Пустыня

Весь день над Конохой висела серая завеса туч; синего оттенка сумерки заменили собой рассвет, полдень и вечер. Ближе к пяти обозначилась тенденция заходившего где-то вне поля зрения солнца. В течение часа поднялся — вернее сказать, упал с неба — плотный туман. Он игриво, маскируясь под слоистые облака, коснулся верхних этажей делового центра. Стёк незаметно к равнине, просочившись сквозь деревья, пропитал крыши низких домов, и рассосался только лишь стемнело к ночи. На смену туману пришёл ливень, усиливший запах раскуриваемого на торговой улице табака. Боруто сидел дома за заданиями, которые ему дал Конохамару, но мысли были далеко от тетрадки. Его окно сначала выходило во двор, пока он не смог уболтать Химавари поменяться комнатами (она не хотела меняться из принципа), и теперь Боруто поднимал голову от стола и всегда видел в окне южную стену, отгораживающую деревню от остального мира. Сейчас, в тепле комнаты, когда за стеклом была отнюдь не радостная пасмурная погода, он особенно ощущал умиротворение от будних теорических задач и эфермерного, так многократно повторённого про себя, что будто уже привычного и вполне реального желания оказаться по ту сторону. Носки скрещённых ступней упирались в плинтус, и Боруто в удобном положении дремал с открытыми глазами и мыслями об одном только уходе. По ту сторону бурлило что-то незнакомое, где были не только жизнь, смерть и миссии. Чёрт возьми, там играли вживую его любимые группы и ездили автомобили. С некоторых пор ему захотелось попробовать прокатиться на таком; или даже на аэроборде там, где в больших городах проложили гравитационную сетку под землю. — Чтобы выбраться отсюда, — буркнул лежащий на его кровати Шикадай, — нужны серьёзные планы. Боруто запрокинул голову, чтобы посмотреть, во что он играет на ПиЭсПи: если сёги, то понятно, откуда столько неоправданного занудства. Его отчего-то расслаблял этот деревянный вынос мозга; судя по рассказам, не только его. — У меня есть, — Боруто чуть не подавился слюной и опустил голову обратно, — планы. — Следуя твоим планам, проведёшь полжизни, слоняясь по болотам и пустыням. — Шикадай повернул голову одновременно с Боруто. — Нет? Узумаки возвёл глаза к потолку, думая, как ответить «нет», чтобы звучало более-менее надёжно. С Нара нужно было всегда стараться быть аргументированным; голова работала в непрерывном режиме. — Легче проложить магнитную сетку для аэробордов под Конохой, чем выбраться из неё. Боруто молча наблюдал, как Шикадай нажимает на кнопку хода, и на экране тут же высвечивается окно проигрыша. Нара бросает гаджет к ногам кровати и потягивается. В комнате тепло; из открытого окна пахнет дождём. Время для послеобеденного сна. — Учиха Саске же удалось, — говорит Боруто, не оставляя темы, которая уже порядком достала друга, — его отпустил Хокаге. — Какой из Хокаге его отпустил? Шикадай складывает руки на животе и размеренно дышит, быстро погружаясь в дрёму. Удивительная способность. Боруто без вечернего многоступенчатого ритуала не мог сомкнуть век — они сами тут же открывались, как пришитые ко лбу и щекам. — Шестой. — Так может, проблема в твоём отце. Седьмом. Боруто сжал карандаш в руках. — В нём всегда все, чёрт возьми, проблемы. — Ты говорил, что-то произошло, когда ты пошёл провожать Саске Учиха, — Шикадай зевнул, — можешь начинать, мне под твои фантастические истории хорошо засыпается. Красный, как рак, Боруто сжал карандаш сильнее в момент зевка, потому хруст дерева был не так заметен. Его те эмоции, бьющие через край, были крайне неактуальны, и порывистая смс-ка о некоем происшествии теперь казалась ужасной ошибкой. — Да ничего, — буркнул он, думая над своей глупостью и манерой Шикадая называть всех незнакомых людей по имени и фамилии. — Забудь. Шикадай сзади характерно сопел, а Боруто всё было не до уроков до тех пор, пока туман не смешался с плотной стеной дождя, сменившего капли на морось. Даже тогда он мог разглядеть свою призрачную фантазию о другой стороне, существовавшей, казалось, прямо за южными воротами. Стоило только переступить их навсегда.