It's for the best

      «Он в жизни ни с кем не сойдется, и скорее небо упадет на землю, чем он примкнет к какой-то группе или позволит собой командовать».       Так говорили про Фукудзаву Юкичи, когда ему было тридцать два года.       С тех пор прошло тринадцать лет. И за эти тринадцать лет столь многое изменилось.       В свои сорок пять Фукудзава Юкичи больше не наёмный убийца и не телохранитель. Он защитник справедливости. Он президент Вооружённого Детективного Агентства. Он лидер хаотичной группы сильных, добрых и совершенно уникальных людей и негласный родитель двадцатишестилетнего ребёнка.       Но… это тоже когда-нибудь должно было измениться, верно?       Фукудзава предпочитал быть готовым ко всему. Ещё в то время, когда ВДА только создавалось, он думал о будущем Йокогамы. О том, что когда его не станет, и даже когда не станет Рампо, кто-то должен будет принять эстафету и понести дальше знамя справедливости по улицам этого опасного, но такого прекрасного города. Позже, когда ВДА стало разрастаться, он задумался и о будущем Агентства. Фукудзава знал, что однажды его место президента займёт кто-то другой. Вариантов, почему это произойдёт, была масса. Обстоятельства вынудят его покинуть пост, или он уйдёт добровольно, когда возраст начнёт бы брать своё. Или он просто погибнет в ходе их, детективов, не самой безопасной работы.       Ну или друг детства Юкичи возжелает переделать мировой порядок, на ВДА повесят обвинение в терроризме, и Фукудзаве придётся обратиться за помощью к Мори Огаю, человеку, с которым он когда-то клялся не иметь больше никаких дел.       И такое случается.       Фукудзава устало откинулся в кресле фургона.       В фургоне, который Харуно вела по направлению к офису Агентства, царила мрачная тишина. Это не было чем-то хорошим, но это определённо было лучше, чем час назад. Когда Мори, старательно скрывавший своё замешательство (к сожалению, у Фукудзавы не было сил на злорадство), дал ему срок в две недели, чтобы уладить свои дела, и поспешно удалился, ВДА набросилось на Фукудзаву почти что полным составом. Потому что, очевидно, было бы глупо надеяться, что они без вопросов и возражений отпустят своего директора в Мафию (и, честно говоря, было бы обидно, будь оно так).       Хуже всех воспринял ситуацию Рампо. Он кричал на него, очень много кричал, так что Фукудзаве в ничего не оставалось, кроме как грубо осадить младшего — они не могли вести этот разговор в полуразрушенном аэропорте, полном правительственных агентов, будучи совершенно не в себе после всех тех испытаний, что им пришлось пройти. «Я уже принял решение, Рампо. Ты ничего не можешь сделать», — сказал ему Юкичи и тут же пожалел об этом. Взгляд широко распахнутых зелёных глаз Рампо в тот момент был таким же, как после той пощёчины тринадцать лет назад. Взгляд всеми отвергаемого юного гения, который после смерти своих родителей остался совершенно один. А теперь он думал, что Фукудзава собирается его бросить.       Фукудзава не мог не злиться на Мори, который не дал ему возможности хоть как-то подготовиться. Он кожей ощущал непонимание и тревогу остальных в ВДА, но сейчас он не мог предложить им лучшего утешения, чем просьба доверять ему и обещание объяснить всё позже.       Фукудзава не мог не злиться на себя. Потому что во всей сложившейся ситуации он был виноват ничем не меньше Мори. Может, даже больше. Но, оглянувшись назад, что ещё он мог сделать? Что было бы с Агентством, если бы не его решение попросить босса Мафии о помощи?       Иногда приходится принимать плохие решения, чтобы избежать худшего.       Сидя в комнате для допросов в ожидании Фукучи, он много думал над этим. Больше над тем, как можно было бы обойти сделку, чем над тем, кого можно было бы пожертвовать Портовой Мафии. Второе он даже не рассматривал — не было и речи о том, чтобы он, Фукудзава Юкичи, использовал своих подчинённых, как обменный товар. Однако чем дольше он размышлял, тем больше понимал — отказаться от сделки с Мори ему позволит лишь какая-нибудь внезапная удача.       Потом стало уже не до размышлений. Потом… случился Гэнъитиро.       Фукудзава должен был оставаться сильным и спокойным — ради ВДА и всего мира. Но внутри у него бушевала буря. Гэнъитиро, его друг, более известный, как Фукучи Очи, мировой герой и весёлый пьяница, оказался Камуи, лидером Смерти Небожителей, главным злодеем этой истории. Юкичи продолжал бороться и вести Агентство вперёд, пока злость и разочарование горечью оседали на его языке. Когда он снова оказался лицом к лицу с Гэнъитиро, он всё смотрел на него и не мог понять. Когда? Как? Почему это случилось с тобой? Как я этого не заметил?       Но откуда ему было знать, что что-то не так? Война делала с людьми странные вещи, но, в отличие от Мори и Фукучи, Фукудзава никогда не был на войне. Возможно, поэтому он, в отличие от них, никогда не понимал, как можно жертвовать другими людьми ради своей цели.       Он всё ещё не понимает этого и, честно говоря, не хочет понимать.       Мог ли Фукудзава спасти кого-то, кого война отравила изнутри? Он очень хотел бы знать. Но Гэнъитиро не оставил ему ни единого шанса. Он занёс меч и вонзил его в свой живот, а Юкичи не успел до него дотянуться.       Он чувствовал, как вес скорби и вины отягощает его кости.       А потом, среди тысяч и тысяч других мыслей, к нему вдруг пришёл ответ.       Был только один человек, чьей жизнью Юкичи действительно мог распоряжаться. Это был он сам. Он заключил эту сделку. И если кто-то и откажется от света из-за этого, то это должен быть он.       И несмотря на то, насколько неидеальным было это решение, принять его оказалось неожиданно просто.       Мрачная тишина фургона постепенно сменилась умиротворением. Фукудзава огляделся и понял, что больше половины пассажиров задремали. В этом не было ничего удивительного — последние несколько недель они мечтали о том, чтобы свалиться где-нибудь и проспать до следующего века, и даже недавнее потрясение не могло долго удерживать их в возбуждённом состоянии. Брат и сестра Танизаки уснули, тесно прижавшись друг к другу после долгой разлуки, Ёсано, тихо похрапывая, откинулась на спинку кресла, Куникида неудобно согнулся, уронив голову на подоконник, пока Ая уютно свернулась у него под боком. Кёка и Люси с обеих сторон привалились к Ацуши. Накаджима даже во сне бережно придерживал на коленях две книги, детективные романы По: в одном из которых расположились Сигма и Катай, в то время как в другой Рампо сбежал вместе с самим писателем, пробормотав что-то про забитый фургон (возможно, он просто не желал никого видеть — Фукудзава старался не думать об этом слишком много). В итоге бодрствовать остались только Харуно, которая вела машину, Кенджи, который уже отоспался в зале ожидания и теперь с интересом пялился в окно, задумавшийся о чём-то своём Дазай и сам Фукудзава.       Юкичи окинул взглядом эту мирную картину, и сердце его сжалось от нежности.       Он не мог себе представить иного выбора, кроме того, что он уже сделал.       Уйти в отставку, будучи директором Вооружённого Детективного Агентства, не просто. Уйти в отставку, после того как ВДА стало известно на весь мир, сначала как опасные террористы, а затем как герои, которые этот самый мир спасли, ещё сложнее.       Фукудзава не делает открытого заявления, но он ничего не скрывает. В итоге слухи о его уходе распространяются довольно быстро. К счастью, никаких вопросов о том, почему и куда он уходит, не звучит. Общественность думает, что он сломлен — сломлен предательством и смертью друга, сломлен тем, что люди, которых детективы так защищали, с готовностью заклеймили их преступниками. В правительстве и Особом отделе бытуют похожие мнения — только они ещё уверены, что он затаил обиду на них лично.       Фукудзаве плевать, что они думают. У него есть дела посерьёзнее, чем беспокоиться о сплетнях.       Мори дал ему две недели, чтобы разобраться со всем необходимым перед уходом. Юкичи кажется, что этого ужасно недостаточно. Как минимум, половину всего отведённого ему времени отнимают официальные встречи и выступления. Даже при том, что Фукудзава отказался от всех интервью, всё ещё есть межведомственные и международные встречи, обсуждения и судебные заседания, на которых он обязан присутствовать. Не обходится и без публичных благодарностей и награждений, и, честно говоря, именно они оказываются самыми выматывающими — после всего, что произошло, никто в ВДА не может без скепсиса относиться к проявлению общественных симпатий. Но когда все полицейские, вставшие на сторону Рампо (Фукудзава счастлив видеть, что никого из них не уволили), радостно приветствуют их, когда дети на улицах с восхищением смотрят им вслед, когда управляющий кафе Узумаки и все его официанты встречают их улыбками, детективы в очередной раз убеждаются, что всё было не зря.       И, что немаловажно, им выплачивают внушительную денежную компенсацию. И под внушительной Фукудзава имеет в виду действительно огромную сумму, которая включает в себя как выплаты правительства Японии, так и награды от международных сообществ. А деньги Агентству и в правду нужны. Их офис был разгромлен в результате обысков и актов вандализма, и ему требуется основательный ремонт. Ещё больше пострадало общежитие, и после небольшого обсуждения было решено переехать в общежитие получше. Эти и другие финансовые вопросы Фукудзава в итоге поручает Куникиде.       Также необходимо разобраться с обвинениями в сторону Дазая. Это на самом деле не так сложно, как кажется на первый взгляд, учитывая давность преступлений, работу Дазая в ВДА, его вклад в недавнюю победу и, что тоже немаловажно, ходатайство Анго Сакагучи из Особого отдела. Но правительственные чиновники любят тянуть резину, к тому же Франция предъявляет претензии за разрушенную тюрьму Мерсо (хотя это даже не вина Дазая). Ещё есть Сигма — он не является членом Агентства, и они не несут за него никакой ответственности, однако Юкичи берёт на себя обязанность позаботиться об очередном заблудшем ребёнке.       Но тяжелее всего этого, безусловно, разговор, который Фукудзава ведёт с остальными сотрудниками Агентства на следующий день после их возвращения в город.       Это разговор о его уходе.       Он снова повторил своё заявление, подтверждая — да, он сказал Мори правду. Это не временное решение и не уловка. Он покинет пост директора ВДА и присоединится к Портовой Мафии. Фукудзава также постарался донести до всех сотрудников две вещи. Первая — Агентство без него не пропадёт. Фукудзава никогда не был авторитарным лидером, все детективы уже обладают достаточной долей самостоятельности, чтобы ничего не рухнуло после его ухода. И у него уже есть достойная замена — Куникида, который начал считаться его преемником задолго до последних событий.       Вторая — решение Фукудзавы окончательное. Никаких тайных операций. Никакого обмана. Никаких конфликтов с Портовой Мафией на этой почве. Помня о событиях в период вируса Каннибализма, Юкичи в конце концов заставил всех в Агентстве дать обещание, согласно которому они не станут мешать ему или пытаться его вернуть.       — Я долгое время был вашим лидером, — сказал он, — вы доверили мне вести вас. И я прошу вас довериться мне в последний раз. Если же вы не можете этого сделать, то я прошу вас хотя бы уважать моё решение.       Все молчали.       Однако, пусть они и отказались противостоять ему на собрании, это не значит, что каждый из них не попытался переубедить его по-отдельности. Но Юкичи был только рад этому — в конце концов, ему было, что сказать каждому из них.       Первым был Танизаки.       Разговор состоялся в тот же день, что и общее собрание, практически сразу после него. Фукудзава был в своём кабинете, просматривал бумаги, сидя на диване — к счастью, этот предмет мебели почти не пострадал от актов вандализма, если не считать пары разрезов — когда в дверь (не столько закрытую, сколько прислонённую к косяку) постучали. Когда Фукудзава пригласил Танизаки войти, тот почти сразу же перешёл к делу — будучи робким в повседневной жизни, парень мог быть действительно решительным, когда дело касалось важных для него вещей.       — Вы знали, что я собирался предложить себя? — спросил он, — Когда Ёсано-сан рассказала о своём прошлом, я сказал ей, что постараюсь убедить босса Портовой Мафии забрать меня.       — Нет, — честно ответил Фукудзава, — я этого не знал.       — Если бы вы знали, вы бы изменили своё решение?       — Нет.       — Почему? — воскликнул Танизаки.       — Потому что я уже принял решение, которое считаю наилучшим.       — При всём уважении, президент, — Джунчиро замялся, — я не считаю это решение наилучшим. Я самый слабый член Агентства. Вам следовало отдать меня.       — При всём уважении, Танизаки, — откликнулся Юкичи, отложив документы в сторону и обратив всё своё внимание на подчинённого, — если бы ты и в правду был самым слабым членом Агентства, у тебя не было бы и шанса убедить Мори забрать тебя.       Молодой человек поджал губы, теребя рукав своего свитера. Пока он собирался с мыслями, Фукудзава встал, налил им обоим чаю и жестом попросил детектива сесть.       — Я бы смог адаптироваться в Портовой Мафии, — выпалил Танизаки, — я хорошо адаптируюсь. И моя мораль гораздо более неустойчивая, чем у вас, президент. Вы знаете, что для меня не было бы проблемой убить кого-то при определённых обстоятельствах.       Это правда. Из-за робкого и несколько беззаботного характера Танизаки большинство людей не могли и подумать, насколько жестоким и бесконтрольным тот может быть, когда дело касается благополучия его сестры Наоми. Немногие лично видели его почти маниакальное поведение, когда он чувствовал, что Наоми угрожает опасность. Эти люди знали, что при определенных обстоятельствах Джунчиро Танизаки был одним из самых опасных людей в ВДА. Но…       — Не стоит говорить столь уверенно. Ты множество раз угрожал людям убийством, но, насколько мне известно, ты ещё ни разу не привёл угрозу в исполнение, — Фукудзава поднял руку, прерывая чужие возражения, — Не нужно мне ничего доказывать. Я не сомневаюсь в том, что ты сожжёшь весь мир ради Наоми, но это не значит, что это никак не повлияет на тебя.       — И вас это не волнует? То, что я могу быть трусливым? Слабым? Аморальным? Вас не волнует, как легко я мог бы стать преступником? Подорвать репутацию Агентства? — Танизаки вскинул голову, блестя глазами, — Вас не волнует, что я сплю со своей сестрой?       Фукудзава и глазом не моргнул.       — До тех пор, пока это происходит по взаимному согласию, это не моё дело, — подумав, он всё же добавил, — хотя я бы попросил вас двоих поумерить КПК в офисе.       Танизаки покраснел.       — Что касается всего остального, — продолжил Фукудзава, — Портовая Мафия — не идеальные преступники, а мы — не идеальные герои. Всё всегда гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Пока ты выбираешь быть частью ВДА и защищать город вместе с остальными, никто не усомнится в твоём праве быть здесь.       Философия добра и зла никогда не была простой темой для обсуждения, а Юкичи далеко не виртуоз в обращении со словами. И всё же он надеется, что Танизаки понял его.       Джунчиро крепче сжал чашку.       — Так вы… правда уходите?       — Да, — Фукудзава помедлил, прежде чем продолжить, — возможно, это последний наш разговор. Поэтому у меня к тебе будет просьба.       — Всё, что угодно, — поспешно согласился детектив.       — Не будь легкомысленным, — твёрдо сказал мужчина, и он увидел, как Танизаки вытянулся в струнку от его сурового тона, — Наоми любит тебя не меньше, чем ты. Не думаю, что она оценит твои жертвы в случае чего. И помни — вы двое не единственные, кто защищает друг друга.       Джунчиро сглотнул, прежде чем кивнуть. Они закончили чаепитие в полной тишине. Уходя, молодой человек обернулся и нерешительно спросил:       — С вами всё будет в порядке, президент?       Лицо Фукудзавы было непроницаемо.       — Ты же не думаешь, что ты единственный, кто может адаптироваться к Мафии?       Он не испытывает восторга по поводу грядущего присоединения к Портовой Мафии, но он не хочет, чтобы Агентство думало, что он отправляется в камеру пыток на всю оставшуюся жизнь. Это не так.       На самом деле Фукудзава никогда не ненавидел саму Портовую Мафию. Его отношение к этой организации во многом было отравлено его конфликтом с Мори, но он никогда не позволял себе заблуждаться, считая её членов обыкновенными преступниками. Будучи основателем ВДА, он также был одним из исполнителей Концепции Трёх Времён и как никто другой понимал необходимость существования Портовой Мафии в Йокогаме. И если раньше Фукудзава ощущал лишь смирение и досаду по этому поводу, то теперь… После встречи с Дазаем и Кёкой, после Трёхстороннего конфликта, после тумана Шибусавы, после вируса Каннибализма и борьбы со Смертью Небожителей, после того как Портовая Мафия встала на защиту города наравне с Агентством, после того, как Фукудзава и Мори снова доверились друг другу спустя годы избегания и вражды…       Грядущее вступление в Портовую Мафию вовсе не кажется ему ловушкой. Хотя мысль о том, что Мори будет его начальником, вызывает у него чувства, близкие к изжоге.       На следующий день Кенджи пригласил Фукудзаву пообедать с ним. Само по себе это не было удивительно — мальчик до сих пор отъедался после всего произошедшего, и он любил компанию. Что удивило Фукудзаву, так это то, что Кенджи вызвался угостить его.       — Мы теперь не скоро сможем снова пообедать вместе, — улыбнулся мальчик в ответ на его возражения, — так что давайте насладимся как следует.       Фукудзава осторожно покосился на него, но лицо парнишки оставалось безмятежным.       — Тебя беспокоит мой уход, Кенджи-кун?       — М? — Кенджи удивлённо заморгал, — Не знаю. Все выглядят расстроенными из-за этого. Но вы кажетесь таким уверенным в том, что вы делаете, так что я не думаю, что останавливать вас правильно.       Официант поставил перед ними по чашке гюдона, и они оба с удовольствием принялись за еду. Что они разделяли, так это любовь к тушёной говядине.       — А что ты сам думаешь?       Мальчик пожал плечами.       — Знаете, из деревни кто-то постоянно уезжает. Расставаться с людьми грустно, но это их решение. Остаётся только порадоваться за них и устроить весёлые проводы. К тому же, — он ярко улыбнулся, — вы ведь остаётесь в городе, президент. Пусть вы и будете работать в другом месте, мы всё ещё сможем видеться.       У Фукудзавы сжалось сердце.       — Я не могу этого обещать, — сказал он честно.       — Почему?       — У Портовой Мафии и ВДА всё ещё непростые отношения.       — Но та красивая женщина всё ещё заботится о Кёке-тян, верно? И хмурый мальчик всё ещё слушается Дазай-сана. И сэр в модной шляпе очень добр ко мне! Не похоже, чтоб кто-то действительно мог запретить вам общаться с нами.       И правда. Юкичи улыбнулся самым уголком губ. Мори может стать его боссом, но это не значит, что Фукудзава позволит ему управлять своей жизнью. За что он любил Кенджи, так это за то, что он мог сделать простыми самые сложные вещи.       — Кенджи-кун.       — Да?       — Пожалуйста, никогда не меняйся.       Вовсе не сила, способная сравнять горы с землёй, была его главным достоинством, как сотрудника ВДА, а чистое сердце. А ещё — невероятная стойкость, позволяющая не только двигаться вперёд в самый тяжёлый час, но и поддерживать других.       Будущее Фукудзавы сейчас представлялось туманным и непростым. Но пока он обедал с Кенджи Миядзавой, об этом можно было не думать. Вместо этого можно было думать о солнечных лучах, удобных диванчиках и вкусном гюдоне. Тем более, что говядина была действительно хороша.       Спустя пару дней Ёсано попросила Фукудзаву зайти и перепроверить свои данные — случившийся в офисе разгром не пощадил и медицинские записи, и теперь женщине приходилось приводить их в порядок. Хотя записи, конечно, не были главной вещью, о которой она хотела поговорить.       Всё началось, как стандартный сбор анамнеза, но чем дальше, тем более напряжённой и даже злой становилась Ёсано.       — Травмы головы?       — Нет.       — В самом деле? — внезапно усомнилась врач, — Учитывая вашу работу — ни единой травмы?       — Я хороший боец, — это преуменьшение, на самом деле, — если что-то и было, то ты это вылечила.       Ёсано медленно, будто с неохотой, кивнула, прежде чем продолжить:       — Наследственные заболевания?       — Отсутствуют.       — Уверены? — снова переспросила она со странной настойчивостью, — Может, какие-нибудь психические заболевания? Шизофрения? Альцгеймер?       — Нет, — покачал головой Фукудзава, с каждой секундой всё более недоумевая, — Почему ты…       Ёсано внезапно развернулась к нему.       — Тогда скажите мне, какого чёрта?! — в глазах её пылала ярость, — Какого чёрта вы ведёте себя, как сумасшедший?       — Ёсано-кун…       — Нет, послушайте меня, — она ткнула его пальцем в грудь, — О чём вы думали? Уйти из Агентства и стать частью Мафии — это, по вашему, наилучшее решение?       — Почему ты злишься?       — Почему?! А почему вы так легко принимаете подобные решения? Как вы можете с такой лёгкостью вверять свою жизнь в руки этому человеку? После всего, что он сделал?       Юкичи редко видел её настолько не в себе. Он знал, что Ёсано может быть грубой. даже агрессивной, но эта агрессия никогда не была направлена на него. Похоже, он по-настоящему задел её.       — Ёсано-кун, — начал он, внимательно подбирая слова, — я знаю, как ты ненавидишь Мори…       — И это мягко сказано, — фыркнула она.       — …но ты не можешь ожидать, что другие тоже будут только ненавидеть его.       Ёсано отшатнулась от него с чем-то, близким к ужасу, на её лице.       — Это не меняет того, что он сделал с тобой, и я не прощаю ему это, — твёрдо сказал Фукудзава, — но я хочу, чтоб ты знала — для меня, да и для других людей, всё гораздо сложнее. И что более важно, — он вздохнул, прежде чем сказать то, что должен был сказать ей давным-давно, — я не хочу, чтобы ты позволяла ненависти управлять своими мыслями и решениями.       Женщина долгое время молчала, плотно сжав губы. Фукудзава мог видеть, как злость медленно утекает из её тела, оставляя Ёсано уставшей и непривычно маленькой.       — Он сказал, что вы разрешили ему забрать меня, — сказала она тихо.       Конечно же, этот мерзавец так сказал.       — Это не так.       — Я знаю, — кивнула Ёсано, — я верю, что вы бы не стали делать этого. Но всё-таки…       Её перчатки скрипнули, когда она сжала кулаки.       — Когда Танизаки предложил себя… и потом, когда Мори-сенсей сказал, что вы можете сами выбрать, кто уйдёт… я была так счастлива, — призналась она с горькой улыбкой, — всё, о чём я могла думать — «это буду не я». Хотя это означало, что кто-то другой займёт моё место. Кто-то из моих товарищей, с которыми я сражалась бок о бок, должен был попасть в руки Мори-сенсею, но всё, что я чувствовала, это облегчение. И даже теперь, когда я знаю, что это вы, — она вскинула на него полные страдания фиолетовые глаза, — даже теперь я не могу найти в себе сил, чтобы предложить себя на замену.       — Тебе не нужно, — заверил Фукудзава, — я бы никогда не стал просить тебя о подобном.       — Вы правы, ненависть всё ещё управляет мной, — сказала Ёсано, — Ненависть и страх. После всех этих лет… Я всегда гордилась тем, что я сильная и независимая женщина, так почему… Почему я позволяю этому так влиять на меня?       — Раны, нанесённые прошлым, могут затягиваться очень долго, — мужчина осторожно положил руку ей на плечо, — а затянувшись, оставляют шрамы. Мы мало что можем с этим сделать.       — Но вы сказали…       — Я не говорил, что ты не можешь ненавидеть и бояться, Ёсано-кун. Но ты сама сказала, ты сильная и независимая. Все эти годы ты работала в Агентстве и помогала людям. Твоё прошлое не отнимет у тебя твоё будущее.       Она издала дрожащий вздох, прикрывая глаза, и Фукудзава поспешил отвернуться — всё-таки никто не должен был видеть слёзы этой женщины, если не хотел лишиться конечностей. Однако руку с её плеча он так и не убрал, мягко сжимая его в знак утешения.       — Я волнуюсь за вас, Фукудзава-сенсей, — наконец проговорила Акико.       — Я могу за себя постоять.       Ёсано глубоко вздохнула, возвращая себе самообладание, и выпрямилась.       — Я знаю, — она усмехнулась, — Пожалуйста, не стесняйтесь надрать Мори задницу, если он будет плохо себя вести.       — О, я с удовольствием, — совершенно серьёзно ответил Фукудзава.       Когда женщина извлекла из ящика своего стола бутылку сакэ, про анамнез они благополучно забыли. Впрочем, Юкичи уверен, что Ёсано и без него без проблем восстановит все записи. В конце концов, она очень хороший врач.       Спустя ещё пару дней, когда ремонт в офисе был наконец закончен, Фукудзава поймал себя на том, что раскладывает по восстановленному кабинету свои вещи. Несколько долгих мгновений он смотрел на кошачью игрушку, которую держал в руках, прежде чем со вздохом вернуть её в коробку. Верно. Это больше не его кабинет.       Робкий стук в дверь возвестил его о прибытии посетителей.       — Войдите.       Вошли Ацуши и Кёка. Они переглянулись, Ацуши нерешительно, Кёка — бесстрастно, прежде чем юноша заговорил о цели их визита.       — Мы… — Ацуши сглотнул, — это по поводу вашего ухода, директор.       Фукудзава кивнул — не столько им, сколько своим мыслям — и указал на диван.       — Присаживайтесь.       Они некоторое время молчали — Юкичи не торопил их. Он вскипятил воду и залил чай, потом, подумав, открыл упаковку шоколадного печенья — у него всегда был небольшой запас сладкого на тот случай, если Рампо решит зайти. Глаза Кёки просияли, когда он поставил вазочку с печеньем на стол.       — Итак, — начал Фукудзава, — о чём вы хотели поговорить?       — Вы, наверное, уже знаете, — нервно заговорил Ацуши, — что многие против вашего ухода, и мы, скорее всего, не первые, кто говорит об этом с вами, но… Сэр, есть действительно веская причина, по которой вы не можете уйти.       — Если вы так говорите, то я не могу вас не выслушать.       Ацуши замялся, видимо, не ожидавший подобного приёма.       — Это, эммм… ну, э-э-э…       — Это по поводу наших способностей, — услужливо подсказала Кёка.       — Да, — закивал Накаджима, — вы знаете, что я не мог контролировать Тигра до того, как присоединился к ВДА. А Кёка не могла управлять Снежным Демоном. Сейчас вы контролируете наши способности с помощью вашей, но когда вы перестанете быть нашим президентом… — он сглотнул, — ваша способность тоже перестанет действовать на нас.       Фукудзава ответил не сразу.       — Возможно, мне следовало сказать вам раньше, — сказал он наконец, — вы уже некоторое время контролируете свои способности самостоятельно.       — Что?! — воскликнул Ацуши, и тут же стушевался из-за своей реакции, — Что вы имеете в виду? Мы не можем контролировать свои способности.       Юкичи спокойно разлил заварившийся чай по чашкам.       — Для начала, — сказал он, — позвольте мне прояснить три вещи. Первая — в своей жизни я встречал только троих людей, которые на самом деле не могут регулировать свою способность. Один со способностью предсказания, другой со способностью усиления слуха, и третий — Дазай с его способностью обнуления. Это не боевые способности, которые действуют постоянно и по сути своей не предполагают возможности отключить их. Гораздо больше одарённых имеют гипотетическую возможность управлять своей способностью, но им что-то мешает. Иногда это люди, способность которых им не принадлежит, — Фукудзава выразительно посмотрел на Кёку, — иногда люди, которые долгое время не знали, что они одарённые, — взгляд на Ацуши, — а также те, кто просто психологически отвергает свою способность. И это не те вещи, которые нельзя исправить.       Он снова сделал паузу, ожидая, пока дети обдумают сказанное им.       — Второе — «Все люди равны» не подавляет ваши способности, а лишь регулирует их силу так, чтоб вы сами могли ими распоряжаться. Вы всё ещё выполняете большую часть работы. И в третьих, — он устремил на них твёрдый испытывающий взгляд, — я не могу всегда помогать вам. Рано или поздно я бы всё равно покинул свой пост. Рано или поздно, как и любой человек, я умру. Что вы собирались делать тогда?       — Но… — Ацуши не нашёлся, что возразить.       Кёка рядом с ним поджала губы.       — Не стоит так об этом волноваться, — успокоил их Фукудзава, — как я уже сказал, вы уже некоторое время вполне можете контролировать свои силы самостоятельно. Вы могли этого не заметить, но с того момента, как вы стали частью ВДА, ваш контроль постоянно улучшался. Всё это время вы узнавали свои способности, учились лучше понимать их. Во время инцидента с туманом Шибусавы вы приняли свои силы как часть себя. И потом, пока я был заражён вирусом Каннибализма и моя способность была ослаблена настолько, что я мог лишь ощущать вас, а никак не координировать, вы, тем не менее, прекрасно справились.       — Но мы даже не знали об этом! — растеряно пробормотал Ацуши.       — Возможно, это был эффект плацебо. Я не исключаю, что когда «Все люди равны» прекратит своё действие, у вас могут возникнуть проблемы. Однако я ожидаю, что вы сможете их решить.       — Как вы можете так просто об этом говорить? — внезапно подала голос Кёка, — Пока наши способности неуправляемы, мы опасны для окружающих. Что если мы не справимся?       — Я верю, что вы справитесь.       — Вы не можете гарантировать, — возразил Ацуши, — Что если я превращусь в тигра и наврежу кому-нибудь?       — Даже если подобное произойдёт, остальные помогут вам с этим справиться.       — А если мы раним кого-то из наших?       — Вы же не думаете, что товарищи отвернутся от вас при малейших неприятностях? — он наклонился к ним, опёршись на стол, — Я знаю, что вы двое любите Агентство. Но Агентство любит вас ничуть не меньше, — он мог видеть, как глаза детей расширились от этих слов, — Мы обычно не говорим об этом вслух, но Вооружённое Детективное Агентство — это семья. Мы своих не бросаем.       Ненадолго повисла тишина.       — Если это так, — вдруг заговорил Ацуши, и голос его дрожал, — если это так, то почему вы уходите?       Юкичи замер.       — Если Агентство — это наша, ваша семья, — задыхаясь, продолжал юноша, — то почему вы думаете, что мы откажемся от вас? Даже если вы твёрдо решили уйти, даже если нет иного пути, почему вы думаете, что нам будет легко отпустить вас?       Он разрыдался. Кёка рядом с ним сдержалась, но в глазах у неё тоже стояли слёзы.       Фукудзава давно не чувствовал себя таким растерянным.       — Мне жаль, — прошептал он.       Двигаясь, будто на автопилоте, он вышел из-за стола и опустился перед диваном на колено, притягивая обоих детей в свои объятия. Кёка вцепилась в его хаори, как одержимая.       — Мне жаль, — повторил Юкичи, — я никогда не хотел, чтобы вы думали, что мне всё равно.       — М-мы знаем… что вам не всё равно, — выдавил Ацуши сквозь икоту и рваные вдохи, — н-но… нам тоже… тоже не всё равно, — новое сильное рыдание сотрясло его тело, и он долго пытался восстановить дыхание, прежде чем продолжить говорить, — мы семья. А в семье никогда и никого не бросят.       — И не забудут, — прошептала Кёка еле слышно.       — Даже если вы уйдёте, вы всегда будете частью Агентства. Мы будем скучать по вам, несмотря ни на что.       Фукудзава прикрыл глаза, прижимая их обоих ближе и бережно поглаживая дрожащую спину Ацуши.       Он тоже будет скучать. Так сильно.       Будь он проклят, если не сделает всё, чтобы увидеть их снова.       Они ещё долго сидели вместе — пока Ацуши и Кёка не успокоились, пока всё шоколадное печенье не было съедено, и пока дети, наконец, не задремали на диване. Юкичи бережно укрыл их своим хаори, прежде чем вернуться к коробкам. Подумав, он всё же решил оставить некоторые вещи в кабинете. Как память.       На следующий день состоялось официальное обсуждение дальнейшей судьбы Дазая. Это нельзя было назвать судом в юридическом смысле, но ощущение было похожим. Дазай стоял, закованный в наручники (мера, против которой Фукудзава яро протестовал, но его никто не послушал), под акульими взглядами политиков и чиновников, которые не столько желали наказания — справедливость заботила их в последнюю очередь — сколько жаждали в той или иной степени получить контроль над Дазаем.       Однако Фукудзава, а также Анго Сакагучи, шеф Танеда (тот заявил, что ни за что на свете не хочет делать Дазая своим врагом) и помощь нескольких очень хороших юристов (нанятых, кстати говоря, Фицджеральдом) в конце концов сделали это невозможным. Из зала, где проходило заседание, Осаму Дазай вышел совершенно свободным человеком.       — Не против прогуляться, шеф? — спросил он у Фукудзавы с ослепительной, но насквозь фальшивой улыбкой, — Не знаю, как вы, а я хочу проветриться.       У Фукудзавы не было причин отказываться.       Так они вдвоём оказались в парке Ямасита, медленно бредущие плечом к плечу в полном молчании. Фукудзава знал, что грядёт ещё один серьёзный разговор — всё-таки Дазай не так часто приглашал людей на прогулки — но до тех пор он искренне наслаждался морским воздухом и мягкими лучам склоняющегося к западу солнца.       Наигранное весёлое выражение исчезло с лица Дазая, уступив место серьёзному и подчеркнув тем самым всё ещё заживавшие раны на бледной коже и углубившиеся тени под глазами. Первое время после его возвращения Ёсано не выпускала бинтованного из лазарета, и даже сейчас он тяжело опирался на свой костыль.       — Почему? — спросил он.       — Что почему?       — Почему вы не отдали меня Мори-сану?       — Почему ты думаешь, что я поступил бы так?       Они остановились напротив одного из фонтанов. Вода сверкала на солнце, будто алмазы.       — Это было бы разумно, не так ли? — Дазай склонил голову набок, наблюдая за взлетающими в воздух каплями, — Я был лучшим вариантом. Я предполагал, что вы выберете меня, а я обычно не ошибаюсь в своих предположениях.       — Должен ли я гордиться тем, что мне удалось тебя удивить?       Дазай обернулся, впервые за всю прогулку посмотрев на него. Фукудзава ответил ему невозмутимым взглядом.       — Я не понимаю, — сказал Дазай, — почему вы не отдали меня? Это было бы меньшей потерей.       — Я не вижу ни единой причины, по которой твоя жизнь должна цениться меньше, чем жизнь любого другого члена Агентства.       Ответом ему был натянутый смех.       — Вы слишком добры ко мне, президент.       — Думаешь, ты не заслуживаешь доброты?       Лицо Дазая потеряло всякое выражение.       — Вы знаете, что я не такой, как остальные. Один человек как-то сказал мне, что ничто никогда не сможет заполнить пустоту внутри меня. И это так. Я стараюсь стать лучше здесь, в Агентстве, но я всё ещё чувствую… тьма никуда не ушла. Я сломанная вещь, которую не починить, президент.       Парк был залит лучами солнца, но из глаз Дазая будто бы пропал весь свет.       — Когда я был в тюрьме, я сказал Достоевскому, что вовсе не я или он, с нашими изощрёнными планами, меняем мир. Это всегда вы — вы все — хаотичные, отчаянные, кричащие и проливающие кровь. Это то, что делает вас сильнее всех на свете. Это то, чего я лишён, — он снова обернулся к собеседнику, и его взгляд пронзил Фукудзаву до самых костей, — И тем не менее… у вас был человек, который оставался в стороне, пока остальные изо всех сил боролись за победу, человек, заслуживший заключение рядом с Демоном Фёдором, человек, который вернулся к вам с обвинением в ста тридцати восьми убийствах на плечах. Но вместо того, чтобы отдать Мори его, вы решили уйти сами, — он вздохнул, как если бы этот монолог отнял у него последние силы, — Я в самом деле… совсем не понимаю вас, президент.       Фукудзава долгое время молчал.       Было бы ложью сказать, что он с самого начала испытывал доверие к Дазаю. На самом деле, когда они только встретились, первым порывом Юкичи было схватиться за меч — на мгновение ему показалось, что в кабинет зашёл кое-кто другой. Дальнейшая беседа только усилила это впечатление, и подозрительно пустая биография тоже не помогла делу. Поэтому Фукудзава доверил вступительный экзамен Дазая Куникиде, снабдив его пистолетом и твёрдым напутствием «Если его душа темна, если ты заметишь признаки злонамеренности, ты выстрелишь».       Когда Куникида вернулся, возмущённый и невероятно раздражённый, обойма пистолета всё ещё оставалась полной. После его отчёта у Юкичи сложилось впечатление, что Дазай представлял собой нечто среднее между Рампо и Мори — что, несомненно, звучало, как катастрофа, но Фукудзава решил, что они смогут с этим работать.       Некоторое время спустя Рампо, в своей обыкновенной небрежной манере, подтвердил многие из его подозрений. Но к тому моменту прошлое Дазая было уже не так важно. Важнее было то, что это было в прошлом.       В настоящем Дазай был неотъемлемой частью Агентства.       — Ты говоришь, что оставался в стороне, — сказал Фукудзава, — но разве ты не добился победы вместе с нами? Ты тот, кто сражался с Достоевским. Ты сражался всё то время, что был в тюрьме, и это сражение далось тебе нелегко, — помолчав, он добавил, — Сигма сказал, что ты спас его.       Дазай дёрнул плечом, отводя взгляд.       — Мне просто нужно было переманить его на нашу сторону.       Юкичи вздохнул.       — Как угодно. В любом случае, ты тоже борешься. Просто по-своему. В Агентстве все по-разному добиваются своих целей, — он устремил свой взгляд в небо над крышами домов, — и это не значит, что кто-то из них менее ценен, чем другой. В ВДА все люди равны.       Дазай хихикнул, теребя бинты на запястье.       — Забавно слышать это, учитывая то, что я единственный не попадаю под действие вашей способности.       — Кто тебе сказал, что ты под него не попадаешь?       Глаза Дазая расширились, и Юкичи позволил себе улыбнуться уголком губ. Надо же, он снова его удивил.       — Что вы хотите этим сказать?       — Так же, как я чувствую, что другие мои подчинённые живы, потому что регулирую их силы, я чувствую, что ты жив, потому что моя сила обнуляется твоей. Постоянно. Каждую секунду, и сейчас в том числе, — Фукудзава задумчиво взглянул на свою ладонь, — Я никоим образом не могу контролировать Исповедь, и всё равно… и всё равно моя способность постоянно тянется к тебе. Потому что, несмотря на обнуление, ты всё ещё попадаешь в категорию её действия, как и все, кто доказал свою готовность защищать других.       «Все люди равны» никогда не ошибалась.       — Ты думаешь, что в твоём сердце ничего нет, но там может оказаться больше, чем ты способен себе представить.       Он не ждёт, что тьма в душе Дазая когда-нибудь исчезнет. Но, возможно, однажды в этой душе будет столько света, что тьма перестанет иметь значение. Это уже происходит.       Прежде, чем он сам сумел осознать собственные действия, Юкичи поднял руку и бережно потрепал Дазая по волосам.       — Ты часть Вооружённого Детективного Агентства, Дазай. Никогда не думай, что тебе здесь не место.       Лицо Дазая было настолько по-детски ошеломлённым в этот момент. Это можно было бы счесть забавным, если бы не тот факт, что детектива выбило из колеи не какое-то шокирующее зрелище и не внезапное нападение. Это была обыкновенная доброта.       О чём Фукудзава жалеет, так это о том, что у него недостаточно времени, чтобы что-то с этим сделать.       — Я никогда не благодарил вас, — сказал Дазай, — за то, что дали мне шанс. Спасибо за доверие, президент.       — Спасибо за то, что продолжаешь его оправдывать.       Солнце медленно приближалось к закату. Тени домов становились всё длиннее и длиннее, пока не скрыли весь парк. Однако Дазай и Фукудзава ещё долгое время не покидали его. Даже если в парке Ямасита не всегда светило солнце, он всё ещё был очень красив.       Следующие несколько дней Фукудзава провёл, улаживая последние бумажные дела и встречаясь со старыми друзьями и союзниками (ему нужно было убедиться, что ВДА получит их помощь в случае чего, даже если его здесь не будет). Он также использовал эти встречи, чтобы создать небольшой миф о том, что он уезжает из Йокогамы на неопределённый срок — на тот случай, если общественность станет интересоваться его дальнейшей судьбой. Это был один из таких дней, и Фукудзава вернулся в Агентство уже ближе к вечеру, уставший и проголодавшийся. Когда он был телохранителем, он обычно игнорировал подобные неудобства, но, будучи президентом ВДА, Юкичи привык к хорошим вещам. Тем более, что одно чудесное кафе располагалось прямо на первом этаже здания Агентства.       Зайдя в кафе Узумаки, Фукудзава обнаружил, что он не единственный решил перекусить.       — Президент! — Куникида поднялся с диванчика, на котором сидел, чтобы поприветствовать его, — Вы уже вернулись?       — Не нужно вставать, — Фукудзава кивнул в сторону свободного места за чужим столом, — Могу я присоединиться?       — Конечно.       Подошедшая официантка приняла его заказ, а также принесла заказ Куникиды. Юкичи с удивлением заметил, что тот специально попросил вилку вместо палочек. Куникида неуклюже расспросил о решённых делах и, получив исчерпывающие, пусть и односложные ответы от Фукудзавы, замолчал в нерешительности.       — Ты не собираешься есть?       Молодой мужчина, спохватившись, осторожно наколол кусочек рыбы на вилку. Рука его дрожала.       — Как продвигаются дела с новым общежитием? — спросил Фукудзава.       — Я всё уладил, — твёрдо отчитался Куникида, — нужна только ваша подпись, и можно будет въезжать.       — Ты имеешь в виду свою подпись?       Куникида застыл. Потом они оба заговорили одновременно:       — Кстати говоря, мне нужно, чтобы ты подписал ряд бумаг…       — Президент, при всём уважении, я всё ещё не думаю, что это хорошая идея… Извините, я не хотел перебивать.       — Нет-нет, — покачал головой Фукудзава, — говори.       Куникида отставил тарелку и, поставив локти на стол, наклонился немного ближе.       — Я помню, что вы сказали нам, — молодой человек казался невозмутимым и серьёзным, но Фукудзава достаточно хорошо знал его, чтобы понять, когда тот нервничает, — и я понимаю, что у вас были причины принять подобное решение. Не подумайте, что я не доверяю вам или не уважаю вас. Но…       Он замолчал. Юкичи не торопил его. Официантка принесла ему его заказ, но он не притронулся к нему — несмотря на голод, он должен был показать, что внимательно слушает собеседника.       — Но это действительно плохая идея, президент, — сказал Куникида наконец, — и дело даже не в том, что вы должны присоединиться к преступной организации, хотя это само по себе нонсенс. Проблема в том, что мы только что вышли из серьёзного кризиса. Агентство изо всех сил пытается встать на ноги, а вы собираетесь оставить нас без лидера.       — Мы уже разобрались с основными последствиями. Да, некоторое время будет нелегко, но нет ничего, с чем Агентство не могло бы справиться. И я не оставляю ВДА без лидера. Ты мой преемник.       Куникида опустил голову, скрывая глаза за блеском очков.       — Вы совершаете ошибку, сэр. Я… не готов.       — Что заставляет тебя говорить это?       — Я подвёл всех, — он опустил голову ещё ниже, — как во время Каннибализма, так и когда мы столкнулись с Ищейками. Я пал духом, в то время как должен был быть сильнее всех. Вы назвали меня своим заместителем, будущим лидером, но на самом деле я не тот человек, который вам нужен. Настоящий лидер остаётся непоколебимым в любых ситуациях, он ведёт своих подчинённых вперёд и поддерживает их, несмотря ни на что. А я… сломался. Погряз в ужасе, в жалости к себе и своим идеалам.       Он сжал дрожащие руки в кулаки.       — Если бы я был сильнее, как знать, может, мы смогли бы гораздо легче ускользнуть от Ищеек. И вам не пришлось бы заключать сделку с Мафией. В каком-то смысле, это моя вина, что вы вынуждены уйти.       Он вздохнул и выпрямился, твёрдо глядя на Фукудзаву пронзительными серо-зелёными глазами:       — Я недостоин того, чтобы быть президентом Агентства.       С самого начала своего знакомства с Куникидой Фукудзава подумал, что тот станет достойным президентом Агентства.       Он не знал, что натолкнуло его на эту мысль. В то время вопрос о преемственности лишь маячил где-то на периферии, а Куникида был до ужаса молодым учителем, только что устроившимся в ВДА на полставки. Он выделялся лишь высоким чувством ответственности (что заставило Фукудзаву вздохнуть с облегчением, ведь Ёсано и Рампо уже причиняли достаточно проблем) и почти маниакальным перфекционизмом. И тем не менее был у этого темпераментного и наивного молодого человека какой-то невидимый стержень внутри, и его желание сделать мир хоть чуточку лучше пылало в его глазах ярче самого сильного огня.       Тогда Фукудзава решил сделать Куникиду своим учеником. И спустя годы понял, что не ошибся. Тот, кто заботится о других, тот, кто непоколебимо выполняет свою работу, тот, кто знает свои слабые места и борется с несовершенством мира несмотря ни на что. Истинный образец для подражания. Все в Агентстве согласились бы, что именно Куникида должен был стать новым лидером.       Хотя, конечно, никто не предполагал, что это случится так скоро.       Юкичи никогда не думал, что всё будет так. Впопыхах, в полуразрушенном офисе, в череде бесконечных заседаний и конференций, пока Агентство зализывает раны после свалившегося на них всех кошмара. Он никогда не думал, что ВДА придётся подниматься с колен, а его не будет рядом. Что ему придётся взвалить эту ношу на плечи всё ещё слишком юного Куникиды, для которого произошедшие события стали ужасающим испытанием.       Куникида действительно не готов к этому. И Фукудзава тоже.       Но… что ещё остаётся?       — Я бы мог согласиться с тобой, — сказал Фукудзава, — если бы это было всё, — он поймал недоумевающий взгляд Куникиды и пояснил, — ты сказал, что сломался. Но ты забыл ту часть, где ты поднялся с колен и снова пошёл вперёд. Ты бросился в самое пекло, дабы защитить своих товарищей. И ты выжил, и ты сражался бок о бок со всеми до самого конца. Это… больше, чем кто-либо когда-либо посмел бы от тебя требовать. Подожди, дай мне договорить, — прервал он готовящиеся возражения, — Жизнь постоянно преподносит тебе невероятные испытания, Куникида. И тем не менее, ты каждый раз выбираешь бороться за свои идеалы. И каждый раз, когда это происходит, ты сам становишься лучше.       То, что нас не убивает, делает нас сильнее, верно? Многие превратно понимают это выражение, слишком буквально. Дело не в том, что что-то недостаточно сильно, чтобы убить человека. Дело в том, что тех, кто не сдаётся натиску судьбы, кто находит в себе смелость бороться со смертью, будь то реальная гибель или метафорическая, с каждым разом всё сложнее сломить.       Пока ты не позволяешь невзгодам одолеть себя, ты будешь становиться сильнее. Вот, в чём смысл.       — Я не хочу, чтоб ты зацикливался на своих ошибках. Я хочу, чтоб ты оглянулся на них и понял, насколько далеко ты продвинулся.       — Недостаточно далеко. Я всё ещё не так хорош, как вы, президент.       — Ты не должен быть так хорош, как я. Ты должен быть так хорош, как Куникида Доппо.       Некоторое время они сидели в молчании, думая каждый о своём.       — Спасибо, — в конце концов сказал Куникида, — спасибо вам за эти слова. Мне… это было нужно. И спасибо, что верите в меня.       Юкичи верит. Он верит во всех них. Это то, что облегчает беспокойство и боль расставания, поселившиеся в его сердце.       — Прости меня, — выдохнул он, — прости, что оставляю тебя со всем этим. Но я знаю, что передаю Агентство самому сильному и добродетельному его члену.       Куникида снова опустил голову, скрывая влажный блеск своих глаз.       — Я не подведу вас, президент.       — Я знаю, Куникида. Я знаю.       Они закончили трапезу, спокойно обсуждая текущие дела. Еда Фукудзавы совершенно остыла к тому моменту, но его это не беспокоило. На самом деле, он больше думал о том, сколько партий в го они с Куникидой могут уместить в один вечер.       Он надеялся, что как можно больше.       Срок, отведённый Мори, подходил к концу.       Стоя на крыше здания ВДА, Фукудзава задумчиво взирал на улицы Йокогамы. Город был залит тёплым светом заходящего солнца. Воистину умиротворяющее зрелище. Интересно, сможет ли Юкичи ещё когда-нибудь насладиться им?       — Так и думал, что найду вас здесь.       Фукудзава глубоко вдохнул, прикрывая глаза, прежде чем выпрямиться и обернуться. Рампо стоял на некотором расстоянии от него, засунув руки в карманы и немного сутулясь, будто подросток. Он не выглядел счастливым — было бы странно, будь оно так — но он также больше не выглядел злым и отчаявшимся. Его лицо носило неясное выражение, близкое к задумчивости, и вечно прищуренные глаза не позволяли увидеть больше.       — Вы действительно решили уйти, да?       Фукудзаве нужно было что-то сказать. Ему нужно было ответить Рампо, ему нужно было объясниться, ему нужно было успокоить его. Но почему из всех детективов ему так сложно было подобрать слова именно перед тем, перед кем он чувствовал наибольшую ответственность?       — Я…       — Можете не отвечать, — фыркнул Рампо, — я знаю, что решили. Это очевидно.       На некоторое время снова воцарилась тишина.       — Я так много думал, — вздохнул наконец Рампо, — я тщательно всё просчитал и разработал восемьдесят три плана, чтобы не позволить вам присоединиться к Портовой Мафии. Согласитесь, это довольно много.       — Рампо…       — Но, — продолжал он, опустив голову, — я исключил все те варианты, которые могли привести к войне организаций, крупным разрушениям и невинным жертвам. Я отбросил варианты, требующие чьей-либо смерти. Я отказался от всех тех планов, которые причинили бы боль членам Агентства. И я отказался от всего того, что могло бы причинить боль лично вам. От всего, что разрушило бы ваше доверие ко мне, к ВДА, от всего, что сделало бы вас по-настоящему несчастным.       Рампо вздохнул, прежде чем снова поднять голову.       — И у меня не осталось ничего.       Фукудзава молчал и ненавидел себя за это. Но что он мог сказать?       Рампо поджал губы. Вся та собранность, с которой он начал этот разговор, постепенно ускользала от него.       — Как вы и сказали, ваше решение было наилучшим из возможных.       Он сжал кулаки и выпрямился, глядя прямо на Фукудзаву обиженными зелёными глазами.       — Это наилучшее решение, но оно всё ещё ужасное. И хотя я умнейший человек на земле, и я всё прекрасно знаю и понимаю, я просто… я так зол. Я зол на Фукучи, на всю Портовую Мафию и на Агентство. Я зол на себя, потому что не понял раньше, что вы задумали. И, конечно же, я ужасно злюсь на вас. Я могу понять, но я не хочу понимать, почему, — он сглотнул, переводя дыхание, и закончил тихо и так душераздирающе уязвимо, — почему ты бросаешь меня?       На мгновение Фукудзаве действительно захотелось отказаться от своих слов. Забыть о договоре с Мори, забыть о безопасности города, об ответственности перед всеми своими подчинёнными. Остаться здесь, в месте, которое он считал своим домом, рядом с человеком, которого он считал своим сыном.       Но готов ли он действительно рискнуть всем, рискнуть своей честью, хрупким миром с Портовой Мафией, жизнью и безопасностью других людей ради этого? Сейчас, после всех тех ужасов, что им пришлось пережить?       Фукудзава знает ответ. И Рампо тоже его знает.       — Почему ты должен оставить меня одного? — тихо спросил Рампо, отбрасывая ненужную субординацию.       — Ты не останешься один, — сказал Юкичи, потому что он должен был что-то сказать, — у тебя всё ещё будет Агентство. Половина Йокогамской полиции встанет за тебя горой.       — Как будто у них есть выбор, — фыркнул Рампо, — я делаю за них всю работу. Это не в счёт.       — Тогда что насчёт того милого молодого человека из Гильдии?       — Это другое! — воскликнул детектив, еле заметно краснея при упоминании По, — Это всё не то, и ты прекрасно это знаешь!       Он вздохнул, смиренно опуская плечи.       — Конечно, они все мои друзья, и я дорожу ими, — негромко признался он, — но никто из них не сможет заменить мне отца.       — Я не… — начал Фукудзава и тут же замолчал, потому что слова, которые он собирался сказать, не имели никакого смысла.       Потому что, конечно же, он был его отцом. Даже если они не были связаны кровью, даже если формально они были начальником и подчинённым, даже если они никогда не говорили об этом вслух. Это была простая истина, как и то, что Земля вращается вокруг Солнца (хотя, как выяснил в своё время Фукудзава, этого Рампо как раз-таки не знал).       — Если бы не ты, меня бы здесь не было, — сказал Рампо, — тогда, тринадцать лет назад, я был совсем один. Я не знал ничего о том, как устроен мир, я просто делал и говорил то, что считал само собой разумеющимся, а люди злились на меня и гнали прочь, как надоедливое насекомое. Я не мог представить, что будет кто-то, кто останется рядом и возьмёт меня под свою защиту. Что кто-то сочинит для меня сказку про мои особые способности, просто чтобы пощадить мои чувства.       Фукудзава сглотнул.       — Как давно ты знаешь?       — С тех пор, как в первый раз побывал в книге По.       — Но ты ничего не сказал…       — Потому что это было неважно, — вздохнул Рампо, — в конце концов я понял, почему ты это сделал. И я решил, что это не имеет значения. Не то чтобы ты солгал мне. Ультра Дедукция — всё ещё мой особый дар, пусть даже он и не имеет ничего общего со способностями одарённых. На самом деле, — он усмехнулся, — я намного круче, чем любой из них, верно?       — Да, — мягко подтвердил Фукудзава, — да, это так.       Когда ты успел стать таким взрослым?       — Я просто пытаюсь сказать, — Рампо снова вздохнул, — я бы не был тем, кто я есть сейчас, без тебя. Если ты действительно собираешься уйти, ты должен знать. Ты… — он сцепил зубы, сдерживая слишком сильные эмоции, — ты делаешь мне очень больно. Я хочу, чтобы ты запомнил это на всю оставшуюся жизнь.       Как будто он сможет забыть.       Как будто он сможет забыть тот день, когда Вооружённое Детективное Агентство появилось на свет. Яркий солнечный день, блестящую вывеску, уверенность и покой, незнакомое ранее чувство принадлежности, принадлежности чему-то большему, чем он сам.       Как будто он сможет забыть Рампо. Их первую встречу. Их первое дело. Щуплая фигура на футоне в квартире Фукудзавы, потому что больше Рампо было некуда пойти. Первая бутылка Ramune, которую Юкичи купил мальчику, и то, с каким восторгом он тогда смотрел на стеклянный шарик, словно то была величайшая драгоценность на земле. Азарт расследований. Марафоны по магазинам сладостей. Появление Йосано, то, как Рампо наслаждается своей ролью брата и друга. Рампо выбирает новую одежду, вдохновлённый образами из западных детективных романов, крутится перед зеркалом, гордый и сияющий. Рампо выигрывает международный конкурс детективов, но он признаётся, что больше доволен достойным соперником, чем победой, и очень хотел бы встретиться с этим человеком снова. Новые и новые сотрудники Агентства, их доверие, восхищение, поддержка. Улыбки Рампо, слёзы Рампо, его смех и злость, страх и уверенность.       Тринадцать лет. Тринадцать лет они провели бок о бок, и за это время этот мальчик так прочно врос Фукудзаве под кожу, что теперь он чувствует, будто истекает кровью от одного намерения оборвать эту связь.       — Я тоже не стал бы тем, кто я есть, если бы не ты, Рампо.       Сейчас Юкичи, как никогда, проклинал свою флегматичность. Больше всего он боялся, что Рампо не поверит ему, что его слов, его голоса и выражения лица — всего этого будет недостаточно. Этого недостаточно, чтобы выразить все те чувства, что теснились и бурлили у него в груди.       — Никогда не думай, будто значишь для меня меньше, чем я для тебя. Это не так.       Он так хотел, чтобы Рампо действительно увидел, как много он для него значит.       — Мне тоже больно с тобой расставаться, — беспомощно прохрипел он, не зная, что ещё он может сказать.       И Рампо понял его. Юкичи увидел это в том, как его зелёные глаза широко распахнулись, лишённые последних следов ярости.       Он заставил себя продолжить.       — Но… я знаю, что ты будешь в порядке.       «Вы все будете в порядке».       — Тебе будет больно, и никто не посмеет отобрать у тебя эту боль, — прервал он готовящиеся возражения, — но ты не пропадёшь. Я понял это, когда увидел тебя по телевизору. То, что ты сказал тогда… это заставило меня осознать, каким взрослым ты стал.       Детектив недоверчиво фыркнул.       — Да, это так, — подтвердил Фукудзава, — всё это время, что мы провели вместе, ты постоянно узнавал что-то новое. Ты учился, преодолевал трудности и окружал себя новыми людьми. И ты… ты вырос таким потрясающим человеком, Рампо.       Рампо смотрел на него во все глаза, затаив дыхание.       — Я… — голос Юкичи дрогнул, — я так горжусь тобой. Я очень сильно тобой горжусь, Рампо.       Рампо вздрогнул и издал рыдающий задыхающийся вой.       Фукудзава первым шагнул к нему, протянул руки к своему другу, своему союзнику, своей семье, и Рампо бросился ему навстречу, прижался крепко к чужой груди, оставляя на ткани юкаты пятна от слёз, которым, казалось, не было конца.       Солнце скрылось за горизонтом. Люди на улицах ускорили шаг, спеша поскорее вернуться домой. Никому из них не было дело до того, что где-то рядом, на крыше потрёпанного временем и пулями кирпичного здания, плакал Величайший в мире детектив.       Следующий день выдался очень спокойным, можно даже сказать — скучным.       Все дела в Вооружённом Детективном Агентстве были завершены. Новых дел не было. Пожалуй, это был один из самых спокойных дней в истории ВДА, когда все его члены имели возможность отдохнуть как следует.       Однако все без исключения детективы были на своих рабочих местах.       Когда утром Фукудзава пришёл в офис, все они уже были там, даже Дазай, известный своим беспечным отношением к рабочему графику. И несмотря на отсутствие дел, никто из них так и не покинул агентство вплоть до обеда. Тогда все они спустились в кафе Узумаки вместе с Фукудзавой и, отобедав, так же полным составом вернулись обратно в офис.       Там они и оставались до самого вечера. И когда пришла пора уходить домой, никто из них не сделал и шага в сторону двери.       Фукудзава выглянул из своего кабинета, намереваясь отправить их всех в общежитие. Но в итоге, так ничего и не сказав, он вернулся в свой кабинет и заварил ещё чая.       Ему тоже не хотелось сегодня уходить.       Куникида зарылся в бумаги, подняв из архива какие-то документы, о существовании которых Фукудзава даже не подозревал. Ацуши вдруг воспылал желанием убраться в подсобке, Кёка и Кенджи присоединились к нему. Наоми упросила Джунчиро помочь ей с домашним заданием, хотя в итоге эти двое очень часто отвлекались. Дазай в очередной раз перелистывал руководство для самоубийц. Ёсано чистила инструменты. Рампо лениво уничтожал свои запасы вкусностей.       Ближе к полуночи Фукудзава снова заварил чай и вынес всем по чашечке, которые они опустошили в полной тишине.       Он должен был отправить их всех по домам. Каким начальником он был, если позволял своим сотрудникам торчать в офисе без какой бы то ни было причины?       Но он так ничего и не сказал. Он также не вернулся в свой кабинет, а занял одно из гостевых кресел и стал читать книгу в окружении своих подчинённых.       Первыми уснули дети — ближе к часу ночи Кеджи уронил голову на стол, затем Кёка свернулась калачиком на диване под пледом, которым её бережно укрыл Ацуши, сам Ацуши прикорнул рядом с ней, а Танизаки уснули в объятиях друг друга. Потом вырубился Куникида, уронив голову на стол. Ёсано уснула на койке в медицинском кабинете. Дазай задремал, привычно развалившись на диване. Рампо в конце концов потерял сознание на подушке из пустых упаковок от чипсов.       Когда Фукудзава дочитал книгу ближе к четырём часам утра, в офисе ВДА все уже крепко спали.       Тогда он пошёл и поставил книгу на место. Он вымыл чайник и чашки и поставил их на сушилку. Он бережно сложил и без того аккуратно сложенные документы и привёл в порядок канцелярию, которой за весь день толком и не воспользовался. Он вынес практически несуществующий мусор и оставил на крыше миску с кошачьим кормом. Затем он выключил везде свет, запер кабинет и оставил ключ у Куникиды на столе.       Он долго стоял в дверях, глядя на погружённый в полумрак офис, прежде чем наконец закрыть и запереть дверь. Потом, помедлив, он наклонился и протолкнул ключ под дверью внутрь.       Он неторопливо спустился по лестнице и вышел на улицу, где, остановившись на пороге, долго смотрел на здание Вооружённого Детективного Агентства.       До рассвета было ещё далеко.       Фукудзава Юкичи сделал шаг вперёд, и почувствовал, как сердце его дрогнуло. Будто бы с десяток струн под его рёбрами разом лопнули, оставив за собой лишь оглушительную тишину. «Все люди равны» прекратила своё действие.       Фукудзава прижал руку к груди. Он прожил тридцать с лишним лет, даже не подозревая о своей способности. Так почему же теперь ему было так одиноко?       Юкичи провёл по лицу, стирая не пойми откуда взявшуюся влагу, и пошёл прочь, в темноту.