Притяжение влюбленных сердец

Ранним утром, чиновник по особым поручениям надворный советник господин Штольман, дожидался двухчасовой стоянки курьерского поезда, пассажирами которого они были вместе с Анной Викторовной уже сутки. На вокзале небольшой станции провинциального городка Кунгур, расположенного на железнодорожном отрезке между Пермью и Екатеринбургом, Яков Платонович собирался отправить телеграммы, прежде всего депешу Варфоломееву в Петербург и своему помощнику Лебедеву, дожидавшемуся их на конечной станции Уральской железной дороги. Будучи уже почти полностью одетым, он стоял, держа в руках котелок и трость. Штольман смотрел в окно, наблюдая редкие огни, освещавшие серые, засыпанные снегом домики, издали казавшиеся игрушечными. Мимо проплыла стоящая на высокой горе и, казавшейся столь же игрушечной как домишки вокруг, маленькая белокаменная церквушка. Наконец поезд замедлился, а следом и неловко дернулся останавливаясь. Наступила интригующая тишина, сменившая монотонный мерный стук колес, к звуку которых Яков успел привыкнуть. Штольман бросил быстрый взгляд на Анну, крепко спавшую на просторном мягком диване, застеленном белоснежными простынями. Как хорошо, что эта необыкновенная барышня стала его женой! Штольман испытывал большую благодарность к Анне, за ее смелое решение поехать с ним. Рядом с ней было так удивительно хорошо, что он уже привык к тому, что любимая все время рядом. И даже не хотел вспоминать, каково это, жить без нее. Как легко привыкнуть к хорошему! Яков с Анной проводили много времени вместе и он замечал, как ее душевность и тепло отогревает его недоверчивое сердце. Аня была всегда такой мягкой, не обидчивой, с легким веселым нравом, ласковой и смешливой. Проходя мимо мужа, она дарила ему мимолетные нежные касания, а он тихо млел от счастья, совершенно неприученный к подобному обхождению. Накануне он допоздна засиделся за бумагами, и Анна, соскучившись, сама пришла за мужем, решив что ему пора спать. Она с улыбкой села к нему на колени и перебирала Якову колечки волос, тихо целуя виски и скулы, поглаживая ему спину. Аня запустила пальчики в расстегнутый ворот его рубашки и нежно царапала ноготками его разгоряченную кожу. Продолжать работать становилось решительно невозможно, и он немедленно отнес Анну на постель, ликуя, что его молодая жена в этот раз сама проявила желание близости. Впервые. Яков чувствовал, как у Анны день ото дня просыпается женская чувственность, она становится все смелее, и все охотней предается его нетерпеливым ласкам. Хотя, конечно, Анна Викторовна оставалась весьма скромной. Документы остались неразобранными до самого утра, пока супруги всю ночь занимались любовью. Сегодня, встав пораньше, Штольман все делал с удвоенной энергией и сделал даже больше, чем запланировал. В этом была заслуга Анны. Она любила его столь щедро и вкладывала в него так много, что по утрам ему хотелось петь от счастья. Яков может быть и пел бы, но не умел. Сейчас он ждал остановки поезда, и возможности отослать телеграфные депеши. Штольман вышел из купе, тихо повернув ключ в замке. Удивительное дело - прогресс 19 века. Механизация многих отраслей промышленности развивалась столь стремительно, что поспеть за изобретениями иной раз оказывалось не так просто. Телеграфы располагались на каждой железнодорожной станции. В Кунгуре в этот ранний час дежурило 2 телеграфиста. Отбив телеграммы вместе с редкими для утреннего часа посетителями, Яков увидел военных офицеров фельдъегерской службы, направляющихся прямо к нему. - Господин Штольман? - спросил один из офицеров. Проверив у чиновника по особым поручениям документы, фельдъегерь вручил Якову Платоновичу толстый пакет с бумагами от его теперешнего начальника - генерал-губернатора Приамурья барона Андрея Николаевича фон Кейзерлинга. Сам Кейзерлинг временно находился в Петербурге, на аудиенции государя и высших чиновников. Император Александр III, будучи убежденным русофилом, недолюбливал выходцев из других стран, особенно немцев, предпочитая на высшие государственные посты назначать великороссов. Яков, занимая не столь высокие посты, будучи чиновником по особым поручениям сам иногда сталкивался с подобным отношением. Но Кейзерлинг, благодаря своей незаурядной личности, был счастливым исключением. Штольман был рад, что ему выдался шанс служить под началом такого человека. Срочный пакет требовал немедленного ознакомления, однако Яков выделил несколько минут, решив пройтись до привокзальной ресторации. В буфете он распорядился принести к ним в вагон горячего чая и свежую выпечку. Буфетчица, дородная дама, продала Якову свежайших сливок и пирожков с яблоками. Многие пассажиры толпились с собственными чайниками у кубовых будок, торопясь набрать кипятка для завтрака. Казалось, весь поезд высыпал на оживленный перрон. Ожидающие кипяток пассажиры, приплясывали от мороза, стоя в очереди и держа в руках по одному, а то и по два чайника (один для себя, а второй для одинокой соседки). Штольман торопился обратно в их маленький курьерский поезд, состоящий из шести новеньких синих и желтых вагонов первого и второго классов. Фельдъегерский пакет жег карман, да и Анна Викторовна была одна. Мороз крепчал, злился, как и было положено в предрассветный час. Все также тихо повернув ключ в замке, Штольман вернулся в купе. - Спящая красавица! - подумал Яков, улыбаясь. - Хорошо, что не разбудил. Убаюканная стуком колес, Анна спала в той же позе, что и 20 минут назад, лёжа на животе и обнимаясь с подушкой. Судя по ее умиротворенному виду, сон был этим декабрьским утром особенно сладок. За несколько недель необыкновенно трепетного супружества, ему стала очевидна разница в их привычном распорядке дня. Анна Викторовна любила рано ложиться и спала не менее 8-9 часов. Её ночные вылазки при расследовании убийств в Затонске, были, как оказалось, не в счет. Вечерами, прямо на глазах у внимательного Якова, она становилась чуть рассеянной, сонной, и охотно отправлялась в постель, в то время как у него начинался прилив бодрости. Вечерами у Штольмана было энергии хоть отбавляй и восхитительно хорошо работала голова. Он вообще был любитель ночной работы. Штольман посвящал поздние вечера чтению, написанию служебных записок, приводил в порядок документацию. Он эгоистично не давал жене отдыхать ночами, залезая под одеяло много позднее Анны, и теряя контроль от ее близости. Яков в тайне надеялся, что Аня выспится чуть позже, утром... или вечером. Она не возмущалась, улыбалась, просыпалась и целовала мужа в ответ на его нетерпеливые ласки. Сам Штольман спал совсем мало, иной раз для отдыха ему хватало 3-5 часов. Анна смеялась и сравнивала его с Наполеоном, который, по слухам, высыпался за столь же небольшой отрезок времени, удивляя современников отменной работоспособностью. Почта из Петербурга сообщала крайне неприятные известия. Во вверенном ему Нерчинском каторжном районе произошел пожар, уничтоживший склады с полным годовым запасом провианта. Яков знал, что запасы в тех местах создавали в летний паводок, привозя продукты на больших баржах из-за трудной проходимости береговой линии. Зимой провиант на санях развозили по всем каторгам и тюрьмам, разбросанных иной раз на 200 верст друг от друга. Приложенная телеграфная депеша из Иркутска проясняла ситуацию с еще более возмутительной стороны: к местным дознавателям пришел беглый арестант и сообщил, что подполковник Потулов, местный глава тюрьмы, посулив большие деньги, уговорил его самого и еще трех арестантов организовать поджог. Подполковник проинструктировал, как совершить преступление, но по выполнению задания, лично контролируя исполнение, неожиданно набросился на каторжников, убив троих, и лишь одному удалось бежать. Яков составил необходимые распоряжения о назначении расследования, и заключении под стражу самого Потулова, его помощников и кассира. Штольману предстояло выполнить первое трудное задание - не только найти виновных, но и обеспечить несколько тысяч каторжан питанием. Если не предпринять срочные меры, призраки голода и цинги унесут этой зимой и весной множество жертв. Штольман набросал план действий, вопросов, которые следовало выяснить, и несколько идей для проработки своему помощнику. Не успел он приехать на новое место службы, и вот она, первая проверка на прочность. За бумагами Штольман провел несколько часов, тело его порядком затекло. За неимением другой возможности размяться, Яков потянулся и решил сделать несколько гимнастических упражнений, привычку к которым он выработал еще в годы обучения в училище Правоведения. Гимнастика помогала поддерживать тело в хорошей форме. Штольман был гибок, подтянут и, на редкость, вынослив. Конечно, немалую роль играла прекрасная наследственность, его отец прожил долгую жизнь, и до конца своих дней много двигался, стараясь ходить пешком, дома отжимался от пола, сохранял ясный рассудок. А если бы не был столь вредным, прощал обиды и любил людей, то прожил бы еще дольше. Яков не осуждал его. И не обижался. Почти. Но кто бы знает, каким оказался он, Яков, на пороге 40 лет, и каким бы стал потом, если бы не встретил любящую Анну Викторовну. Но, на свое счастье встретил, женился, а не уехал из Затонска с разбитым сердцем и неясным будущим. Анна проснулась и первым, кого она увидела, был ее супруг, правда в неожиданно экзотичном для себя виде. Ухоженные пятки господина надворного советника Штольмана смотрели в потолок. Сам он выполнял стойку на руках, радуя ее взор демонстрацией ловкости и силы. Прямой торс, прямая спина, напрягшиеся рельефные мышцы плеч и рук - восхитительная картина! Она села, затаив дыхание и наблюдая за происходящим. Яков улыбался. Прошла пара минут и руки чиновника по особым поручениям стали подрагивать, как он не старался простоять чуть дольше. Анна вскочила и, смеясь, подбежала пощекотать пятки мужа, покуда он был занят, и была такая возможность. Что ее могут поймать, и тут же отомстить, госпожа Штольман легкомысленно не смекнула. За что она была немедленно поймана быстрым, аккуратно вставшим на ноги Яковом, и безжалостно защекочена. Пока Аня безуспешно отбивалась, он, с поцелуями, опрокинул ее обратно на подушки. В последнее время Штольман никогда не упускал возможности пообниматься с только что проснувшейся женой. По всей видимости из-за того, что вставал много раньше, и успевал соскучиться. Анна Викторовна была довольна эффектом от своей выходки и находила это утро просто замечательным. Как и все другие утра их недавно начавшейся совместной жизни. Яков был таким любящим, таким прекрасным мужем. Жизнь была просто прекрасна! Вечерами вагон-ресторан особого курьерского поезда Уральской железной дороги открывал двери для отдыха и досуга пассажиров. Нарядно одетые дамы и господа неторопливо ужинали, пили шампанское, играли в настольные игры, и просто общались, заводя новые знакомства. Для ужина Анна надела бархатный костюм-двойку, состоящий из белоснежной рубашки и изумрудного цвета юбки с жилетом. В последнее время, в дороге, вместо нарядных платьев ей приходилось носить практичные и теплые дорожные костюмы, так что сегодня она с удовольствием воспользовалась случаем надеть что-то красивое. Яков был доволен, что они купили Анне Викторовне новые наряды. Все их приобретения были ей очень к лицу. Ему нравилось ухаживать за супругой, знать, что вещи, которые она носит, заказаны и оплачены им, а не родителями Анны. Это доставляло ему особое удовлетворение, подтверждая в собственных глазах их семейный статус и его право, как главы семьи, как мужчины, заботиться о своей жене. Анна Викторовна всегда притягивала взгляды окружающих, подобно райской птице, возможно сама того не желая. Ее скромный пучок с чуть выпавшими волнистыми прядями необыкновенно шел ей. Штольман про себя отметил, что его Аня за эти две недели ощутимо похудела - пропали щечки, так шедшие ей, стали чуть свободнее наряды. Анна стала выглядеть старше, немного другой, чем он помнил ее в Затонске. Она расцветала с каждым днем. Сейчас Анна Викторовна казалась ему взрослой и неуловимо загадочной. В путешествии они чуть больше уставали и чуть меньше спали. К тому же часто пренебрегали завтраком или ужином, предпочитая проводить время в постели, не в силах надышаться друг другом. Яков пообещал себе, что будет следить, чтоб Анна достаточно питалась, не перенимала его привычки есть раз в сутки, в остальное время перебиваясь чаем, сушками, вареньем, как это часто делал он. Рядом с собой, намереваясь почитать после ужина, Анна положила книги по исследованию Сибири - этнографические очерки, рассказы путешественников. Она, как и ее муж, хотела узнать больше о тех местах, куда они направляются, но на время отложила чтение, поддавшись уговорам Якова сыграть с ним в шахматы. Откровенно говоря, Штольман играл сам с собой, делая ход и разъясняя Анне, как лучше на его ход ответить. Аня была не против подобного занятия, хоть и играла она в шахматы из рук вон плохо. Зато ей нравилось наблюдать за мужем, таким сосредоточенным и восхитительно, до иронии, серьезным. Он так погружался в игру. Даже хотелось подразнить его, но Аня не стала этого делать и портить момент. Штольман подсказал очередной ход и Анна весело передвинула фигуру слона, продолжая в тайне любоваться мужем. Просчитать игру более, чем на 3-4 хода у нее не получалось. Сегодня компанию супругам Штольман за столом составил солидный врач монголоидной внешности в европейском костюме со своим сыном, мальчуганом лет десяти. - Доктор Цыбиков! - представился мужчина, - а это мой сын Петр. Он рассказал, что едет по воле печальных обстоятельств. Доктор вез тело своего Хамбо (учителя) и наставника, доктора восточной медицины Барадиева, умершего в Петербурге, для обряда похорон на родину, в степи Аги. Штольман про себя отметил, что Ага - это часть вверенной ему в части каторги и ссылки, Забайкальской области. Сын Цыбикова Петя принес с собой тетрадки и, насупившись, смотрел на учебник, явно не желая заниматься сложным предметом. Английский! Анне стало жаль мальчугана, и она подумала, что немного поможет ему, в случае затруднений, если его отец разрешит. - Анна Викторовна, разрешите поменяться с Вами книгой на завтрашний день, - попросил Цыбиков, - я обратил внимание, что Вы уже дочитываете, а я свои книги прочитал на несколько раз. Он предложил госпоже Штольман книги о золотодобытчиках в Сибири и буддизме. - Конечно, почитаю с удовольствием, - дружелюбно сказала Анна. Она еще вовсе не дочитала, как доктору показалось, но ей нетрудно было помочь в таком пустяке и почитать что-то новое. Штольман немедленно нахмурился и покосился на книги доктора, однако ничего особенного в них не увидел. После сыграной партии, которую Яков проиграл Анне, а следовательно, самому себе, потому как она самостоятельно сделала лишь первых два хода, настала очередь Цыбикова играть со Штольманом. Доктор довольно крякнул и начал расставлять фигуры. Он любил шахматы и хорошо играл. Анна обрадывалась, что, наконец, у Якова будет достойный соперник. - А кто такой чиновник по особым поручениям? - спросил Аню мальчик Петя Цыбиков, отвлекаясь от тетрадки. Спрашивать отца и важного господина, когда они представлялись друг другу, он постеснялся и не решился. Яков заинтересовался тем, что ответит его супруга. Как она понимает его службу и тонкости, с ней связанные? Он с ней не говорил об этом, и Аня не спрашивала. Она приняла просто на веру слова Якова о том, что у него по роду службы всегда будут тайны. - Это честный и порядочный человек, Петя, который умеет разбираться в сложных государственных делах, ему порученых, и быстро их исполнять, - серьезно ответила Анна, - по роду своей службы оказываясь в необыкновенных обстоятельствах, он стремится предельно четко выполнить свои обязанности так, как велит ему долг. Доктор Цыбиков с улыбкой посмотрел на сына и его собеседницу. Ему нравилось как мыслит эта молодая женщина, и как она деловито говорит. На самом деле, Анне объяснил про Якова папа, когда она спросила его о Штольмане. На утро, после ареста госпожи Громовой. Аня была так очарована Яковом Платоновичем, его умом, и манерой общаться с людьми, что не выдержала и попросила отца рассказать ей все, что он знает о следователе Штольмане. Папа никогда не мог ей отказать. Виктор Иванович знал немного, вот рассказал ей о службе чиновника по особым поручениям. - А мой отец доктор восточной медицины! - гордо сказал Петя. - Он 13 лет учился в Монголии, потом в Тибете, на лечебном факультете буддистского монастыря. Штольман насторожился, знакомство оказалось крайне интригующим. 13 лет обучения и вернуться в Сибирскую глушь? Для чего? - А почему Вы вернулись в Россию? - Спросил Штольман невзначай, между первыми, быстрыми ходами. - Моему учителю, Баиру Барадиеву, начали угрожать. У него было много учеников, в том числе европейцев, и некоторые, радикально настроенные тибетцы не хотели мириться с тем, что он посвящает в тайны их медицины иноверцев. Хамбо распустил учеников и вместе со мной уехал в Петербург, чтобы накопить денег и, через какое-то время, вернуться на родину, в Забайкалье. Он хотел открыть новый факультет для обучающихся врачеванию. В столице Хамбо занимался частной практикой на квартире, принимая высокопоставленных пациентов, но, к сожалению, скоротечно заболел и скончался. Штольман поднял брови. Внезапно умереть в подобных обстоятельствах было подозрительно. Но Цыбиков замолчал, переключился на ответный ход, и задумался над положением фигур. - А как лечит твой папа? - спросила Аня мальчика, чувствуя, что ему очень хочется поделиться. - Папа может предсказать и предотвратить болезнь за годы до ее проявления. Он лечит иголками, прижиганием, травами. Отец может, взяв человека за руку, узнать все о его здоровье, и о том, как его поправить. - Я тоже читала о таких методах лечения - улыбнулась Анна, - но никогда не видела как это происходит. У нас в городке таких докторов никогда не было. - У опытного лекаря очень чувствительные пальцы, способные уловить сотни оттенков пульсации сосудов, - привычно рассказывал Цыбиков. Ему часто задавали подобный вопрос люди, не сталкивающиеся с восточной медициной, - у нас говорят: пульс человека - это вестник, который связывает врача с болезнью. - сказал доброжелательно Цыбиков, взяв шахматную фигуру и переставляя ее на доске на несколько клеток в сторону, - хотите попробовать? Анна Викторовна вопросительно посмотрела на мужа, но тут же, не дожидаясь ответа, стянула перчатку и протянула руку Цыбикову. Ей тибетский доктор показался человеком, заслуживающим доверия. Штольман оторвал взгляд от шахматной партии и смотрел, не отрываясь за тем, что происходит. Он подумал, что если ему что-то не понравится в обхождении доктора с Анной, он немедленно эти гадания по руке остановит. Он бы, разумеется, руку давать не стал бы! Яков, в принципе, допускал, что восточная медицина тоже успешно справляется с болезнями, но зачем ему, или Анне Викторовне испытывать это на себе? Как и позволять себя трогать незнакомым людям? Какая Анна все-таки беспечная и доверчивая! Вслух пока Штольман ничего не сказал и промолчал. Цыбиков прикрыл глаза, сосредоточившись на токе пульса Анны Викторовны. - Вы здоровы, - серьезно сказал он через пару минут, - конечно, для Вашего молодого возраста это абсолютная норма. Но нервная система у Вас несколько уязвима. Не принимайте так близко к сердцу события, которые проходят мимо, минуя Вас и Ваших близких, а то так и заболеть недолго. В пульсе чувствуется избыток ветра. Ветер это, в Вашем случае, голод, холод, недосыпание, раздражительность и грусть. Больше спите, ищите больше тепла и жара, ешьте горячую пищу, сладкое, баранину. У Вас, Анна Викторовна, мужской пульс, сильный, глубокий. Детей пока нет, но все хорошо, и согласно природе Вашей внутренней энергии, Вы можете родить ребенка любого пола, но, преимущественно мальчиков. - А как вы это определили, доктор? - с восторгом спросила Анна. Цыбиков оказался носителем удивительных знаний. - Я делаю выводы из наблюдений. Внешний вид человека, его сложение, состояние кожи, выражение лица, манера вести себя, характер, пульсации сосудов и многое другое, - объяснил Цыбиков. - И на основе этого можно делать столь далеко идущие выводы, даже о детях? - спросил всегда сомневающийся Штольман. - Если бы я взял Вашу руку, о детях я мог бы сказать точнее, - мягко сказал Цыбиков. - При зачатии ребенка накладываются две энергии, мужская и женская. Он понял, что Яков Платонович из породы тех упрямых мужчин, которые не болеют, а если и болеют, то отказываются от всякого лечения. Тем более нетрадиционного. Доктор таких пациентов уважал за их недюжинную волю, но их упрямство принять ему было сложнее. Цыбиков приглашающим жестом предложил Штольману дать ему руку. Яков с большим скепсисом посмотрел на жену. Ну что за авантюры? На него с надеждой уставились две пары веселых глаз, Анны и сына доктора. Петру было так интересно, что он забыл про тетрадки. Непосредственная Анна Викторовна разве что не подпрыгивала от нетерпения, была очень увлечена происходящим. - Яков Платонович, ну я прошу Вас - шепотом попросила Анна. Она знала как муж свято оберегает личные границы, как нехотя пускает туда посторонних, и какой он, к тому же, ужасный скептик ко всему, что ему сложно обосновать. Только ради Вас, - подумал Штольман и протянул руку. Сейчас этот доктор нарассказывает про него, Якова, каких-нибудь гадостей! Цыбиков всмотрелся в лицо надворного советника, окинув изучающим взглядом его черты, осмотрел кисти рук, запястья и фигуру. На несколько секунд прикрыл глаза. - У Вас природный пульс тонкий и быстрый, заговорил Цыбиков, - когда такая вибрация сосудов у мужчины, это к долголетию и хорошему здоровью на протяжении всей жизни. Из слабых черт характера, дающих склонность к болезням, я бы выделил раздражительность, вспыльчивость, и особенно, подавленный гнев. Это со временем может дать камни в желчном пузыре и боли в желудке. Облегчит состояние обильное горячее питье, горячие ножные ванны. Вам хорошо поможет, в случае надобности, иглоукалывание, прижигания. У Вас сильная воля. Волевым усилием заставляйте себя придерживаться режима, останавливаться для отдыха и расслабления. Ваши энергии походят на сжатую пружину. Летом, при возможности, больше плавайте, совершайте длительные прогулки. Попробуйте петь, музицировать. По характеру пульса могу предположить, что у Вас, Яков Платонович, скорее должны рождаться девочки, но выбрав в супруги Анну Викторовну, Вы обеспечили себя сыновьями. Природа очень мудра, образуя пару из двух любящих сердец, она редко ошибается, стремясь к гармонии и равновесию. Все это Цибиков говорил спокойно, ровно, доброжелательно. Ему искренне понравились эта пара влюбленных супругов. Такая редкость по нынешним временам. Молодожены! - про себя подумал доктор. - Спасибо, господин Цибиков, - склонил голову Штольман и улыбнулся. Теперь я буду знать, что моя постоянная тяга к горячему чаю, это для внутреннего расслабления. А насчет подавленного гнева, к сожалению, Вы правы. - Доктор, - помолчав, спросила Анна. - Я иногда тоже что-то вот так вижу, как мне кажется, взяв человека за руку. И не совсем понимаю, что это. Можно? Она захотела взять руку Цыбикова. У Анны было небольшое видение. Совсем малюсенькое. Цыбиков снисходительно улыбнулся, крякнул, но протянул руку. Как откажешь такой милой даме, даже если она немного воображает! Анна взяла доктора за руку. Она не вглядывалась в лицо, не смотрела в глаза, Аня на миг смущенно коснулась ладони, и тут же отпустила. - У Вас в детстве было заболевание бедра, и пришлось около года провести в постели, надевая особые распорки. Вся Ваша большая семья собиралась вокруг Вас, читая сказки и развлекая. - Да, так и было, - ласково сказал Цыбиков, глядя на Анну с беспокойной отеческой заботой. - После вынужденного обездвиживания я повзрослел, за несколько месяцев из подвижного ребенка превратился в серьезного подростка, и сам захотел лечить людей и облегчать их страдания. Цыбиков задумчиво посмотрел на Штольмана, затем опять на Анну: - Вы, госпожа Штольман, одаренная, у нас говорят "видящая". Это люди, наделенные от природы особой чувствительностью. Обычно с такими способностями рождаются мальчики. Хотя и такое бывает, очень редко, что и девочки. Мальчиков к 7 годам отдают на обучение к наставнику в монастырь, там их учат управлять даром, чтобы его использование было безопасно для самого одаренного. После обучения они становятся астрологами, лекарями. Вам тоже необходимо обучиться. Госпожа Штольман, Вы знаете, что такой дар может быть опасен в первую очередь для Вас самой? Пытаясь вылечить человека, иногда можно заболеть самому, пытаясь что-то узнать через тонкие материи, можно столкнуться с умело поставленной магической защитой. Видящие не должны использовать способности для развлечения, игры, утоления любопытства окружающих, личного обогащения. Есть целый ряд табу. Я дам Вам рекомендательное письмо для той общины, куда Вы держите путь, и Вам подберут учителя. -Я не думал, что Анна Викторовна будет обучаться и развивать способности, тем более, если их использование связано с неудобствами для нее, - напряженно заметил Штольман, - думал, что после замужества она будет жить спокойной счастливой жизнью молодой женщины, занимаясь домом, детьми, семьей. - Яков Платонович, Ваша супруга не сможет оставаться в стороне. Ее дар будет побуждать все время к действию. Обучение, самое главное, это залог безопасности как для нее самой, так и для близких. К тому же Анна Викторовна будущая мать. Она должна знать и уметь защитить себя, пока она носит дитя, защитить своего ребенка. До 7 лет, по нашим убеждениям, ребенок неразрывно связан с матерью общими материями. Я знал, что с доктором лучше не связываться и не уходить в глубины мистических знаний! - недовольно подумал Штольман. - Теперь не отстанут от Анны Викторовны. Еще и так много информации узнал этот доктор Цыбиков об его жене. Анна Викторовна нерешительно помялась, особенно после слов мужа о спокойной жизни молодой женщины, но все-таки неуверенно спросила: - А что такое габала? - Вы и это увидели? - изумился доктор. Это одно из печальных воспоминаний моего детства, одно из самых ярких. На воспоминании стоит сильная защита. Как-то во время ритуала мне дали чашу с рисом, сделанную из верхней части черепа моей бабушки. Она была выдающейся женщиной, и ее тело использовали для создания магического атрибута. Мне этот опыт показался ужасным. Было очень страшно. Анна промолчала. Она увидела не только это. Анна увидела габалу, которую только хотели изготовить знакомые доктора. Но пока она не поняла зачем, как связано это видение с Цыбиковым. Штольман задумчиво спросил: - Скажите, доктор, а группа монахов, едущих в вагоне второго класса - это ваши знакомые? На Цыбикова-старшего его слова произвели неожиданный эффект. Он, подобрался и взволнованно спросил: - Где, где Вы их видели? - Они недавно сели на поезд, утром и сейчас едут в хвостовом вагоне 2 класса. - сказал Штольман. - Один из них астролог ламаистского монастыря в Тибете, довольно молодой юноша. У него какое-то задание от наставника. - неожиданно сказала Анна. - Прошу прощения, - легким кивком головы поклонился Цыбиков, - я думаю, что это те самые недоброжелатели почившего Хамбо. Хотя я, право, не совсем понимаю для чего они сопровождают меня. Тем более, что и профессор уже не в нашем мире. Эти люди периодически попадаются на глаза нам с сыном в дороге, следуя за нами из самого Петербурга, но не идут на контакт и никак не проявляют себя. Анне сочувствовала доктору и его сыну, попавшим в пути в столь странные и пугающие обстоятельства. Якова не устроило объяснение Цыбикова. Однако, если доктор считает, что нет повода для беспокойства, он не будет настаивать. Позже Штольман предупредит его о возможных криминальных мотивах такого навязчивого интереса этих людей, пусть и монахов. Партия в шахматы затянулась, Анна, спросив у доктора разрешения, сделала с Петром несколько заданий, после чего, спрятав за ладошкой зевок, изъявила желание отправиться спать. Она взяла книги и хотела пойти в их с Яковом купе, по пути кое о чем узнав. Штольман немедленно поднялся проводить ее. Они шли по коридору, ведущему из ресторана в тамбур и остановились у выхода из него. - Яков Платонович, я могу и сама дойти до нашего купе, здесь всего через 2 вагона идти, зачем Вы бросили шахматы и провожаете меня? - спросила независимым тоном Анна Викторовна. Честно говоря, она хотела мимоходом полюбопытствовать у служащего поезда о таинственных буддистах. - Я хочу быть уверен, что Вы по дороге до спального места не найдете приключений, на Вашу хорошенькую головку. Не пойдете следить за коварными тибетскими монахами или расследовать тайну смерти профессора Барадиева, вызвав его дух. - покачал головой Штольман. - Я старалась не спорить с Вами последние 2 недели, обвинительно погрозила пальчиком Анна, но вот, пожалуй, поспорю. Хотя ругаться мне не хочется. Яков поморщился. Зачем спорить по пустякам? - Я глава семьи, я говорю - мы делаем, я принимаю решения. О чем тут спорить, Анна Викторовна? Тем более все мои действия исключительно для Вашего блага. - сказал Штольман. - А я взрослый самостоятельный человек, до 19 лет дожила, а Вы ведете себя зачастую так, словно как будто я, если не умалишенная, то дитя малое. Опекаете меня сверх всякой меры. Про подчиняться мужу и клятвы на венчании в церкви, помню. Но Вам не кажется, что Вы перегибаете палку? - спросила Анна. Он ей шагу ступить не дает! - Я беспокоюсь, вот и все. Стоит мне отпустить Вас, Аня, меня терзают картины одна тревожнее другой, и я иногда оказываюсь не так уж не прав. - И что же, мне теперь под конвоем всегда ходить! - разозлилась Анна. Штольман слегка опешил, и она постаралась его успокоить. - Я Вас люблю и Ваше общество тоже люблю, но не в такой подаче. Если бы Вы сказали, что Вам просто приятно проводить меня, то я бы слова не сказала против! - Я не хочу лукавить, я Вас провожаю, потому что не желаю, чтобы Вы шли одна. Это поезд, здесь много незнакомых, разных людей. Зачем мне приукрашивать действительность? - раздражаясь, по обыкновению, на пикировку любимой, сказал Яков. Анна расстроилась и непонимающе посмотрела на мужа. Сколько можно командовать? Проходя мимо стыка двух вагонов первого класса со вторым, она вдруг резко вырвалась вперед, закрыв дверь перед лицом растерявшегося Штольмана, глядя на него торжествующе сквозь стекло, держась за ручку, и не пуская его. Она дойдет сама. Он покачал головой, развернулся и пошел обратно в ресторан. С чувством победы Аня дошла до купе, но остановилась, беспомощно посмотрев на дверь. Ключ был у мужа. Как она могла об этом забыть? А еще Якова отправила назад. Вот растяпа! Аня с досадой стукнула по двери. Мимо ее бушующей руки деликатно вклинилась другая рука, обтянутая элегантной костюмной тканью и щелкнула ключом в дверном замке. Яков иронично молчал, пропуская жену вперед. Прежде чем уйти, Штольман помог Анне раздеться. Вот еще одна причина проводить слишком уж независимую Анну Викторовну. Сколько бы она сейчас сама раздевалась? А так он и проводил, и помог. Анна стояла и с удовольствием принимала спокойную деловитую заботу мужа. Было приятно от того, как ловкие пальцы Штольмана ослабляют шнуровку и растегивают крючки на корсете. Иногда он целовал ее в затылок. - Вы стали такой шаловливой. Я разбаловал Вас, похоже. Но мне нравится...Скажите, Аня, это что, так неприятно, когда о тебе проявляют заботу? Мне было бы приятно, - пожал плечами Штольман. - Вас тоже раздеть? - тут же коварно предложила Анна, - Яков, Вы должны понять меня, излишняя опека, она меняет обе стороны, разрушает доверие прежде всего, с Вашей стороны ко мне. Опекаемый становится беспечным и расслабленным, а тот, кто опекает - излишне беспокойным. Он берет на себя много, сразу за двоих. - Аня, мы с вами позже договорим обязательно, я попытаюсь донести свою точку зрения. А сейчас я Вас закрою в купе. Ложитесь спать, мне нужно побеседовать с доктором наедине, - сказал Штольман. - Вы не обиделись? - Нет - покачала головой Анна. Лицо ее было задумчиво. Яков Платонович опять подкинул мыслей для размышления. Анна осталась одна. Она застелила их мягкий диван и с удовольствием растянулась на нем звездочкой. Яков ушел, ну и пусть секретничает с доктором, а она пока займет весь диван. И пусть попробует, отвоюет себе место и одеяло, когда вернется. Аня заранее предвкушала ночное сражение с супругом. Неожиданно Анна увидела бестелесный силуэт монаха-подростка. Он не был мертвым. Это Анна понимала. Монах был вполне жив, здоров и даже очень зол. Как ему удалось создать бестелесный облик и проникнуть к ней в купе? Это был тот самый астролог, почти мальчишка, которого Анна видела в своем видении. - Я запечатаю тебе третье око, маленькая шаманка, если будешь нам мешать! - сердито сказал лама. - А зачем ты пришел сюда без приглашения, в спальню к спящей даме? - высокопарно сказала госпожа Штольман, вылезая из-под одеяла, и подбираясь к кочерге, что стояла у печи. - Не лезь больше в наши дела, нам не нужен живой лекарь, нам нужен другой, тот, который мертвый! - сказал астролог, - если будешь мешать, получишь! - погрозил кулаком он, и, в целях подтверждения своего решительного настроя, скинул со столика фарфоровую чашечку. Мамину! Аня кинулась к кочерге, намереваясь огреть юного нахала, неважно, что он был прозрачным. Астролог, ехидно улыбаясь, схватил еще одну чашку. В этот момент в купе вернулся Штольман и увидел эпическую картину. Призрачный подросток в красном одеянии, с бритой головой, Аня в сорочке, размахивающая кочергой, и разбитая посуда на полу, казавшаяся апофеозом этого безобразия. - Это что такое здесь происходит! - громко возмутился Штольман. Он хотел положить конец странному происшествию и выгнать хулигана, а заодно и его колоритных спутников найти, и тряхнуть хорошенько. - Я ничего не делал, только побеседовал с Вашей дочкой, господин начальник каторги! Прошу простить меня! Не ругайтесь! - боязливо поклонился монах Штольману и быстро исчез. - Эти монахи, Анна Викторовна, только что сошли с поезда на маленькой станции. Оживленно совещались. Увидев меня, убежали. Признаться, я в замешательстве. Похоже, они нас знают. Что от Вас хотели эти просветленные создания? - бровь Штольмана приподнялась от недоумения. - Они наказали, чтоб я не мешала. - протянула Анна, - да, они сказали, что им нужен тот умерший лекарь. - Цыбиков везет с собой тело учителя. Стоит предупредить его. - сказал Штольман. Яков не успел уйти. В дверь громко постучались. Это был доктор. - Господин Штольман! - горестно сказал Цыбиков. Меня вызвали к служащему багажного вагона. Гроб с телом Хамбо оказался вскрыт. Тело осквернено. От него отделена и похищена голова. Я пришел просить у Вас помощи.