***
Ганн меня, в принципе, тоже не обманул — если не считать того, что он оказался совсем мальчишкой. Лет этак семнадцати. Если и предлагать такого кому-то в мужья, то разве что Каре. Чем-то эти двое похожи, разве что Ганн абсолютно не агрессивен, в отличие от рыжей колдуньи. Правда, сердечко у неë, кажись, тоже занято, так что... Мою историю с клинком Гит он воспринял с умеренным ужасом, а от идеи побродить в моëм сне не отказался. Мол, всякое видел, но настоящего героя изнутри... И не сказать, чтоб определение <<герой>> из его уст мне не польстило. Хотя он, как обычно, прикольнулся в своей манере. Небольшую тучку, возникшую было с его появлением над моей семьëй, я развеяла, и шаман покладисто отступил. Особенно, когда я решилась открыть ему правду о себе. Одно дело, решил он, ухаживать за девочкой чуть постарше, другое — за... ну, почти старухой. Вот и славно. Тут и без меня настоящий цветник. Зато, прогуливаясь по моим снам, он не будет шокирован. Моя команда тоже приняла его. Нишка нашла в нëм интересного собеседника, Элани — почти коллегу, Кара — товарища по играм (он купил тряпичный мяч, и они решили в него как-нибудь поиграть). Касавир, когда отпал повод для ревности, отнëсся к нему, как старый солдат к новобранцу: дескать, что с него взять, пороху не нюхавшего, пообтешется! А Сафия отнеслась к нему с равнодушным радушием. Общего пока у них было мало... Словом, хорошо ли, плохо ли, но парень вписался. Возле храма Келемвора нам повстречались два ангела. Имена у них были совсем не ангельские — скорее, дикарские. Ефрем Олень и Суза Ворона. Ну, какая страна, такие и ангелы, скажете вы. Да ни фига! Рашемен, несмотря на всю эту историю с берсерками, хатран и Железным Государем, вполне себе цивилизованная страна, не хуже какого-нибудь Калимшана и уж точно добрее Тэя. Имена ангелам давали, как я поняла, за цвет крыльев. Или за тотемы. И страна пребывания тут не причëм. Тем более, эти ангелы работали на Келемвора, а их сестра, Каэлин Голубка, почему-то обиделась и перешла к Ильматеру. Вот тут я пожалела, что Шандра осталась дома! Ей было бы легче найти с пропавшей ангелицей общий язык. Так вот, Каэлин потерялась. Ушла в Тень и не вернулась. Там, в Тени, есть храм Миркула... Тут доселе невозмутимый Касавир побледнел: — Зачем ей этот бог? Это же истинное зло, хуже Цирика! Она ни победить его не сможет, ни договориться! — Вот и мы не понимаем, зачем, — качнул головой Олень. — Миркул — это бывший бог смерти. Хотя почему бывший? Ему до сих пор кто-то молится. И смерть под его эгидой всегда изысканно жестока и черна. В отличие от Цирика, он смакует смерть и обставляет ритуалами, даруя поклонникам то воплощение, которое он сам сочтëт лучшим. — А Келемвор разве не бог смерти? — невинным тоном спросила я. На самом деле меня потряхивало. Не дай бог, наш <<герой>> вломился в храм Миркула. Что с ним там будет — одному Миркулу известно. А ведь этого я не учла, это может стать дополнительной проблемой... — Он воплощение милосердной и справедливой смерти, — категорично заявила Суза. — Даже его Стена Неверующих... Да простят мне такое, ибо я не считаю еë полностью справедливым наказанием за безверие! — даже она всë же отчасти справедлива. Безверие часто порождает монстров в человеческом облике. И таким уже не место в любом из миров, они опасны даже для Нижних Планов. И, кстати, один такой страшный человек совсем недавно бродил по Мулсантиру. Недавно и очень недолго. Вероятно, сейчас он в Тени, и сам ей сродни... — Спасибо... — Я чуть не сказала <<кэп>>***, но вовремя остановилась. Не поймëт она, почему <<кэп>>, и чем я так опечалена. Поход в Тень становился всë страшнее и опаснее. Ангельская дева с подростковым максимализмом и нехорошим будущим плюс Бишоп, который, скорее всего, легко попадëт под влияние Миркула — тот ещë будет компот. Дай бог выжить при этом... — Постой, — вдруг пристально вгляделся в меня Ефрем. — Вижу в тебе надлом. И трещину, что, как ни парадоксально, не даст тебе утонуть в Тени и во Тьме, но медленно убивает тебя. Если найдëшь того, кто сможет тебя исцелить — по-настоящему, а не временно! — прими его помощь, какой бы страшной она ни казалась. И прими моë благословение. Возможно, оно малосильно, но в твоей ситуации любая мелочь... И меня окатило светом. Я видела ошеломлëнные глаза Касавира и Ганна, растерянные лица девчонок, но мне стало хорошо и спокойно. И я поклонилась ангелу. По-русски, в пояс. — А теперь идите, найдите себе ночлег, — сказал Олень. — Тень куда опаснее, чем кажется. Даже для вас, уже столкнувшихся с ней лицом к лицу. И идти в неë на грани потери сил — не стоит... Я зарылась лицом и руками в рубашку Касавира. Именно зарылась: когда покупали ему сорочку, оказалось, что есть либо сильно маленькие, либо огромные, рассчитанные на местных могучих медведистых мужиков. Выбор был очевиден, но я впервые видела, чтобы одежда болталась на Касавире, как мешок. — Хоть яблоки воруй, — охарактеризовал он покупку. — А ты воровал? — хихикнула я. — Да. В детстве. Я не всегда был паладином. И яблоки пихал за пазуху. Такие большие рубашки всегда были вместо мешков. — Ничего, ты и в мешке красивый, — сказала я и погладила его через рубашку. — Только рëбра торчат, как у голодного кота. — Сама-то! Скелетик. Вот вернëмся домой, я тебя буду кормить жирным мясом и сладкими булочками, чтобы потолстела. — Не поможет. Эльфы толстыми не бывают. — Я чуть отстранилась. Он отпустил меня. Я пристально всмотрелась, потом оправила на нëм сорочку, превращая неопрятную мешковатость в красивый напуск. — Вот так совсем хорошо. Только волосы отрастить и бороду отпустить. Совсем наш богатырь получится. — Богатыри ваши, как я понял, рубашки носят под кольчугами, а кудри прикрывают шлемами, — усмехнулся он. — Не всегда. Им и с девками поплясать в хороводе надо, и дома показаться. Не будут же они это делать в доспехах! — Если я и буду с кем-то плясать, то только с тобой, а из нас двоих хоровода не получится, — сказал он. — Так что я обречëн до конца жизни носить латы, и только ты сможешь освободить меня от них, единственная моя! И снова заключил меня в объятия. Прижал к себе. И отпустил. — Боязно мне что-то, — признался он. — Этот шаман... При нëм я ощущаю себя очищенным яйцом на тарелке. То, что он может запросто прогуляться в наши сны, увидеть там нас вдвоëм, в разгар того самого... Ведь я и во сне тебя вижу! — Я тебя тоже. Но знаешь, не думаю, что он настолько вуайерист. А долго бороться с собой мы не сможем. Боюсь, что не сможем вообще. Даже ты с твоей паладинской выдержкой. А я тем более. Касавир, я ведь даже на расстоянии слышу твоë сердце, и это не шутка. И от этого схожу с ума... — Да, — кивнул он, машинально приложив руку к груди. — Такое только с тобой. Для тебя. Я действительно слышала этот тихий барабан, находясь от него на расстоянии ладони. И была пьяна оттого, что этот барабан отбивает свой ритм для меня. И мой собственный пульс уже бился с ним в унисон. Это было странно: ощущать одновременно огонь и холод в груди. — Ты меня совсем не ревнуешь? — спросила я. — К этому большому ребëнку? Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы ревновать к такому, как Ганн. Была бы ты одержима Пожирателем — тогда бы я мог опасаться: ведь, насколько я понял, его присутствие на месте души заглушает воспоминания. Но ты — это ты, и я рад, что так получилось. Кстати, ты всë ещë мëрзнешь? — Ага. Никак не оттаю... — Иди ко мне... — А как же стыд?.. — Какой стыд? Я жизнь тебе спасаю. А каким способом — это дело уже десятое... Когда именно сеанс лечения превратился в ночь любви, никто из нас так и не понял. Но это была истинная любовь, не ведающая преград. И мы это знали давно. С самого начала. С того первого утра у костра...***
Ганн ждал этой ночи. Нет, не ради прекрасных глаз Ари Фарлонг, и не ради любой другой девицы в еë компании. Это был прекрасный шанс понять, с кем он имеет дело и через что прошли. Вдобавок, тревожил их рассказ о Пожирателе. Да, он был не первый и, возможно, не последний. До него были мужики, бабы, дети, молодые, старые, злые, добрые... Всякие. Последний до этого Бишопа был сам по себе хорошим человеком и поэтому умер в Пещере Духов под присмотром Окку. А вот Бишоп... Злодей? Трус? Предатель? Словом, довольно гнусный вариант Пожирателя, почти не оставляющий шансов себе и миру. Лучше всего было бы его убить, но тогда убийца сам станет Пожирателем. Кто на такое согласится? Ганн точно нет. Он прекрасно знает, насколько слаб — девки сильнее. Именно поэтому он решился на сонное путешествие. И не пожалел. Первой была, понятное дело, командирша этого маленького отряда. Ари. Ганн шëл осторожно, стараясь не обращать внимания на посторонние видения, лишь мельком удивился присутствию в еë сне большого количества образов паладина. Впрочем, мужик он видный, а телом Ари вполне молода, кто ей мешает в него влюбиться? Образы были яркие, а один оказался и вовсе нагишом, так что Ганн едва удержался от хмыканья. Самой Ари он тоже после этого избегал. Занято еë сердце, и ещë как! Что же он, изверг какой, лезть в чужое счастье? Так он шëл, пока не напоролся на огромное пространство, заполненное тенями. Нет. ТЕНЯМИ. И в центре его — огромный, страшный силуэт, похожий на рыцаря в доспехах, но под забралом не было ничего, кроме тьмы. И хорошо, что сны Ари не пахли, хватало воспоминаний о запахе разложившейся плоти. Этот силуэт был самой смертью. <<Чëрт>>, — послышалось шаману. — <<Мы ведь его убили! А он продолжает сниться! Проклятый Король Теней! Мне что, до конца жизни смотреть эти кошмары? Только бы Бишоп ещë не привиделся, для полного счастья! >> И, как по заказу, он явился... Нет, в самом мужике не было ничего страшного, раньше он наверняка был красавчиком и любимцем баб до сорока лет, но не теперь... Теперь его образ плыл и мерцал, превращаясь в тень довольно жутких очертаний, с какими-то лапами и клешнями, даже щупальцами. Пожиратель? Внезапно всю мрачную картину окатило светом, стëрло мрачные видения, и тревожный барабанный бой утих. Откуда барабан?! Оказывается, Ганн всë это время слышал заполошное биение сердца Ари, а может, и своего тоже. Но вот пришёл паладин и защитил свою женщину. А он, Ганнаев-из-Грëз, прохлопал ушами, как серый заяц. Ещë и сам перепугался до потери разума. Урок тебе, шаман. И вопрос: как этот рыцарь ухитрился еë защитить во сне, если он не сноходец? Для полноты картины Ганн заглянул в сон Касавира. Поудивлялся количеству, яркости и красоте образов Ари, быстро отвернулся, чтобы не подглядеть чего-нибудь случайно, и зашагал дальше. Эта роза точно не для него расцвела, и если он влезет, то испортит жизнь не только паладину, но и ей, и, главное, себе. Король Теней и Бишоп тоже здесь присутствовали, ещë кто-то мëртвый и жирный, с чëрным пузырëм вместо головы, но страха не было. Не боялся их Касавир, и всë тут. Боялся он совершенно другого. Ещë один образ Ари, только страшно изломанный, как в жестоком приступе боли, а в груди у неë виднелась трещина, из которой прорастало что-то радужное, ледяное и угловатое... <<Однажды я не смогу еë спасти>>, — почудилось Ганну. — <<Осколок убьëт еë. И лучше бы я тогда умер. Но не получится. Я должен этому миру. И ей. И нашим детям, если они успеют родиться>>... Значит, осколки. Не так-то прост еë необычный меч. И частица этого меча, засевшая в Ари, убивает еë физически, а паладина — морально? Нет, он обязательно расспросит их, и узнает, как именно Касавир оттягивает гибель Ари. Даже если шаману после этого будет стыдно. Может, он и придумает чего. И пошëл дальше... Кара. Огонь, страшный, поглощающий весь мир, но, парадоксальным образом, желанный. И где-то на берегу огня образ маленького эльфа, который гасил это пламя, потом переходил через него, как по невидимому мосту. Потом этот образ двоился, и... Шаман уходил от пылающей пропасти, чтобы не стать свидетелем чужого счастья. Уходил туда, где были Тени, Король Теней, страшная толстая бабища, жаждавшая убить колдунью... и снова тот же эльф. И пламя. Эту девочку он защитит, только если она сильно попросит. А так еë кто-то уже защитил. Элани. Леса. Болота. Звери. Образ учителя, а может, возлюбленного, тающий в зеленоватом мареве. Мëртвый лес. Мëртвое болото. Мëртвые звери. Какие-то люди, одетые просто и скромно, словно для того, чтобы слиться с лесом. Они тоже мертвы, но и живы одновременно. Мëртвая, заросшая мхом деревня, заполненная чëрным туманом. И опять Тени, Король Теней... Нишка. Странный, зловещий ритуал. Шëпоты, соблазняющие, склоняющие к чему-то недоброму. Бишоп — единственный сон, где он просто Бишоп. Красивый и жестокий. Ганну почудилось короткое рыдание: кошка с рожками до сих пор плачет о нëм? Что там было? Любовь? Образами этого парня до сих пор заполнена треть пространства еë сна. И Король Теней, и жирный мëртвый маг здесь особенно страшны... Этими двумя девчонками стоит заняться, решил Ганн. Их защитить некому. Особенно Нишку. Да и Элани тоже что-то грызëт. Уж не она ли убила тех друидов из своего сна? И если да, то что за этим стояло? Сафия. Единственная, кто присоединился к этой команде здесь, в Рашемене. Еë кошмары в корне отличались от кошмаров всех остальных. Да и кошмарами не воспринимались. Разве что видения какой-то женщины, похожей на постаревшую Сафию, погибающей то ли от огня, то ли от молнии, то ли вовсе от ножа, были яркими и болезненными. Тэй вам не фунт изюма... Но Пожиратель присутствовал и тут, только Бишопом он не был. Был он типичным тэйцем, одетым в алую мантию. А лицо у него и вовсе могло принадлежать любому — хоть рашеми, хоть какому-нибудь уроженцу запада... И его любили. Но кто? Сафия? Еë мать? Бабушка? И этот образ почему-то был особенно пугающим, страшнее мëртвой женщины и магических битв... Ганн выскочил из еë сна. Посмотрел в окно. Там всë ещë висела ночь. Итак, в истории с Пожирателем замешана любовь. Она же защищает Кару и Ари, поддерживает Касавира. Тот есть эти трое неуязвимы. Но Сафия беззащитна по праву наследования, Элани мучает чувство вины, а Нишка всë ещë горюет по тому, кто теперь Пожиратель. Таким образом, Ганн может попробовать стать рыцарем для каждой из них. Если они не будут против. Тем более, у двоих из них страх один и тот же. Король Теней. И они его, кажется, победили... — Вы победили Короля Теней? — спросил Ганн у Касавира, который полировал доспехи. — Да, а откуда ты знаешь? — удивился паладин. — Мы, вроде бы, об этом не рассказывали. Хотели потом... — Видел в ваших снах, — сказал парень и вдруг почувствовал, что краснеет. — Извини. — Понимаю, — усмехнулся Касавир. — Ты не очень-то доверяешь людям и решил убедиться, что с нами можно иметь дело. Вот и прогулялся, а заодно увидел кое-что лишнее и личное. Бывает. Просто в следующий раз осторожнее и хотя бы разрешения спрашивай. — Ладно, — буркнул Ганн. Поколебался и всë же решился: — Сэр Касавир, а что происходит с Ари? Я так понял, она носит в груди осколок своего меча и умирает. И ты еë пытаешься спасти. И как-то спасаешь... — Это Меч Гит, — тяжко вздохнул паладин. — Она его каким-то образом собрала, но с тем осколком, что сидит в ней, возникла проблема. Она стала Сердцем Меча, и он то пытается еë подчинить, то довольно болезненно реагирует на Тьму. Но перед этим мы стали мужем и женой и поклялись на алтаре Тюра. В результате теперь я держу еë сердце в своих руках, и точно так же она держит моë... А однажды мне пришлось сразиться этим мечом. Теоретически, никто, кроме неë, не может взять его в руки, но клятва разрешила мне это сделать. Знаешь что, Ганн? Это довольно ядовитая штука. Я на миг почувствовал, каково ей приходится. Почти замëрз изнутри. Поэтому я верю Окку и хатран. Они сказали, что этот меч способен убивать духов, перерезать их связи с миром. И, похоже, Король Теней сам был духом, воплощëнным в древнего голема, не зря его можно было убить только с помощью этого меча. Но рано или поздно он убьëт Ари или сведëт с ума. Сломает еë дух и отрежет от тела. И когда она попадает в плохие места, он, под видом защиты, забирает у неë энергию через осколок. И я отдаю ей свою силу, благо, моя связь с Небом сильна. Но надолго ли меня хватит, и не случится ли так, что Меч заберëт у неë больше, чем я смогу отдать? Сказал — и словно выговорился. Лицо у него посветлело, руки расслабились. — Так что мы с Ари тут не только ловим Пожирателя. Мы ищем того или ту, кто может избавить еë от осколка, — закончил он. — Спасибо, Касавир, — Кивнул Ганн. — Думаю, мы найдëм этого человека. Вряд ли Сафия и еë мать единственные осколки Основательницы. Наверняка есть кто-то ещë... И пошëл готовиться к путешествию в храм Миркула, провожаемый взглядом паладина. Тот, наверняка, был растерян. Человек, который должен был стать его соперником, показал себя другом. А тот, кто стал Пожирателем, наверняка, вëл себя гораздо хуже. Но Ганн не Бишоп, и рано или поздно Касавир поймëт это.***
Разговор с Даровиком, жрецом Келемвора, самую малость освежил мои воспоминания. Проще говоря, Акаши раньше служил Миркулу (тогдашнему богу Смерти), но почему-то взбунтовался, за что получил прозвище Предатель, грандиозное поражение и место в Стене Неверующих. Получается, Стена не идея Келемвора? Но почему новый бог не пытается разрушить еë? Его устраивает? — Можно было бы придумать ад и похуже, — хором сказали мы с Ганном, ухмыльнулась и хлопнули друг друга по ладоням. — Хотя, как по мне, пакость несусветная эта Стена, — сказала уже я. — Вот что делать человеку, который не получает отклика Бога, хотя всë делает правильно, и фимиам курит, и жертвы положенные приносит... — Ну не ндравишься ты мне, не ндравишься! — старушечьим голосом передразнила кого-то Нишка. И даже Даровик рассмеялся. — А раз не нравится, пусть попробует перейти в другую веру, — неожиданно подытожил он. — Вот посмотрите на вон того монаха, Юзева. Он хочет заниматься некромантией, а Келемвору это не нравится. Допрыгается парень, попадет в Стену. Взял бы да нашëл себе подходящего бога... — У нас говорят: или символ спрячь, или кальсоны надень, — кивнула я. — У нас почти то же самое... Ну как вам город? — Неплохо. Я ждала чего-то более мрачного, — пожала плечами я. — Это потому, что город частично посвящëн Келемвору? Дитя, люди всегда люди. Рано или поздно они привыкнут ко всему, даже к висящей над всеми длани Бога Смерти. Будут жить, есть-пить, веселиться, любить. Может, других богов найдут, для равновесия — вроде Миеликки, в чей храм убежала ваша эльфийка. Или создадут воинскую организацию, вроде <<Ледяных Троллей>>, куда решил заглянуть твой муж, хотя, казалось бы, зачем ему? Люди будут совершать добрые поступки, злые, иногда потакать сиюминутной прихоти. Тем более, Келемвор совсем не злой бог, в отличие от Цирика, например... С Элани и Касавиром мы встретились у теневого портала. Друидка продемонстрировала нам объëмистый мешок с зельями и симпатичный амулет, после чего предложила нам сходить как-нибудь туда всей командой. А Касавир заявил, что он теперь почëтный Ледяной Тролль. Ну то есть, чужак, принятый в организацию. — Испытания там вполне терпимые, разве что холод едва выдержал, — сказал он. — И Юлия, которая меня испытывала, сказала, чтобы на большее я не рассчитывал. Сильный-то я сильный, но и впрямь суховат, жировой прослойки у меня почти нет. К тому же уже вышел из возраста, когда такие испытания переносятся легко, более тяжелое может меня убить. И она дала мне рецепт зелья. Пригодится или нет, не знаю, но ты его сохрани. Варить его можно с минимальными знаниями алхимии... Я заглянула в листок, хмыкнула: что-то подобное я пила в прошлой жизни, когда у меня начались проблемы с сердцем. Но прицепила его ко всему прочим рецептам. Мало ли? А поход в Тень меня почти не удивил... Эта Тень была похожа на все Тени, увиденные до сих пор. Разве что немножко страшнее... Да, в крепости Мерделайн не водилось таких монстров и таких огромных теней. Но не останови мы тогда Короля Теней, они бы появились, и всë Побережье Меча превратилось бы в грандиозную Тень. Ганн со мной согласился: — Да уж. Весьма неприятное место. А учитывая, что тени в нëм основные жители, а не недобрые гости, и им никто не мешает, не пытается подчинить... они и плодятся, как тараканы. Вопрос, как? — Во все времена были люди с дурными наклонностями, — вместо меня ответил Касавир. — Все эти тени — бывшие плохие люди. Или же — воплощëнная злоба, зависть, другие грехи... Если кто-то начинает ненавидеть весь мир, неважно по какой причине, он станет тенью или породит тень. А если он был при этом царëм или полководцем... — То получится вон та хрень, — заключил Ганн, и мы занялись <<хренью>>, прикрывающей нам дорогу к храму Миркула. Помимо чудовищной тени, в состав хрени входила мумия и парочка вооружëнных скелетов. Я ещë мельком удивилась, что Ганн и Касавир подружились, ну, по крайней мере стали приятелями. О чëм они говорили, пока я смотрела в другую сторону? Я этого не узнаю. Но с тех пор Ганн стал относиться ко мне, как к чему-то хрупкому и драгоценному, хотя и без признаков влюблëнности. А через некоторое время, оставив за спиной пылающие костерки, валяющиеся где попало куски древних трупов и пятна мокрого чëрного порошка, мы, наконец, добрались до Хранилища Миркула. И пока Нишка и Каджи снимали ловушку, а остальные залечивали раны, Ганн вдруг что-то почувствовал... — Наш Пожиратель здесь, — свистящим шëпотом сообщил он. — Я его видел в ваших снах. И здесь не только он! — Да. Здесь есть кто-то, связанный с Небом. Плоть от плоти! — дополнил его Касавир. — Светлее, чем ты? — удивилась Нишка. — Ой, мамочки, бедная моя шкурка! — Но как он или она соседствует с Пожирателем? — подключилась к разговору Сафия. — Я вижу их рядом: чëрное и белое! — Не по-друидски так говорить, но мы, похоже, убили одним выстрелом двух зайцев! — сообщила Элани, когда мы вошли в Хранилище. — Точно, — фыркнула Кара. — Бишоп как всегда: куда ни сунется, обязательно бабу себе найдëт! Да, Бишоп был здесь. Он стоял неподвижно, выглядел ужасно, и его можно было бы принять за покойника... Только покойники не едят глазами красивых девушек. Даже если эта девушка ангел. И это была Каэлин Голубка. Воистину, одним выстрелом двух зайцев... — Опять вы, — простонал следопыт. — Как вы меня достали... Сидели бы в своей крепости, делили награду! Герои хреновы... — Слава богу, Пожиратель его не успел сожрать, — в полной тишине высказалась Сафия. — Да уж. Старый добрый Бишоп. — Вздохнув, я обратилась к Каэлин: — Леди, я очень надеюсь, что наши цели совпадут. Но я обещала хотя бы показать вас вашим братьям, чтобы они знали, что вы жива...