мясо своим мужчинам. Подошла и Анна с ароматным, исходящим паром блюдом. - Угощайтесь, Яков Платонович. - сказала она. - А Вы, Анна Викторовна? - спросил он. - И я, - согласилась она, наколов кусок мяса на вилку. - Очень вкусно! - признался Штольман. - Вам подурнело? Вы что-то видели? - Да. - нехотя сказала Анна. - Не томите. - напрягся Яков. - Дух сказал, что пока наши поиски бесполезны, и мы найдем убийцу, только когда он совершит следующее преступление. Он показал мне нечно отвратительно-кровавое. - Плохо дело. Если дух не врет, мы столкнулись с психически больным убийцей. Такие не останавливаются на одной жертве. - сказал Штольман. Анна поморщилась и решительно положила вилку обратно на блюдо. - Извините, я испортил Вам аппетит. - спохватился он. Анна не ответила, только недовольно покосилась на мужа. Поздно вечером, когда кочевники зажгли костры, продолжая распивать араку и есть мясо, приехал Алексей Юрьевич. Анна, улучив момент, попрощалась и ускользнула обратно в юрту. Штольман оценил скорость, с которой сорвался в поездку помощник. Если они с Анной потратили на поездку полдня, то он справился в полтора раза быстрее. - Где казаки и доктор? - спросил его Яков. - Казачки отстали. В течение часа доберутся. - ответил Лебедев. - Доктор, к сожалению, сам лежит в лазарете. У него лихорадка. - Сегодня весь поселок повально пьян. Я ознакомлю Вас с материалами дела, а завтра приступите к дознанию. - распорядился Штольман. - Где можно будет остановиться? - спросил племянник. - Конвой остановится в юрте обслуги, кочевники дадут им дополнительные спальники. Вас приглашаю к нам, у нас большая гостевая юрта, там есть походная кушетка. Анна тем временем гладила жеребцов, сетуя на женскую долю. - Вот и я ему говорю, Лалу: Яков Платонович, Вы просто несносны! А он только злится. Ты один меня и понимаешь... Стоящий рядом Фарфор фыркнул. - Да, ты тоже хороший, моя беленькая радость. - погладила жеребца Якова Анна. К тому времени, когда мужчины подошли к юрте, Анна уже спала, против обыкновения зарывшись в одеяло практически с головой. Устала. - Вы голодны? - неожиданно поинтересовался Яков. - Да. - смутился племянник. - Против нашей юрты находится кухня. Сегодня жарили мясо. Очень вкусно. Там еще очень много. Я переоденусь и присоединюсь к Вам. Оставшись вдвоем с Анной, Яков присел к ней на постель. - Анна Викторовна! - шепотом позвал он ее в надежде, что она не спит. - Анечка! Супруга не отозвалась. Она только повернулась, нахмурившись во сне, и поплотнее завернулась в одеяло. Разговор с племянником вышел неожиданно долгим. Сначала они обсуждали текущие дела, прибытие партии арестантов в Кару, летний подвоз продовольствия на зиму. Затем Яков рассказал о том, как был найден убитым пристав, как его характеризовали местные дельцы и сколько накопилось у них претензий к этому чиновнику. - Следует проверить тех купцов, что подходили с жалобами ко мне утром. Нужно проверить. Хотя манера нанесения ран наводит на мысли об особом психическом состоянии убийцы или сильной ненависти. - сказал Яков. - Анна Викторовна что-нибудь рассказала о деле? - спросил племянник. - И Вы туда же? - возмутился Штольман. - Обычными способами мы что, дознание больше не ведем? - Яков Платонович, зачем столько экспрессии? Вы же все сами понимаете про тетушку. - осторожно сказал племянник. - Анна настаивает, что в момент убийства преступник говорил не на русском языке. Еще сказала, мол, дух предупредил, что поиски не увенчаются успехом, и мы обнаружим преступника лишь тогда, когда он убьёт в следующий раз. Говорит, крови опять будет много. - Плохо дело. - протянул Лебедев. - Тетушке в выдержке не откажешь. Она все это время помогала с осмотром? - Да. - помолчав, сказал Яков. - С нами был еще наш новый переводчик, Моэстус. Его прислал генерал-губернатор для ведения переговоров с бурятами и монголами. Вроде толковый молодой человек, но я ему пока не особенно доверяю. - Анна Викторовна не испугалась вида крови? Ей не здоровится? Рано сегодня спать ушла тетушка, я не успел даже поздороваться. - опять вернулся к прежней теме Алексей. - Я попрошу Вас ограничить свое любопытство касательно моей супруги. Это все к делу не относится. - недовольно произнес Штольман. Лебедев встал, достал рюмки и разлил коньяк. - Яков Платонович, я сейчас скажу дерзость, но сдержаться не могу. Анна Викторовна Вам супруга, но не Ваша собственность. Она живой, думающий и чувствующий человек. Я глубоко опечален тем, как Вы отталкиваете от нее людей. - Вы решили меня жизни поучить племянник? - ехидно поинтересовался Яков. - Я лишь предупреждаю, не душите ее жизнелюбие. - настаивал Алексей. Яков залпом выпил коньяк. - Здесь мы с Вами не придем к общему знаменателю. Доброй ночи, Алексей Юрьевич. - сказал Штольман и вышел из кухни. Лебедев сидел, растягивая рюмку коньяка. Он был сыт. Сон не шел. Вдруг на кухню тихо зашла незнакомая бурятская девушка. - Не спите, господин? - лукаво поинтересовалась она. Только здесь очаг так ярко горит. - Не спится. - признался Лебедев. - Как зовут Вас, прекрасная барышня? - Ешилхама. В моей юрте так тепло и постель такая мягкая. Вам нужно отдохнуть с дороги. - ласково улыбнулась девушка. Лебедев сглотнул и поднялся. Барышня дала ему руку, и он послушно пошел за ней в сторону большой юрты... *** Штольман разглядывал спящую жену. Анна спала уже очень крепко и даже не шевелилась. Он аккуратно лег рядом, и, чтобы не беспокоить ее, взял отдельный плед. Спать пока не хотелось. Яков долго смотрел на жену. Он хотел потрогать подушечками пальцев ее милое лицо, но сдержался. Аня так сладко спала. Вместо этого он потихоньку вытащил ее правую руку из-под одеяла и осторожно поцеловал пальчики. Жена нахмурилась. Яков достал из-под подушки спрятанное обручальное кольцо и надел его обратно жене на палец. Аккуратно поцеловал еще раз пальчики и спрятал ее руку обратно под одеяло. - Как хорошо, что ты со мной. Никогда больше не смей его снимать. - прошептал Яков. Анна застонала, с неудовольствием просыпаясь от крепкого сна и засыпая вновь. - Ну хорошо, хорошо. Спим. - примирительно сказал он и расслабился, откинувшись на спину и положив руки под затылок. Яков уже прикрыл глаза, когда Анна вдруг открыла свои и тихо сказала то, чего он ждал весь вечер: - Я люблю тебя и мне никто больше не нужен. Я не разлюблю и не предам, Яша. Ты для меня самый лучший человек. Пожалуйста, будь всегда со мной. Отдай мне мое кольцо. - Оно у тебя на пальце. - иронично ответил Яков. Анна немедленно вытащила руку из-под одеяла и, щурясь от сна, покрутила ободок на пальце. - Спасибо. - сказала она и уютно устроилась у него на груди. - Прости меня. Я тебя обидел. - тихо сказал Яков. - Это мелочи. - пробормотала Аня, отыскала его руку и поцеловала горячую ладонь, прижавшись к ней щекой. Больше она не говорила. Совсем скоро он различил ее мерное дыхание. Яков зарылся носом в ее волосы. Его счастье было только с ней. Рядом с ее доверием к нему и ее нежностью. Его сердце зашлось от любви, он прикрыл Анну собственным пледом и надворного советника тоже сморил долгожданный сон.