***
- Как отвратительно поют птички, - раздраженно заметил Драко Малфой, подняв голову вверх, и скривил свое идеальное лицо. Молодой человек метнул раздраженный взгляд на слишком счастливую пташку, что сидела на ветке какого-то большого раскидистого дерева, а затем, немного подумав, все-таки продолжил свой путь, чертыхаясь и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу. Драко бродил подобным образом уже около пяти часов. В парке он решил прикорнуть на лавочке, однако какой-то слишком воинственно настроенный бездомный вызвал сероглазого гуляку на бой. К большому сожалению, Малфой проиграл (хотя тут, конечно, стоит сделать скидку на смягчающее обстоятельство в виде алкоголя. Нет, не со стороны бездомного). Тогда сероглазый гуляка решил найти себе пристанище в одном из питейных заведений, однако молодого человека не пустили с совершенно немыслимой формулировкой «неподходящий внешний вид». Конечно, Драко был вне себя от злости, ведь это он, главный секс-символ магического Лондона! А потому его внешний вид по определению не может быть не подходящим. Однако, когда блондин был с позором изгнан еще из пяти баров, он всерьез задумался о том, что, может быть, дело все-таки в нем – любимая черная рубашка выглядела невероятно мятой, будто ее только что вытащили из мусорки (что, в сущности, так и было), брюки в пятнах непонятного происхождения, платиновые волосы растрепаны, а от самого сероглазого гуляки жутко пахло алкоголем. Как говорится, все чин по чину. - Не мой день, - устало проговорил Малфой, патетически всплескивая рукой, а затем достал из кармана уже затрапезных брюк ценную фляжку. Ценной эта фляжка была не столько из-за своей стоимости (хотя снаружи она была отделана кожей дракона), а потому, что внутри нее плескался огневиски десятилетней выдержки. Немного отпив из любимой вещицы, Драко продолжил: - Или даже не мой век.***
Спустя еще час Малфой, немного протрезвев, все-таки оказался около собственного поместья. И то, что он увидел, поразило и без того больную фантазию сероглазого гуляки. Малфой-мэнор не выглядел так плохо даже после войны – сейчас во дворе особняка лежали огромные упаковки мрамора и коробки; какие-то странные люди в фирменных красных комбинезонах сновали туда-сюда, попеременно сталкиваясь друг с другом. Над всем этим возвышалась Пэнси, которая грозно следила за своими подчиненными, а когда те что-то уронили (как оказалось позднее, это и был тот самый дорогущий итальянский мрамор), то так оглушительно и витиевато прокомментировала этот факт, что уши Драко свернулись в трубочку, а сам сероглазый гуляка, литературно выражаясь, еще долго пребывал в глубокой задумчивости. Притихшие работники, как по команде, опустили свои буйные головы, а Паркинсон для пущего эффекта напоследок топнула ножкой, а затем скрылась в поместье. Через минуту мастера на все руки ожили. - Так! Вы занимаетесь плиткой, вы – обоями! Если ремонт не закончится сегодня, то закончимся мы! Адамс, ты идешь со мной! – скомандовал низенький кругленький мужичок в каске, а затем, прихватив с собой второго, долговязого, вихрем внесся в поместье и был таков. - Ремонт?! – обескураженно повторил Драко, запуская руку в волосы, и задрожал всем телом. Сероглазый гуляка припомнил всех чертей, не забыв при этом включить в список имена своей дражайшей подруги Паркинсон и Рона Уизли. – Вот уж действительно нет добра без худа. Или как там правильно? – патетически глядя вдаль, проговорил Малфой, а затем уселся прямо на землю, наблюдая за тем, как рушится его некогда счастливая и беззаботная жизнь.***
Гермиона Грейнджер после ссоры с Драко рефлексировала в одной из многочисленных гостевых комнат поместья. Девушка долго не могла успокоиться и совладать с собственной бунтовавшей совестью. Гермиона попеременно нарезала круги по комнате, причитала, нервно заламывала руки, а в какой-то момент даже захотела залиться слезами, но потом вспомнила, что она ведь Грейнджер – самая храбрая гриффиндорская львица из всех, - а потому укоризненно посмотрев на собственное отражение в зеркале, смахнула одинокую ненужную слезу. Гермиона чувствовала ужасную вину перед сероглазым гулякой и надеялась как можно скорее увидеть его, чтобы извиниться. Пару раз девушка назвала Драко про себя «своим засранцем», из-за чего милые щечки гриффиндорки залились маковым цветом. Ремонт, конечно, не добавлял Грейнджер душевного спокойствия. Сначала девушке подумалось, что снова началось что-то неладное, а потому, схватив собственную палочку, Гермиона тихонько прокралась в соседнюю комнату, дабы разведать обстановку. Однако дверь была закрыта, а потому Грейнджер, рассудив, что хоть где-то нужно действовать решительно, ногой выбила дверь, а затем, совершив эффектный кувырок, оказалась в полуразрушенной гостевой комнате. Удивленные и пребывающие в немом оцепенении мастера на все руки уставились во все глаза на героиню войны, стоящую перед ними в крайне впечатляющей позе. Следующий час Гермиона раздавала автографы. Когда же церемония «прикосновения к прекрасному» (как сами охарактеризовали специалисты на все руки это действо) закончилась, Грейнджер смогла вернуться в оккупированную комнату, чтобы продолжить страдания и самобичевание, но теперь уже лежа на кровати. Несколько раз в комнату к гриффиндорке заглядывала Паркинсон то ли с печальным, то ли с ехидным выражением на***
Молодой человек уже на протяжении полутора часов ломился в дверь. Стоит отметить, что осложнялось подобное обстоятельство еще и тем, что Драко еле-еле стоял на своих прекрасных ногах. Когда силы долбить в дверь закончились, Малфой не придумал ничего лучше, чем начать ее скрести своими тонкими аристократичными пальцами и жалобно поскуливать. Однако и на это действие энергии не хватило, а потому сероглазый гуляка свалился практически замертво. Однако ему повезло – возле многострадальной двери оказался коврик, а потому Драко Малфой сразу же взгромоздил свой идеальный торс на него. Ведь действительно, что может быть лучше мягкого удобного, а самое главное теплого коврика, когда в твоем собственном доме происходит апокалипсис, армагеддон, судный день… Короче говоря, когда Пэнси Паркинсон наводит там свои порядки. - Тео, умоляю тебя, открой, - проскулил сероглазый гуляка, вырисовывая на двери какие-то понятные только ему узоры. – Мне одиноко и холодно! Теодор Нотт то ли так крепко спал, что не слышал отчаянные причитания Малфоя, то ли просто не хотел их слышать. Чего и говорить, в последнее время Тео стал чаще принимать успокоительные зелья из-за своего неугомонного дружка и его бурной личной жизни (ага, точнее из-за ее отсутствия, потому Гермиона Грейнджер все еще не встречалась с Малфоем). И да, если рассудить, какой разумный волшебник откроет дверь поместья в половину третьего ночи? - Нотт, открой! Пожалуйста! Обещаю, что буду вести себя очень хорошо, начну слушаться и приносить тапочки в зубах, только пусти меня! – убежденно заверял Драко, поудобнее устраиваясь на крошечном коврике. Тео, ворочавшегося в собственной кровати и прислушивающегося к странным звукам на улице, все больше обуревали дурные мысли. А вдруг это мыши? Стоит отметить, что этих мерзких грызунов молодой человек просто на дух не выносил, а потому, схватив палочку, Нотт направился на звуки, чтобы уже наконец-то поквитаться лично с нарушителем своего спокойного сна. Конечно, можно было бы отправить домовика, но для себя Тео решил, что он просто обязан самостоятельно справиться со своей фобией. Теодор решительно открыл дверь и к его ногам рухнул уже успевший прикорнуть потрепанный Драко Малфой. - Нифига себе мышь, - обескураженно всплеснув руками, проговорил Нотт, а затем стал теребить своего уже похрапывающего друга. – Э, тебе чего, бэтмен хренов? - О, Тео, - разлепив свои прекрасные серые глаза, заулыбался Драко. – Тео, ты мой лучший друг, пусти переночевать, - прошептал блондин, и выражение его лица приобрело самое жалобное выражение, на какое только было способно в данный момент. Для пущей убедительности Малфой попытался пустить слезу, однако усилие успехом не увенчалось. - Иди к черту, Драко, от тебя одни проблемы, - отозвался Теодор и начал активно выпихивать своего друга подальше от двери, однако и сероглазый гуляка был тоже не промах – блондин крепко ухватился за ногу друга, не давая переместить себя с места. - Нотт, умоляю, это всего на одну ночку. У меня забрали все, даже рубашку! Хотя бы ты меня не оставляй меня, - надрывно продолжил Малфой, и вот теперь одинокая слеза все-таки скатилась по его прекрасному лицу. – Тео, да у тебя ведь даже тапочки как мои! – продолжил причитать сероглазый гуляка, дернув за помпон на пушистых зайчиках друга. И в эту самую секунду Нотт понял, что у него совершенно нет выбора. - Мерлин, и что мне с тобой делать? – патетически глядя вдаль, вопросил Теодор, пытаясь отлепить друга от своей ноги. Да, уважаемый читатель, вопрос вообще-то злободневный. Что делать с молодым красивым и бездомным аристократом, за которым ворохом несутся проблемы? Жаль не придумали еще пособия для подобного рода ситуации – Тео был бы благодарен за такой подарочек. - Любить, кормить и не обижать, - промурлыкал Драко, сильнее хватаясь за ногу Нотта. Теодор обреченно вздохнул, а затем, немного подумав, втащил сероглазого гуляку в дом, закрывая за ним дверь.***
И снова Гермиона Грейнджер была во власти собственной рефлексии. Тысячи вопросов роились в голове девушки, среди которых особенно четко выделялись «где Драко?», «с кем Драко?», «сыт ли Драко?». Особенно гриффиндорку интересовало, с кем был сероглазый гуляка. Грейнджер снова заперлась изнутри в выбранной гостевой комнате и совершенно не поддавалась уговорам домовиков хоть что-нибудь поесть или выпить. Гермиона мерила шагами комнату и нервно заламывала руки, когда в комнату постучали. - Грейнджер, нам надо поговорить, - послышался голос Пэнси, и гриффиндорка раздраженно закатила глаза. - Не о чем разговаривать, Паркинсон, - отозвалась Гермиона и продолжила свою незатейливую физкультурную минутку, которая грозила перетечь в самый настоящий час. - У меня есть план на счет ваших отношений с Драко, Грейнджер, - не унималась слизеринка. Через секунду гриффиндорка открыла дверь и, скрестив руки на груди, злобно воззрилась на Пэнси. - Никаких планов, ты уже сделала все, - убежденно отчеканила Гермиона, не давая собеседнице пройти внутрь комнаты. - Я могу сделать так, что ваши отношения наконец-то сдвинутся с мертвой точки, - проговорила слизеринка и, заметив, как Грейнджер скептически сузила глаза, продолжила: - Ты ведь знаешь, что я специалист по отношениям. Ты хочешь наконец-то быть с Малфоем или нет? Гермиона хмыкнула. Предложение не сказать, что было особенно заманчивым. Но, с другой стороны, какие варианты у нее есть в сложившейся ситуации: план неугомонной и вездесущей «восставшей из мертвых» Паркинсон, которая и, правда, еще в школьные годы славилась своими способностями к сводничеству, или собственное детективное расследование? Вот уж действительно дилемма. И, наверное, в любой другой ситуации Грейнджер выбрала бы исключительно второй вариант, полагаясь на собственные силы, но памятуя о том, что последние ее отношения закончились, мягко говоря, не очень, да и Пэнси лучше знала Драко… Короче говоря, Грейнджер решила согласиться. - Но каждый шаг ты согласовываешь со мной! – уверенно отозвалась гриффиндорка, на что Пэнси только хмыкнула. - Что ж, тогда нам просто необходимо на шопинг, - заключила Паркинсон и развернулась на сто восемьдесят градусов на своих каблуках.***
- Я не надену это ни за что на свете! – верещала Гермиона, отправляя в полет некую маленькую розовую тряпочку, которая вообще-то являлась эксклюзивным кружевным платьем. Через секунду все прелести свободного падения узнали еще штук десять вещиц. Пэнси сидела в мягком кожаном кресле и, как хорошо воспитанная каракатица, улыбалась самой милейшей из своих улыбок консультанту. Паркинсон стоило огромных моральных сил сдержать себя, чтобы не разнести к чертовой матери весь магазин в целом и Гермиону Грейнджер в частности. - Я, по-твоему, кто? Девушка легкого поведения?! – фурией вынеслась гриффиндорка из примерочной, одной рукой пытаясь опустить короткое изумрудное платье, а второй расправить гнездо на голове. – Или ты предполагаешь, что я буду соблазнять Драко? - Ну, могу соблазнить я, правда, не уверена, что это именно то, что ты хотела, - елейным тоном парировала Пэнси, а затем, заметив, как лицо Гермионы приобрело обескураженное выражение, добавила: - Выбери уже что-нибудь, Драко непременно оценит твой порыв. - Может, выберем что-то более э… закрытое? – робко поинтересовалась Грейнджер, но видя, как с лица Паркинсон сползает вежливая улыбка, тут же унеслась в примерочную. – Я почти выбрала! Когда же девушки оказались в парфюмерном магазине, руки Гермионы сами собой потянулись к легкому ягодному аромату с цветочными нотками, который она давно мечтала попробовать. Пэнси же, раздраженно закатив глаза, сунула в руки гриффиндорки мускусное нечто с какими-то афродизиаками, отчего Грейнджер замутило. Следующим пунктом в бесконечном списке дел значился цветочный магазин (Паркинсон настояла на том, что для ее плана просто необходим огромный букет орхидей). Гриффиндорка послушно повиновалась, хотя и тайный план Пэнси уже порядком начинал ей надоедать. - Ну, сколько можно? – обреченно простонала Гермиона, стоя в музыкальном магазине, куда ее притащила Паркинсон, чтобы выбрать «фоновую расслабляющую музыку». Гриффиндорка закрыла уши, лишь бы в сотый раз не вслушиваться в бессмысленные завывания Джастина Бибера – чего уж и говорить, ни о каком расслаблении в данном случае речи быть не может. - Грейнджер, ты совершенно ничего не понимаешь в романтике. Молчи и слушай, - отозвалась Пэнси, и Гермиона не выдержала. - Я не буду принимать участие в этом идиотизме! – свирепо произнесла гриффиндорка и бросила на пол пакеты с покупками, а затем, круто развернувшись, направилась в сторону выхода из магазина. Уж лучше бы она устроила собственное детективное расследование.