Пустыня

К моменту, когда они настигли края хребта и пошли вдоль, Боруто еле переставлял ноги. Вдоль скал и их отломков дул сухой резкий ветер, царапающий скулы и забивающий нос песком. А когда не дул, было и того хуже: накрывала жара, невыносимая под чёрным непромокающим плащом. В какой-то момент Саске свернул по диагонали, отдаляясь от остатков хранящей зелень местности в самую глубь пустыни, прямиком по направлению к Суне. — Через пару часов будет привал, — осведомил он, не подавая признаков притеснённости диким солнцем и безумным ветром. Боруто чувствовал каждый шаг на пути к нему, ощущал каждую ноющую об отдыхе клеточку тела. Когда они были на территории страны Огня, он и не думал о боли в ногах — её попросту не было. Приятный климат, чистый, умеренной влажности воздух, наполненный с лихвой кислородом, и тень. Сейчас он в полной мере мог оценить сладость воспоминаний о беспроблемном путешествии на территории дома. Саске что-то сказал про разрешение о нахождении на чужой территории, но Боруто не услышал. Он думал, как выпьет не воды, а газировки. Холодненькой, втридорога, покрытой кучей капель испарины. Саске остановился и внезапно остановил Боруто, идущего сомнамбулой, рукой, накрывшей лоб. — Надо ускориться, — нахмурился он. — В первый раз может быть тяжело. Узумаки упёрся лбом в ладонь, удерживающей теперь половину его веса. Тёплой, но не раскалённой, каким стало его собственное тело. Они постояли так ещё несколько секунд. У Боруто и мысли не промелькнуло просить об одолжении: он был не в настолько плачевном состоянии, а правила запрещали быть обузой. Чуть не плача от доброты руки, всё ещё упирающейся в его лоб, он вспомнил слова учителя Абураме: вы можете рассчитывать на помощь в двух случаях. Если остались без ног. Саске убрал руку. Или мертвы. Боруто по инерции повалился вперёд, даже не пытаясь удержать равновесия, как его перехватили под грудь. — Давай, пока я не передумал. Его голос был таким недовольным, что на мгновение Боруто протрезвел. Он подошёл к присевшему к нему спиной на корточки Саске и накрыл его спину своим телом. Из-за отсутствия одной руки, Боруто держался практически на соплях, едва не удавливая шею. Резко поднявшись с колен, Саске слегка подбросил его в удобное положение. — Спасибо, — стыдливо промямлил Боруто, утыкаясь в плечо. Ноги, наконец, отпустил спазм. Саске не счёл нужным ничего комментировать, за что Боруто был ему безмерно благодарен. Его ноги были широко разведены вместе с плащом, чтобы обхватить чужой напряжённый торс. Если бы не желание оказаться сейчас на своём же месте, красным, но трезвым от чувств, Боруто хотел бы сбежать. Его первый раз с детства несли подобным образом; со спины отца он не помнил подобной тряски. Чтобы чужие волосы с затылка щекотали лицо или дыхание было громким и глубоким от широкого и быстрого шага с грузом. Та нога, которую не поддерживала рука Саске, постоянно сползала, и только сосредоточенность на ней не давала Боруто отвлечься на непристойное. Но едва Саске опустил его на землю буквально в пятистах метрах от некоторого оазиса, — нескольких домов из обожжённой глины (или всё же коровьего дерьма?) и палок, — головокружение вернулось. Учиха, разумеется, знал, в какой дом им необходимо свернуть. Боруто немедленно бросился к холодильнику, из которого выудил литровую бутыль зелёной газировки. Около него было сколько-то прохладно, но лишь рядом с чудом техники. Тень в доме от жара потеряла своё предназначение. Они сели у дальнего стола, в самом углу, и Саске незамедлительно начал описывать их дальнейший план на пути вглубь пустыни. А Боруто думал, одурманенный жарой, только о его покрасневшем на щеках лице, покрытом плоскими каплями испарины. Как будто запомнит он только запах пота с этого лица, которым не переставал восхищаться. И газировку со вкусом верблюжьего помёта.