*** 1. Потеря ***
— Ты в порядке? — Спросила она, тут же получив в ответ горькую усмешку. И Хён редко позволял другим видеть себя расстроенным или разбитым, но сейчас… Было бы глупо обижаться на его очевидную попытку избавиться от неё, поэтому она просто села рядом, прислонившись спиной к стене. Он был благодарен хотя бы за то, что она не уселась прямо напротив, чтобы смотреть прямо в глаза. Как то ни было, И Хён откинул голову, ударившись затылком о бетонное препятствие. — Глупый был вопрос, — пробормотала девушка больше самой себе, чем ему. Это заставило его вспомнить о манерах и о том факте, что они сейчас сидели на полу в раздевалке, а не на трибуне стадиона, как все остальные. Хотя даже отсюда можно было слышать яростные аплодисменты и крики зрителей, но это лишь вызывало желание удариться головой о стену ещё сильнее. — Прости, — прошептал он. — Не смей извиняться, — огрызнулась она. Можно было счесть забавным, что она с лёгкостью отмахивалась от тех случаев, когда он был поистине груб, хоть это случалось нечасто, но обижалась всякий раз, когда он пытался извиниться или убедить её, что он в полном порядке. Поэтому сейчас он не лгал. У него не было сил на ложь. — Это действительно отстой, — признался И Хён, уставившись в стену напротив. Неожиданный звон заставил его поднять глаза, чтобы увидеть, как её губы изогнулись в улыбке — в руке она держала две бутылки пива. И Хён сравнил бы это с извращённой версией подношения. — Не знаю, сделает ли это ситуацию менее отстойной, но мы можем попробовать. В этот раз улыбка И Хёна была, хоть и едва заметной, но искренней. Он взял бутылку, откупорил её и уже хотел предложить свою помощь Се Бом, но вспомнил о её поразительной способности справляться со всем самой. Девушка действительно ловко ударила крышечкой бутылки о стену так, что она отлетела, и, схватившись за горлышко, сделала глоток. И Хён последовал её примеру слишком легко. Повод был веский — они пришли на первую игру команды И Хёна после того, как он травмировался. Ему только сообщили, что он не попадёт в Высшую лигу и вообще не сможет играть в бейсбол на профессиональном уровне, травма колена «такого не простит». Тогда И Хён согласился прийти на эту игру в качестве зрителя, потому что был слишком привязан к друзьям по команде и потому что «оставался всё тем же идиотом». Се Бом долго кричала, когда он рассказал об этом, и ворчала, что он заставлял себя проходить через подобное, потому что слишком мил с окружающими и очевидно полагал, что является отличным притворщиком, хотя это было не так. Се Бом оказалась права, ведь теперь он жалко пытался спрятаться от эмоций, вызванных игрой его команды, под трибунами. И Хён вытянул перед собой больную ногу, здоровую согнув в колене, будто только одна из них оставалась действительно рабочей. И это злило его ещё больше. Слишком много негативных эмоций для человека, который привык с ними безжалостно расправляться. — Как ты держишься? — Спросила Се Бом, когда их бутылки наполовину опустели, а они были готовы быть честнее друг с другом… Ей тоже не хотелось снова и снова поднимать этот вопрос, но она всегда довольно ясно выражала свою позицию. — Не очень хорошо. — Это кажется тебе странным? И Хён тяжело вздохнул, его гнев уже успел смениться печалью. Он прислонил прохладную бутылку к колену, прямо над травмой, играя с этикеткой. — Честно говоря, это ужасно. Я не привык… не быть на поле. Думал, что смогу подбодрить их, но это… Они бегают, играют на этом огромном стадионе, а у меня ничего не получается. Он снова вздохнул, почувствовав её взгляд, горячий, как прикосновение. Ему было слишком тяжело, его переполняли эмоции, которые он не хотел ощущать или исправлять. Он просто хотел, чтобы его наконец отпустила жалость к самому себе. — Ты сказала мне, что это закончится и будет просто плохим воспоминанием. Се Бом подвинулась, оказавшись чуть ближе к нему, прижавшись своим плечом к его плечу. Внимание И Хёна переключилось на её обувь, когда то бывшие белыми изношенные кроссовки, они двигались в такт ритму, который она часто воспроизводила в своей голове: раз, раз, два, раз… Он пытался считать вместе с ней. — Всё верно, — тихо отозвалась она. — Но до тех пор это… будет больно. — Великолепно! — Но, — снова произнесла Се Бом, подвинувшись ещё ближе, — ты не один. В любой другой ситуации он бы поддразнил её, сказав, что из её уст это так глупо звучит, или что-то подобное, но сейчас у него не было на это сил. Он просто принял её слова, ухватился за них так крепко, как мог, и выдохнул.*** 2. Воспоминания ***
Шёл дождь, когда они вышли на улицу и забрались в его машину уже мокрые с ног до головы. Стихия не пощадила ни волосы, ни одежду. — Куда поедем? — Спросил он, тут же услышавший указания Се Бом, которая не упустила возможности воспользоваться ситуацией, чтобы отправиться в свой любимый ресторан. И Хён смеясь покачал головой, но даже не подумал жаловаться, ведь это не входило в его привычку. Таким был настоящий И Хён. Он всегда умел найти яркий аспект даже в масштабной трагедии, и это особенно впечатляло, ведь он прошёл достаточно трудностей, включая лишившую его спортивной карьеры травму. Она взглянула на него сейчас, пока они просто ехали в машине. Он надел любимые джинсы, закрепив колено бандажом по указанию врачей. Они не были уверены, как долго И Хён будет нуждаться в нём, и парень искренне ненавидел эту штуку. Однажды он даже признался, что иногда ему приходилось прикусывать щёку до крови, чтобы побороть желание сорвать повязку. Се Бом же сопротивлялась другому желанию — положить туда руку, прямо над скобой. — Кажется, что-то новое? — Спросил И Хён, вырвав девушку из её мыслей. Она удивлённо посмотрела на него секунду, а потом взглядом проследила за его указанием до маленького магазина на улице. — Откуда мне знать? Это же твой район. — Да ладно тебе, — усмехнулся он, лениво постукивая большим пальцем по рулю. — Ты почти живёшь здесь, если учесть, как часто вламываешься ко мне. Се Бом что-то промычала, но возражать не стала. Не то чтобы он ошибался. Девушка сосредоточилась на дожде. Он был не настолько сильный, чтобы мешать водителям видеть дорогу, но достаточно мощный, чтобы вызвать плохие воспоминания. К горлу Се Бом подступила неприятная волна тошноты. Её руки на коленях похолодели, и она поспешила скрестить их на груди, чтобы скрыть дрожь, порожденную чем-то гораздо более опасным, нежели погода. На улице было темно, темно и дождливо, как в ту самую ночь из её кошмаров. Темно, льёт дождь, она не может видеть. Се Бом выстукивала ритм, который всегда помогал ей успокоиться, заземлиться. Раз, раз, два, раз. Она отбивала ритм на тыльной стороне ладони, даже заметив прикованный к ней взгляд И Хёна. Он нахмурился, не имея возможности разобраться, что же происходит. И Хён, говорила она себе, сосредоточься на И Хёне. Его сильные руки, напоминавшие о статусе профессионального бейсболиста, надежно сжимали руль. Они плавно сменяли положение, когда мужчина повел машину на поворот, его мускулы были напряжены, хотя и оставались скрыты рубашкой с длинными рукавами. И Хён не растерял ни мышечной массы, ни выносливости, хотя и не мог больше тренироваться в полную силу. Его лицо периодически освещалось проезжающими навстречу машинами и уличными фонарями, его левая половина держалась в тени, что казалось слегка устрашающим. Его коленный бандаж, его тепло, его боль, его темные глаза… Она держалась за всё это, но всё равно чувствовала, как ускользает в бездну: дыхание становилось тяжелее, а пальцы сбились со спасительного ритма, захлебнувшись в безумном постукивании. — Ты можешь остановиться? — Спросила она сдавленно, связки подвели её. Как и всегда, И Хён откликнулся на её просьбу мгновенно, несмотря на спокойный вид, который она пыталась придать своему выражению лица. Это никогда не работало с ним. Он притормозил, оказавшись у тротуара, а она стремительно потянулась одновременно к ремню безопасности и ручке двери. — Что… Бом-а! — Прокричал он, когда девушка распахнула дверь и выбежала наружу задыхаясь. Её сразу же поприветствовал дождь. Холодные капли касались лица, пробирались под одежду, заставляли её чувствовать себя живой и дышащей свободно. Она не застряла под крышей автомобиля, не лежала на больничной койке, не была вынуждена оставаться дома в течение долгих месяцев. Её нервы были расшатаны, боль сковывала каждую клеточку тела, и от этой петли воспоминаний было сложно избавиться. — Се Бом! — Вновь крикнул И Хён, бросившись к ней и только тогда осознав, что она плачет. Слезы выходили легче дыхания, ей всё ещё было тяжело осознать, где она находилась. Дождь размывал улицы, а фары проезжающих машин, которые пробивались сквозь пелену, отбрасывали её в холод, в ловушку. Се Бом прижала ладонь ко рту в попытке подавить рыдания, но это было бесполезно, и И Хён потянулся к ней, когда она опустилась на колени. Не задав ни одного вопроса, он просто прижал её к груди и крепко обнял. Безжалостный ливень продолжался, но когда холод её кожи столкнулся с теплом И Хёна, демоны в страхе бежали.***
— Держи. Она оглянулась. И Хён протягивал ей свой свитер, выудив его из шкафа. Они оба промокли до нитки, капли дождевой воды стекали с её волос прямо на пол — идея поужинать в каком-нибудь ресторане теперь казалась невероятно далёкой. И Хён был более чем понимающим и, как всегда, ни на чём не настаивал. Он дождался, пока её дыхание восстановится, и прошептал на ухо: «Идём, иначе оба подцепим воспаление лёгких». Он отвёл её обратно к машине, дал свою куртку и включил отопление. Её зубы всё ещё стучали от холода, кожа по-прежнему была ледяной, но она чувствовала себя гораздо лучше, ощущая тяжесть его куртки на плечах. Она всё ещё была на ней, и Се Бом была уверена, что теперь кожа будет пахнуть его одеколоном, и ненавидела себя за то, что этот факт заставлял её непостижимым образом чувствовать себя в большей безопасности. Се Бом встряхнулась, взяла предложенный им свитер, чтобы дополнить образ, частью которого уже были спортивные штаны, тоже из его гардероба. — Спасибо, — тихо пробормотала она. Он выпрямился, хоть и не ответил, и с легкой улыбкой кивнул в сторону ванной. — Иди. Она поборола желание сделать шаг вперёд, чтобы снова почувствовать его тепло, понимая, что это лишь всё усложнит. Она не смогла бы остановиться, начав прикасаться к нему. Поэтому девушка просто кивнула в ответ, бесшумно закрыв за собой дверь ванной. Здесь, в надежно спрятанном от остального мира месте, с И Хёном в соседней комнате, её срыв казался невероятно далёким. Хотя её всё ещё потрясывало, и она ненавидела это. Так сильно ненавидела! Она владела собой; да, легко злилась, не сдерживала эмоции, в отличие от И Хёна. Но эти воспоминания? Страх? Се Бом научилась игнорировать страх, подавлять его, вести себя так, будто ничто в этом мире не могло её затронуть. Вот почему это так задело её. Прошло уже много времени с последней панической атаки и ещё больше — с того мгновения, когда она показала свою слабость перед кем-то. Вероятно, она должна была быть благодарна, что из всех людей это случилось перед И Хёном, и всё же… Ей всегда нравилось быть сильной перед ним. Нравилось, что он видел её бесстрашной и порой свирепой, нравилось, что он видел в ней несокрушимую опору. Теперь всё было разрушено. Се Бом быстро переоделась, добавив к забавному образу ещё и футболку и бросив свою промокшую одежду в корзину. Его свитер мягкий и тёплый, всё это можно было сказать и об И Хёне, и она поспешила покинуть ванную, чтобы не заставлять его ждать. Его куртка уже заняла своё место возле входной двери. Перед ней мелькнула обнажённая кожа, И Хён позволил рубашке упасть на пол ровно в тот момент, когда она оказалась возле него. Сжимая в руке полотенце, мужчина сушил волосы, и пряди упали ему на глаза, когда он запрокинул голову. Это было… — Я… — Начала она и постаралась прочистить горло, потому что слова получились грубоватыми с остатками рыданий и бессилия. — Я оставила одежду в корзине для стирке. И Хён обернулся, на его лице неизменно горела улыбка. Она была едва уловимой, но из-за неё на щеке мужчины появилась очаровательная ямочка, Се Бом ощутила, что её колени всё ещё слабы после произошедшего. — Иди сюда, — отозвался он, и девушка не смогла сопротивляться притяжению. Как только она оказалась всего в нескольких дюймах от него, И Хён поднял полотенце и коснулся им её волос. Он делал это нежно, медленно скользя вниз, чтобы высушить пряди по всей длине, она почти забыла о мыслях, преследовавших её ранее, но один взгляд на его руки заставил вспомнить об этом. И только это могло оправдать её слова: — Как ты сохраняешь форму? И Хён фыркнул, и это было чем-то средним между удивлением и недоумением. — Что? — Я имею в виду, — она попыталась объяснить, начав качать головой и тут же остановившись, когда он цыкнул, — ты же не можешь тренироваться сейчас, так что просто… Как ты это делаешь? — Ты же знаешь, что существуют и другие виды спорта, кроме бейсбола, да? — А ты? — Она огрызнулась, немного раздражённо хлопнув его по запястью. Его ответная улыбка была абсолютно непостижимой, она делала его лицо мягче, его глаза были чуть прикрыты, когда он смотрел на неё сверху вниз. В этом мужчине было легко заблудиться, особенно, когда он так нежно убрал с её лба выбившуюся прядь и прошептал: — Вот ты где. Чистая привязанность, проявлявшаяся в его прикосновениях и поддержке, — это было слишком в сочетании с тем, как он за ней наблюдал. Се Бом позволила себе податься вперёд, чтобы уткнуться лбом ему в грудь, заставив И Хёна замереть. — Прости за случившееся, — прошептала она, когда он продолжил сушить её волосы, хотя и намного медленнее, чем раньше. — Все в порядке, — ответил он, его грудь двигалась в такт дыханию и словам, и она была почти уверена, что теперь он просто гладил её по голове. Не то чтобы она жаловалась. Его ладонь была широкой и теплой, напоминавшей, что он находился здесь для неё. — Ты расскажешь мне, что произошло? Се Бом фыркнула, почувствовав, как воздух столкнулся с его рубашкой. — Ты же знаешь, что я попала в аварию. Его руки резко напряглись, прежде чем снова расслабиться — очень редкое проявление неожиданности. — Да, — ответил он через мгновение. — В тот день шел дождь, — начала она, горло мгновенно пересохло. — И та машина просто появилась из ниоткуда, пока я переходила дорогу. Водитель даже не попытался затормозить. На этот раз, его руки перестали двигаться и, переместившись на её плечи, просто притянули девушку в объятия, как можно ближе. Рассказывать об этом не было трудным. Она уже прошла через всё со своими родителями, врачами, медсестрами, полицией, школой, администрацией, и много раз. Она уже привыкла делиться историей снова, шаг за шагом. Но не после приступа. Не тогда, когда её обнимал самый дорогой для неё человек в безопасности его чёртовой квартиры. Не после того, как они переоделись, потому что И Хён стоял с ней под дождем, прижимал её к себе, отказывался двигаться, пока ей не стало лучше, несмотря на то, что их одежда промокла, а его больное колено требовало держаться подальше от плохой погоды. — Парень запаниковал, повернул руль, и машина перевернулась. Мне сказали, что я застряла под крышей максимум на час, но мне казалось, что на несколько дней. И Хён ничего на это не ответил; сказать было нечего. Он просто позволил ей дышать, неуклонно поддерживая ее.*** 3. Симптомы***
Барная стойка на кухне была в крови. Она манила, и И Хён не мог оторвать взгляд от алого пятна. Он ожидал зарождения знакомого чувства в горле, беспомощности и чистой жажды, призывающей попробовать кровавые капли на вкус. И это было хуже всего. Он стоял там, скованный ожиданием, в диком напряжении застыл каждый его нерв и каждый мускул, а глаза устремились на чёртовы капли. Он стоял, а страх разрывал его изнутри. И не было ни одного способа узнать, как долго он ещё сможет оставаться неподвижным. — Хён-а Её голос вывел его из странного транса, привлек к себе внимание, заставив оторваться наконец от крови, перевести взгляд на встревоженную жену. Кажется, его рот онемел, и попытка успокоить её провалилась, поэтому Се Бом взглянула на его пораненную руку и на стойку. — Хей, — воскликнула, постепенно собрав в голове картину и шагнув вперёд, чтобы взглянуть на его рану. — Что ты делаешь? Она была слишком близко. Он ощутил это особенно остро после её прикосновения. Она была слишком близко, на прилавке пестрела кровь, а он собирался… И Хён оттолкнул её чересчур сильно, отчего она заваливается на стол, импульс заставил сделать шаг назад и его, и теперь барная стойка болезненно впивалась ему в поясницу. Широко раскрытыми глазами Се Бом наблюдала, как он протянул руку, призывая её держаться на расстоянии. У него же свело челюсть, в голове пульсировали удушающие воспоминания о шее Эндрю под его зубами. — И Хён, — позвала она мягче, как и всегда, когда он сражался с вирусом и самим собой, как в момент обещания оставаться рядом с ним всегда, несмотря ни на что. Он изо всех сил боролся с желанием оглянуться на стойку, потому что тогда с лёгкостью завладел бы им. Тем не менее, мужчина заметил её аккуратную попытку сделать шаг в его сторону. — Не надо, — призвал И Хён хриплым, напряжённым голосом. Се Бом застыла, но продолжила осматривать его лицо, от беспокойства сжав губы в тонкую линию. Он хотел бы расслабить их прямо сейчас, сделать их мягкими и податливыми. Но он не мог. Не мог… Он не мог причинить ей боль, и это… — Не подходи слишком близко. И Хён всегда повторял те же слова, что произнёс в лифте, когда они были в опасности, когда он был напуган так же сильно, как и сейчас. — Ты не причинишь мне вреда, — заверила она, точно зная его главный страх. — Ты не знаешь этого. — Знаю, — возразила Се Бом твёрдым, как сталь, голосом. — Ты не сделал этого тогда, не сделаешь и сейчас. — Ты не можешь… — Ты здоров, И Хён, — она снова оборвала его на полуслове, шагнув вперёд. Он вжался в барную стойку, но она так и не остановилась до тех пор, пока его протянутая рука с всё ещё кровившей раной не оказалась на расстоянии дыхания от прикосновения к её груди. — Ты здоров, — повторила она нежнее. — Всё закончилось, и тебе больше никогда не придётся проходить через это. Она была права. Он знал это, потому что помнил многочисленные уколы, анализы и образцы крови, которые не раз подносили к его лицу. Но сейчас они были в той самой квартире, в которой он однажды обратился, чуть не потерял себя и… Её пальцы скользнули по его руке, холодные и отрезвляющие, когда повернула его руку и провела вдоль линии тонкого пореза. Только когда он позволил себе тяжело и испуганно выдохнуть, Се Бом позволила себе внимательнее осмотреть рану. Её губы всё ещё были поджаты, но она притянула его руку к себе мягким жестом. — Всё в порядке, — сказала Се Бом с лёгкой улыбкой. И Хён поверил ей. Бросив взгляд на стойку, где всё ещё виднелись пятна крови, он судорожно выдохнул и последовал указаниям. Она была хладнокровна. Се Бом в принципе часто вела себя так в моменты, когда он пылал и едва сдерживался, ощущая, как бегущая по его венам кровь и крошечные остатки вируса в ней, требуют большего, стараются уничтожить его контроль. Она подвела его к дивану и усадила, чтобы полностью сосредоточиться на косой черте на его руке. Линия маленькая и тонкая — швы не понадобятся, не останется шрама. Упираясь локтями в колени, он повернул левую руку ладонью вверх и оглядел широкий шрам. Рука, конечно же, уже зажила, но рубец всё ещё выглядел свежим и бросался в глаза. Эти две травмы были зеркальным отражением друг друга, отличаясь размером и значением. — Ненавижу этот шрам. Се Бом снова поразила его. Она присела на край низкого столика, поставив рядом аптечку, и это зрелище было пугающе похожим на аналогичную сцену во время эпидемии. Она брызнула обеззараживающим средством на ватный диск и начала обрабатывать рану. — Ненавижу этот шрам, — повторила она, глядя на его руку, где сияло свидетельство его импульсивности. — Каждый раз, когда смотрю на него, вспоминаю, как он появился, и это… Я ненавижу этот момент. И Хён взглянул на её руки, на пальцы, которые обрабатывали его рану. Они были намного меньше его, но такие же ловкие. Из-за многочисленных тренировок у Се Бом остались мозоли и грубоватая кожа. Но он был рад, что у неё не было шрамов, подобно тому, что сохранился на его коже. Как бы ей не была ненавистна эта история, он пытался её защитить, пытался помочь сохранить человечность и избежать хотя она и так отлично справлялась. — Я не… — только и смог произнести он. Всегда было проще сосредоточиться на Се Бом, чем на собственных сжатых челюстях, привкусе иронии, крови на барной стойке и боли в руке. — Прекрати себя калечить, — заявила она, отложив вату и протянув руку к лейкопластырю. — Я уже говорила тебе, мне плохо от этого. — Не придавай этому особое значение, я случайно. — Ну, — фыркнула она, легко накладывая пластырь, — тогда просто перестань. Его рана наконец была обработана, она выбросила мусор и снова обернулась к мужу, их глаза встретились. Недолго думая, И Хён прижал ладонь к её щеке, и Се Бом почувствовала, как замерло её сердце. Она чуть подалась вперёд, чтобы сократить расстояние между ними. — Это убивает меня, — прошептала она. — Видеть тебя таким — это больно. И меня убивает, что ты не веришь в свои силы, в свою доброту. На этот раз он не смог подобрать слов, её дыхание коснулось его запястья, заземляя, подтверждая, что всё это правда. Се Бом видела его таким даже после его слов, после того, как он укусил Эндрю, после всего, что творилось в Le Ciel. — Перестань отталкивать меня, — добавила она. — Я уже говорила тебе, что останусь, несмотря ни на что. Позволь мне разделить с тобой даже ужасные моменты и страхи. Я не убегу. Он мог только поцеловать её в ответ. Она была немного удивлена такому порыву, потому что вздрогнула и пораженно ойкнула, но ответила на его поцелуй со всей страстью. И Хён наклонился, обхватив её лицо обеими руками и чуть надавив на её подбородок, чтобы её губы приоткрылись и позволили его языку проникнуть внутрь. Они целовались до тех пор, пока он не перестал ощущать металлический привкус крови, пока его внимание было сосредоточено на Се Бом, её чёрных волосах и коже цвета слоновой кости, не запятнанной кровью. — Я люблю тебя, — произнёс И Хён, пока они восстанавливали дыхание. Се Бом улыбнулась, нежно проведя рукой по его щеке. С её губ сорвалось признание, когда дыхание И Хёна обожгло её кожу, он снова наклонился, чтобы поцеловать её. — Я тебя люблю, — пробормотала она.*** 4. Семейные проблемы ***
— Твоя мама звонила. Се Бом замерла перед зеркалом — она готовилась к завтраку, собирая волосы в конский хвост. Взгляд И Хёна в отражении сказал всё, что ей нужно было знать, но она снова взглянула на себя, сделав вид, что не поняла. — Что? — Судя по всему, ты давно не делилась с ней новостями. Чёрт возьми, близкие отношения И Хёна и её матери сводили с ума. С тех пор, как они познакомились много лет назад, её мать называла И Хёна самым лучшим мальчиком, которого Се Бом когда-либо приводила домой. Они постоянно были на связи. Возможно, ей нравилось это в самом начале, и до сих пор было лестно, что Чон И Хёну удалось вписаться в её жизнь, как никому другому. В некотором смысле это было полезно. Именно И Хён предупредил её маму о ситуации с исчезновением на несколько дней из-за Хан Тэ Сока. К тому же, пока они учились в школе и академии, когда пропадали на тренировках, ему всегда удавалось найти оправдание тому, почему они напились, а Се Бом не сможет вернуться домой. В любом случае. Сейчас это было небольшой проблемой. — Отсутствие новостей — это тоже хорошая новость, — пробормотала Се Бом, поправив хвостик. — Согласен. Удивление такой реакцией заставило её обернуться. На его лице играла улыбка: наполовину заигрывающая, наполовину нахальная. Такое никогда не приводило к чему-то хорошему. — Она звонила, чтобы скомпрометировать тебя. — И что теперь? И Хён хмыкнул, слишком наслаждаясь её замешательством, и скрестил руки на груди. — Я почти уверен, что она просто пыталась подтолкнуть меня к признанию в вечной любви к тебе. — Но ты уже сделал это. — Да. Но на случай, если это не так, тебе организовали горячее свидание в эту субботу. Се Бом тревожило его абсолютное спокойствие. — И ты… не злишься? Он закатил глаза, и этот жест был достаточным ответом. И всё же он направился к ней. Се Бом пришлось поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, в который она безусловно влюблена, но иногда он просто выводил её из себя. — Разумеется, нет. Но должен признать, — он исправился, — что был сбит с толку, когда она завела разговор об этом. Се Бом опустила голову ему на плечо, бормоча в ткань его рубашки. — Прости, что не сказала ей. — Почему ты не сделала этого? Она вздохнула, откинув голову назад, чтобы избежать слегка раздражающей снисходительности в его взгляде, и принялась разглядывать потолок. Подобрать верные слова было по-настоящему сложно. Она хотела корректно изложить всё, что было у неё на душе, что было высечено на её костях, что постепенно рождалось в её голове после аварии и постоянных ссор её родителей. — Думаю, я… пыталась себя защитить. Она почувствовала, как он напрягся, так близко к ней, но не сказал ни слова. — Я… С моими родителями всё сложно, ты же знаешь, — добавила она, легко взмахнув рукой, будто пыталась отмахнуться от самой важности вопроса. — Я понимаю, что они любили, то есть любят, меня. Я знаю это, но после аварии… Се Бом глубоко вздохнула, воскрешая воспоминания, которые она предпочла бы навеки похоронить под теми, где она запиралась в машине, чтобы найти утешение посреди бесконечных ссор родителей и непреодолимой вины, или теми, где она звонила И Хёну, чтобы узнать свободен ли он, а он прибегал и отвлекал её от дурных мыслей. — Я уже говорила тебе, — начала девушка, снова взглянув на него и поразившись исключительным вниманием и добротой, читающихся во взгляде мужчины, — страх смерти сам по себе, он становится лишь простым воспоминанием. Ты забываешь, каково это, как это ощущалось. Поэтому всё, что тебе остаётся в итоге — это последствия, от которых никуда не скрыться. Желая успокоить её, И Хён обнял девушку. Ровно настолько, чтобы сократить расстояние между ними, чтобы она могла опереться на него, точно зная, что он здесь и внимательно слушает. Это дало ей силы продолжить, высказать всё, что годами сидело внутри, превратившись в загноившуюся рану. — Было так много счетов, денег не хватало. И временами я была просто… обузой для своих же родителей. Се Бом чувствовала напряжение во всем теле. Она никогда не рассказывала ему это, но не могла промолчать, когда он всё же спросил. И Хён никогда не просил о подобном, никогда не давил, и в конце концов она научилась уступать. Его руки — такие горячие и родные — надежно обхватывали её талию, будто это их законное место. — Но ты никогда не заставлял меня так себя чувствовать, — произнесла Се Бом, стараясь звучать столь же уверенно, как чувствовала это глубоко в душе. Его глаза расширились то ли от удивления, то ли от подобия удара, возникшее из-за таких слов, она не имела понятия. — Каждый раз, когда я с тобой, чувствую себя умиротворенно и могу быть самой собой. Может быть, поэтому и попросила тебя жениться на мне, чтобы у меня был дом. Се Бом потянулась к нему, скользнув губами по его губам лёгким поцелуем. Она была готова стать первой, кто признает, что действительно редко ведёт себя любезно, но И Хён смягчил её резкость. К тому же, он всегда был исключением. У Се Бом также не было привычки извиняться за свое поведение или свои желания, поэтому если ей хотелось быть мягкой с ним, она так и сделает. Он поцеловал её в ответ, сохранив целомудрие, пока она не сдалась. Её пальцы взметнулись к его шее в желании прикоснуться к коже, почувствовать острее. Они находились так близко, что делили одно дыхание на двоих, и в этот момент Се Бом призналась: — Эта квартира и ты — мой дом. Всё, что у меня есть. — Это не совсем так, — пробормотал И Хён. — И всё же, почему… — Потому что меня никогда не выбирали, — перебила она, предвидя его вопрос, — пока ты не появился. Наверное, мне хотелось сохранить тебя только для себя на какое-то время. А ещё я с ума сходила от того, как беззастенчиво я тебе нравилась. — Я думал, что был осторожен, — проворчал И Хён, вызвав у неё смешок. — Нет, вообще-то. Но я была невероятно слепа. — Или просто пыталась отрицать. Это заявление снова заставило её улыбнуться, но он заглушил очередной смешок поцелуем. — Ты мой дом, — прошептал он ей в губы. И хотя она уже знала это, что-то неведомое и абсолютно точно приятное начало прорастать в её сердце. Она так любила этого мужчину, его способность утешать одним своим словом или присутствием. Его кошмары, его травму и его силу, его смех и глупую вежливость с каждым встречным, его ужасное пение и его застенчивость. Она любила его, любит и, кажется, никогда не перестанет любить. — Мы можем позвонить моей маме вместе, — отозвалась Се Бом. — Она болела за тебя десять лет, в любом случае, она будет на седьмом небе от счастья.*** 5. Ночные кошмары ***
Она проснулась тихо, с дорожками от слез на лице. Се Бом не была кем-то, кто часто плачет или кому часто снятся кошмары. Но, к сожалению, почти каждый раз одно не появлялось без другого. Она проснулась, потому что тряслась, как лист, на висках и затылке выступил холодный пот, а по щекам текли слезы. Картинки в голове заставили её задыхаться от рыданий, и она сильнее прижалась к И Хёну в надежде услышать его сердцебиение, ощутить согревающее тепло его тела. И Эти картинки пришли из воспоминаний. Нескольких эпизодов, если быть точным. И Хён захлопнул дверь перед ней, кровь текла рекой по его руке. Эндрю сделал ещё один выстрел, и он упал — Се Бом не могла до него дотянуться. И Хён лежал на полу и просил её быть хорошим полицейским, хотя отчётливо ясно, что это он всегда был лучшим из всех. Но на этот раз он не открыл глаза, не было Тэ Сока, чтобы вытащить И Хёна и вылечить. Она продолжала плакать над его безжизненным телом, она была совершенно одна. Но Се Бом лежала в постели и отчаянно считала раз, раз, два, раз. Выстукивала ритм, это не помогало, и тогда она потянулась к И Хёну. Её отчаяние было слишком велико, потребность чувствовать себя и его живыми подавила всё остальное, и поэтому она забралась к нему на колени. Она почувствовала себя спокойнее, прижавшись лбом к изгибу его шеи. — Бом-а? — Пробормотал он сонно, попытавшись сесть. Но она промолчала, всё сильнее погружаясь в ощущение его близости. Его медленно пробуждающийся мозг уловил несколько деталей: слезы, упавшие на его кожу, бесконечно трясущееся тело. Одну руку мужчина положил ей на затылок, а другой — сжал её бедро. Его прикосновения были такими тёплыми. — Ага, что… — Ты хороший полицейский, — пробормотала она ему в шею, слыша, как грубо и рвано это звучит, но не смогла остановиться. — Я… я плохой полицейский, понимаешь? Ты хороший полицейский. Ты всегда будешь хорошим копом, ничего не поделаешь. — Ладно, ладно, — успокаивал он её, пальцами массируя её затылок. Се Бом отстранилась только для того, чтобы поцеловать его, слишком резко. И Хён издал испуганный звук, прервав поцелуй так же резко. Она пыталась снова поймать его губы и остановилась лишь в тот момент, когда он запрокинул её голову и прошептал: — Хей, помедленнее. Но она не могла… Она не могла по-настоящему замедлиться, чтобы не подумать о своём кошмаре, чтобы он и все хорошее в её жизни не исчезли в мгновение ока. Прежде чем она успела снова спрятать лицо в изгибе его шеи, его вторая рука прижалась к её щеке, большим пальцем он поймал её слёзы. — Что случилось? — мягко спросил он. Ночь всегда помогала с признаниями. Она не была похожа на него, объясняющегося в любви в лучах солнечного света, признающегося, что всегда полагался на неё, на балконе, и называющего её своим домом на крыше под голубым небом. Ей нужен был покров ночи, чтобы чувствовать себя в безопасности, хотя в последнее время всё казалось довольно сложным, и она призналась бы во всём в любой момент, когда бы он ни попросил. Но сейчас она была благодарна за темноту, скрывавшую её слёзы. Её руки сжимали его плечи, ногти впивались в спину, вероятно, довольно болезненно, но он и словом не заикнулся об этом. — Я здесь, — прошептал он, как всегда угадав её страхи. — Я здесь, Бом-а. — Не уходи, — попросила она, все ещё не будучи готовой так легко признать, что нуждается в ком-то. — Не уйду. Обещаю, что не уйду. Он притянул Се Бом в объятия и лёг обратно на кровать. Ровный ритм его дыхания, убаюкивал её. Её дыхание постепенно замедлилось, синхронизировалось с его дыханием, ужас сменился тонким слоем страха, покрывающим кожу. Ресницы все ещё были мокрыми и тяжелыми, Се Бом потребовалось несколько часов, чтобы снова заснуть. И когда девушка наконец начала проваливаться в сон, последнее, что она почувствовала, это его губы, целующие её в висок, и последнее, что она слышала, — это обещание, которое он прошептал ей на ухо. — Я не хотел бы вообще куда-то уходить.