Атаманов конец

      Утром Миланья проснулась, когда Волчок толкнул её в плечо.       — Пора уходить, — сказал он.       Миланья быстро поднялась. Она огляделась. Лог нашёлся около тонконогого рыжего коня с медными бляшками на поводьях. Миланья выдохнула. С братом всё хорошо. Тогда она посмотрела на Волчка, собирающего одеяла. Миланья подошла к нему, и вместе они управились быстрее. Волчок посмотрел на неё тем взглядом, от которого у Миланьи всегда бежали мурашки, и сказал:       — Будь рядом со мной, тогда будешь в безопасности.       — Разве твои люди посмеют меня тронуть? — не могла не спросить Миланья. Неужели за то время, что они были порознь, что-то переменилось в отряде атамана?       Лицо Волчка стало хмурым.       — Посмеют, и ещё как, — сказал он страшные слова. Миланья поняла, что не шутит. — В последнее время мы… не ладим.       — Скажи, Волчок, — задумчиво проговорила Миланья, пока они навьючивали одеяла и сумки на седло. Конь перебирал копытами, но стоял смирно, подёргивая ушами. Лог топтался в нетерпении, держа поводья. — А кого вы вчера проводили в дом предков?       — Ты хочешь спросить «за что»?       — То есть, ты хочешь сказать, вы убили его?       — Не хочу, но говорю. Я убил его.       Волчок сказал это так спокойно, что Миланья невольно передёрнула плечами. Холодок побежал по спине, щекоча кожу мурашками. Что за страшный человек этот Волчок? Неспроста, видать, у него такие глаза — волчьи…       — Но… но за что?! — спросила ошеломлённая Миланья.       Волчок поднял на руки Лога и усадил в седло.       — Держись крепко! — велел он, и Лог, сияющий широкой улыбкой, только закивал. Миланья невольно заволновалась, не упадёт ли. Но не стала разрушать счастье брата. Волчок взял поводья и повёл коня.       Они тронулись в путь.       — Спрашиваешь, за что? — проговорил Волчок, похлопав коня по сильной шее. — Он бросил мне вызов. И я его принял. Мы сразились, я убил. Вот и всё.       — Ты так спокойно говоришь о том… — невольно вырвалось у Миланьи, и она потёрла плечо, будто хотела согнать мурашки.       — А что тут такого?       — Ты говоришь страшные вещи, вот что.       Волчок усмехнулся. Миланья искоса посмотрела на него. Что смешного она сказала? Миланья начала сомневаться, а не поторопилась ли она, когда решила сюда идти?       Больше они не говорили. Волчок обменялся несколькими словами с разбойниками, пошутил с Логом. Миланья старалась не отставать от его широкого шага, и ноги у неё быстро начали болеть. Тошнота подступала к горлу, когда она торопилась. Дорога начинала кружиться перед глазами, и земля с небом норовили перемениться друг с другом местами. Потом её стошнило. Миланья едва успела сойти с дороги.       Легче не стало. Заныл живот, в висках стучало, по щекам текли невольные слёзы. Миланья закрыла глаза, дожидаясь, когда станет лучше. Или её снова вырвет.       — Хочешь, поедем верхом?       Миланья открыла глаза и посмотрела на коня, потом покачала головой.       — Как знаешь, — не стал спорить Волчок. Он подал ей руку. Миланья подошла к нему, опустив голову. Ей хотелось упасть на траву и не вставать, она устала от постоянных переходов. Лучше бы, конечно, оказаться в избе, у тёплого очага, где сыто и тепло. Но избы больше не было. У неё уж точно.       Миланья повисла на руке Волчка. Была ли изба у него?

***

      — Атаман, я нашёл дом, — доложил один из посланных вперёд разведчиков. Он был молодой парень с тёмными, коротко обритыми волосами. Волчок кивнул, поправляя перевязь с мечом.       — Большой?       — Нет. Но там есть, чем поживиться. У хозяина целая корова.       — Добро, — кивнул мальчишка-атаман. Он махнул рукой. — Идите вперёд и ждите меня. Только тихо, я скажу, когда нападать.       Разбойники молчаливо двинулись за обритым парнем-разведчиком. Волчок посмотрел на Миланью. Он сказал ей:       — А вы ждите тут. Я приду, когда мы закончим грязное дело. Никуда не уходите. И… кричите, если будет беда.       Миланья ощутила, как дрожь пробежала по телу. Волчок пугал её. Миланья кивнула, обнимая брата, и Волчок скрылся в зарослях. Она опустилась на траву. Ноги гудели, и в горле стоял ком. Снова тошнило.       Что за грязное дело задумал Волчок? Будет убивать? Должно быть… Но кого? Хозяев дома? А потом позовёт её, Миланью, спать на чужих костях?       Она закрыла глаза и устало потёрла лоб. Во что она ввязалась? Может, не надо было ей нагонять Волчка? Какая теперь у неё будет жизнь? Кочевать с места на место, грабить, убивать, спать в чужих домах?.. Миланья не хотела такой жизни. Что с ней будет? А что будет с Логом? А с её сыном?! Миланья не хотела быть сестрой и матерью разбойников. Хватит и того, что она живёт с разбойником. И носит его ребёнка.       Они ждали довольно долго. Миланье казалось — целую вечность. Потом кусты зашуршали. Она поднялась на ноги, стараясь не обращать внимание на дрожь в коленях, и схватилась за рукоять ножа, торчащую из-за пояса. Но тут же отпустила. Показался Волчок.       — Идём, — сказал он. — Сегодня вы будете спать на мягкой постели.       Миланья не была уверена, что хотела того.

***

      Изба, найденная разведчиком, была небольшая, её огораживал невысокий забор из тугих прутьев. В сарае блеяли козы, мычала грузная рогатая корова. По двору бегали потревоженные куры. Миланья увидела мёртвую собаку — большую, волкодава. Она охнула и отступила к Волчку, отворачиваясь. Замерший взгляд собаки остался у Миланьи перед глазами, как и вид бурой крови на слипшейся шерсти.       Разбойники, как хозяева, бродили по двору и дому, выбирая всяческие вещи. Откуда-то из-за дома кричала женщина…       — Что там? — спросила Миланья, кивнув в сторону, откуда доносились крики.       — Уверена, что хочешь знать? — спросил Волчок, поведя бровью. Миланья покачала головой. — И я думаю, что не стоит.       Миланья опустила голову. Она чувствовала себя ужасно. Будто по её вине страдает незнакомая женщина, будто собака умерла по её вине, да и кто знает, сколько ещё смертей произошло здесь? Волчок не говорил. Миланья не спрашивала, боясь услышать ответ. Больше всего на свете она хотела домой, обратно в родную избу. К отцу. И чтобы было всё, как раньше: отец охотился и делал куртки, она занималась хозяйством, а Лог снова играл в деревянных лошадок.       Волчок привёл её в избу. Изба была просторнее, чем дом Миланьи, богаче. Добротные лавки стояли по стенам, посреди был очаг, где ещё теплился огонёк — хозяйка что-то готовила.       — Моих людей нужно накормить, — бросил Волчок. — Сможешь?       Миланья кивнула. Она поймала Волчка за рукав, когда он собирался было уйти.       — Волчок, а приведи ко мне хозяйку… если сможешь. Мы вдвоём управимся быстрее.       — Хорошо.       И он вышел.       Миланья огляделась. В чужой избе всё было незнакомым. Вся посуда и домашняя утварь лежала совсем не так, как привыкла Миланья. Она раздула огонь в очаге, потом принялась готовить. В избе, кроме неё, никого не было, потому Миланья смогла успокоиться. Она слышала говор разбойников. Но женщина больше не кричала. Скрипнула дверь. Миланья обернулась, но не без страха. Мысли о том, что её могут схватить люди Волчка и сделать что-нибудь страшное, не покидали Миланью ни на мгновенье. Но в избу вошли не разбойники. Это была хозяйка.       Женщина была ещё совсем не старой. Такой могла быть мать Миланьи, если бы не умерла. Женщина вошла, вытирая ладонью слёзы с покрасневшего лица. Губы у неё были разбиты до крови, тёмно-русые косы — растрёпаны. Ворот платья оказался сбитым и обнажал покатое, крепкое от работы плечо. Женщина держала окровавленный подол в кулаке…       Миланья поёжилась и отвернулась. Страшная участь перепала незнакомке. Миланья вспомнила себя… когда-то и она пережила подобное, но всё же ей повезло больше. Волчок был один.       — Ты пришла с ними? — хриплым голосом спросила женщина, подойдя к Миланье.       — Да.       Больше женщина не говорила. Они вместе стали готовить ужин. Миланья хотела сказать что-нибудь бедной женщине, но понимала, что ничем не утешит её боль. Миланья робко предложила ей смоченный в воде платок.       — Оботри лицо. У тебя кровь.       Женщина посмотрела на неё усталым взглядом, потом на платок и кивнула, принимая помощь. Она прикоснулась к губам и поморщилась, зашипела от боли. Глаза её заблестели слезами.       — Ты одна живёшь? — спросила Миланья, не зная, чего хочет больше: чтобы у женщины был муж и братья, которые скоро вернуться, или чтобы она была одна. Ведь, если явятся сильные родичи, Волчку, да и ей, Миланье, придётся не сладко.       — Нет. Я живу с сыном, он ушёл в лес. Я велела ему бежать.       — Далеко отсюда селение?       — Нет, — рассказала женщина. Она невесело усмехнулась. — Мой Ашег приведёт помощь!       Они обменялись взглядами, но ничего сказать друг другу не успели. В дом ворвались разбойники.