***
Перед виконтом местных земель Геральт с Лютиком предстали одновременно. — Так, так, так, и что же я вижу? — пожилой мужчина в расшитых золотом одеждах патетично развёл руками в манере, отчего-то очень напоминавшей лютиковскую. — Ведьмак. Печально известный мясник из Блавикена. И кто же сопровождает его? Мой единственный и излюбленный сын Юлиан! Геральт подумал, что это должно быть какая-то глупая шутка. Доживший до почтенных седин старик, наверное, выжил из ума. «Какой из него Юлиан? Это же Лютик. Простой бард, который не умеет толком пить и постоянно находит себе на одно место приключения». Только вот почему-то никто вокруг не смеялся. Стражники стояли с нечитаемыми лицами. Слуги боялись поднять глаза. — Прошу тебя, отец… — начал было Лютик, но виконт прервал его нетерпеливым движением руки. — Не перебивай, когда старшие разговаривают, — а затем, сделав видимое усилие, чтобы успокоиться, добавил. — Когда ты пошёл учиться в Оксенфурт, я был против. Когда ты сбежал и начал петь свои глупые песенки по трактирам, я был в гневе. Но это… Это уже ни в какие ворота не лезет. Ты слышал о том, что он сделал с тем несчастным мальчиком, сыном герцога? А что, если бы это животное, решило напасть на тебя, Юлиан? Что тогда? — Геральт — друг. Он меня не обидит, — упрямо возразил Лютик. — Ведьмак — твой друг? — переспросил граф и рассмеялся. Все вокруг неестественно подхватили этот смех, наполнив зал дворца каким-то нервным ажиотажем. — Молчать! — рявкнул виконт. — Не сметь глумиться над наследником Леттенхофа. Смех оборвался также быстро, как и начался. По всей видимости, старый виконт держал здесь всех в ежовых рукавицах. — Ты разбил сердце своей бедной матери. Ты заставил своих сестёр лить слёзы бессонными ночами. Но я великодушный отец. Я прощу тебя, если ты сейчас раз и навсегда поклянёшься при всех оставить свои безумные выходки и стать порядочным сыном порядочного семейства. — Никогда, — упрямо отчеканил Лютик. — Что же, надеюсь ночь, проведённая в темнице замка, напомнит тебе, что такое манеры, — в тон ему ответил отец и развернулся, чтобы направиться к себе в опочивальню. — Стража, увести их. Темница замка оказалась невероятно сырой и холодной. Из щелей в камнях сквозило ледяным воздухом, а по залитому водой полу сновали туда-сюда крысы. Геральт понимал, почему сюда поместили его. Но вот решение заточить Лютика, родного сына, в идентичной камере по соседству казалось настоящим кощунством. У виконта и вправду был тяжёлый нрав. Неудивительно, что бард всё это время терпел суровое обращение Геральта без жалоб и упрёков. Видимо с детства привык к подобному. Камеры были разделены между собой толстыми прутьями. Наверняка на случай, если «мясник» вдруг рассвирепеет и попытается наброситься на сына виконта. Предусмотрительно. Только вот Лютик, ничуть не боясь, облокотился на эти самые прутья и смотрел сейчас на Геральта, сидевшего в углу своей клетки, тяжёлым нечитаемым взглядом. — Ты, наверное, злишься на меня… За то что я не сказал тебе о своём происхождении, — наконец нарушил тишину бард. — Думаю, у тебя были на то свои причины, — подумав, ответил Геральт. Нет, он определённо не злился. То чувство, которое он испытывал, напоминало скорее… жалость? Прекрасному цветку, вроде Лютика, было не место в мрачном уродливом замке. Он был создан для того, чтобы наслаждаться свободой и дарить людям радость своей музыкой. Если даже Геральт, знавший барда от силы месяц, сумел понять это, отчего же был так слеп его собственный отец? — Обычно, когда я открываю кому-нибудь свой маленький секрет, то меня либо пытаются вернуть отцу за богатый выкуп, либо… называют сумасшедшим. Ну, из-за того, что променял жизнь в роскоши на странствия по континенту. — Я знал, что ты сумасшедший и без этого, — парировал Геральт. На уставшем лице Лютика появилась лёгкая тень улыбки. И Геральту вдруг стало невероятно досадно, что их сейчас разделяет эта уродливая решётка, и он не может подойти к барду вплотную и обнять его. — Прости, что втянул тебя во всё это, — словно отозвался на его внезапный порыв Лютик. — Честно говоря, пока мы странствовали по лесу, я совершенно потерял ориентацию. Даже не думал, что мы зашли так далеко на север… А когда увидел знакомые гербы на доспехах, то было уже слишком поздно. — Скорее в этом моя вина. Ты попросил меня о помощи, а я не смог тебя защитить, — покачал головой Геральт. — Ты же был ранен и… постой, Геральт. Что это сейчас произошло? Ты извинился передо мной? Ушам своим не верю! Геральт фыркнул. Подобная реакция удивила его. — Я уже извинялся перед тобой. — Нет, нет, нет. Тогда ты просто сказал, что «перегнул палку», а это далеко не то же самое. Как думаешь, если я позову сейчас стражника, он принесёт нам бутылочку вина, чтобы отметить это значимое событие? — Тебе виднее, — хмыкнул Геральт, а затем решил сменить тему. — Что будет с нами дальше? — Хм… Отец мог бы попытаться передать тебя людям герцога, но я не думаю, что он захочет иметь проблем с ведьмачьим орденом. Скорее всего тебя отпустят при условии, что ты больше никогда не покажешься на этих землях вновь. — А ты? — этот вопрос волновал Геральта куда больше. — А что я? Останусь гнить здесь, пока не признаю, что готов выполнить все требования отца. Потом пару месяцев поиграю роль примерного сына и наследника, чтобы усыпить его бдительность, да и сбегу при первой возможности вновь. Правда с каждым разом это становится всё труднее и труднее… А жаль, мне нравилось путешествовать с тобой, Геральт. Может когда-нибудь судьба снова сведёт нас вместе, а? Сердце Геральта защемило. Ну почему этот мальчишка говорил такие невозможные глупости? «Нравилось путешествовать вместе». Да Геральт только и делал, что ворчал или пытался оттолкнуть его от себя. Худшей компании и представить себе было нельзя. К тому же, после инцидента с суккубом, Лютик и сам всё, кажется, понял. Молчание затягивалось. Геральт слышал, как завывает за мощными стенами замка ветер, как капает с потолка вода, как копошатся в углу в поисках тепла крысы. Если закрыть глаза, то можно было представить себе, что это очередная ночь в Каэр Морхене. — Если ты не хочешь этого… Если я тебе надоел, то просто так и скажи, не надо молчать, — голос Лютика, наполненный незнакомыми горькими нотками, вывел Геральта из оцепенения. — Я всё пойму правда. После той ночи я стал вызывать у тебя отвращение, не так ли? Лютик убрал руки с решётки и отошёл в самый дальний угол своей камеры. Эта попытка спрятаться, оставаясь на самом виду, показалась Геральту невероятно трогательной. Наверное, примерно так же Лютик ощущал себя, тщетно пытаясь избежать выполнения обязанностей графского сына и наследника. — Я мог бы сказать, что магия суккуба тоже вскружила мне голову. Но это было не так. Я прекрасно осознавал всё, что говорил и делал. Наверное, неправильно было устраивать такой спектакль, когда ты находился под действием заклятья. Но я так чертовски устал от того, что каждый раз, когда мы уже почти… Что-то идёт не так. То ты страстно набрасываешься на меня в борделе и говоришь, что я принадлежу только тебе, то превращаешься в ледяную скалу и не смотришь в мою сторону целыми днями. Скажи, что я делаю не так? — Ты правда хотел бы, чтобы я сделал с тобой всё то, что ты тогда описывал? — ответил вопросом на вопрос Геральт. — Я не знаю… Это была просто фантазия. Не думаю, что заниматься сексом в лесу на земле — хорошая идея. Всё-таки сейчас холодно, да и под рукой не было масла. Но сама мысль о том, чтобы передать кому-то контроль кажется мне привлекательной. Я вырос в окружении, где люди всегда делали то, что я им говорил. В какой-то момент это становится просто скучным. Но ты не такой, Геральт. Ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным, невзирая на то, стоит ли перед тобой толпа разгневанных крестьян или сын герцога. Ты не просто чертовски силён — что сексуально само по себе, не стану врать — ты несёшь ответственность за людей вокруг себя. Думаю, что тебе я смог бы довериться. Позволить связать себя и делать с моим телом всё что придёт тебе в голову. Но только потому, что я уверен, что ты никогда не сделаешь мне по-настоящему больно. Исповедь Лютика была скомканной и сбивчивой, но Геральту показалось, что он впервые понял, что на самом деле творится в этой загадочной кудрявой голове. Фантазии Лютика были немного… странными, но он не просто хотел отдаться первому встречному. Он хотел сделать всё это именно с Геральтом, потому что доверял ему достаточно, чтобы убрать все защитные барьеры и быть просто собой. С этим можно было работать. — Подойди к решётке, — низким голосом скомандовал Геральт. Лютик удивлённо вскинул голову, но послушно поднялся на нетвёрдых ногах и встал к прутьям вплотную. Геральт отзеркалил его положение по другую сторону разделявшей их преграды. Рука собственнически легла на щёку барда, оглаживая нежную кожу. Геральт поцеловал его коротко и властно. — Вот так, молодец. А теперь сними камзол и рубаху, я хочу посмотреть на тебя. — Но здесь так холодно, — запротестовал было Лютик, но Геральт не собирался принимать его возражения на веру. — Делай, что тебе говорят, — низко прорычал он. Даже в такой темноте ведьмачье зрение позволило ему разглядеть, как расширились от возбуждения зрачки барда. Ну а для того, чтобы расслышать сорвавшийся с его губ вздох, никаких особых способностей и не требовалось. Лютику определённо была по душе эта маленькая игра. Камзол и рубашка были поспешно повешены на прутья решётки. Лютик ждал последующих команд. — Как неосмотрительно со стороны твоего отца было запирать нас вдвоём, — ухмыльнулся Геральт. — Я же могу сделать с тобой всё, что угодно. — Нет, — наигранно вздрогнул Лютик, но даже не попытался отстраниться от решётки. — Я закричу, придёт стража… — О, они застанут очень интересное зрелище. Хочешь, чтобы люди твоего отца увидели всё, что я собираюсь проделать с тобой? — Прошу, только не это. Я сделаю всё, что ты скажешь, — с лёгкостью подхватил Лютик. — Вот и отлично, — Геральт ущипнул барда за сосок, затвердевший то ли от холода, то ли от возбуждения. — Я хочу увидеть, как ты ласкаешь себя. Лютик не смог сдержать довольной улыбки. Его глаза озорно блеснули. — Как скажешь, ведьмак. Осмотри свою награду во всей красе. Бард подошёл к этому маленькому спектаклю так же серьёзно, как и к любому другому своему выступлению на публике. Медленно, так чтобы Геральт смог всё хорошенько рассмотреть, он облизал свои пальцы. Затем прочертил влажную дорожку по подбородку, шее и груди, пока не остановился на одном из сосков. — Они у меня торчат так, что хоть натюрморт вешай, — заговорщически поделился он, а после закусил губу, выжидая реакцию Геральта. Найдя в жёлтых глазах нечто такое, чего по всей видимости и ждал, Лютик чуть запрокинул голову и начал ласкать себя. Он покрутил сосок между пальцами, чуть царапнул его короткими ногтями и переключился на второй. Геральт ощутил, как тяжелеет и наливается кровью его пах. Вторая рука Лютика прошлась по поджарому животу вниз, туда, где из-за пояса брюк виднелась тёмная дорожка волос. — Сними штаны, я хочу всё хорошенько разглядеть, — пересохшими губами скомандовал Геральт. На этот раз Лютик даже не стал возражать. Он был слишком увлечён происходящим. Мягкая ткань легко соскользнула с его бёдер, открывая ведьмаку вид на красивый ровный член. Он был меньше, чем у самого Геральта, но дочерям мельников и жёнам аристократов здесь всё равно было по чему сходить с ума. Геральту захотелось коснуться, попробовать этот член на вкус, но он одёрнул себя. Ещё не время. Лютик же игриво оттянул крайнюю плоть, обнажая блестящую от смазки головку. Он никуда не спешил. Видел, засранец, что всё внимание Геральта принадлежит ему без остатка, и наслаждался моментом. Нежная рука, умевшая извлекать столь чарующие звуки из лютни, прошлась пару раз вверх-вниз, срывая не менее чарующие стоны с губ своего обладателя. Геральт наблюдал за происходящим столь пристально, что кажется забыл, что вообще нужно моргать. Он стремился запечатлеть каждую мелочь: правильный угол, силу нажима, скорость… Одним словом, всё, что нравилось барду. Он изучал его привычки точно так же, как изучал повадки неведанного доселе зверя, на которого собирался охотиться, и делал мысленные пометки у себя в голове. Рука Лютика, терзавшая до этого сосок, спустилась к мошонке. Бард аккуратно сжал свои яички, чуть оттягивая их вниз. Боялся, что всё закончится так и не начавшись, или же просто любил добавить остроты ощущениям? Зная Лютика, скорее всего и то, и другое. — Хочешь, чтобы я развернулся и показал, как ласкаю себя сзади? — без тени смущения предложил он. — Нет, пока достаточно, — охрипшим голосом прервал его Геральт. — Становись на колени. Я хочу посмотреть, на что способен твой рот. — О, ты не пожалеешь, — жарко пообещал Лютик и послушно опустился прямо на сырой пол. Не последовало ни единой жалобы на то, что он испортит свои драгоценные брюки. Голубые глаза призывно посмотрели на Геральта снизу вверх, и тому пришлось унять дрожь в руках, чтобы кое-как справиться с завязками собственных штанов. Член стоял, как каменный. Геральт не мог припомнить ни одного случая, когда настолько возбудился бы от простого созерцания чужих ласк. В искусстве соблазнения бард был лучше самой заправской шлюхи. А может, дело было просто в том, что от него пахло ответным влечением, а не страхом? Геральт предпочёл это сейчас не анализировать. Стоило горячему дыханию барда обдать влажную головку его члена, как Геральт прикрыл глаза и до белых костяшек вцепился пальцами в решётку. Лютик не стал терять дальше времени. Он аккуратно высунул свой юркий язычок и, дразнясь, провёл им по всей длине, словно примеряясь. — Таких больших у меня ещё не было, даже не знаю, получится ли у меня, — пробормотал он, а затем вопреки своим словам жадно попытался заглотить весь ствол до основания. Конечно же он поперхнулся, и на его глазах выступили слёзы. «Ну куда ты спешишь, глупый мальчишка», — мысленно пожурил его Геральт. Пришлось властно взять барда за волосы на затылке, но не затем, чтобы глубже протолкнуться в его рот, как в тех дурацких фантазиях, а наоборот — чтобы парень ненароком не навредил себе таким вот рвением. — Я буду использовать твой рот, как мне заблагорассудится, — угрожающе обронил Геральт, а на деле слегка качнул бёдрами, прочно удерживая голову барда на одном месте. В таком ритме у Лютика было время привыкнуть к необычайным размерам своего любовника. И хотя его губы были растянуты вокруг толстого ствола едва не до предела, бард умудрялся выписывать своим языком такие фигуры, что у Геральта едва звёзды из глаз не сыпались. Сдерживать себя становилось всё труднее. Член ведьмака входил в рот Лютика едва на две трети, но бард не растерялся. Там, куда не доставал его ловкий язычок, он помогал себе рукой. Геральт наконец-то смог расслабиться и вернуть вторую руку на решётку. Лишняя точка опоры была сейчас как нельзя кстати. Голова барда работала в ритмичном темпе, голубые глаза, не отрываясь, смотрели на Геральта, и тот таял в их глубине, теряя себя без остатка. Он уже не помнил, что они находятся в темнице, что им нужно придумывать план спасения. Всё это было сейчас не важно. Весь мир сузился до этого гипнотизирующего взгляда и жаркого рта. Геральту почудилось, будто Лютик усмехается. Конечно же это невозможно было сделать с огромным членом, растягивающим губы до предела, но что вообще значило «невозможно», когда речь шла о Лютике? Кудрявая макушка качнулась чуть сильнее, и бард наконец-то сумел вобрать член в свой рот до самого основания. Геральт буквально ощутил, как его головка проскользнула по шелковистым стенками горла. Лютик замер на несколько секунд, не дыша, а затем резко отстранился, чтобы набрать в лёгкие столь желанного воздуха. Вязкая дорожка слюны протянулась от его губ к головке члена. — Кажется, прежние навыки начинают потихоньку возвращаться ко мне. Ох и давно же я этим не занимался! Зверь, поселившийся в груди Геральта, тут же вскинулся, ревниво ощерив клыкастую пасть. «С кем занимался? Когда занимался?» Послышался лязгающий скрип железа. Это Геральт, сам того не замечая, погнул толстенные прутья многовековой решётки. — Мой, — сорвалось с губ тяжёлым выдохом. — Только мой. — Ревнуешь? — улыбнулся Лютик и прошёлся языком по поджатым яичкам Геральта. — Не переживай, если ты сумеешь засунуть в меня эту штуку, то уверен, что общение с другими мужчинами потеряет для меня всякий интерес. В самом деле, кто ещё может похвастаться таким… Геральт прервал восхищённый монолог, вставив свой член обратно в болтливый рот. Лютик обладал множеством талантов, но Геральту куда больше нравилось, когда он использовал их по назначению. Вот и сейчас, когда бард во второй раз проделал этот невероятный трюк с заглатыванием, и его нос уткнулся в седые волосы на ведьмачьем лобке, Геральт буквально закатил глаза от наслаждения. Задавленный стон разошёлся приятными вибрациями от стенок горла по члену. Геральт чувствовал, что был уже близко. Отяжелевшие яйца подобрались, ритм толчков стал более резким и хаотичным. На краю сознания билась лишь одна мысль: «Кончить ему в рот или же вынуть и сделать пару финальных движений рукой?» Геральт глянул вниз на сосредоточенное лицо барда. Тот оказывается беззастенчиво запустил руку в приспущенные штаны и самозабвенно надрачивал собственный член. Вот что оказывается было причиной этих невероятных стонов. Сомнений не осталось. Геральт стиснул зубы и, издав низкий гортанный рык, излился в горячий податливый рот. Ему показалось, что он кончал невероятно долго, но Лютик послушно проглотил всё, не обронив ни единой капли. Геральт видел, как несколько раз дёрнулся вверх-вниз его кадык, обозначая глотательные движения — не выплюнул, как это обычно делают шлюхи в борделях. — Хороший мальчик, — похвалил Геральт, зарываясь пальцами в тёмные кудри. Лютик поднял на него затуманенные голубые глаза. Он не спешил выпускать обмякший член изо рта, а продолжал легонько посасывать его, словно баюкая после пережитого оргазма. Геральт поморщился, ощущая собственную уязвимость в данный момент. Но было в этих движениях столько простого человеческого тепла и нежности, что он не решился отстраниться. — Скажи, я теперь могу кончить? Я заслужил? — робко спросил Лютик, выпуская, наконец, Геральта из плена своего рта. Геральт тяжело опёрся на решётку, глядя на барда нечитаемым взглядом. Тот явно уже сам был на пределе. Ему требовалась лишь команда, но Геральт не спешил её давать. Ему не хотелось, чтобы всё заканчивалось вот так, односторонне. После всех своих стараний бард заслужил нечто большее, чем простое позволение подрочить самому себе. Что он там говорил про силу, чертовски сексуальную саму по себе? — Поднимись с колен, — хрипло потребовал Геральт. — Держись за решётку. Закалённые многочисленными тренировками в Каэр Морхене руки с лёгкостью подхватили пискнувшего Лютика. Геральт помог ему просунуть ноги сквозь погнутые прутья решётки и закинуть их на свои широкие плечи. Таким образом, бард буквально сидел на нём, цепляясь руками за железные прутья для равновесия. — Что ты задумал, Гер… ах-х-х, — вопрос оборвался, так толком и не начавшись, когда Геральт взял крепко стоящий член Лютика в рот. Геральт никогда не делал этого в своей жизни прежде. Он не мог похвастаться опытностью или изяществом отточенных движений, как Лютик. Он делал это топорно, скупо копируя чужую технику. Возможно, после нескольких тренировок, у него начнёт получаться лучше, а пока… Рука Лютика соскользнула с решётки, вплетаясь пальцами в седые пряди. — Геральт, Геральт, Геральт, — беспрестанно шептал он. — Ты сводишь меня с ума. Как у тебя получается, ах, одновременно держать меня и… Лютик не договорил. Он со всей силы сжал шею ведьмака ногами, скрещивая лодыжки у него на спине, и отклонился назад. Геральту пришлось поддержать дурака за спину, чтобы тот не свалился. Сладкая судорога, прошившая тело барда, оповестила о наступлении оргазма. В рот Геральта ударила струя спермы. Это не было неприятно, скорее… необычно. Вот и всё. — Чёрт, Геральт, здесь так высоко. Спусти меня на землю. Геральт без труда подхватил обмякшее тело вновь и выполнил просьбу барда. Тот выглядел измотанным, но невероятно счастливым. Чёрные кудри прилипли к вспотевшему лбу, глаза таинственно сверкали, а губы были припухшими и искусанными. Геральт невольно залюбовался. Если Лютик рассчитывал на то, что после такого он его куда-нибудь отпустит, то у Геральта были для него плохие новости. Как бы не распорядилась в дальнейшем судьба, бард обязательно останется подле него. И ни виконт, ни вся его армия, не смогут помешать Геральту в исполнении задуманного.***
Они сидели, прижавшись спина к спине, разделённые лишь прутьями решётки, когда в крохотном оконце под потолком забрезжил рассвет. Геральт думал о том, что случилось с Плотвой. Бросили ли её солдаты пастись в лесу вместе с седельными сумками и прочей поклажей, или же забрали в замок и поделили награбленное добро поровну? Что стало с его любимыми мечами? Лютик, кажется, задремал. Его дыхание было ровным, а голова безвольно свесилась вниз. Если бы не эта чёртова решётка, Геральт устроил бы барда на своей груди, крепко обнимая и делясь теплом своего большого сильного тела. Но всё что он мог позволить себе сейчас, так это неловко сжимать замёрзшую руку Лютика сквозь железные прутья. Внезапно внимание Геральта отвлекло какое-то шебуршание в дальнем углу у двери. Сначала он подумал, что это возится невероятно здоровая крыса, но почти сразу же понял, что ошибся. Кто-то с той стороны пытался отворить замок. Наконец, дверь скрипнула. Геральт моментально подскочил с места, пытаясь, насколько это было возможно, заслонить Лютика собой от вошедшего. Бард же, почувствовав пропажу источника тепла, вздрогнул и сонно протёр глаза. В дверях показалась босоногая девчушка в длинной спальной рубахе. В полумраке, царившем в камере, она казалась бледной, как привидение, но дело скорее всего было в страхе, отражение которого плескалось на дне голубых, как у Лютика, глаз. — Юлиан, это и правда ты! Старая няня не наврала, — выдохнула девчушка и подбежала к камере барда, опасливо скосив глаза на погнутые решётки и стоящего в угрожающей позе Геральта. — Он не пытался обидеть тебя? — Что ты, Марианна, конечно нет, — лучезарно улыбнулся Лютик, прогоняя остатки сна и крепко обнимая девчонку прямо через прутья решётки. — Как ты выросла! Стала настоящей красавицей. Да ещё какой! Наверное, всех мужчин на балах с ума сводишь. Сердце Геральта кольнул укол иррациональной ревности. Кем приходилась Лютику эта Марианна, что печально улыбалась, смотря на его барда. — Мне уже пятнадцать, брат. Отец поговаривает о скором замужестве. А я молюсь только о том, чтобы это не оказался какой-нибудь старик. — Ты чего, Марианна. Мать никогда не позволит, — ласково отозвался Лютик, погладив сестру по щеке. — Отец срывается лишь на мне, я его главный позор и разочарование. Он никогда не посмеет обидеть мою прекрасную Марианну, самую разумную из всех сестёр. — Лютик, Лютик, — покачала головой девушка. — Ты один всегда знаешь, как подбодрить меня. Как же мне тебя не хватало. Брат и сестра обнялись вновь. — Прости, — шептал Лютик куда-то в волосы Марианны, такие же чёрные и кудрявые, как у него самого. — Но ты же знаешь, что я не могу здесь… Я задохнусь, сойду с ума… — Знаю, — твёрдо ответила девушка. — Поэтому я сюда и пришла. Я помогу вам бежать, только нужно торопиться, пока никто не проснулся. У стражи вчера был большой пир по случаю вашей поимки. Все они сейчас спят вповалку, так что мне удалось незаметно умыкнуть ключи. Марианна потрясла перед носом Лютика толстой связкой. Тот лучезарно улыбнулся в ответ. Несколько минут ушло на возню с подбором ключей к нужным замкам, но уже совсем скоро оба — и бард, и ведьмак — оказались на столь желанной свободе. — Тихо, — прошептала Марианна, опасливо выглядывая из двери, но кажется, в столь ранний час все действительно ещё спали. Брат и сестра прекрасно ориентировались в хитросплетениях коридоров замка. Они выбирали чёрные лестницы и тайные проходы, спрятанные в стенах за гобеленами. Геральту оставалось лишь по возможности бесшумно следовать за парой столь похожих друг на друга по внешности и повадкам людей. Наконец, они вышли в конюшню. Там их поджидал статный молоденький юноша. Геральт уже примерно прикидывал, как можно его вырубить, не поднимая лишнего переполоха, но Марианна с радостным вскриком кинулась к юноше в объятия. — Януш, мой милый, скажи, ты приготовил им лошадь? Невероятно счастливый Януш, который, кажется, и поверить не мог, что это сама дочь виконта повисла сейчас у него на шее, пролепетал: — Д-да, моя госпожа. Лошадь почищена и накормлена. Все сумки и оружие на месте. Геральт заметил стоящую в ближайшем загоне Плотву, меланхолично жующую сено. При виде хозяина она возмущённо фыркнула и стукнула о земь копытом, мол: «Почему ты бросил меня и перепоручил заботам чужих людей?» Геральт подошёл к своей любимице и, как бы извиняясь, похлопал её по шее. — А ты, как я вижу, сестрица, вся в меня, — лукаво подмигнул девушке Лютик. — Кажется, ни у одного старого богача нет и шанса, а? — Ты ничего не понимаешь, Юлиан. У нас любовь, а не эти твои кувыркания в стоге сена, — гордо вздёрнула свой остренький носик Марианна. При слове «любовь» молоденький конюх буквально растаял от счастья. — Как скажешь, — улыбнулся Лютик и на прощание поцеловал сестру в щёку. — Береги себя. Геральт вывел лошадь из стойла и взобрался в седло. Он готов был подсадить и барда в любой момент, но тот медлил. — Послушай, Януш, если ты хоть как-то обидишь мою сестру, мы с ведьмаком вернёмся, и он сломает тебе позвоночник в трёх местах. Ясно? Януш нервно сглотнул и поспешил отступить на пару шагов назад. Геральт закатил глаза. — Юлиан, — возмущённо вскинула руки Марианна. — Как тебе не стыдно? Януш помог вам! Ну всё, хватит медлить, езжайте. Лютик опёрся на протянутую ладонь Геральта и с лёгкостью вскочил в седло, занимая своё привычное место спереди. Геральт едва пришпорил Плотву, которая, заскучав от безделья в стойле, сама радостно затрусила вперёд. Не замеченные спящей стражей, они выехали из ворот замка на просёлочную дорогу. Разгорающийся рассвет красными бликами освещал им путь. Это было началом новой главы в их путешествии.