Атаманов конец

      Ещё только-только встало солнышко, оно ласково защекотало лицо тёплыми лучами, и Ясна улыбнулась. Но вскоре улыбка сошла с её лица. Тяжкие, невесёлые мысли вернулись и заполнили её голову.       Больше мыслей было о Недуте, которого Ясне не хватало. Она переживала за него: куда ушёл? Чем живёт, как ест? Не наказали его злые духи за лихое дело?       Желан отошёл к дедам тем же днём, что Недут пырнул его. Он истёк кровью, побелел весь да испустил дух. Никто не спас его: ни сыновья, ни знахарка. Страшно было, и к своему удивлению Ясна не испытала ничего, кроме жалости от его смерти. Да, Желан пытался надругаться над ней, был строг и суров, насмешлив до обиды, но смерти Ясна ему не желала, и втайне даже осуждала брата за гнусный поступок. Но сделанного не воротишь.       В загоне блеяли козы, требуя внимания. Рогатая корова щипала сено. У лица что-то блеснуло. Ясна вздрогнула, кто-то прижался сзади, и горячее дыхание защекотало ухо:       — Тихо, красавица, не дёргайся, а то напорешься, — в шею вдавили острое лезвие ножа. Ясна сглотнула, чувствуя, как задрожало сердце в груди. — Мы не по твою душу, так что не бойся. Сиди смирно, останешься целой. Разумеешь?       Ясна только кивнула, из последних сил сдерживаясь, чтобы не упасть. Колени дрожали от ужаса. В голове не было связных мыслей, только страх. Она зажмурилась, прося духов о помощи. Прошли мгновения: одно, два, три… Когда Ясна открыла глаза, то оказалась одна.

***

      Миланья с самого утра ходила мрачная, с хмурым лицом, что даже Лог боялся приставать к ней с расспросами. Он не знал, как к ней подступиться, чтобы не разозлить сестру ещё более. Она прибрала в доме Недута, поставила на очаг кашу, принесла воды и накормила пса. А парни всё не возвращались. Миланья не знала, куда они направились, но по разговорам между ними за утреней догадалась — грабить.       Парни взяли оружие, закрыли лица полотнами, как лихие люди, и ушли перед рассветом. Больше Миланья их не видала и думала, что скажет им, когда явятся.       Заслышав голоса на дворе, Миланья вышла из землянки. Солнце уже стояло высоко, его лучи пробивались сквозь сосновые ветви. Собака, скуля и виляя хвостом, носилась вокруг вернувшихся парней. Они смеялись. Недут тащил за плечами мешок, в котором что-то шевелилось. Волчок прихрамывал — старые раны давали о себе знать. Он держался за живот, но всё равно улыбался.       — И где вас носило? — уперев руки в бока, спросила Миланья.       Лог выглянул из дома и обрадовано бросился к парням. Миланья схватила его за шиворот.       — Куда? Ну-ка, в дом! Кто кашу не доел?       Лог надулся, но поплёлся обратно, посмотрев на Миланью таким обиженным взглядом, будто она его ударила.       — Не ворчи, белая, — хмыкнул хитрый Волчок и чмокнул её в щёку. От него пахло травой и потом, а лицо блестело. — Сегодня у нас будет мясо.       — Где взяли?       Миланья не спешила таять от его ласки. Недут отвернулся, вдруг покраснев, и протопал мимо, скрывшись в землянке.       — Что в мешке? — спросила Миланья.       Волчок обнял её за плечи, и она поняла, что ему тяжко стоять. Миланья испугалась, увидев кровь на его пальцах.       — Духи светлые! — воскликнула она. — Рана открылась! Идём скорее, я перевяжу!       Волчка уложили на лавку, и Миланья споро его раздела. Повязки потемнели и набухли, Миланья взяла другие и постаралась остановить кровь. Волчок побледнел, но не переставал улыбаться, глядя на неё.       — Что смотришь, лихо ты одноглазое? — огрызнулась Миланья, которую раздрожала его глупая весёлость.       — Да люблю тебя, девка, — тихо сказал Волчок и запустил пальцы ей в волосы. — За что ты мне досталась?       — Дурак ты!.. И ворюга! — Миланья отвернулась. Лицо налилось жаром. — Недут, подай воды.       Недут подал миску, чтобы Миланья смочила повязки. Она понимала, что дальше так не пойдёт, и нужно найти знахарку. Она уже потеряла так отца и не хотела терять Волчка.       — Куда ты? — спросил Недут, поймав её за плечо у выхода.       — За травами, — ответила Миланья. Она покосилась на Волчка, который, утомлённый ранами, заснул на лавке, а Лог ходил за ворованным петухом.       — Я с тобой пойду, — Недут набросил на плечи волчью куртку и взялся за копьё.       — На что?       Он серьёзно посмотрел на неё. Миланье стало неловко, будто она спросила сущую глупость.       — В лесу зверья много. Я защитить могу.       — Ладно, будь по-твоему, Недут.       Они вышли и направились в чащу. Недут строго наказал Грачу охранять дом, Логу — не уходить и сторожить Волчка. Лог, загордившись почётным делом, клятвенно обещал сидеть дома. Он только вышел на крыльцо, обняв бедного петуха, и проводил Миланью и Недута глазами.       Миланья набирала в карман на подоле нужные травы, из которых можно сварить лекарство для укрепления. Из других она хотела сделать кашицу и наложить на раны. Она боялась, что раны могут загноиться.       — Ты знахарка? — спросил Недут, идущий рядом и уберегающий её от хлестких веток.       — Нет. Мать знала целебные травы и меня научила, чтобы я помочь могла.       — А что сейчас с матерью? Почто ушла от неё?       Миланья поджала губы, не поднимая головы.       — Ушла она, к предкам, — наконец ответила она — Да и ушла я не по своей воле.       Миланья подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Недута. Он смотрел на неё особо, не так, как другие: с жалостью и бесконечной лаской. Миланья понимала, что успела полюбиться ему, но понимала также, что ничего не может дать в ответ. Она отдана другому.       Они остановились. Вместе, не сговариваясь. Обернулись друг к другу лицами и посмотрели в глаза. Недут мягко взял её за руку. Его ладонь была больше отцовской, больше, чем у Волчка, жёсткая и горячая. Он сплёл их пальцы и поднёс её ладонь к губам.       Миланья смутилась.       — Не надо, — попросила она, вырывая руку. Недут отпустил, но такая тоска заволокла его взгляд… — Я не могу…       — Это из-за него, да? Из-за твоего атамана?       Миланья кивнула и опустила глаза.       — А хочешь, сбежим от него? — с жаром прошептал Недут, наклонившись к ней. Миланья прижалась спиной к дереву. — Я тебе всё дам, что захочешь, даже о нём позабочусь…       Он осторожно погладил её живот. Миланья закрыла рот руками.       — Брата твоего заберу. Только скажи, что хочешь, я… всё сделаю.       — Нет, нельзя так, Недутушка, — Миланья взглянула на него. Она виновато улыбнулась. — Не нужна я тебе, проклята я. Тебе лучшая нужна, не я. Я уж пропащая, атаманова жена. Мне иная тропа уготована.       Он хотел спорить, но Миланья закрыла ему рот ладонью и покачала головой.       — Не любишь ты меня, нельзя меня любить после всего, что я сотворила. Духи мне судьи… А ты пропадешь со мной.       Недут поморщился, поцеловал ей пальцы и вздохнул тяжко.       Больше они об том не говорили. Никогда.