Пара тысяч вопросов

      Дни идут, складываются в недели и месяцы.       Син блуждает в темных коридорах Академии, пробирается тихими лесными тропами и всматривается в лица первокурсников. Ему не составляет труда вычислить среди них ту самую девушку, что сияет, словно солнце.       Многие первокурсники кажутся потерянными и растерянными в величественных стенах Академии, но не она. Любопытно осматриваясь по сторонам, девушка то и дело попадается ему на пути в самых неожиданных местах. Он замечает ее у входа в лабиринт, когда сам, подобно ловкой тени выскальзывает из него. Сина не мучает совесть, когда он незаметно роняет каменную вазу, чем привлекает внимание старшекурсников к первокурснице. Следующую за этим взбучку и перечисление правил юноша конечно же пропускает. Он скрывается от нее в зарослях оранжереи, когда однажды ночью их пути в очередной раз пересекаются. Она замирает на дорожке, освещенная лунным светом, напряженно осматривается и, словно мышка, ныряет в ближайшие заросли. Син лишь обреченно вздыхает и позволяет ей набивать свои студенческие шишки. Ему приходится внимательнее выбирать тропинки для своих перемещений за пределами Академии, потому что первокурсница то и дело попадается ему на пути. Несколько раз Син умышленно пугает ее, чтобы девчонка вспомнила про напрочь отбитое чувство самосохранения.       Син наблюдает за ней издалека. Смотрит на то как вокруг нее появляются все новые и новые люди. Замечает взгляды, которые бросают на нее некоторые парни. В окружении друзей она улыбается широко и открыто, смеется заливисто и откидывает волосы с лица резким движением, от которого ее кудри на мгновение словно вспыхивают огнем в свете солнца или свечей.       Это игра, у которой нет правил. Сина это устраивает. Он убеждает себя, что дело вовсе не в девушке. Все дело в самой ситуации. Незнакомка, что то и дело попадается ему на пути вовсе не интригует его и не приковывает его взгляд к себе. Он лишь увлечен неспешными, но захватывающими прятками. Поэтому юноша не попадается ей на глаза и не спешит завязывать личное знакомство.       Эта ложь — хрупкая, как хрустальный шар, лопающийся на миллион осколков под каблуком судьбы.       Син держит дистанцию так долго, что и не замечает, как подбирается вплотную. Конечно, он в курсе, чей Этан брат, но считает, что это не имеет значения. Его знакомство с молодым магом только их дело.       Они встречаются в густых предрассветных сумерках, в тот скользкий момент времени, когда совы видят десятый сон, а жаворонки уже сладко потягиваются в своих постелях. Боковая лестница учебного корпуса, узкая, состоящая из коротких, крутых ступенек, пуста. Молодые люди устраиваются в узкой галерее, состоящей из трех окон больше похожих на узкие бойницы, на каменной скамейке. Син стоит, прислонившись к стене, то и дело кидая настороженный взгляд наверх, словно ожидая, что кто-то прервет их беседу.       Предчувствуя. Этан позевывает и полулежит на скамье, закинув голову на узкий подоконник, его речь сонная и ленивая. Син скрещивает руки на груди, ему нужно, чтобы эта встреча закончилась как можно быстрее.       Первые лучи рассветного солнца освещают площадку верхнего этажа, бьют яркими копьями света в распахнутые настежь окна коридора. И в этот момент сверху раздается громогласный шепот:        — Этан, ты здесь?       Син замирает, словно примороженный к стене. Он чувствует противоестественные мурашки, бегущие по спине, и малодушно приписывает их утреннему сквозняку. Этан подается вперед, соскальзывает, чуть было не падая, и чертыхается.       Его сестра появляется на верхней ступеньке. Сосредоточенная на том, чтобы не упасть, она не смотрит вперед — только себе под ноги. Син же подмечает все: какие растрепанные у нее волосы, как помята и испачкана ее форма, какие темные тени залегли на ее красивом лице, как припухли от волнительных прикусываний ее полные губы.       Син бы успел сбежать, но тени испуганно тают, в них больше не спрятаться.       Этан, наконец, поднимается ей навстречу, а она достигает галереи, поднимает голову, и ее улыбка испуганно меркнет. Син смотрит ей в глаза, впервые прямо встречает ее взгляд, полный сейчас удивления. Он наклоняет голову, плотнее, если это вообще возможно, прижимается спиной к стене, чувствуя холод, что гонит прочь жар, которым она пышет, подобно раскаленной печи.        — Син, позволь представить тебе мою дорогую сестру, — Этан делает широкий жест рукой, позевывая в свободную ладонь.       Первокурсница поднимает руку и безрезультатно пытается пригладить растрепавшиеся волосы, ее лицо бледное, словно она встретила в утреннем коридоре не очередного ученика, а утукку.       Син выжидает мгновенье, но девушка так ошарашена, что не сразу соображает о необходимости представиться. Ошарашенное, удивленное выражение ее лица слишком быстро меняется. В ее больших глазах вспыхивает узнавание. Она догадывается стремительно, вспоминает, сопоставляет и, наконец, открывает рот, явно чтобы уличить его в глупостях, до которых ему и дела нет, обвинить в том, чего он не совершал. Поэтому Син действует на опережение, чуть склоняет голову и приветствует ее:        — Госпожа.       Солнце добирается и до их окон, освещая троицу учеников своим золотым сиянием. Бледность ее лица сменяется нежным румянцем. Смятение и смущение столь очевидны, что Син с трудом удерживает улыбку. Этан же, не скованный лишними мыслями, заливается громким смехом.        — Никкаль, — наконец, представляется она, прикладывая руки к горящим щекам и испепеляя братца гневным взглядом.       Может ли в мире быть что-то очаровательней ее смущения?