Catalyst

      В начале второго курса Сону увидел фестралов вживую. Для него не был открытием их немного устрашающий для непосвящённых внешний вид: он давно изучил их вдоль и поперек при помощи книг, которые ему дарила мама. Он знал, что лишь немногие могли видеть этих животных, но всё равно не удержался и спросил у сидящего рядом с ним в карете Николаса: — Ты же их не видишь, да? Однокурсник на его вопрос лишь удивлённо огляделся. — Кого их? Сону объяснять не стал, это бы лишь породило много ненужных вопросов, на которые Ким не хотел бы отвечать. Но Николас сам всё понял, когда вернулся с пасхальных каникул на четвертом курсе. — Это они, да? — спросил гриффиндорец, глядя прямо на фестралов, запряженных в кареты. — Ага, — кивнул Сону, грустно улыбнувшись. Он не стал задавать вопросов. Николас сам ответил на них, когда они лежали в спальне в гриффиндорской башне ночью, взволнованные и не способные уснуть. — Я видел, как умер дедушка, — прошептал Николас в тишину комнаты. Сону приподнялся на локте, чтобы хорошенько разглядеть задумчивое лицо друга, видимое в темноте благодаря льющемуся из окна лунному свету. — Я помню, как мистер Чон рассказывал нам о фестралах, говорил, что они запряжены в кареты, которые везут нас от вокзала к замку, что их видят только те, кто видел смерть. Тогда я не придавал всему этому значения, но сегодня наконец понял. Помнишь, ты на втором курсе спросил, вижу ли я их? Я наконец понял, кого ты имел в виду. — Соболезную твоей утрате, — искренне произнес Сону и больше ничего не сказал, а Николас и не стал продолжать. Каждый год он мог видеть замешательство на лицах некоторых студентов, которые обнаруживали запряженных в кареты фестралов, и каждый раз Сону грустно вздыхал. Он словно становился косвенным свидетелем чужой трагедии. О чьих-то потерях он знал, как в случае с Николасом, о чьих-то мог только догадываться. Так или иначе ещё на третьем курсе он подошёл к профессору Чону и предложил помогать с теми животными, которых профессор мог ему доверить. Мужчина обрадовался, когда узнал, что Сону может видеть фестралов, потому что сам он смерть не видел и взаимодействовал с животными буквально вслепую. И так уж повелось, что с младших курсов Сону и фестралы стали неразлучной компанией. В свободное время гриффиндорец заходил к профессору, получал небольшое ведерко со свежим мясом и уходил кормить фестралов в Запретный лес, недалеко от Хогвартса. Иногда к Киму присоединялись другие студенты. Большинство тех, кто были способны видеть фестралов, старательно избегали контактировать с ними. Сону отчасти мог понять почему: выпирающие кости, обтянутые черной кожей, напоминали людям о смерти с косой, словно она была главным хозяином и всадником этих волшебных животных, не говоря уже о пресловутых суевериях о том, что фестралы якобы приносят несчастья. В общем и целом к крылатым коням мало кто подходил, но находились те, кому было всё равно на предрассудки. Сонхун блуждал около загона с фестралами ближе к середине пятого курса. Ещё было холодно, и Сону зябко ежился, привалившись к дереву и поглубже кутаясь в куртку, сжимая в ледяных руках ведерко с мясом. — Что ты тут делаешь? — испуганно вскрикивает слизеринец, выйдя из-за дерева и обнаружив за ним Сону. Ким от неожиданности почти роняет ведёрко. Пак Сонхун всегда притягивал его внимание. Невероятно красивый, чистокровный, статный однокурсник со Слизерина создавал впечатление человека-загадки. Ребята между собой прозвали его ледяным принцем. Сону это прозвище нравилось. Гриффиндорец представлял Сонхуна этаким айсбергом: о нём известна лишь десятая часть того, что скрывалось под водной гладью. Теперь этот айсберг стоял перед ним: с порозовевшими от мороза щеками и испуганным видом. Не такой уж он, стало быть, и ледяной. — Кормлю фестралов, — просто ответил Сону, не в силах оторвать взгляд от красивого лица. Он впервые видел его настолько близко, теперь способный разглядеть на коже россыпь родинок, похожих на шоколадную крошку. — Фестралов? — проговаривает Сонхун с плохо скрываемым удивлением и явным любопытством. Пак начинает оглядываться, пытаясь найти крылатых лошадей, о которых говорил Сону, несмотря на то, что животные стояли в паре метров от него. — Ты их не видишь, — произносит Сону, не удержавшись от облегчённого вздоха. — А ты видишь? — Сонхун поворачивается к нему, и Ким видит в его глазах загорающееся понимание. — Ты знаешь меня? — вдруг спрашивает гриффиндорец, стремясь перевести тему. — Конечно, — хмурится Сонхун и опускает взгляд. Его щёки словно становятся ещё краснее. — Мы же с одного курса. Ты Ким Сону, метаморфомаг. Сону не удерживается, расплываясь в счастливой широкой улыбке. Если бы не шапка, Сонхун бы смог увидеть, какими малиновыми стали волосы гриффиндорца. — Приятно познакомиться, — выпаливает Ким, протягивая Сонхуну ладонь свободной руки. С пару секунд слизеринец смотрит на неё, словно не знает, что ему дали и зачем, но в итоге пожимает её. Сону удивляется, каким мягким и теплым выходит это рукопожатие. — Мне тоже, — произносит Сонхун, поднимая на него взгляд. Сону кажется, что от красоты слизеринца можно ненароком задохнуться. — Хочешь покормить их? — вдруг предлагает Ким, протягивая ему ведёрко. Сонхун вновь смотрит так, словно не понимает, что от него хотят. — Но я же их не вижу. — Ты можешь просто кинуть мясо на землю. Я покажу куда, — улыбается Сону, и Сонхун немного неуверенно кивает. Гриффиндорец берет Пака за запястье и ведёт за собой, останавливаясь на безопасном от фестралов расстоянии. Его они не трогают, но Сонхун своим непривычным для этих коней запахом может их нечаянно спугнуть. — Возьми кусок и кинь вон туда, рядом с камнем. Они стоят неподалёку, видишь какая земля придавленная? Сонхун кивает, покорно ныряет рукой в ведро, выуживая кусок свежего сырого мяса, и кидает его в указанное место. Сону с удовольствием наблюдает, как фестрал с счастливым довольным видом накидывается на еду. Для Сонхуна кусок мяса словно растворяется в воздухе. — Ты не боишься их? — спрашивает Сонхун, повернувшись к гриффиндорцу. — Они же страшные. — Они не страшные, — нахмуривается Сону. — Они милые и жутко недооценённые. — Ну, их рисуют страшными. Знаешь все эти картинки из сказок, где смерть с косой летит на фестрале? — Предрассудки и суеверия, — фыркает Ким. — Тогда почему их видят только те, кто видел смерть? — спрашивает Сонхун и резко замолкает, глядя на Сону округлившимися от изумления глазами. — Прости. — Ничего страшного, — пожимает плечами гриффиндорец. — Это не значит, что они приносят несчастья и накликают смерть. Они никак с этим не связаны. Это как магглы, которые не замечают наш мир. Для них мы невидимы до поры, до времени, как фестралы для волшебников. — Я тебя понял, — кивает Сонхун. — А они кусаются? — Нет, — Сону улыбается и сжимает запястье слизеринца. — Хочешь прикоснуться? — И я их почувствую? — спрашивает Пак, хлопая глазами. Сону кажется, что его сердце вот-вот взорвется в груди. "Он такой очаровательный". — Да, они осязаемые, — проговаривает Сону и в доказательство подходит к одному из фестралов, уже не детенышу, но ещё не взрослому, и протягивает руку, давая принюхаться и тыкнуться мордочкой в ладонь. — Они меня знают, поэтому я не боюсь, что они вдруг причинят мне боль. Они агрессивные только с теми, кто агрессивен с ними. К тому же, они у нас прирученные, так что бояться нечего. Иди сюда. Сонхун подходит и встаёт рядом. Сону мягко берет его руку и направляет вперёд, кладя фестралу на холку. Сонхун меняется в лице, его выражение становится настолько комичным, что Сону против воли прыскает, начиная смеяться. — Да, ощущения странные, — выдавливает гриффиндорец. — Незнакомцам лучше гладить по холке. Мордочку они доверяют уже хорошо знакомым людям. Сону начинает гладить фестрала вместе с Сонхуном. Ким плохо представляет, какого это для слизеринца: чувствовать под ладонями выпирающие кости и даже не видеть само животное. — Ужасно странные, — почти шепчет Сонхун, словно боясь спугнуть: фестрала или Сону, чьей руки он касается ненароком, пока гладит лошадь. — А что ты здесь делаешь? — любопытствует Сону, неотрывно глядя на их находящиеся рядом ладони, почесывающие холку фестрала. Встретить в Запретном лесу праздно прогуливающихся — редкое явление. Ещё более редкое явление увидеть здесь ледяного принца, бродящего в одиночку. — Просто гуляю, — пожимает плечами Сонхун. — Тут тихо, помогает собраться с мыслями. — Тебе нравится природа? — Да, что-то вроде того. Они замолкают на какое-то время, гладя довольного, прикрывшего глаза фестрала в обоюдной тишине. Время от времени они всё ещё нечаянно касаются ладоней друг друга. — У меня умер папа, когда мне было семь лет, — проговаривает Сону, глядя на мордочку фестрала. Он не видит, но чувствует, как рука Сонхуна замирает в считанных миллиметрах от его. — Мы ехали в машине. Там были папа, моя старшая сестра и я. Машина это средство передвижения для магглов, если ты не знаешь. В общем, из-за поворота вылетела другая машина и врезалась в нашу. Мы с сестрой выжили. Вроде у меня случился первый выброс магии и я спас нас. Я очнулся до того, как нас оттуда вытащили, и увидел, как папу забрала смерть. Приехала полиция, скорая, потом люди из министерства, которые зачистили всем память и внушили, что в машине был только маггл и никаких детей. Нас с сестрой отвезли в больницу святого Мунго и там подлатали. В общем, фестралов я вижу из-за того дня. А мама с тех пор держится подальше от всего маггловского. Прости, если это был поток совершенно ненужной для тебя информации. — Нет-нет, — поспешно проговаривает Сонхун, убирая руку с холки животного. — Я... Я не против, что ты мне это рассказываешь. Мне очень жаль, что ты лишился отца. — Тебя не смущает, что он был магглом? — с опаской произносит Сону, косясь на Сонхуна. Ким не доверял слухам о том, что Сонхун был одним из фанатиков, чтущих чистую кровь, но лишний раз убедиться стоило. — И что я полукровка? — Нет, конечно нет. Мне всё равно. Моим родителям нет, но мне всё равно. Сону кажется, что от счастья он взлетит, подобно стоящим рядом фестралам. Сонхун не ненавидел его из-за его происхождения и не собирался презирать за чистоту его крови, несмотря на все слухи и предрассудки. Сону подумалось, что он только что узнал об ещё одном кусочке айсберга, скрытом под водой. — Прости, но ты так рассказывал о своём отце, что казалось... Не знаю, казалось, как будто ты рассказываешь о чем-то таком обычном, нормальном, но никак не о смерти родителя, — проговаривает Сонхун осторожно. — Это случилось давно, и я почти его не помню, так что... Чувство утраты притупляется, со временем становится намного легче говорить о событиях, которые раньше причиняли ужасную боль. Внутри всё ещё тоскливо, но уже не так сильно. — Да? — задумчиво произносит Сонхун, кусая губу. Сону кивает. — Да. Становится легче. — Я рад, что тебе легче. Сону улыбается. Сонхун забрел не только в Запретный лес, но и в сердце Сону. С тех пор они кормили фестралов вместе. В какой-то момент тёмная опушка леса перестала являться для них единственным местом встречи, и вскоре они виделись везде где только могли, сближаясь с каждым днём и становясь друг другу больше, чем просто знакомые, просто приятели, просто друзья. По неминуемой нарастающей. Пока Сонхун не рассказал о своей помолвке. Сону не был человеком принципиальным и непреклонным, но в своём решении отказаться от отношений с Сонхуном он был как никогда твердым и непоколебимым. Казалось, что обрубить всё на начальной стадии будет намного проще, но это всё равно было больно, как если бы Сону лишили чего-то жизненно важного. Уговаривая Кима встречаться втайне, Сонхун обижал гриффиндорца и его честность. Видя обижающегося Сону, Пак обижался сам. Это напоминало раздражающий, отвлекающий, безумно болезненный замкнутый круг. Рики злился, глядя на угасающего Сону, на его выцветающие волосы, на потухающий взгляд. Но больше всего он злился на Сонхуна, в котором он видел причину всего этого. Как бы Сону ни пытался его разубедить, он продолжал ненавидеть Пак Сонхуна, слизеринца, который разбил его лучшему другу сердце. Сону казалось, что он сходит с ума. Иногда ему хотелось побежать к Сонхуну, кинуться ему в объятия и наплевать на свои принципы, начав встречаться со слизеринцем втайне ото всех. Иногда хотелось стать бесхребетным слабаком. Сону пытался игнорировать эти порывы, отвлекаясь на тренировки и учебу, но даже там его находил Пак Сонхун, как назло, словно слизеринец следил за ним и пытался выловить в моменты слабости. — Мы можем поговорить? — Сонхун наконец вылавливает его на опушке, где они всегда кормили фестралов. Очередная слабость Ким Сону. — Не о чем, — вздыхает гриффиндорец, не оборачиваясь, продолжая кидать мясо проголодавшимся животным. Его сердце так судорожно бьется в груди, что Сону почти не услышал собственного голоса. — Пожалуйста, — произносит Пак с нажимом, приближаясь к Сону. Метаморф почти отскакивает от него, выставляя вперёд руку, не давая слизеринцу приблизиться. Потому что, боже, если он приблизится хоть на шаг, Сону может не сдержаться и послать всё к чёрту. — Пожалуйста, Сонхун. Оставь меня в покое! Пак останавливается. Вытянутая рука Сону упирается ему в грудь. Сонхун перехватывает её, прижимая к себе, не давая Киму вырваться. Сону впервые за долгое время начинает злиться. — Юна знает о нас. Она не против, если мы начнем встречаться. Она не любит меня. Я не люблю её. Я люблю тебя. — Ты... — задыхается от возмущения Сону, пытаясь вырвать руку из хватки слизеринца, но безуспешно. — Ты чертов эгоист. Ты вообще подумал обо мне, когда сказал о нас Юне? Я не давал разрешения. Я не хочу, чтобы о нас знали. Малейший слух, Сонхун, малейший слух, который может дойти до твоей матери... Ей может стать плохо, как ты не понимаешь? Неужели тебе совсем её не жалко? — Сону, пожалуйста, не надо. — Береги её, пока она у тебя есть, черт тебя дери. Забудь обо мне. Пожалуйста, Сонхун. Ты ещё поблагодаришь меня за это. Отпусти меня. Сону знает, что может вырваться, если приложит чуть больше усилий. В конце концов он игрок в квиддич. Сонхун может быть сильнее его как загонщик, но Сону ловчее и быстрее. Но почему-то рядом с Паком Сону словно лишался всяких сил. Сонхун приближается к нему непозволительно близко, прижимаясь своим лбом к его и заключая его лицо в свои ладони. Сону зажмуривается, пытаясь опустить голову. Он боится. Боится так сильно, как если бы его заперли в клетке со львом. Сону кажется, что от него ничего не останется. — Пусти, — почти шепчет Ким, не открывая глаз. — Зачем ты так поступаешь со мной? — так же тихо, охрипшим голосом произносит Сонхун. — Потому что так правильно. — Нет, это неправильно. Не любить тебя неправильно, Сону. — Иногда надо делать не так, как хочется, а как надо, — продолжает Ким, игнорируя слова Сонхуна. — Береги свою маму, пока она у тебя есть. Если ради этого мне придется отступить, я отступлю. — Я умру, Сону, — качает головой Сонхун. — Ты не умрешь. Я предлагаю тебе свою дружбу, слышишь? Мы можем остаться друзьями. — Ты-то сам веришь в это? — горько усмехается Сонхун. Сону не верил. Он не верил, что можно дружить с Сонхуном, когда он уже познал каково быть им любимым. Но если эта ложь могла помочь ему успокоить Пака, он готов был врать. — Верю. Сыграй свадьбу, Сонхун. Сделай так, как хочет мама. Я не буду брать грех на душу, вставая на пути её возможно последнего счастья. И ты не заставляй меня. Просто отпусти. Сону чувствует подступивший к горлу ком. Он знает, что это почти прощание, что через несколько месяцев Сонхун навсегда перестанет быть его, когда обменяется клятвой с девушкой, которую его умирающая мама мечтает видеть в качестве своей невестки. Сону не прописан в этом сценарии вообще никак. Он лишний. Он даже не в списке гостей. Ему нужно отступить. Это то, во что он верит больше всего на свете. — Я не смогу без тебя, — произносит Сонхун еле слышно. Сону хочется взвыть раненым зверем. — Боль утраты не длится вечно, Сонхун. Ты привыкнешь. И я тоже. — Почему ты такой жестокий? — Может, потому что я уже не люблю тебя так сильно. Сонхун на мгновение замирает, и Сону почти кажется, что слизеринец ему поверил. — Какой же ты врушка, — шепчет Пак, наклоняясь к Сону так, что его губы почти касаются чужих губ. Ким, почувствовав горячее, слишком горячее для ледяного принца, дыхание на своих губах, распахивает глаза. Сонхун смотрит прямо на него, словно изучая, словно зная, в какую игру Сону решил играть. Он знает все её правила и все ходы. Слизеринцы всегда хитрее. Всегда на шаг впереди. — Уверен, что не любишь? Сону чувствует себя словно под гипнозом. Невыносимо хочется ответить то, что Сонхун хочет услышать, но тогда Сону проиграет с треском. — Не люблю, — проговаривает Ким, и лицо Сонхуна вытягивается. Слизеринец невольно отстраняется, позволяя Сону вырваться из его рук и позорно сбежать, выронив из рук ведёрко с мясом. Сону выбегает из леса и бежит к замку. Он бежит весь путь до гриффиндорской башни, пока не вваливается в гостиную, пока делающий домашнее задание Рики не замечает его в дверях и не ловит в объятиях. Без лишних слов младший ведёт его в спальню пятикурсников и, заперев дверь пустующей комнаты, позволяет Сону разрыдаться на своём плече прямо на полу, поглаживая Кима по выцветшим бледно-розовым волосам. Если Сону и вынес урок из сегодняшнего дня, то такой: для него любить Пак Сонхуна теперь страшнее разъяренного дракона. Стоя на опушке леса в тоскливом одиночестве, окружённый невидимыми его глазу фестралами, Сонхун знает, что быть отвергнутым Ким Сону для него страшнее смерти.