Рука в руке

Сяо Чжаню нестерпимо хотелось курить. Он бросил эту вредную привычку несколько лет назад, но сегодня прям всё благоволило снова вернуться в прошлое и крепко затянуться, отпустив ежедневный груз ответственности, что намертво вцепился в его глотку, не давая и малейшего шанса на освобождение. С самого утра день не задался, Ибо слегка заболел, хрипел с утра и отказывался мерить температуру, уверяя его, что он поспит еще пару часиков и всё пройдет. Не завелась машина, из-за чего пришлось ждать такси, которое, ну конечно же, тащилось как черепаха и собирало все красные сигналы светофоров. Ему предлагали личного водителя, всё таки и должность обязывала, но его услугами он пользовался исключительно в деловых поездках. Потом его секретарь забыла перенести встречу, о которой он ей напоминал еще вчера вечером, поэтому вместо того, чтобы мчаться домой к болеющему парню, ему придется провести дополнительный час на работе, потому что сейчас уже поздняк метаться. В довершение и без того хмурого начала дня, Сяо Чжань умудрился пролить себе кофе на брюки, конечно же ошпарив ноги, потому что всё та же секретарь никак не могла усвоить, что он не любит кипяток. Его кабинет до жути напоминал все те, которые он и сам не раз видел в фильмах про крутых боссов ‒ большие панорамные окна с видом на Пекин, темное дерево, дорогая кожа, всё в минимализме и строгости. И всё же Сяо Чжань не ощущал себя боссом, что уж говорить о крутости. Он любил смотреть дорамы, готовил только в фартуке с Пикачу, с ума сходил, когда Ибо носил цветные носки и втайне поклонялся его божественным ногам, смахивая на чокнутого фетишиста, обожал желейных мишек и фруктовое парфе, и только с четвертого раза понял как именно работает посудомоечная машина. На работе приходилось вести серьезные разговоры, вдумчиво кивать, пожимать руки «большим дядям», и, что самое страшное, нести ответственность за принятие десятков и сотен важных решений, от которых зависела не просто работа одного или нескольких отделов. На его шее висела аналитика всей компании, её инновационное направление и вектор развития. Кроме того, именно на его плечах лежала ответственность за расчёт экономических рисков всех новых проектов. Координировать работу такого масштаба было сложно, адски сложно, если говорить честно. Сяо Чжань выгорел и чертовски хотел курить. Он так долго шел к тому, чтобы стоять сейчас у этого самого панорамного окна на вершине небоскреба и чувствовать власть и собственную мощь. Вместо этого он чувствовал, как ныла спина от постоянного сидения в кресле, слезились глаза от нескончаемого потока документов и информации, и скребло на душе. Он так старался взобраться повыше, только сейчас в полной мере осознавая, как больно будет падать с этой вершины. Хорошо если сразу насмерть, не искалечив и без того измученную душу, которую потом придется собирать его парню. С их первого знакомства с Ибо он восхищался тем, как тот всецело отдается любимому делу, как он кайфует от фигурного катания и, будь его возможность, он бы в принципе не вылезал с ледовой арены, сутки напролет рассекая по белоснежной глади. Ибо было тяжело, иногда до слёз, но он никогда не жаловался, потому что любил это дело. После каждого падения Ибо вставал и двигался дальше, его не страшили ушибы и синяки, зато они до безумия страшили Сяо Чжаня, он с замиранием сердца втирал в кожу мазь с запахом трав и лично наматывал эластичные бинты на чужие колени. Но Ибо кайфовал от того, чем занимался. Для него важны были не только успех и признание, медали, которыми завалена вся гостиная, ему важно было чувствовать, жить. И это чувство насыщения жизнью ему давало только фигурное катание. Для него остаться без коньков звучало хуже, чем лишиться ног вовсе. Сяо Чжань с детства панически боялся всего, что связано с коньками и всячески пытался избегать походов на каток или просмотра хоккея. Когда ему было восемь, родители повели его покататься, решили, что пора научить его плавно скользить по льду и радоваться этому так, как делали это сотни тысяч других людей. Вот только маленький Чжань-Чжань в тот день умудрился упасть, разбить себе нос и губу, счесать ладошки, заработать трещину на коленной чашечке и в довершение ко всему, сразу после его эпичного падения, прямо перед его глазами упал мужчина, которому отрезало палец на левой руке на две фаланги, так как летящая с высокой скоростью девочка-подросток не успела затормозить, когда перед её носом упал Сяо Чжань, и сумела лишь быстро сменить направление, врезаясь в так неудачно упавшего в то же время мужчину. Этот палец, лежащий на холодном льду, он не забудет никогда. Тот день навсегда отпечатался в его памяти и стал триггером ночных кошмаров, в которых как раз ему отрезало палец и это он лежал в луже собственной крови. Это переросло в фобию, неконтролируемый страх, который сжимал все внутренности в тугой узел и подкидывал сердце куда-то на уровень горла, чтобы перекрыть доступ кислорода. С тех пор Сяо Чжань дал себе слово и близко не подходить к каткам и всему колюще-режещему, он пообещал никогда даже не иметь ничего общего с понятием «коньки». Когда в его размеренной жизни не появилось то самое но, которое сейчас лежит дома с больным горлом и, почти наверняка, температурой. Сяо Чжань сел в кресло, облокачиваясь о его спинку и взял в руки телефон, сразу же открывая диалог с Ибо. Тот был в сети рано утром, когда Сяо Чжань собирался на работу, и больше там не появлялся, поэтому Сяо Чжань, набрав короткое: «Хороший мой, как ты себя чувствуешь?», отложил телефон обратно и тут же в дверь постучали. Он коротко поморщился, но разрешил войти, понимая, что на самокопание времени у него, как и всегда, снова не остается. Есть время на два отчёта, нет времени на нормальный обед. Есть время на планёрку и нет времени сбегать в туалет, а припекало знатно. Он чувствовал, что его жизнь летит в одно всем известное место, и совершенно не понимал, как изменить её траекторию.

***

Ибо вылез из постели ближе к полудню, сделал себе омлет с грибами и влил в желудок почти литр теплого чая с лимоном, чтоб уж наверняка. За завтраком-обедом он успел настрочить с десяток сообщений Сяо Чжаню и клятвенно заверить его, что температуру он измерил, она в норме. Тот написал, что сегодня будет позже обычного и спросил чего он хочет на ужин. Ибо прикусил вилку и серьезно задумался. К выбору еды он вообще относился со всей ответственностью, хотя ему и нередко помогала в составлении рациона Юби, так как она должна была следить за его питанием и корректировать его в случае необходимости. Ибо в целом слушался, хотя и, чего греха таить, диету иногда нарушал. Сяо Чжань говорил, что она ему не нужна от слова совсем и Ибо не мог с ним не согласиться, он вообще старался ему никогда не перечить и соглашался со всем, что говорит старший просто потому, что считал абсолютно также. От важных и насущных мыслей его отвлек звонок телефона, на экране высветилось имя тренера и Ибо, смахнув зеленый кружочек, быстро принял вызов. ‒ Второй тур отборочных перенесли на неделю раньше, ‒ без предисловий начал Исюань. На фоне шумели машины и был слышен гул толпы. ‒ Что? Почему? ‒ Ибо отложил вилку и выпрямил спину. Дурацкая привычка во время важных разговоров. ‒ Не знаю, я еще не видел директора лично, но теперь нам придется тренироваться в ускоренном режиме, ‒ тренер вздохнул и, кажется, перешел на бег. ‒ Ты там где вообще? ‒ В центре, у меня дела сейчас, ‒ затем в трубке ненадолго повисло молчание. ‒ К восьми вечера сможешь приехать на арену? Постараюсь выбить нам время сегодня. ‒ Да, без проблем, ‒ он прикусил язык, когда вспомнил, что обещал Сяо Чжаню весь день не выбираться из кровати, но тут форс-мажорные обстоятельства, он не мог поступить иначе. На кону слишком многое. То, что он безоговорочно прошел во второй тур отборочных его даже не удивляло, но теперь его противники уже не просто все, кому не лень было ехать на конкурс, а уже профессиональные спортсмены, у которых за плечами побед не намного меньше, чем у него самого. Во втором туре ему предстоит исполнить произвольную программу, это и было любимым видом выступления, пускай и значимости в нём было по прежнему много. ‒ Тогда до встречи, не смей опаздывать, Ван Ибо! ‒ быстро попрощавшись, Исюань сбросил вызов. В этом был весь он, Ибо даже улыбнулся. Всегда куда-то спешит, весь в делах, ни минуты отдыха и расслабления. До вечера еще было прилично времени, а потому, закинувшись таблетками от больного горла, он залез обратно в постель, уткнувшись лицом в подушку Сяо Чжаня, полной грудью вдыхая аромат, который никогда не выветривался, запах, который окрылял Ибо больше, чем то ощущение, когда он мчался по льду. Блаженно прикрыв глаза, он улыбался как сумасшедший, чувствуя как в груди становится теплее, а боль в горле затихает. Так всегда было, с первого дня их отношений Ибо чувствовал, что мог покорить все горы и переплыть океаны просто потому, что Сяо Чжань был рядом, любил его так трепетно и сильно, что Ибо казалось, он попал в сказку, потому что так не бывает, разве что в дорамах, фильмах или книгах, которые он глотал пачками. Их отношения были настолько идеальными, что, казалось, они прописаны по чёткому сценарию, но его не было. Сценария не было. Были лишь они втроём: Ван Ибо, Сяо Чжань и их любовь. Вечер приближался неумолимо, горло каким-то волшебным образом действительно почти перестало болеть, поэтому Ибо добирался до арены в приподнятом настроении. Оно было бы еще лучше, если бы он смог перед выездом поцеловать Сяо Чжаня, но тот еще не вернулся домой, поэтому ему ничего не оставалось, как написать ему очередное сообщение, а затем погрузиться в машину и по вечернему Пекину добраться до места проведения тренировки, захватив по пути своего тренера. Тот плюхнулся на пассажирское сидение преувеличено бодрый и с бумажным пакетом в руках, от которого ощутимо несло ароматом сладкой выпечки. ‒ Это мне? ‒ спросил Ибо, включая поворотник и мягко трогаясь с места. ‒ Посмотрим на твоё поведение, ‒ хмыкнул Исюань и, достав одну из булочек, откусил за раз приличный кусок. ‒ Ну, гэ, ты это специально? ‒ Там их четыре, ‒ старший кивнул на пакет, лежащий на его коленях, ‒ не упусти свой шанс, Бо-ди. ‒ Опять будешь измываться? ‒ А то ты против, ‒ хмыкнул Исюань и снова вцепился в сдобу зубами. ‒ Тебя же не вытащишь со льда ни под каким предлогом. ‒ Ну почему же, ‒ тут уже настал черёд Ибо улыбаться, ‒ Чжань-гэ знает, чем меня можно выцепить оттуда, ‒ он ухмыльнулся одним уголком губ, скашивая взгляд на сидящего рядом, возможно, в надежде, что тот подавится. Но Исюань слишком долго его знал, чтобы вестись на такие провокации. ‒ Я того же предложить не могу, поэтому вот, ‒ он кивнул на булочки, ‒ мой способ манипуляции. До арены они добрались за полчаса, за которые Ибо всё-таки сумел выпросить у старшего одну булочку, которую тот тут же занес в его счетчик калорий, всё равно в душе догадываясь, что Ибо этот счетчик ведет далеко не так честно, как пытается убедить. Сегодня всё время, которое Исюань смог выбить для Ибо, они занимались приемами гидроспирали и дуги*. И пускай они были в чем-то похожи, всё-таки техника отличалась и уловить это различие было предельно важно для фигуриста. Ибо недавно сумел освоить приём Бильман**, чем заслужил на первом отборочном туре дополнительные баллы, так как этим приёмом мужчины овладевали очень редко. Сяо Чжань его тогда похвалил и тот крышесносный минет, который он подарил Ибо в порыве гордости, не давал и малейшего сомнения, что его парень действительно за него очень рад. Юби была тут же, наготове с бинтами и мазью, так как не упасть сразу же при исполнении гидроспирали было практически делом невыполнимым, задачей со звёздочкой, поэтому уже спустя десять минут после начала тренировки, она втирала мазь в запястья, тут же перематывая их эластичными бинтами, предварительно осмотрев их на предмет более серьезных повреждений. Ибо благодарно ей улыбался и вновь выходил на лёд, выделяясь темным пятном на белоснежном фоне. Он сделал два круга перед тем как стать на крутое ребро одного конька, опустившись практически параллельно льду, начиная скользить по вращающей, касаясь при этом льда в центре круга. На третьем повороте он вновь упал, в последний момент успев убрать руку, чтобы не рухнуть прямо на неё. Слегка ударившись плечом, он встал, отряхнул одежду и ободряюще улыбнулся дернувшейся к нему Юби. Исюань стоял рядом с ним на льду, вновь без коньков, в обычных ботинках, так несуразно выглядевших в этом месте. Он хмуро смотрел на поднимающегося на ноги Ибо, покусывая большой палец правой руки. ‒ Не ушибся? ‒ наконец спросил он, видя как тот разминает плечо. ‒ Нормально, ‒ отмахнулся младший, ‒ я так понимаю, вторая булочка мне не светит? ‒ Она и так тебе не светила, обжора, я отдал её Юби по приезде и булочки уже нет. Вселенская печаль, отразившаяся на лице Ибо, заставила Юби всё же выбежать на лёд, беспокоясь, что с тем что-то случилось. Но, когда она узнала в чем причина скорбного выражения, сама же и стукнула его ладонью по тому самому плечу, став для этого на носочки, потому что иначе не дотягивалась. ‒ Паршивец! ‒ И я тебя люблю, ‒ Ибо быстро прижался носом к макушке девушки и тут же дал дёру, разгоняясь до предельной скорости и на ней же входя в поворот, а затем, снижая скорость постепенно, вновь почти опустился на лёд, начиная круговые вращения. В этот раз получилось чуть дольше, пускай исход оставался неизменным. Спустя двенадцать секунд он вновь упал. ‒ Ибо, ты слишком беспечен! Почему снижаешь скорость только сейчас? Начни секунд на пятнадцать раньше, у тебя слишком быстрые вращения, ты не успеваешь координировать их! ‒ крикнул Исюань, вновь подходя ближе. ‒ Заново и постарайся не разгоняться так, ты улетаешь влево, когда опускаешься, корпус перегружен из-за скорости. Тебе не видно, но это не параллель со льдом, это пьяный алкаш старается не упасть где-нибудь в подворотне. Остаток тренировки Ибо упорно продолжал добиваться поставленной цели, каждый раз падал, но поднимался, заставляя Юби бледнеть и зеленеть от волнения за него, пока наконец, почти перед самым закрытием арены, когда Исюань уже показывал ему закругляться, он выполнил гидроспираль так, чтобы вращаться почти тридцать секунд, затем плавно встал, проскользив пару метров и остановился на ребре конька. У него получилось.