Рука в руке

Слёз больше не было. Сяо Чжаню казалось, что выплаканных им слёз хватит на ещё один океан, но легче не становилось, изнутри рвалось что-то клокочущее, разрывающее, но выхода не находило, поэтому оставалось внутри, разгоняя по венам яд. В том, что еще осталось от его освежеванного сердца, теплилась надежда на лучшее, пускай здравый смысл наотмашь бил, отрезвляя, мерзко нашептывая на ухо: «ты же сам видел, как он упал». Видел. Видел и никогда, до последнего вздоха уже не забудет, хотя это и стало в одночасье его заветным желанием, чуть менее сильным, чем желание, чтобы Ибо поправился. Врачи сказали, что он стабилен и никакой опасности для жизни нет. Сяо Чжань поблагодарил за помощь, съехал по стенке и отказывался соглашаться на укол успокоительного. Таблетки его уже попросту не брали. Исюань пошёл тогда решать всё самостоятельно, оставив Юби возле Сяо Чжаня, чтобы тот ничего не учудил. Это было даже смешно, если бы у кого-то ещё оставались силы на смех. Мужчина походил на живое приведение, сотканный из отчаянной веры в лучшее и звериной боли. Душа его трепыхалась в агонии, и он отказывался слышать о том, что кризис миновал, что Ван Ибо стабилен, что он скоро придёт в себя, что большая часть удара пришлась на ногу. Он не хотел ничего слышать, закрывшись в своём мире, баюкая свою боль, отдавая себя всего на растерзание безжалостной пытки. За одну ночь Сяо Чжань постарел на десять лет. – Послушай меня, – в какой-то момент Исюань припёр его к стенке, крепко встряхнув за плечи. Сяо Чжань перевел на него мертвенный взгляд и что-то было в этом взгляде такого, что тренер слегка ослабил хватку, чуть отходя назад. Он выдохнул и предпринял вторую попытку. – Сяо Чжань, пожалуйста, послушай меня, вернись сейчас к нам. Самое ужасное, что могло произойти – уже произошло, ты понимаешь? Сяо Чжань не понимал. Он хотел к Ибо, он просто отчаянно хотел к Ибо. Разве это так много? – Ты должен быть сильным за вас обоих, из вас двоих хотя бы ты должен оставаться сильным. Ты опорой его должен стать, самой важной поддержкой, а в итоге ты без кофе даже не стоишь на ногах. Очнись же! – крикнул он, вновь делая шаг вперёд. — Ты нужен ему, поэтому ты сейчас же намотаешь сопли в кулак, соберёшься и вернёшься к нам, а главное – к нему! Сяо Чжань перевел на Исюаня взгляд красных опухших глаз, из-за бессонной ночи и литра выплаканных слёз, в них будто песка насыпали, резало и жгло, и желательно было бы умыться или хотя бы проморгаться, но Сяо Чжань смотрел прямо на тренера, хотя, казалось, что сквозь него. – Я хочу к нему, – проскрипел он. Так бывает, когда долго плачешь, так бывает, когда весь мир рушится в одночасье, так бывает, когда его жизнь лежит сейчас где-то там, куда ему нельзя. – И каким ты перед ним появишься? Чтобы ему ещё хуже стало, когда он увидит то, что с тобой стало? – Исюань обвел взглядом пергаментную кожу, сухие треснувшие губы и стеклянные глаза. – Не смей так говорить! – Сяо Чжань вдруг кинулся на Исюаня, хватая его за куртку. – Ему не станет хуже, не станет хуже! Не смей... – последнюю фразу он просипел, намертво вцепившись в чужую одежду. Исюань не зря был спортсменом, хоть и бывшим, поэтому, быстро сменив их позиции, он за шиворот потащил Сяо Чжаня в ближайший туалет, толкнул к раковине, и опустил бедовую голову обезумевшего от боли мужчины под воду. Благо краны были автоматические и вода включилась сама по себе, никаких лишних телодвижений. Сяо Чжань какое-то время аморфно стоял согнутым, но в какой-то момент вода начала заливаться в уши, нос, глаза, он стал взбрыкиваться, стараясь освободиться. Исюань ещё некоторое время подождал, крепко держа ладонь на чужой мокрой макушке, а затем резко отпустил, делая пару шагов назад. Сяо Чжань разгогнул спину, вода в кране автоматически перестала литься. Он медленно повернул голову, смотря на Исюаня, а затем, некрасиво скривившись, заплакал. Плотину прорвало неожиданно и сильно, слёзы хлынули мощным безудержным потоком, с каждой каплей выводя из организма яд, отравлявший его сознание. Выжигающая боль отступала. Вытерев щеки тыльной стороной ладони, он умылся и впервые посмотрел на себя в зеркало. То ещё зрелище. В отражении он поймал взгляд стоящего сзади Исюаня и выглядел тот ненамного лучше его самого, такие же опухшие глаза, тёмные круги под ними от бессонной ночи и бледная кожа. – Спасибо, – произнес Сяо Чжань, глядя на собеседника в зеркале, затем развернулся и устало облокотился на раковину поясницей. – Я был не в себе, прости. – Извини, если грубо, мне нужно было привести тебя в чувство, – Исюань подпер спиной стену, сложив на груди руки. – Происшествие уже во многих СМИ, французских и мировых, это всё-таки Чемпионат мира, директор Чжао разбирается с репортерами, но сюда никого из них не пускают, так что тебя никто не увидит. Будет создана комиссия, чтобы расследовать это дело, нужно выяснить причину неисправности коньков или, возможно, причина была в самом Ибо. Экспертиза покажет, – на каждую фразу Сяо Чжань молча кивал, стараясь вникать в суть разговора, потому что это связано с Ибо, а всё, что его касается – важнее всего в мире. – Почти восемь, я пойду к его лечащему врачу, узнаю, когда к нему пустят. А ты собирайся с силами, Ибо не должен видеть нас такими. Сяо Чжань вновь молча кивнул и первым направился к выходу из туалета. На негнущихся ногах добрёл до Юби, сидящей на диванчике, и грузно опустился рядом. Хотелось что-то сказать, но слов не было, мыслей не было, не было ничего, кроме вопросов: «как?» «за что?» и «как он там?». В голове неожиданно всплыли те два сообщения с цифрами, что получил Ибо перед отборочными, сейчас они действительно выглядели как отсчёт. Сяо Чжань не знал где сейчас телефон Ибо, он вообще не помнил, чтобы тот брал его в руки с того самого момента, как он к нему приехал, завалившись в гримёрку. Он пробивал номера еще дома, в Китае, тайком взяв у Ибо его телефон, пока тот принимал душ. Оба номера привели к двум абсолютно никак не связанным друг с другом людям, и ничего тогда толком выяснить не удалось. Возможно, сейчас сообщений стало больше, но ни Сяо Чжань, ни сам Ибо их не видели. Он мысленно поставил галочку возле пункта «посмотреть телефон Ибо» и, вздохнув, откинулся на спинку дивана. В груди теплилась надежда, что Исюань вернётся с хорошими новостями и совсем скоро он сможет увидеть свой мир, треснувший, искалеченный, но живой. – Поговори со мной, Сяо Чжань, – вдруг подала голос Юби. Она повернулась к нему всем корпусом, всматриваясь в его лицо, пытаясь дать оценку его состояния как врач. Тут и говорить было не о чем, диагноз – боль. Просто боль и этого уже слишком много, больше, чем надо, сильнее, чем можно выдержать. Сяо Чжань в ответ надломленно хмыкнул, смотря прямо перед собой. Паника отступила, уступая место рою мыслей, что теперь клубились в воспаленном мозгу, пульсацией разгоняясь по черепной коробке. – Если ты закопаешь свою печаль под кожу вместо того, чтобы выпустить ее наружу, что еще она может сделать, кроме как прорасти в твоих венах, в твоем сердце? – тихо произнесла Юби, всё еще пристально вглядываясь в него. – Когда твоё сердце разбито на миллион осколков, всё, что ты можешь сделать, это продолжать держаться. Он жив, он дышит и он скоро придёт в себя, если уже не пришёл. – Юби, иногда страдание — это просто страдание. Это не делает тебя сильнее. Это не закаляет характер. Это только больно. Да вы же и так всё знаете. Ему плохо равно мне пиздецки хуево. Прости, я не могу это выразить иначе, меня разрывает изнутри и я всё еще к нему не прикоснулся. – Могу я с Вами поговорить? – раздалась английская речь над головой. Возле них стояли двое: доктор Турнье и Исюань. Сяо Чжань с Юби тот час вскочили со своих мест, впиваясь полными надежды взглядами в доктора. – Прошу вас, будьте спокойнее, как я уже говорил ранее, пациент Ван стабилен, его жизни ничего не угрожает и мы ждали только того момента, когда он проснётся, – врач говорил на английском с оттяжкой, слегка растягивая слоги, но речь его всё равно была понятной и точной. – Был проведён ряд диагностических процедур, он прекрасно реагирует на все раздражители, четко говорит и всё помнит, лёгкое сотрясение мозга, на затылке была небольшая рана, мы её зашили, – заметив как еще сильнее побелел мужчина перед ним, доктор Турнье поспешил добавить, – рана незначительная, шов после заживление не будет виден, множественные ушибы и гематомы могу даже не перечислять и открытый перелом голени левой ноги. Переживать не стоит, перелом второго типа с умеренным смещением, повреждение мягких тканей среднее, операция прошла успешно ещё ночью, я сообщал об этом, на восстановление голени уйдёт до четырёх месяцев, потом ногу можно будет нагружать. А теперь, – он перевел дух, оглядывая их компанию, – вы можете навестить пациента. Ибо полулежал на больничной койке, с парой сильных ссадин на лице и несколькими гематомами на руках. Они казались припухлыми, но волновали сейчас в последнюю очередь, ведь всё внимание забирала на себя левая нога, закованная в аппарат Илизарова, который, как выразился доктор Турнье, надежно фиксирует большеберцовую кость и только выглядит страшно. Еще раз опросив пациента о том, что его беспокоит и проверив надежность фиксации того самого аппарата, доктор ретировался, дав вошедшим время побыть наедине. Событие было сенсационным, такое падение в разгар выступления вызывал немало слухов, тем более, сам доктор также следил на планшете в свободное время за Чемпионатом, проходившем в их городе, и буквально в прямом эфире увидел эпичное падение, уже предполагая, что паренька непременно привезут к ним. Так и случилось. Доктор Турнье прекрасно понимал, что такие падения никогда не бывают случайностями, и пускай никто еще не высказал официальной версии произошедшего, ясно было одно ‒ расследование может оказаться очень занимательным. Сяо Чжань, наконец очутившись в палате без врача, кинулся к кровати, падая на рядом стоящий стул. Весь запал его сошел на нет, когда он наконец смог приблизиться, только сейчас понимая, что боится дотронуться, чтобы не сделать больнее. Он так сильно хотел прикоснуться к нему, но сейчас дрожали руки. Ибо посмотрел на него и ласково улыбнулся, слегка дергая разбитой губой, которая моментально заныла. ‒ Выглядишь хуже меня, Чжань-гэ, ‒ он всё таки оставил попытки улыбнуться, понимая, что разыгрывать из себя героя тут просто нет перед кем. ‒ Бо-ди, ‒ Сяо Чжань протянул руку и осторожно провёл ею по ссадине на щеке, касаясь легко, кончиками пальцев, словно взмахом крыльев бабочки. Новый всхлип поднялся из недр груди, острым лезвием разрезав воздух палаты. У него не получалось себя сдерживать, когда он видит Ибо такого ‒ слабого, измученного, с пластырем на затылке, кусок которого виден даже с его ракурса, с этими уродливыми следами трагедии, что ни капли не портили его внешность, но навсегда оставили шрамы на сердцах обоих. ‒ Бо-ди, ‒ в глазах его было столько отчаянной, концентрированной любви, топившей в себе всё пространство, что Ибо сам не выдержал, поднимая руку и переплетая свои пальцы с пальцами Сяо Чжаня. ‒ Прости меня, ‒ подал голос Исюань, не отводивший взгляда от трогательной сцены, развернувшейся перед ним. Ибо удивленно на него посмотрел, поглаживая большим пальцем кожу любимого. ‒ Я не уследил, хотя должен был. Это целиком и полностью моя вина, на мне лежала слишком большая ответственность, я знаю, что не оправдал ожиданий, и, как только мы вернемся домой, я подам заявление на увольнение. От услышанного брови Ибо поползли вверх, он слегка съехал на подушке вниз, стараясь при этом не потревожить больную ногу. Сяо Чжань тут же кинулся ему помогать. ‒ Что ты несёшь? ‒ младший скривился. ‒ Мне и без того сейчас хреново, еще и ты с ума сходишь. Тут нет ничьей вины, кроме моей личной. ‒ О чем ты? ‒ спросил Сяо Чжань, поправляющий подушку, чтобы Ибо не испытывал и малейшего дискомфорта. ‒ Моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. Я проебался. Юби, прости, ‒ девушка отмахнулась, давно привыкла к выражениям, да и сама не святая. Она подошла с другой стороны кровати и неловко сложила руки, не зная куда их деть. В итоге просто слегка провела по одеялу и вновь сложила перед собой. ‒ Успех окрылил меня, я думал, что золотая медаль у меня в кармане, а оказался жалким посмешищем, лохом. ‒ Никогда так не говори, ‒ тихо попросил Сяо Чжань, держа ладонь Ибо в своих руках и перебирая его пальцы. Методично и без перерыва трогать Ибо сейчас стало его главной необходимостью, потребностью более важной, чем дышать. Видеть, трогать и понимать наконец, что он живой, что ему действительно не грозит больше никакая опасность. ‒ Давайте все будем винить себя по очереди, ‒ встряла Юби, она развернулась к Исюаню и строго на него посмотрела, глуша все его попытки начать вновь этот разговор. Она знала, что он может сказать и совершенно не хотела, чтобы вся эта ситуация выходила из-под контроля, особенно тогда, когда Ибо нужен покой. ‒ Расследование покажет, что случилось, сейчас важнее всего, чтобы ты как можно скорее поправился и мог полететь домой, впереди тебя ждет долгий период реабилитации, я помогу с ним, не переживай, через год-два, ты вновь сможешь покорить Чемпионат, тренировки можно будет начать где-то через месяцев семь или восемь, но с твоими навыками и упорством, это всё реально. В палате повисла тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Исюаня и легкой возней Сяо Чжаня, как вдруг Ибо подал голос, глядя Юби прямо в глаза. ‒ Ребят, я хочу побыть с Чжань-гэ наедине, если это возможно. Исюань посмотрел на Юби, которая в тот же момент спохватилась, подхватывая свою сумку, после чего оба направились к двери, остановившись там на несколько секунд. – Скорейшего выздоровления, диди, – тренер очень редко называл его так, можно было бы пересчитать по пальцам одной руки, и сейчас это прозвучало особенно, иначе, чем до этого, Ибо не мог дать оценку, голова болела и хотелось спать. С их уходом почему-то стало легче дышать, Сяо Чжань помог Ибо лечь на спину полностью, стараясь не смотреть на ногу. Не сейчас, сейчас он не выдержит. Потом, позже, когда Сяо Чжань будет готов. – Как голова? – Болит, не критично, – парень поднял руку, поднеся к своему затылку, цепляясь пальцами за пластырь и отсутствие части волос. – Отрастут, – сразу же заверил его Сяо Чжань, мимолетно целуя ладонь в его руках. – Ты всё равно самый красивый, знаешь об этом? – Знаю, – тихо прошелестел Ибо, пытаясь совладать с тяжелеющими веками. – Поцелуй меня, Чжань-гэ, поцелуй и всё пройдёт. Я всё забуду. «Но я никогда не смогу этого забыть», – пронеслось в голове старшего, когда он склонился над кроватью, с ювелирной осторожностью касаясь разбитых губ. Когда падал, лицом проехался по шершавому льду. От Ибо пахло лекарствами и больницей, но ещё больше – домом, родным запахом, уникальным, тем, что не могли перебить никакие препараты. Сяо Чжань целовал мягко, впитывал его боль, жил ею, забирал у Ибо, выпивал её, исцелял. Никто из них не пытался углубить поцелуй, легко касаясь губ друг друга, почти невесомо, с нежностью, которую невозможно ни с чем сравнить. – Поговорим? – Не сейчас. Поспи, я буду здесь. Я всегда буду рядом. Я должен чувствовать твоё дыхание и беречь твой сон.