Я верну тебе прошлое

Попав в башню, Камило впечатался в стену, прижатый к ней дядей. Руки мужчины блуждали по худому, мальчишечьему телу и получали безумное удовольствие, вырывая хриплые вдохи из горла. Бруно ухватил его за бёдра, поднимая, и парень тут же оплёл его талию ногами. Ближе, ещё. «Как змеёныш» — промелькнула пьяная мысль и утонула в всхлипе. — Бруно!.. Дядя целовал невозможно чувствительные ключицы. Казалось, что любое прикосновение прохладных губ — разряд сквозь каждую нервную клеточку. — Камило… Мужчина нашёптывал любимое имя, вызывая дрожь в чужом теле. Он захлёбывался звуками. Прижимая племянника к стене, он стянул с него весь верх и начал оставлять сахарные отметины на груди. Настоящее соцветие из любви и жадности… Парень извивался в его руках. Он сжимал до синяков плечи дяди и дышал, дышал, дышал, отбирая выделенный на двоих кислород. — Камило… Парень почувствовал свободное падение и коротко вскрикнул. — Всё хорошо… я здесь… Они оказались на кровати. Отступившее, было, волнение поглотило разум. Камило тут же притянул нависшего сверху мужчину к себе и поцеловал. Насиловал и любил дрожащие губы. Он забирал всё, что так хотел получить: горячие ладони, стянувшие штаны и бельё… пошлые, мокрые поцелуи и больше… острые, пряные укусы… стоны… и имя. — Камило… Бруно напоминал ему, кого он любил и любит. Стонал имя парня, вырисовывал языком и губами по дрожащим бёдрам, едва ощутимо выцарапывал на груди. Бруно возвращал. Камило гладил смоляные, густые волосы и тонул. Зелёные, сияющие изумруды вместо глаз заполонили всё пространство, став единственным светом. — Волосы… ты можешь, если больно… Дядя всё ещё запинался в словах и говорил малопонятные фразы, но это теперь было чем-то приятно-родным. Это его Бруно. Нервный, смущающийся, неловкий… влюблённый, нежный… Единственный… Самый любимый… — Бр-руно… Одуряющий запах жасмина, холодное масло, тихие вскрики, дрожь. Лёгкий толчок — и Камило решил, что именно сейчас растворится в любимых руках. Но это только начало. Favorito. Бруно ждал, боясь сделать больно. Он прятал дрожь рук в ласковых поглаживаниях, в бережливых касаниях. — М-можно… Заикание заразно. Мужчина нависал сверху. Камило вспомнил его предложение и судорожно вплёл тонкие пальцы в чёрные кудри. Сжал. Рык и стон в груди Бруно слились в единый звук, и парень чуть не запищал от счастья. Ему понравилось. — Камило!.. Дядя припал к груди племянника, слушая бешеный ритм его сердца. У него был такой же. Смертельно быстрый. — Бруно… Снова поцелуй, пошлые звуки и мокрые, красные губы. Камило хныкал от удовольствия, и просил глазами, которые были чернее бездны, руками, которые нещадно сжимали волосы и царапали шею, телом, которое сбивалось с ритма, желая большего. И стонами. Вскриками. Мольбами. — Amo…amo! Amo!.. — Te quiero, Camilo. Парень счастливо улыбнулся, дёрнувшись. Было сладко-сладко-сладко, душу выворачивало от счастья, сердце ломало грудную клетку… Так хорошо!.. — Te amo! Bruno, te amo, me oyes?! — Sí!.. sí, mi Camilo… Бруно ускорился, жадно глотая стон за стоном, всхлип за всхлипом. Камило под ним мелко затрясло, тело выгнулось дугой. Белёсая жидкость растеклась по груди мужчины. Его повело. Ему снесло крышу. За несколько рваных, быстрых толчков он нагнал парня. — Камило… Откуда-то взялись слёзы в чёрно-чёрных глазах. Камило прижал к себе любимого мужчину, коснулся губами уха, шепча: — Бруно…