Рука в руке

Утро началось с нежного поцелуя в шею. Ибо слишком привык к таким пробуждениям, оттого даже сумел не выдать того, что уже не спит, но Сяо Чжань знал его настолько досконально, что всё это изначально не имело смысла. Поцелуй повторился, на этот раз с другой стороны, затем их стало слишком много, чередой сладкой ласки атакуя чувствительную кожу младшего. В какой-то момент он понял, что нет смысла больше притворяться и нужно дать о себе знать, но Сяо Чжань его опередил. Он навалился сверху, придавливая его своим весом и легонько подул на всё еще закрытые веки Ибо, что в то же мгновение затрепетали в такт его бабочкам в животе, которые после его знакомства с Сяо Чжанем, получили у него вид на жительство. Сяо Чжань поочередно дул на веки и целовал их, чувствуя как его плечи оплетают чужие руки. – Доброе утро, – он оставил поцелуй на кончике носа и слегка сполз вниз, утыкаясь в недавно зацелованную им шею. – Оно такое только тогда, когда я встречаю его с тобой, – Ибо крепче прижал к себе Сяо Чжаня, голос у него был хриплый ото сна и очень хотелось зевать, так что он не стал себе в этом отказывать. – Не выспался? – Да мне тут один поклонник спать не давал, ужас, подкараулил в гримёрке, затащил в номер и развратил, – Ибо уже готовился к остроумному ответу Сяо Чжаня, но тот, вопреки его ожиданиям, просто вновь припал губами к гулко бьющейся жилке на шее. – А ещё разбудил, зацеловал и, похоже, сейчас раздавит тебя, – приподнявшись на локтях, улыбнулся Сяо Чжань, ловя ответную улыбку Ибо. Тот всегда улыбался ему в ответ. Всегда от слова абсолютно. Вместе приняв душ и почистив зубы, они заказали завтрак в номер, потому что светиться им в людных местах нельзя, а завтракать раздельно нет ни малейшего желания. Сяо Чжаню было без разницы, что есть, главное, чтобы вместе с Ибо. Тот разделял его стремление, поэтому они особо не парились с выбором, ткнув практически наугад. Во время завтрака Сяо Чжань поведал о том, как героически выпросил у генерального директора несколько дополнительных выходных. Тот, Ибо не сомневался, особо и не сопротивлялся, потому что Сяо Чжань считался чуть ли не самым лучшим сотрудником, да и занимаемый им пост давал огромную свободу действий, повлиять на которые не мог никто в принципе, и одобрение гендира было скорее для галочки. Человек, входящий в совет директоров, мог и вовсе ничего не просить, но в этом был весь Сяо Чжань. Погода выдалась чудесная, на небе ни единого облака, солнце уже начинало ощутимо греть, пробуждая природу после зимней спячки, и Ибо был бы счастлив провести время в каком-нибудь парке или гуляя по улочкам города, но есть такое понятие как «облом» и оно носило имя Чжоу Исюань. Тренер вломился в их номер, цапанул одну вафлю с тарелки Ибо и развалился на кресле, с аппетитом жуя украденное лакомство. Ибо, который не успел ещё даже отойти от двери в номер, заметил покушение и захват своей вафли слишком поздно, но в утешение ему подарили мягкий поцелуй в висок и молча подсунули свою вафлю. Отказываться от столь выгодного предложения он не стал, одним махом проглотив половину, а вторую отдал обратно Сяо Чжаню, щедро сдобрив вафлю шоколадным сиропом. – Вы более сладкие, чем эти вафли, – Исюань ухмыльнулся, облизывая перепачканные пальцы. – Тогда спасибо, что нас не съел, – Ибо озорно ему подмигнул, разваливаясь в своём кресле и растекаясь на нём бесформенным нечто. — Судя по твоей невероятно довольной физиономии, ты счастлив, но я пришёл это счастье немного разбавить. Сяо Чжань слегка напрягся, что не укрылось от внимания тренера, который тут же отмахнулся. Его всегда поражало с какой готовностью они готовы защищать друг друга, даже в тех ситуациях, когда защита не требовалась. И если раньше ему казалось, что чаще это проявляется у Ибо с его юношеским максимализмом с легким вкраплением эгоизма, то потом он всё чаще стал замечать, что Сяо Чжань как коршун следил за каждым, кто появлялся в радиусе пары метров от Ибо. Удивительная преданность и взаимное обожание и восхищали, и пугали одновременно. – Не кипишуй, Сяо Чжань, я о тренировке. Ему нужно в произвольной программе показать свои самые лучшие элементы, и даже если сейчас ему кажется, что мы довели их до совершенства – это не так. Я уверен, что найду десяток мелких недочётов и у нас есть не так много времени, чтобы их устранить. Короткой программой ты разорвал арену, сам видел судейские баллы, признаю, ты шокировал всех, но это не повод расслабляться. Обещаю, когда возьмёшь золото и вернёшься домой, я выпрошу у директора Чжао тебе отпуск. Отпуск был бы очень кстати и не только Ибо, но и Сяо Чжаню, о чем младший тут же сказал, повернувшись лицом к своему парню. Тот ответил что-то о завале на работе, но пообещал скинуть бóльшую её часть на двух своих заместителей, чтобы выкроить пару недель с Ибо где-то вдали ото всех. Исюань посидел ещё немного, рассказал о том как удивился директор Чжао, когда главная звезда соревнований исчезла сразу после своего выступления, немного рассказал про восторг Юби, которая до самой ночи без умолку восхищалась Ибо, и в итоге, захватив с их номера ещё и пиалу с недоеденной клубникой, ретировался, кинув напоследок, что ждёт Ибо через час в холле. Они вместе направятся на тренировку и обратно Сяо Чжань получит своего возлюбленного поздно вечером, уставшего, измотанного и без сил на ночные приключения. Исюань обещание сдержал и Сяо Чжань действительно получил Ибо на руки, почти в прямом смысле этого слова, около полуночи. Тот вяло шевелил ногами, сонно бормотал что-то в шею обнимающего его старшего и просил жрать. На слова Сяо Чжаня о том, что сейчас он закажет что-нибудь поесть в номер, Ибо закономерно отвечал, что есть может Сяо Чжань, а ему, Ибо, нужно пожрать и никакие альтернативы его не устраивают. ‒ Исюань изверг! ‒ выдал он вердикт и повис на мужчине, обвив его шею руками. ‒ Я уже освоил «бильман», но он заставил меня повторять его тридцать восемь раз. ‒ Ты отдыхал? Как же вы делили арену с другими участниками? ‒ взгляд, которым Ибо наградил его, красноречивее любых слов ответил Сяо Чжаню на его первый вопрос, но на второй Ибо всё же решил ответить лично. ‒ В плане очередности, но это больше было похоже на конвейер, произвольная программа откатывалась каждым по несколько раз, плюс отработка отдельных элементов, но это по трое на арене за раз. Пока он отмокал в ванной, Сяо Чжань успел сделать заказ и привезли его как раз аккурат к тому времени, как немного посвежевший Ван Ибо вышел из ванной, закутанный в белый банный халат, чем вызвал у старшего улыбку умиления и порыв поцеловать. Сяо Чжань не стал себя сдерживать и от сладко пахнущей кожи с кокосовой отдушкой его смог оторвать только прибывший поздний ужин. Ибо уже был готов накинуться на телячьи медальоны в малиновом соусе, как в дверь осторожно постучали. ‒ Чжань-гэ, ты заказал что-то еще? ‒ Ибо удивлённо посмотрел на полный стол перед ними. У того были сомнения, что они смогут это в себя впихнуть, но глядя на голодный взгляд Ибо, любые сомнения пропали. ‒ Нет, ‒ Сяо Чжань перевел взгляд на дверь, понимая, что если кто-то решил заглянуть в Ибо в гости в такое время, то дело явно не простом желании поболтать. ‒ Ты кого-то ждешь? ‒ Дурак совсем, ‒ беззлобно фыркнул Ибо, откладывая столовые приборы и вставая. ‒ Иди в ванную, спрячься там, кто бы это ни был, я его быстро спроважу, ‒ с этими словами он подошел в двери в номер, в которую вновь настойчиво постучали, и, дождавшись пока Сяо Чжань с недовольным видом скроется в ванной, отворил незваному гостю. На пороге неожиданно оказалась Сюли. Она смотрела на него снизу вверх, пробегая глазами по всей его фигуре и чуть дольше задерживаясь взглядом на открытой коже груди, выглядывающей из распахнутого ворота халата. ‒ Сюли? ‒ он удивленно выдохнул, не ожидая увидеть на пороге своего номера девушку в такой час. ‒ Что-то случилось? ‒ Нет, я... ‒ она запнулась, лихорадочно бегая взглядом по парню и дверному проёму, в котором он стоял. ‒ Я пришла пожелать тебе удачи на выступлении. ‒ Сюли, почти час ночи, ‒ он облокотился о дверной косяк, сложив на груди руки. ‒ Ты могла бы сделать это завтра. ‒ Технически завтра уже наступило, ‒ она снова замялась, стараясь не смотреть парню в глаза. ‒ Ты же будешь ехать на выступление с отеля? ‒ Нет, ‒ он покачал головой, ‒ я на арене с утра буду, потом просто переоденусь, меня накрасят и в бой. Повисла тишина, Ибо всё еще хотел жрать, а потом уснуть в обнимку с Сяо Чжанем, а Сюли всматривалась в его лицо, будто пыталась на нём что-то найти. Ибо понимал, что выглядел сейчас не очень, уставший, только с душа, но Сюли была ему что-то вроде младшей сестры, поэтому он никогда не парился на счёт своего внешнего вида перед ней. ‒ Сюли, ты хотела что-то еще? ‒ он потёр переносицу. ‒ Прости, я очень устал, хочу поесть и лечь спать. ‒ Нет, это всё, ‒ взгляд её потускнел и девушка, набрав в легкие воздуха, четко проговорила, ‒ удачи, Ван Ибо! ‒ после чего развернулась и молча ушла. Пожав плечами, Ибо закрыл дверь, сразу же открывая другую, ведущую в ванную. Сяо Чжань сидел на унитазе, опустив крышку, и листал ленту новостей на своем айфоне. ‒ Кто это был? ‒ Сюли, приходила пожелать мне удачи на выступлении. ‒ В такое время? ‒ Сяо Чжань выключил телефон, вставая и убирая его в карман. Он направился к выходу из ванной, дождавшись пока младший освободит ему проход. ‒ Сам в шоке. Я у неё тоже спросил, как она выбрала такое время, но я никогда девушек не понимал, да и пофиг, я всё еще хочу жрать, сейчас еще сильнее, чем до этого, ‒ Ибо развел руками и сел обратно за стол, всё же уничтожая говядину под ласковым взглядом Сяо Чжаня. Мужчина всегда обожал смотреть на то, с каким аппетитом кушает его парень, тот в такие моменты становился до неприличия милым и трогательным, и для Сяо Чжаня такое зрелище было сродни лучшему антидепрессанту, способному за доли секунды избавить его от хандры и усталости любой степени.

***

В этот раз Сяо Чжань решил смотреть выступление любимого сидя на трибуне. Ему пришлось весь предыдущий день проторчать на арене, следя за танцами на льду и произвольной женской программой, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что он увлекается фигурным катанием и преодолел это расстояние, прилетев во Францию ради того, чтобы насладиться восхитительным зрелищем. Ибо пропадал на тренировке на другой арене, поэтому он его не видел до самого вечера, пока они оба по отдельности не возвращались в номер, где сценарий повторялся и Сяо Чжань вновь заказывал еду, умилялся с щечек младшего, пока тот ел, а затем перебирал его волосы на затылке, когда Ибо спал беспробудным сном, крепко к нему прижавшись под одеялом. 26 марта они находились на одной арене, Ибо сидел с остальными спортсменами, глядя на откатку произвольных программ других участников, а Сяо Чжань тренировал силу воли и выдержку, так как его место было гораздо выше и он со своей высоты прекрасно видел любимый затылок, обладатель которого сидел непомерно далеко от него самого. Сяо Чжань помнил, что Ибо выступает последним, но всё равно пытался честно смотреть другие выступления, против воли находя в каждом из них какие-то недостатки. Он понимал, что не был объективен, но ему было глубоко плевать на это, потому что, даже откинув свои чувства к Ибо, он всё равно считал, что артистизма в нём больше, а техника у него четче и чище, как не крути. За два часа до своего выхода на лёд, Ибо вместе с Исюанем ушли, после чего Сяо Чжаню стало немного легче, можно было полностью сосредоточить свое внимание на льду, не отвлекаясь на всякие там слишком красивые затылки. Он знал, что сейчас начнется подготовка, нанесение макияжа, укладка, переодевание и остальные организационные моменты, которые так терпеть не может Ибо, но без которых не обходится ни одно фееричное шоу. Ибо отдал коньки на заточку, после чего сам сдался в руки костюмеров и визажистов, которые начали свои экзекуции, переговариваясь друг с другом, советуясь как лучше оттенить цвет его глаз. Он точно помнил, что они уже двадцать раз решили какой именно макияж ему делать и всё равно в последний момент решили что-то да поменять, заставляя его только печально вздохнуть и ждать выхода на арену, когда вновь останется только он и лёд, и ради чувства будущей эйфории приходилось безропотно терпеть. После укладки его поймала Юби, измерив ему температуру и давление, все показатели были в норме и девушка отправилась сдать отчётность и дать допуск к выходу на лёд. Сегодня его облачили в точно такие же черные облегающие штаны, зато сверху вместо белой кофты, на нём была надета небесно-голубая блуза, слегка свободная, наверняка будет развеваться, когда он станет набирать скорость, и поверх неё короткий пиджак такого же цвета с серебряными пуговицами. Этот наряд ему понравился больше предыдущего и, не смотря на штаны в облипку, он в целом остался собой доволен. Коньки ему отдали в самый последний момент, из-за чего в груди поднялась маленькая волна волнения, что он может не успеть, но, зашнуровав их, он в точное время выехал на лёд, вновь принимая овации зрителей, что еще помнили его ошеломляющий успех во время короткой программы. Он знал где сидит Сяо Чжань, потому чуть дольше махал руками в приветствии в том направлении, точно зная, что мужчина сейчас мягко улыбается и машет ему в ответ. Всё равно в толпе не видно. Как только зазвучала музыка, он проехал немного змейкой, затем взял разгон и выполнил двойной прыжок, но приземляясь, почувствовав, как ноги слегка задрожали. Так быть не должно, но Ибо, отсчитав три секунды, вновь взял небольшой разгон, ставя коньки пятками друг к другу, выполняя элемент «кораблик», затем, не выходя из него, сразу же перешел к элементу «кантилевер», при котором таз остается над коньками, а тело укладывается параллельно льду, пятки при этом всё так же соприкасаются. Поднимаясь обратно, его левая нога слегка съехала вбок. Мысленно чертыхнувшись, понимая, что за это точно снимут баллы, он вновь набрал скорость, выполняя четверной прыжок, и на выходе из него сразу же перешел к вращению в позе «ласточки». Нутром он чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, почему сейчас выполнение манёвров не получается у него так, как до этого на тренировках. И дело ведь не в том, что на этот раз он знал, что на него смотрит Сяо Чжань, тот сотню раз видел как Ибо катается, пускай его самого под страхом смерти нельзя было затащить на лёд. Просканировав ощущения, Ибо пришел к выводу, что чувствует он себя тоже хорошо и никакое недомогание не может стать причиной двойной лажи уже в самом начале произвольной программы. ‒ Блять, ‒ одними губами произнес он беззвучно, спиной отъезжая к одному борту, чтобы набрать разгон для вращения. Песня к тому моменту должна дойти до припева, так что его каскад из прыжков должен как раз выполниться чуть дальше от центра арены. Сяо Чжань следил за каждым шагом Ибо, смотря как тот грациозно и быстро передвигается по катку. Во время выполнения сложных элементов он задерживал дыхание, приходя в себя только в тот момент, когда Ибо завершал их исполнение. Сейчас он смотрел на то, как парень берёт быстрый разгон, отъезжая от левого бортика, намереваясь выполнить очередной манёвр, скорость его казалась чрезмерной. Сяо Чжань крепче вцепился в край своей куртки, переживая как бы Ибо сумел вовремя остановиться. Как вдруг сердце Сяо Чжаня камнем скатилось к ногам. Задержав дыхание, он не понимал в какой момент нужно заново вдыхать кислород. Всё произошло за считанные секунды и оглушительный рёв толпы остался где-то на задворках сознания, потому что в голове сплошной вакуум, а на сетчатке глаз до конца жизни отпечатался наихудший из кошмаров ‒ рухнувший на большой скорости Ибо, пять раз перекрутившийся на холодном льду и застывший неподвижной фигурой ровно в центре арены с неестественно выгнутой ногой и ярко-алым пятном, растекающимся под затылком, которым еще недавно Сяо Чжань любовался, сидя сверху на трибуне, и который он нежно целовал еще сегодня ночью. Из горла мимо воли вырвался крик боли и отчаяния, потонувший в криках окружающих его людей. Сорвавшись с места, он принялся расталкивать всех вокруг, матерясь и рыча без разбору, стремясь как можно скорее попасть к нему, забив на все условности и осторожность. Не сейчас, не тогда, когда воспылавший в грудной клетке огонь спалил рёбра в пепел. Не тогда, когда истерика начала подниматься из недр сознания, но застревала в горле противным комом. Не тогда, когда сломанный всхлип не вышел наружу, ядом просачиваясь в стенки лёгких. Не тогда, когда отчаяние забрало его в плотный кокон страданий. Не тогда, когда он ему так нужен. Словно дорогой китайский фарфор, сердце разбилось на десятки осколков, резанувших по душе неровными краями, оставляя саднящие раны. Его место было слишком высоко, людей вокруг слишком много, а охрана перед выходом на арену слишком категоричной и сильной. Еще один всхлип полоснул хлыстом по воспаленной душе, накрыл волной новой партии подступивших слёз, что жгучими ручейками искали путь к лопнувшему сердцу. Этого просто не может быть.