Как продать весну

      Мечущиеся над крышами домов хвосты не оранжевые. Даже не рыжие.       Они ржавые, корёженные, как старая изгородь или гнутый дырявый таз, выброшенный на помойку.       Йоаке мутит от поступающего к горлу ужаса и какого-то странного, абсолютно неправильного предвкушения. Йоаке прижимает Цветочек к груди и бежит-летит-несется вперед так, как не делала до этого никогда раньше.       «Запомни, Аке, — мама смотрела холодно, внимательно и горько, очищая от крови и ржавчины старый трофейный клинок. — Если ты ничего не можешь сделать — беги. Выживший ценнее мертвого. И проигравшего...»       Йоаке запоминает. Йоаке помнит все, что ей говорила мама.       Поэтому она бежит. Бежит, прижимая к груди Цветочек.       Йоаке не смотрит на беснующегося Лиса, не смотрит на рыдающих людей и заваленные обломками домов тела. Йоаке плевать на всех них. В ее руках самое ценное, и она не намерена это потерять. Йоаке не полезет в бой. Йоаке не отправиться спасать и помогать тем людям, что еще утром поливали ее и маму грязью. Йоаке, возможно, жестока и эгоистична. Но именно это помогает ей и Цветочку выжить.       — Идём со мной! — выкрикивает мальчишка Учиха, протягивая Йоаке руку. Йоаке сначала колеблется, но потом… Потом глаза цепляются за прижатый к груди ворох одеял, и Йоаке понимает. «Ты такой же,» — осознаёт Йоаке, цепляясь за его обжигающе горячие пальцы.       — Как зовут твоего? — стараясь перекричать шум, спрашивает Йоаке.       — Саске, — отвечает Учиха, уверенно ведя их в безопасное место. — А твою?       — Сакура.       Йоаке с Учихой бежит по узким, пылающим переулкам. Они петляют из стороны в сторону, огибая несущихся в панике людей. Йоаке смотрит на ржавые хвосты, черный дым пылающих домов и кровь. Йоаке думает, что «мертвая» кровь похожа на ржавую, бегущую из старых кранов воду. Она ведёт носом, на мгновение жмуря глаза. Пахнет ржавчинной, гарью и тягучей, мёртвой кровью.       Йоаке не глупая. Йоаке понимает, почему Учиха выбрал ее и почему она сама пошла с ним. «Умрет он, и я помогу его младшему, — думает Йоаке, перепрыгивая через дымящуюся балку. — Умру я — он спасёт Цветочек.» Йоаке верит в благородство Учиха также, как и в его благородство. Клановых всегда так воспитывали. Клановые все такие. Йоаке точно знает. Мама так говорила.       А мама не ошибалась.       Н и к о г д а.       Поэтому Йоаке несётся с Учихой сквозь этот хаос из боли, крови, огня и ржавчины. Они не оборачиваются на стонущих-рыдающих-умирающих людей. Не оборачиваются на падающие, словно карточные домики, постройки. Не оборачиваются на извивающихся в воздухе хвосты. Они бегут вперед, сосредотачивая весь свой мир на маленьких свёртках в руках. Йоаке точно знает и чувствует — ни с кем в мире у нее не будет такого единения.       — Нам нужно к моему отцу, — кричит Учиха, заворачивая в какой-то переулок. Йоаке сомневается всего на мгновение — разве не нужно им бежать в убежище? Но мальчишка продолжает, и все встаёт на свои места. — Он глава полиции и клана.       — Хорошо, — отзывается Йоаке, огибая чей-то раскуроченный труп. Она приглядывается на секунду и с трудом сдерживает улыбку. Это один из главных сплетников рынка. Сочувствия нет ни грамма. Только злорадство и странное удовлетворение.       Учиха ни слова на это не говорит. Только ведёт вперед.       Сильный взрыв, и они уже на земле. Йоаке ударятся головой. В ушах звон, голова идет кругом, но Йоаке встаёт и продолжает идти. Дальше все смешивается в одно большое пятно, как на карусели, на которой она каталась до маминого ухода и Мебуки.       Отец Учихи-красный-огонь-ржавчина-девчонка-кажется-Изуми-бежать-бежать-бежать-демон-трупы-кровь-опять-трупы-гора-пещера-тишина…       Йоаке приходит в себя от лёгких ударов по щекам и чашки с ледяной водой у губ. Йоаке жадно глотает, не замечая текущей по подбородку воды. Учиха обтирает ей лицо мокрой тряпкой. Молча. Не пытаясь сказать чего-нибудь лживо-обнадёживающего. Они смотрят друг на друга. Глаза в глаза. Чёрные и голубые с легкой сиренью. «Не смотри Учихам в глаза,» — настойчиво повторяет мамин голос. Йоаке моргает. Медленно. А затем распахивает в ужасе.       Руки пусты.       — Где… — Йоаке едва не вскрикивает, судорожно осматривая полумрак убежища. Она хочет подскочить и бежать-бежать-бежать, выискивая под каждым завалом Цветочек… Учиха опускает ладонь ей на плечо и тыкает пальцем куда-то в сторону. Йоаке резко поворачивает голову и… выдыхает. Цветочек спит на руках у взрослой женщины. Младший Учихи у нее же.       — Это моя мама, — объясняет Учиха. Йоаке устало откидывает голову. Спасённая Учихой девчонка дрожит у нее под боком. Йоаке, честно, позабыла о ней.       — Тебя как зовут-то? — Йоаке убирает руку Учихи с плеча и роется в кармане.       — Итачи, — отзывается мальчишка, по-птичьи склонив голову. — А ты?       — Йоаке, — дрожащие пальцы протягивают Учихе — нет, Итачи — конфету. Итачи улыбается, принимая сладость. — Вот и познакомились…

***

      Уже ближе к рассвету их выпускают из убежища. Йоаке плетётся домой, держа Цветочек в руках. Она уже знает, что Четвёртый погиб. Знает, что демона остановил как раз таки он. Знает, что этой ночью многие погибли…       Йоаке плевать. Йоаке хочет домой и в мягкую постель.       Судьба над Йоаке смеется, откинув голову.       Потому что вместо дома ее встречают руины и прижатые досками рисунки красной спирали. Йоаке едва не напарывается на ржавые гвозди, приподнимая древесину.       Йоаке грязно ругается в тишине мертвого, разрушенного квартала.       Никто из ее соседей эту ночь не пережил.