Потерянная

      Две фигуры настойчиво преследовали меня вот уже которую ночь подряд. Я петляла по улочкам, наспех выложенным крупной брусчаткой. Из-за нехватки освещения и большого количества неровностей спотыкалась несколько раз, едва ли не падала, но продолжала свой путь. Что-то влекло меня вперед, подгоняло ускорить шаг. Было ли это желание увидеть кого-то? Ждал ли кто-то в одном из этих покосившихся домиков моего прихода или я блуждала бесцельно в попытке отыскать верный путь? Несколько раз я пыталась выяснить личность преследователей, но как бы я не старалась, где бы их не караулила, их лица оставались вне моего поля зрения. Что за чертовщина!       Один из преследователей был высок. Я едва ли достигала его плеча. Он был одет в широкие штаны, которые носили типичные работяги в моем родном городе, льняную рубаху и соломенную шляпу. Мужчина слегка прихрамывал на левую ногу, будто его беспокоила старая травма. Вторая фигура, которая была значительно поменьше, закутана в объемный балахон, производила впечатление женщины. В ее руках мотылялась сплетенная из прутьев корзинка. Ее содержимого было не рассмотреть, оно было аккуратно накрыто полотенцем, и я бы не удивилась, узнай что там было несколько защитных слоев.       Глупая соломенная шляпа. Она ужасно напоминала мне любимый головной убор моего отца. Каждый раз, отправляясь на работу в поле, он махал нам ею. Ровно три раза, начиная движение влево. Ритуал никогда не менялся. Матушка благосклонно улыбалась и целовала его на прощание, желая удачи и спокойного рабочего дня. Стоило отцу скрыться за порогом, она бралась за выпекание хлебобулочных изделий. Печь была натоплена. Весь стол перемазан мукой. Ее пальцы умело раскатывали тесто, а после придавали выпечке причудливые формы, которые так радовали глаз соседских детей. Я и сама была в восторге от ее творений. Кулинарные шедевры Зарины Ринго были известны на всю округу. А манящий запах выпечки, доносящийся из наших приоткрытых окон, приманивал детвору, чьи рты непроизвольно наполнялись слюной от одного вида горячих пирожков. Маме приходилось экономить на начинке, ведь ингредиентов порой не хватало, но даже так вкус теста компенсировал малую долю внутренней составляющей. Я охотно уплетала за обе щеки даже то, что и вовсе не содержало начинки. А вот сама готовить не научилась. Даже простейший хлебный кулич, который подавался на обед вместе с супом, у меня выходил больше похожим на уголек, чем на хлебобулочное изделие.        Я резко распахнула глаза. Из соседней палатки донесся лающий смех. Взглянула на настенные часы. Вновь удалось поспать всего пару часов. И те – были наполненные яркими кошмарами. Еще и этот повторяющийся из раза в раз сон. Я выбралась из-под нескольких шаров одеял, накинула на плечи пиджак. Эти две фигуры имели значительное сходство с моими родителями. Но почему же их лица никак не желали показываться на свет? Почему мое буйное воображение не могло дорисовать деталь первостепенной важности? Шляпа, корзинка – их любимые безделушки. Но лица…        Я зажмурилась, отчаянно пытаясь припомнить аристократические черты лица матушки. Не раз ее утонченные линии становились предметом обсуждения за столом. Ее происхождение было самым обыкновенным, но мы любили шутить во время семейного застолья, что мы являлись дальними родственниками графа Рокоцци. Отец много раз упоминал, что влюбился в ямочки на ее щеках и длинные ресницы. Я помнила с какой теплотой отец это говорил, но не помнила выражения его лица. Память подводила, не желая формировать единый паззл. Была ли родинка у мамы над верхней губой или же… Я с отчаяньем ударила кулаком по раскладному столу в порыве гнева на саму себя. Я не помнила! Я не помнила их лиц, оттого не могла рассмотреть их во сне! Мозг попросту не мог воссоздать то, чего не помнил.        Я покинула палатку, желая разыскать Леви. Конечно же он расположился неподалеку от Зика. Наблюдал за бородачем пристально, ловя каждое резкое движение. Сейчас Зик выглядел как обычный человек, непринужденно листающий книгу. Но мы все знали, что за маской безобидности таилась тварь, лишившая жизней целый корпус солдат. Безжалостная машина для убийств, которая не остановится ни перед чем на пути к воплощению желанной цели. – Ты слишком близко, – я облокотилась на ствол дуба, прикидывая расстояние между капитаном и носителем Звероподобного.        Леви вопросительно вскинул бровь. – Где-то я уже слышал нечто подобное.        И вправду. Когда-то Петра переживала, что капитан слишком близко к не контролирующему свое превращение Эрену. А теперь я точно так же осудительно качала головой на подобное безрассудство. – Если он превратится, тебя снесет взрывной волной в лучшем случае, что уж говорить, если… – Позволь мне самому судить о своей боеспособности, – Леви нарочито громко сербнул чай из жестяной кружки. – Как пожелаешь, – я махнула рукой, не желая ввязываться в спор. Даже после сна головная боль не утихла. Над глазами стреляло, а от пламени костра хотелось отвернуться. Я опустилась на землю, подыскала удобное положение, теперь спина опиралась о ствол дерева, и вновь прикрыла глаза. – Паршиво выглядишь, – Леви, наверное, отставил чашку в сторону. Я услышала легкий лязг от соприкосновения металла с землей. – Такое чувство, что мозгу в ней не хватает места, – поделилась я. – И шум в голове опять? – И шум. Шум трения мыслей, – слабая попытка пошутить. Лишь бы не показывать, насколько сильно постоянные головные боли выводили меня из себя. – Травы не помогают? – Больше нет. – Ты точно следуешь рецепту, который я тебе оставлял? – Леви, – я недовольно уставилась на собеседника, – Я в состоянии выполнить инструкцию из нескольких предложений, написанную идеальным почерком. – Ты далека от лучшей формы. Щеки впали, снуешь между солдат большее похожая на призрака своей бледностью, чем на человека, синяки под глазами растут, что свидетельствует о недосыпе. Не проходящая мигрень, головные боли, чувствительность к свету и снижение аппетита. Я ничего не упустил? Ах да, повышенная агрессия к окружающим. – Разве от тебя что-то скроешь, – я горько улыбнулась. – Твое состояние уже стало проблемой. В рядах твоих подчиненных смута. Твой заместитель обладает большим влиянием среди солдат исследовательского отряда, чем ты сама. Ты даже в узде держать их не можешь, ты перестала проявлять инициативу.        Этот разговор был неизбежен. Леви и так молчал дольше обычного, наблюдал, делал выводы. – Сейчас ты здесь, потому что почему-то решила, что принесешь больше пользы в лагере Зика, хотя у нас и в городе проблем хватает. Твое апатичное состояние не может не вызывать тревогу. Так не может продолжаться вечно. – Ничего не вечно, Леви. А в последнее время мир меняется с такой скоростью, что мне кажется, что я безнадежно отстала. Осталась где-то там, в прошлом, где не было причудливого транспорта на подобии поездов или дирижаблей, вариативность оружия не достигла неосязаемого разнообразия, а наш мирок был очерчен тремя стенами, за которыми царствовали титаны. – Тебе нужно взять себя в руки. Никто не сможет сделать это за тебя, – суровый взгляд Леви напомнил о нашей самой первой встрече. Забавно, тогда я не могла смотреть на него дольше нескольких секунд, а сейчас невозмутимо выдерживаю дуэль, и глазом не моргнув.        Взгляд зацепился за бутылку вина. Когда отряд по снабжению поставил целый ящик алкоголя, счастью отряда Леви не было предела. Уж не знаю, какую магию применили эти ребята, но Аккерман разрешил его оставить. Теперь же запасы знатно истощились, но несколько бутылок еще осталось на территории лагеря. Пальцы откупорили крышку. Красное. Полусладкое. С Петрой мы пили именно такое. А вот Эрд, Гюнтер и Оруо не понимали, как мы могли лакать это гадкое пойло, когда существовал божественный напиток под названием эль. Пресвятые стены! Даже вкусовые предпочтения изменились. Теперь я бы запросто променяла бутылку вина на кружку эля, спасибо Жану, который открыл для меня новый мир. – Как думаешь, – я отрешенно уставилась на величественные ветви гигантских деревьев, – Они наблюдают за нами? Погибшие товарищи?        Однако Леви, видимо, решил, что продолжать со мной разговор бессмысленно. Шум гравия, шелест плаща за спиной. – Я приготовлю тебе настойку. Попробуем смешать другие травы. Жди здесь.        Монотонный звук шагов. – А я вот уверена, что наблюдают, – прошептала я, хотя знала, что слова не достигнут ушей Аккермана, – Я вижу их в последнее время. Даже сейчас они наблюдают.        Пальцы сильнее сжались вокруг горлышка бутылки. Вино призывно хлюпнуло. Эля здесь не имелось, оттого выбирать не приходилось. Там, в тени ветвей, я отчетливо видела крылья свободы, развивающиеся за спиной девушки. Ее светло-рыжие волосы до плеч спадали аккуратными волнами, она улыбалась мне, а ее добрые оленьи глаза смотрели внимательно. Подвела ли я капитана Леви с ее точки зрения, я ведь не смогла стать капитаном-напарником, в котором он так нуждался. А смогла бы Петра?        Я поднесла горлышко бутылки ко рту. Леви нужен мне куда сильнее, чем я ему. Даже сейчас он возился со мной, словно с больным ребенком, хотя на плечи сильнейшего воина взвалили и так кучу всего. Какого это караулить Зика, которого клялся убить. Аккерман давал клятву покойному командору, своему лучшему другу, а вынужден мириться с его присутствием. Я бросила взгляд на брата Эрена. Какого же было мое удивление, когда я обнаружила, что пленник неотрывно смотрел на меня. Когда он успел подойти так близко? И почему я не услышала шагов? – Ты не пьешь. Не по вкусу вино?        Я растерянно моргнула, переводя взгляд на бутылку в собственных руках. Если выпью, есть вероятность, что голова будет раскалываться еще сильнее. Хотя есть ли разница, если это уже стало неотъемлемой частью меня? Я вновь мазнула взглядом по фигуре на ветвях. Петра качала головой. Как раньше уже не будет. – Больше нет. – Попробуй. Марлийцы знают толк в вине. – Да мне как-то плевать, – я отставила бутылку, желая подняться на ноги и отойти на приличное расстояние от Зика. Один раз меня уже почти убил взрыв от превращения аномального гиганта. Повторять тот опыт желания не было. – Как славно наблюдать, что даже Сильнейший воин человечества, известный на весь мир Аккерман, способен поддаваться эмоциям. Он так заботится о тебе, – Зик поправил очки, которые сползли на кончик его носа. – Он заботится о каждом солдате, – я сделала шаг назад. – Ну да, обнимает он тоже каждого, кого накрывает паническая атака после смерти товарища? А настойки варит на весь отряд регулярно?        Рука опустилась на клинок в предупреждающем жесте. – Вернись на свое место немедленно. Иначе у меня будет веский повод отрубить твои конечности, Зик Йегер. – Как жаль, а я надеялся, что удастся поговорить с кем-то помимо этого злобного коротышки, – развел руки в стороны Зик.        Я отскочила назад, обнажая клинки. – Спокойно, девочка, спокойно, – Йегер усмехнулся, – У тебя слегка расшалились нервы, только и всего. Всем нам иногда мерещится то, чего нет, не так ли?        Я прикусила губу. – Что здесь происходит? – голос Леви за спиной Зика вызвал бы у случайного прохожего оледенение. Но Йегер невозмутимо поднял руки и вернулся на свое прежнее место.        Аккерман ждал разъяснений. Я поспешила спрятать клинки. – Все под контролем.        Но так ли было на самом деле? Силуэт Петры все так же вырисовывался среди деревьев. Голова пульсировала, а затылок монотонно ныл. Но чашка, от которой валил густой пар, в руках Леви Аккермана вселяла надежду. – Посоветуй своей подружке выпить вина. Иногда, это лучшее средство от бессонницы, – прокричал Зик с другого конца поляны.