После того, как Элрики всю ночь просидели вместе с Трингамами, отпаивая их лекарствами и горячим чаем, хохоча во весь голос с совершенных несуразиц (Флетчер метко назвал это «пиром во время чумы») и периодически поднимая тосты за именинника, Рассел и Флетчер быстро пошли на поправку и уже после выходных бодро вернулись к работе в Штабе. Эд и Ал немного выдохнули – но совсем ненадолго.
На утро после этой «чайной попойки» им позвонила Винри и измученным голосом попросила забрать их с бабушкой домой. На удивлённые обеспокоенные вопросы она ответила, что ночью в палату привезли после операции какого-то дедушку с диабетом – и он, отойдя от наркоза, так кричал в присутствие медсестры и жены (без жены молчал и был очень мил), что спать было совершенно невозможно, поэтому врач разрешил делать перевязки дома и прийти уже потом на осмотр и выписку. На раздражённое «Что ему там оперировали, что он всю ночь орал?» Эда Винри устало ответила: «Отрезали кусок пятки из-за начавшейся гангрены» – повергнув старшего Элрика в такое мрачное угрюмое настроение, что Альфонс, Рассел и Флетчер даже испугались. Но обошлось. Куда больше всех четверых напряг тот факт, что бабушке Пинако, со слов Винри, лучше особо не становилось – как и накануне после операции, держалась ужасная слабость, хоть она уже и могла сесть, поднялась невысокая температура, есть – то есть, вводить еду через трубку в желудок – получалось с трудом. В общем, новости были неутешительные, поэтому Эдвард и Альфонс, убедившись, что у друзей нормальная температура, есть лекарства, еда и что они не мерзнут, убежали в больницу забирать бабулю.
Следующие несколько дней сохранялось хрупкое равновесие. Бабушке Пинако не становилось ни лучше, ни хуже. Она держалась молодцом, охотно разговаривала с молодёжью, иногда выходила гулять – но всё это длилось очень недолго. Она быстро уставала, не могла даже читать и скоро после несильных нагрузок засыпала с Дэном в ногах и Хеймериком под боком. Последний, видимо, решил, что здесь он будет нужнее – и был в этом абсолютно прав, поэтому Эд и Ал молча приняли тот факт, что кот больше не выбегал встречать их, когда они возвращались с работы, и не спал вместе с ними по ночам. Хотя это было не очень приятно, разумеется… но что поделать?
Постепенно состояние госпожи Рокбелл ухудшалось. Вместо того, чтобы окрепнуть перед химией, она слабела. В какой-то момент она начала кашлять кровью, до полусмерти испугав сидевшего с ней в этот момент Эдварда – больно много тяжёлых воспоминаний сразу нахлынуло. Когда Эд вышел под предлогом «выпить воды», Алу пришлось минут десять просто просидеть с ним в обнимку на кровати, чтобы старшего перестало трясти. Естественно, младший после этого сразу заменил его – и лекарства бабушке давал уже он. Винри теперь старалась крепиться. Она действительно стала намного мягче и аккуратнее в отношении с обоими братьями – и на этом фронте установилась практически «идиллия», если её только можно в такой ситуации так назвать. Они часто по вечерам сидели все втроём у бабушки, в молчаливой темноте глядя, как догорает в окне закат. Ни один уже не плакал. И Винри, и Альфонс, и Эдвард, выплакав всю свою боль, не говоря друг другу об этом ни слова, сошлись на том, что надо жить – и «мы ещё повоюем».
А воевать в какой-то момент стало адски тяжело. Ал по-прежнему почти не спал. Эд почти перестал есть. Винри почти не могла заниматься делом, то есть, механикой – в чём всегда находила спасение. К тому же мало было работы в Штабе – так под конец недели у бабушки, помимо прочего, так неожиданно и быстро подскочила температура, что Ал, Эд и Винри минут пять просто молча круглыми глазами гипнотизировали градусник, прежде чем Эдвард, первым придя в себя, со всех ног кинулся вниз звонить Флетчеру. Эту ночь Трингамы провели у Элриков дома, – Флетчер у постели бабушки Пинако, Рассел – вместе с Эдом, Алом и Винри, успокаивая их и укладывая снова спать, когда кто-то из них в панике подрывался с кровати.
Утро началось с того, что Эд, растрёпанный и сонный, открыл дверь чуть ли не до паники обеспокоенному Мустангу. Тот открыл было рот, чтобы выпалить гневную тираду, но, взглянув в тусклые глаза старшего Элрика, проглотил грубости и тихо задал ему самый неожиданный – по крайней мере для Эдварда – по крайней мере от Роя – вопрос:
– Как вы?
Конечно, после этого он был вынужден зайти на завтрак, за которым он сообщил хмурым и грустным молодым людям о полном переходе страны на карантин.
– Час от часу не легче, – меланхолично вздохнул Ал, водя ложкой по овсянке. Его в последнее время не радовали даже вишни в ней.
– И как теперь быть? – Эд свёл брови на переносице, гипнотизируя свой остывающий кофе. – Бабушке нужно взять анализы. А с температурой в онкологическое даже близко не пустят. А кроме онколога тут никто ничем не поможет – потому что, как Флетчер и сказал, терапевт только руками разведёт.
– Сдать анализы… – Рассел постукивал пальцами по столу, глядя в окно. – А что если вызвать их на дом?
– А так можно? – Винри с надеждой подняла на него глаза.
– Можно, – ответил за старшего брата Флетчер, скрещивая руки на груди. – Можно взять анализы на дому, их тогда сделают в течение дня. Я знаю номер хорошей частной лаборатории. Так по-идиотски звучит, когда сам работаешь при правительственной лаборатории… но мы же не берём на биохимию, – он поморщился. – К тому же, я бы предложил свою помощь, если бы умел сам брать кровь из вены. А я не умею. Я только внутримышечные уколы делать могу. С остальным практики не было совсем. Так что простите. Придётся вызывать других…
– Ничего, лишь бы они взяли, – Альфонс отодвинул от себя тарелку с почти не тронутой кашей. – А как…
– Ну нет, Ал, так не пойдёт, – Эд подвинул тарелку обратно к брату, – ты мало того, что не спишь, так теперь ещё и есть не будешь? Ещё не хватало, чтобы ты свалился от истощения.
– На себя посмотри. Ты только кофе и хлещешь в необъятных количествах. Однажды к тебе придёт твоё сердце и спросит: «Ничего, что я сегодня без стука?», – Ал обиженно поджал губы.
– Не каркай тут, Воздушный, – Рой отвесил ему лёгкий подзатыльник. – Но вообще вы оба правы. Стальной, ты тоже должен поесть.
– Я не могу, – Эдвард раздражённо передёрнул плечами. – Не могу и всё тут. Если я начну есть, меня стошнит, это ещё хуже будет.
– К сожалению, здесь я вынужден согласиться, – Флетчер потёр виски. – Насиловать организм в такой ситуации строго запрещено. Это может привести к полному расстройству пищевого поведения. Эд ест мало, но регулярно – и пока придётся с этим смириться.
– А что мне с ним делать, если он в обморок от недоедания начнёт падать? – Альфонс усмехнулся, бросив на друга тяжёлый взгляд исподлобья.
– Не упадёт. Я же говорю, он хотя бы регулярно ест, хоть и очень мало. А вот ты вполне можешь – на фоне твоего недосыпа.
– Это не недосып, Флетчер, это бессонница, и я с ней тоже ничего не могу сделать.
– Поэтому хотя бы ешь!..
– Ну всё, хватит, – прервал их Рассел, откашлявшись. – Значит, мы сошлись на том, что Эд пытается есть, когда может, а Ал – не голодать любыми силами. Теперь вернёмся к максимально насущным вопросам, – он кивнул в сторону лестницы, явно имея в виду бабулю. – Ал, ты начал спрашивать: «Как?» Как что?
– Я?.. Точно, – Альфонс задумался, всё же покорно придвинув к себе овсянку и нехотя отправляя в рот ложку с кашей. – Я хотел спросить: как быть с биопсией? Онколог сказал, что нужно взять повторно – а у нас лишь в одном месте делают такой анализ, и это как раз онкология, а оттуда мы никого не вызовем…
– Ну… есть один вариант. Хотя это будет сейчас очень тяжело, – Флетчер опустил глаза.
– Как будто выбор есть. Давай, выкладывай, – Эд отхлебнул ещё кофе.
– Придётся делать эндоскопию на дому с врачами из той же частной клиники. А потом отнести образец в онкологию.
Повисла тишина. Все переваривали информацию. Было жутко.
– Ладно. Эд прав: как будто выбор есть, – Альфонс вымученно хмыкнул. – Я отнесу биопсию.
– Мы, – моментально поправил его Эдвард чуть ли не на автомате.
– Зачем же…
– Нет, он прав, вам обоим стоит хотя бы пройтись, – Флетчер одобрительно кивнул. – Теперь…
– Теперь, думаю, я могу съездить за врачами из частной клиники, чтобы было быстрее, – Мустанг поднялся на ноги. – Только мне нужен адрес.
Трингамы переглянулись.
– Я не помню точного адреса, не очень хорошо знаю Централ… – смущённо начал младший.
– Я могу показать, – перебил его Рассел, тоже вставая из-за стола. – Я хорошо визуально помню, где это. Поехали.
***
– Ну что, на сегодня мы в этом заведении, кажется, закончили, – Ал улыбнулся своему старшему брату.
– Моя воля – я бы никогда здесь не бывал, – тяжело вздохнул тот, беря его за руку.
– Я понимаю. Только…
– ЭДВАРД И АЛЬФОНС ЭЛРИКИ!!!
Братья буквально подпрыгнули в неподдельном ужасе. Они ведь только вышли из онкологического отделения в основной холл здания больницы Централа – и вовсе не рассчитывали встретить здесь…
– Учитель?!
Действительно, перед ними, гневно уперев руки в боки, стояла Идзуми Кёртис.
– Я только что узнала у главврача, что происходит! Я знаю, что госпожа Пинако Рокбелл больна раком! Почему вы мне не рассказали ничего?! Почему вы здесь сейчас?! И почему не звонили столько времени?!
– Я… мы… – побледнев, пробормотал Эд. – Мы просто…
– Что просто?!
– Не кричите на нас, – неожиданно спокойно и тихо произнёс, глядя на неё исподлобья, Ал. Он не выпустил ладонь Эдварда – наоборот, только сильнее сжал её. – Скажите, учитель, это всё, что вам известно?
– Что значит – всё? – та даже растерялась от такой реакции.
– Вам известны подробности? Степень, побочные проблемы… знаете?
– Я… Нет, мне лишь сказали, что Пинако Рокбелл больна раком желудка, и ей скоро будут делать химию, – Идзуми, опустив руки, внимательно, сощурившись, разглядывала Элриков. И с каждой секундой её сердце всё сильнее болезненно сжималось.
– Ясно, – Альфонс ни с того ни с сего скривил губы в усмешке. – Тогда прежде всего разрешите задать вам ответный вопрос: а почему вы, учитель, ни слова нам не сказали, когда летом приезжали в Централ удалять Гневу камни в почках?
Кёртис крупно вздрогнула, ошарашенно уставившись ему в глаза.
– Откуда вы?..
– Это не столь важно, – Эдвард, поняв, к чему клонит Ал, и чуть ли не впервые при учителе сумев полностью взять себя в руки, дёрнул уголком губ. – Действительно, меня тоже давно мучает этот вопрос: так почему, учитель?
Идзуми переводила взгляд со старшего на младшего несколько секунд, пока наконец, опустив глаза, не призналась:
– Я не хотела вас тревожить. У вас своих проблем в этом году хватало, чтобы вы ещё переживали.
– Очень смешно, учитель, – Эд сощурился. – Поэтому вы выбивались из последних сил, чтобы найти деньги на дорогую операцию, но гордо не хотели беспокоить нас?..
– Чтобы учитель клянчила у своих учеников?!
– Мы вам не просто ученики – мы часть семьи! Как мы должны после такого себя чувствовать, как вы думаете?!
Кёртис круглыми глазами смотрела на этих двух мальчишек, с такой искренней обидой выговаривающих ей… выговаривающих. Ей. Ей, их учителю, перед которым они (она знала об этом) благоговели и тряслись – они разговаривали с ней на равных. Даже не на равных – а с позиции настоящих взрослых. Под сердцем у неё кольнуло. Как же она не заметила, что они совсем, совсем уже выросли?
– А потом вы спрашиваете, почему мы не рассказали! А мы хотели вас беспокоить? И чем бы вы нам помогли? Мы бы только заставили вас переживать – а это у нас самих неплохо получается! – подхватил Альфонс тираду старшего.
– И вообще, учитель, вы ведь почти наверняка не от сладкой жизни в главной больнице Централа оказались – я ведь прав? – Эд нервически прикусил губу.
Идзуми побелела как полотно и отступила на шаг назад.
– Да что уж теперь, учитель, – Ал горько усмехнулся, выпрямляя спину и откидывая хвост золотых волос назад, чтобы не мешались. – Всё равно узнаем. Говорите.
– Мы… у Гнева почти отказала одна почка, – прошептала она, вдруг зажмурившись. – Камни удалили неудачно, один был коралловый… и теперь переводят на диализ. Я не думала… что гомункулы тоже болеют… и так. Он не может умереть – но почему-то… почему-то – так.
Прошло больше минуты перед тем, как она смогла заставить себя открыть глаза. Эд и Ал стояли перед ней, опустив светлые головы. Кёртис сглотнула и робко подняла было руку, собираясь протянуть её к ним, когда Альфонс, не поднимая глаз, истерически хмыкнул.
– Диализ, значит… Ясно. Ясно, учитель. Только вы недоговариваете. Это не всё. Что ещё?
– Альфонс…
– Говорите – я больше не хочу никаких неожиданных ударов со спины в ближайшее время, – Ал исподлобья взглянул на неё таким жутким взглядом, что у неё даже дыхание перехватило. – Я уже устал от них. Говорите.
Идзуми шумно выдохнула, до побеления сжимая пальцы в кулаках.
– У моего мужа двусторонняя пневмония. Подозревают этот новый вирус. А у самой меня… – она опустила ладонь на живот и отвернулась.
Тишина длилась почти две минуты.
– Ясно, – коротко и сухо подытожил Ал, внезапно отпуская ладонь брата. Сунув руки в карманы и сгорбившись, он развернулся и быстрыми широкими шагами направился к большой лестнице.
– Альфонс, куда ты? – властно прикрикнула на него Кёртис, к которой будто вернулось самообладание.
– К главврачу, – мрачно, не оборачиваясь и не сбавляя шага, бросил тот.
– Зачем? Запрещаю!..
– Да отстаньте вы уже со своим «запрещаю», учитель. Хватит играть в сильного человека. Благородство, конечно, красиво. Но жизнь оно вам и вашей семье не спасёт. Идите, – прервал её Эдвард с такой тоской в голосе, что она, занёсшая было ногу для того, чтобы бежать за младшим Элриком, замерла, как вкопанная. Эд окинул её взглядом с ног до головы, усмехнулся и кинулся вслед за младшим. – Идите, куда шли, учитель!
– Куда вы?! Зачем?! Мы ещё не договорили! Вы ничего мне не рассказали! – оправившись от шока, она бросилась было вслед за ними, но её вдруг остановила чья-то рука, схватившая её за предплечье. – Да что за… Вам мало не покажется! Я не позволю!..
– Идите, учитель. И не беспокойтесь о деньгах, – донёсся до неё уже с лестницы надломленный, но почему-то смеющийся голос Эда.
Идзуми застыла. Так вот что они задумали… Но как же… Как они только смеют?!.. Она рванулась вперёд, сквозь зубы процедив: «Я вас…» – как вдруг поняла, что её кто-то держит. Сердито мотнув головой, чтобы взглянуть на неожиданное препятствие, она изумлённо выдохнула:
– Вы?
– Я, – тихо ответил ей Рой Мустанг. – И вы ничего им не сделаете. Вы понятия не имеете, через какой ад они сейчас проходят. Я не позволю вам добавить ещё и эмоциональное давление.
Они смотрели друг на друга долго – может, несколько минут, может, час. По ощущениям Кёртис прошла целая вечность до того, как она, выпрямив спину и глядя в чёрные строгие глаза нынешнего фюрера, негромко не потребовала – попросила:
– Расскажите мне. Я не хочу причинять им боль.
***
– Возвращаться – плохая примета, – Альфонс смотрел куда-то в стенку коридора. Они с Эдом только что вышли от главврача, оставив ему чек на какую-то баснословную сумму – хотя бы в этом случае гарантировавшую лучший подход.
– Если подключать ещё и суеверия, Ал, мы точно свихнёмся, давай не надо, – тускло возразил Эдвард, покачиваясь вперёд-назад на носках форменных зимних сапог.
– Давай…
– Господа Элрики, вас к телефону! – из-за двери кабинета, от которого они даже отойти не успели, выглянула молоденькая серьёзная медсестра.
– Нас? – хором в ужасе переспросили братья, синхронно оборачиваясь.
– Вас… кажется, молодой человек – медик…
– Флетчер, – выдохнул Ал, машинально потянувшись пальцами к горлу, словно задыхался.
– Да-да, он представился как Флетчер Трингам, из головы вылетело, он…
Не слушая её болтовню, Эд кинулся в кабинет. Что это ещё могло быть? Что такого срочного, что Флетчер дозвонился аж…
– Флетчер, что? Ну? Ну? Ч…что?.. – Альфонс, опираясь на дверной косяк, чтобы не упасть, заметил, как у старшего дрогнули губы. Эд вцепился в трубку побелевшими пальцами. – Да как же… чёрт… Я… да. Я тебя понял. Позаботься, пожалуйста, о ней, пока мы не вернёмся. Спасибо, – он буквально швырнул трубку на телефон и оперся обеими руками о стол. В ушах у него шумело. «Это временное. Мне нельзя», – мысленно успокаивал он себя. – «Я не могу. Я должен. Я не могу себе позволить. У меня же… У меня же Ал». Не обращая внимания на вопросы любопытной медсестры и выжидающее молчание главного врача, Эдвард развернулся и встретился взглядом с глазами младшего. У него всё перевернулось внутри. Взгляд тёплых светлых глаз Альфонса сейчас говорил только одно: «Добивай уже, чего ждёшь». Эд до боли сжал губы, подошёл к брату и, остановившись всего в нескольких сантиметрах от него, различая своё отражение на его радужке, еле слышно сообщил:
– У Винри не то бронхит, не то пневмония. Тяжёлый кашель, слабость и температура. Едем за лекарствами.
Ал медленно прикрыл веки. Эд так же медленно сделал ещё шаг к нему навстречу и крепко обнял его. Этот год что – решил выбить из них всё?
