Пара тысяч вопросов

      Куда она идет?       Или вернее: куда она приведет его?       Син осторожный. Он движется крадучись, прячется в длинных закатных тенях, скрывается за нависающими ветвями деревьев и их могучими стволами. Под его сапогами не трескается ни одна веточка, не шуршат потревоженные камешки и не скрипят нерасторопные улитки. В своем темном костюме он сливается с пейзажем, становясь всего лишь еще одной проворной тенью.       Тигр, что крадется за трепетной ланью, не подозревающей о его присутствии. Тропинка вьется потревоженной змейкой, то резко подается вверх по пригорку, то кошкой ластится к могучим хвоям и раскидистым дубам. Шуршит потревоженный человеком папоротник, да пригибается к редкой гальке сухая осока. В ветвях раздаются веселые птичьи трели, лес дышит жизнью в ожидании наступления ночи. Последние лучи заходящего солнца почти не дают света, лишь наделяют лес таинственной, гнетущей атмосферой опасности.       Девушка ускоряет шаг, в какой-то момент почти переходит на бег и вновь замедляется. На ней новенькая, самая простая форма Академии. Юбка то и дело цепляется за высокую траву, а на белом манжете рукава повисли приставучие колючки чертополоха. Рукоять меча, закрепленного за спиной, отбрасывает блики, ловя последние солнечные лучи. Ее тонкие, изящные руки сжаты в кулаки, а спина напряжена.       Точно лань, почуявшая преследователя.       Син чуть отстает. Он вовсе не хищник и совсем не намерен пугать глупую первокурсницу, не знающую, что в Академию положено вернуться за час до заката и ни в коем случае нельзя бродить по лесным тропинкам. Он лишь встретил девчонку на полпути, не его вина, что им в одну сторону. И он вовсе не обязан завязывать знакомство всего лишь из-за того, что той может быть страшно обнаружить, что кто-то крадется за ней. Син всего лишь держится позади, не желая выдать своего присутствия, но страстно надеясь, что девушка поскорее уйдет своей дорогой.       Ему она мешает: своей медлительностью.       Его она раздражает: своим липким страхом.       Тропинка вновь идет вверх, поднимаясь на каменистую вершину. Син облегченно вздыхает. Вот-вот будет видно шпили башен Академии и ему будет не так сложно, свернув в более безопасный здесь лес, добраться до своей цели. Да, он потеряет несколько минут, вынужденный через чащобу обгонять первокурсницу, занявшую более удобный путь. Но это будет уже не то же самое, как потерять целый час, поступив так изначально, стоило ему только заметить хрупкую фигуру, движущуюся в том же направлении.       И в этот момент, когда он в некоторой степени расслабляется, предвкушая скорое одиночество, незнакомка достигает вершины, резко оборачивается, выхватывает меч и поднимает его над головой.        — Кто бы ты ни был, я тебя не боюсь!       Ее голос звенит и заполняет лесное безмолвие. Замолкают птицы, щебетавшие на ветвях, складывают крылышки вечерние кузнечики и даже ветер на мгновенье стихает, переставая играть листвой.       Син поднимает голову, надежно скрытый ветвями, он не боится, что его заметят. Ему ничего не стоит обойти ее и напасть со спины. Первокурсница, словно раскрытая книга — замерла в невыгодной позиции, наивно вызывает воображаемого врага на честный бой. И Син обреченно качает головой: что ему остается? Выйти вперед и успокоить бедняжку, чье сердце стучит, как у кролика, загнанного лисой в ловушку? Или просто сделать шаг в сторону и окончательно скрыться в ночной мгле, притворившись призраком разыгравшегося воображения впечатлительной девицы?       В момент, когда решение принято, солнце садится. Последние лучи освещают пригорок, обволакивают хрупкую фигуру оранжевым светом. Вся она словно сияет, горит пламенем костра, запечатляется на радужке его глаз раскаленным узором. Ее поднятый меч вспыхивает чистым солнцем, ловя последние лучи.       Син жмурится, вскидывает ладонь закрывая глаза. Злые слезы жгут его, слепят и заставляют замереть на месте. В наступившей бархатной ночи он отчетливо слышит предательское шуршание ветвей и травы. Его незваная попутчица, как опытный шулер, разыгравшая единственный неучтенный козырь, неуклюже скрывается в чаще. Не подозревая, что на то, чтобы выследить и догнать ее, ему потребовалась бы не больше пары минут.       Син естественно этого не делает. Он выжидает. Неспешно протирает глаза рукавом, смаргивает непрошенные слезы и, наконец, поднимает взгляд на опустевший пригорок. Ночь опускается пуховым одеялом. Тени становятся длиннее, сумрак наполняет затихший лес, приглушает привычные звуки. Все замерло в ожидании, в хрупкости созданного момента. Только ветер продолжает играть в вышине. Тревожит ветви, взлохмачивает волосы так и стоящего на месте юноши и остужает его горящее лицо. Воздух наполнен ароматом хвои, прелых листьев, сочных ягод и терпких трав. Только игривые потоки воздуха, словно верные шпионы, бросают в Сина еле различимыми запахами пергамента, огнива и цветочных женских духов. Направляют, подсказывают и, возможно, подают знак.       Син оглядывается на лесную чащу и задается вопросом:       Должен ли он идти за ней?