***
После встречи с отцом Ичиро смог освободиться пораньше и отправиться на стадион, что был во владении дядюшки Тетсудзи. Но Тетсудзи относился к побочной ветви семьи и, несмотря на ещё не окрепшее влияние старшего сына, был ниже его в иерархической ступени. Старший Морияма бывал в «Замке Эвермор» редко, но ещё помнил несколько коридоров, предусмотрительно позаботившись о том, чтобы никто заранее не предупредил о его прибытии. Уже в коридоре, ведущем к выходу на трибуны, были слышны удары мяча по плексигласовому ограждению и недовольный голос тренера. Ичиро убедился в верности своего решения оставить своего помощника в машине, потому что уже сейчас, при мысли, что эти оскорбления могут быть адресованы Натаниэлю, нервы внутри вскипали. Вскоре перед ним предстала и сама картина. Тренировочная игра шла ровно до того момента, пока рыжий защитник не пропустил мяч, слишком медленно среагировав на быструю распасовку, из-за чего его команда проиграла. Тетсудзи был и без того слишком жестокой натурой, но к тому, кто в его глазах был лишь безвольной плотью, подарком семье Морияма, он совсем не видел границ дозволенного, полностью считая своей вещью. За какую-то долю секунды тяжёлая трость оказалась в воздухе, со всей силы встречаясь с хрупким плечом, отчего мальчик упал на колени, но даже не вскрикнул. Ичиро плохо помнил тот момент: то, как он пересёк все трибуны, чтобы оказаться у домашней скамейки команды; то, с какой яростью вырвал проклятую трость из рук старшего, и с какой ненавистью процедил первое и последние предупреждение, за которым последует неминуемая смерть, если старик ещё хоть раз замахнется на Натаниэля. Наверное, в тот день она и появилась — связь между Ичиро и Нилом.***
Ичиро забрал четвертый номер домой, замедляя свой шаг, чтобы парень поспевал за ним. Он совсем забыл про форму, поэтому Натаниэль стоял в полной экипировке, держа уставшими пальцами шлем. Открыв металлическую дверь квартиры, Морияма отошёл, чтобы дать возможность рыжему самому зайти домой, но тот на миг замешкался, неуверенно переступая порог. — Сходи за одеждой, а я пока подготовлю аптечку и мы вместе осмотрим твои раны, — Ичиро постарался говорить своим самым мягким голосом, хоть внутри ещё и бурлила ярость и желание взять пистолет и вернуться, но сейчас его очень беспокоил разбитый человек, находящийся прямо напротив с мертвым взглядом. Он не знал, почему делает всё это, как и не знал природу эмоций заполняющих его изнутри, но разбираться с этим он будет потом, когда придет время или хотя бы когда трезвый разум не будет затуманен эмоциями. — Всё будет хорошо, — как-то обречённо произнес Морияма, стараясь вместе с этим убедить и себя и легонько потрепал волосы, отправляясь сначала в свою комнату, чтобы поменять костюм на что-нибудь более комфортное. Ичиро пришлось достаточно долго ждать его нового сожителя в ванной, но за это время он успел изучить содержимое аптечки, так как её собирал секретарь по его поручению, и немного привести в порядок свои мысли. Он сидел в спортивных штанах на холодном кафеле, отметив для себя, что стоит сделать пол с подогревом, и крутил в руке дезинфицирующий раствор, когда ему наконец составили компанию. Натаниэль бегло пробежался по развернувшейся картине и только после приглашения подошёл ближе. Ичиро скрестил ноги, предлагая Нату занять место на его коленях, чтобы он не простудился, но сам Веснински явно был не в большом восторге от этой идеи и сел напротив, не сдержав рваный выдох от боли. — Покажешь мне раны? — старший пытался осторожно подбирать слова и действия, чтобы не нарушить личные границы, которые и без того были уже вдребезги разбиты. Не то, чтобы Натаниэль стеснялся, просто он считал своё тело уродливым, каждый вечер наблюдая, как оно покрывается ужасными ранами, которые в последствии превращаются в рубцы. И ему было стыдно показывать такое уродливое тело кому-то. Но этот человек помог ему, поэтому последний огонек детской веры в людей ещё раз загорелся. Он попытался сам снять футболку, которую несколько минут назад с трудом надел, но его плечё разрывалось от боли, уже покрывшись темным бордовым синяком с вполне возможным переломом. — Подожди секунду, — Ичиро тут же заметил с какими усилиями Натаниэль пытается поднять руку, и остановил его, отправляясь на кухню в поисках чего-то. Вскоре он вернулся с ножницами, занимая свое прежнее место. Он аккуратно подцепил край футболки, разрезая её надвое, делая небольшой надрез на рукаве, чтобы не пришлось двигать плечом совсем. Он знал, что у Веснински есть раны, но даже подумать не мог, насколько их много. Его наполнило безумно сильное желание заживо закопать тех, кто оставил все эти раны, но сейчас его больше беспокоило здоровье парня, ведь в данном случае первая помощь ничем не поможет.***
Благодаря связям, полное обследование сделали в кратчайшие сроки, из-за чего некоторым врачам пришлось остаться на ночь. Секретарь несколько раз пытался уговорить начальника отправиться домой и оповестить его, как все результаты будут готовы, но вместо этого Ичиро отправил домой его, как зудящую над ухом муху. Только норадреналин от негативных эмоций и несколько чашек кофе всё ещё помогали не заснуть. Опыт проведения бессонных ночей за бумагами тоже сильно помог, хотя Ичиро несколько раз почти не сорвался, ведь уже пять часов не видел своего подопечного и не имел никакого понятия, что с ним и где он. Во втором часу ночи главный доктор наконец позвал Морияму в свой кабинет, где сидел Натаниэль. Даже из-под вязанной кофты на пуговицах, чтобы было легче одевать, были видны слои бинтов. Как только Ичиро занял стул, доктор сразу перешёл к делу, не желая вызывать гнев лорда. — В целом серьезных заболеваний не выявлено. Много уже заживающих синяков и царапин, из серьезных повреждений трещина в плечевой кости и есть ещё одна на рёбрах, которая уже заживает. Мы зафиксировали их, но мальчику нужен покой и никаких физических нагрузок, иначе в последствии это может серьезно сказаться на здоровье. Доктор ещё несколько секунд ждал реакции, после чего предложил оставить Натаниэля в больнице под присмотром дипломированных специалистов. Но Ичиро проигнорировал его предложение, набирая секретаря с указанием перенести всю бумажную работу на дом.***
По возвращению домой оба парня были весьма уставшими, хотя Морияма всё ещё был на нервах, каждый раз заново вспыхивая новой волной ненависти словно спичка. — Зачем вы делаете всё это? — тихий голос с неестественной хрипотцой разорвал тишину, и Ичиро только сейчас осознал, что он впервые слышит его голос, из-за чего несколько секунд просто смотрел на чудо перед ним. Волосы палящего солнца, а глаза — моря — всё это будто угасало, постепенно теряя жизнь, словно сама природа оплакивала каждый израненный дюйм его тела. — Потому что… — ответа на этот вопрос не было, а если и был, то неправильный, фальшивый. — И что будет дальше? Завтра мне опять на тренировки и я снова где-нибудь ошибусь. Это было всё слишком бессмысленно, ведь я Веснински. — Нет, — резко отрезал Ичиро, преодолевая отделяющее их расстояние и опускаясь на корточки, чтобы смотреть снизу вверх, в надежде хотя бы такой мелочью заполучить каплю доверия, — ты никуда не пойдешь, и я об этом позабочусь. Забудь всё, что было до этого момента. С этого дня начнётся другая жизнь. И с этого дня тебя будут звать по-другому, — парень на миг задумался, перебирая совсем не соображающим мозгом какие-то имена и фамилии, которые видел в сводках, книгах или новостях, — допустим, Нил Джостен, как тебе? — Просто отвратительно, — искренне признался мальчик, — но я не против носить это имя.*** Несколько лет спустя ***
— Вкусно пахнет, — Нил проснулся от шума новостей в телевизоре, поэтому лениво направился на кухню, откуда уже пахло ароматными блинчиками. Ранняя пташка Ичиро уже вовсю кашеварил, при этом слушая, что творится в мире. Заняв место за столом, он подобрался к пульту и переключил на новости спорта, так как для него они были более интересными. И, вообще, Ичиро сам виноват, что оставил пульт на видном месте. — Я надеюсь по вкусу они будут не такие же ужасные, как раньше? — Ты мне всю жизнь будешь припоминать тот случай? — парень как раз закончил с готовкой, накладывая две порции и по дороге к столу захватив джем, который каким-то чудом умудрился взять в руку с тарелкой. — Да, а ещё лазанью. И пасту. И омлет. И спаленный бекон. О, а ещё! — Всё, хватит, понял я, что ужасно готовлю. — Тогда с чего бы решил опять подойти к плите? Я думал, что после взорвавшейся духовки, замена которой, напоминаю, влетела нам в копеечку, ты поставил крест на кулинарии, — Джостен недоверчиво принюхался к еде, брезгливо тыкая блинчики вилкой, всё ещё ожидая подвох. — Просто сегодня у меня выходной, поэтому мы можем заняться генеральной уборкой и провести день вместе. — У меня пропал аппетит, — Нил уже почти встал из-за стола. — Увеличу карманные на следующую неделю. — Какие вкусные блинчики! Мм, ещё и джем домашний. У какой бабульки на этот раз купил? — Ты не меняешься, — Ичиро искренне улыбнулся, что бывало через чур редко, но в особенные для него моменты. Они вместе уже несколько лет. Несколько лет беспокойного сна и кошмаров, годы доверия и, в принципе, почти семейной жизни вместе с чудом, перенявшим много его привычек. Редкие, но очень вкусные ссобойки от Нила, совместные деловые поездки и встречи, время за скупанием всей тропической еды, хотя они просто проходили мимо. На самом деле Ичиро никогда не мог представить, что эти дни могут закончится. Когда-то один его знакомый сказал, что нет закона запрещающего любить парня, и Ичиро позволил себе любить, но молча. И, видимо, теперь очередной секрет будет похоронен с ним вовеки веков, залитый самым крепким виски. И как гласит закон любви: любишь — отпусти. Поэтому хотя бы эти последние дни, когда птенчик ещё не до конца покинул родное гнездо, Ичиро хочет быть рядом, чтобы как можно дольше насладиться человеком, которого потерял.