***
Джерард сейчас работал как и прежде. Гордость не позволяла ему вот так сразу ринуться в маленькую пыльную квартиру, но сам факт того, что спустя месяц тишины Фрэнк все-таки объявился, вызывал у него неподдельную улыбку, с которой он задумчиво рисовал на полях журнала вместо заполнения отчетности. С такими доходами менеджера он уже мог снимать для себя небольшую квартиру и приискивал всю неделю, но постоянно было что-то не то: старый ремонт, плохая канализация и другие недостатки старых домов, но тем не менее, находящихся в самом центре. — Уэй, чего мечтаешь, работы мало? – босс относился к нему уже не так враждебно, как раньше, такие фразы от него были скорее уже заядлыми шутками, так как начальник все же проникся энтузиазмом работника, который не уволился спустя месяц работы, бросив его бизнес насмарку. Джерард, будучи нуждающимся в своих собственных деньгах, был крайне заинтересован в упорной работе. — Нет, шеф, перед обедом решил расслабиться, а то сегодня как-то много клиентов, даже голова заболела от наплыва, — Джерард нехотя вернулся в реальность, и образ Фрэнка улетучился из головы, облаком рассеиваясь перед глазами, уставившимися в стол, — Иногда почти никто не заходит, а иногда наши ребята не успевают всех обслуживать. И по моим наблюдениям, одна кофемолка скоро выйдет из строя, потому что ломается уже во второй раз, так что я начал выделять на неё деньги. — Спасибо, золотой работник, ты мне так облегчил жизнь, — признавался босс, усаживаясь за стол напротив. Было видно, что его здоровье идёт на спад, он все чаще хватается за сердце и реже появляется в кофейне, а на кухне уже вовсе не работает, но Джерард не решается спросить о его самочувствии лишнего, — За столько лет, пока поднимал эту забегаловку с колен, уже всего это по горло хватает, не могу видеть эти булочки, если честно. — За вашу премию всё что угодно, — в шутку отвечал Джерард, поправляя свою новую свободную униформу, больше не мучаясь с колпаком, — Если это не секрет, что с вами происходит, очень…. — Джерард, к тебе кто-то пришёл. Я сказал, что ты здесь, и он грозится все здесь снести, если ты не выйдешь, — звал его новый бариста, который устроился сюда после того, как Фрэнк наехал на Рэя, обещая, что отрежет ему «рыжую шевелюру», если увидит рядом с Джерардом, — Он выглядит злым, но выйди пожалуйста, а то он правда намерен перевернуть кофейню. Не описать диссонанс, охвативший Джерарда: его тело окоченело, он не мог встать со стула, хотя мысленно уже стоял напротив парня, который так отчаянно гонялся за ним по всему городу, который так решительно настроен с ним поговорить. Наконец он встал, и шёл будто не по полу, а плыл по воздуху, пока не вышел в зал, где клиенты смотрели на разъяренного брюнета, как на героя из фильма, для которого только софитов не хватало. Джерард неуверенно подошел ближе, очень близко, чтобы никто не слышал его слов. Фрэнк осторожно схватил его за руку, притянул к себе, стараясь сильно не нажимать, хотя было видно, что из чувств был готов задушить его. — Джи-Джи-Джи, — с невероятным удовольствием протягивал каждую гласную Фрэнк, совсем тихо, чтобы никто больше этого шептания не слышал, — Послушай меня, пожалуйста, — умоляющим тоном просил он так, словно рука в его хватке вот-вот рассыплется как песок и больше не появится. Они вышли на улицу, и на удивление, погода была хорошая, и никакой дождь, часто в последнее время заметающий улицы, не мешал им долго стоять и молча смотреть друг на друга так, словно разлука их длилась целое десятилетие, а не какой-то жалкий месяц, хоть и протянувшийся для двоих невероятно медленно. Джерард протянул Фрэнку сигарету, потому что тот выглядел до такой степени нервно, шатаясь с ноги на ногу, будто готов сорваться и побежать прямиком отсюда. Но он смиренно принял сигарету, быстро отводя глаза от Джерарда. — Мне очень стыдно за то, как я тебя выгнал, я слишком много себе надумал, и, кажется, соврал тебе, — начинал говорить Фрэнк, когда благодаря сигарете его плечи немного расслаблялись и опускались, и он мог наконец упереться об стену, чтобы не мешать проходящим мимо, — Я всегда думаю, тщательно обдумываю и только потом говорю, но что-то вывело меня в тот день, а сознаваться тебе было всё равно что сдать самого себя полиции, — усмехался он, и уже выглядел так, словно говорил правду. — То есть, всё это была ложь? — непонимающе переспрашивал Джерард, ожидая точно не такого разговора, и не мог улыбнуться в ответ, будучи каким-то обиженным. — Если ты про это, то да, я переборщил, — спокойно отвечал Фрэнк, пожимая плечами и разводя руками, — Ты чего, Джи? — А может быть ты врешь сейчас, а тогда был полностью откровенен? — с полной уверенностью в своих словах спрашивал Джерард, которого начинало заметно трясти от поражения, которое потрясло его уши, — Может, ты просто не хочешь рассказать мне кое-что важное, например, причину твоего недомогания? Фрэнк перестал улыбаться. Побледнел. Нервно помял бычок пальцами, выбрасывая его в канализацию на дороге. Джерард был рад поймать его буквально на слове, именно в нужный момент спросить об одной тайне парня, зрачки карих глаз которого расширялись по мере продолжения их диалога. — Это с тобой никак не связано, — нахмурившись отвечал он, не злобно, не грустно, а без каких-либо заметных эмоций, отсутствие которых наоборот заводило собеседника в тупик. — Я её не люблю, но я ведь не могу вот так бросить Джам, она оказалась права, и её настроение теперь можно понять. — Ты ещё так мило сокращаешь её имя, Фрэнки, — злорадствовал Джерард, голос которого все менялся по нарастающей, — Оправдываешь, проникся, да? Не ты ли мне говорил, как ненавидишь её? Может быть, ты слишком заврался, и пора выбрать между бабой-истеричкой, которая залетела, потому что ты трахаешься как животное, и мной, которого ты для этого и решил использовать, а потом ещё на чувства давил, это же была ложь, Фрэнки? — тут его голос всё же сорвался, скрипнув, как дверь на сквозняке, но он не сдвинулся с места, зная, к чему всё придет, если они сблизятся хоть на шаг. — Не говори так про Джамию, ладно? У неё мой ребенок, я по-твоему должен оставить их двоих? — Фрэнк, теряя наигранное спокойствие, чтобы прикрыть всю суть своего положения, тоже начинал заводиться, хотя руки ещё держа при себе, — Думай, что говоришь, — огрызнулся напоследок. Их разговор всегда заканчивался либо бурным сексом, либо громкой ссорой, потому что только так они могли выплеснуть друг на друга все эти противные слова и эмоции, и часто оба этих способа взаимодействия были похожи на драку, потому что притяжение между ними было космическое, но далеко не всегда стоило поддаваться этим импульсам. И сейчас они сдерживались от того, чтобы не кинуться друг на друга с поцелуями, а потом разбить лицо в кровь об асфальт. — И с чего ты взял, что я тебя использую, разве я настолько плох? — спрашивал Фрэнк, бессильно опуская руки, он сделал шаг навстречу, чувствуя, как напрягается изнутри, — До того дня я всегда говорил только то, что вертелось на языке и шло от сердца, но я уже извинился за то, что сказал. — Отойди, блять, от меня, ты и понятия не имеешь, что сделал со мной, я зря попал именно к тебе в машину, с того дня со мной происходит этот ужас, — Джерард толкнул его со всей силы, ещё и наступая ногами на его ботинки, — Ты хочешь сказать, что не любишь меня, и тебе нравится только трахаться со мной? Тогда ты жалкий. Ты себя обманываешь, поэтому и выглядишь как труп, — кричал Джерард, не обращая внимания на взгляды со всех сторон. — А почему тогда ты не останавливал меня, разве тебе это не нравилось? Вспомни свое поведение шлюхи. Хватит винить меня в своем идиотизме, — он первый ударил Джерарда в живот, не так сильно, но тот всё равно упал, и люди кинулись поднимать его, а Фрэнка держали за руки, пока они, как магниты, продолжали рваться друг к другу. И Джерард, сделав вид, что больше к нему не приблизится, потирал бок, якобы он болел, но тут же резко прыгнул на него, со всей силы ударяя точно так же, только ногой, и они оба полетели на асфальт, схватившись друг за друга в порыве ярости. Они нападали друг на друга одновременно, как бы отражая каждое движение, пока Фрэнк не открыл глаза. Всё плыло, но он точно видел, что Джерард был без сознания с кровью на половине лица, стекающей на одежду, но всё равно оставался очень красивым даже с разбитым лицом. И Фрэнк схватил его за плечи, но громкая приближающаяся сирена была последним звуком, который он услышал, пока не свалился рядом.***
Отдел полиции, где очнулся Фрэнк, был одним из самых криминальных в городе, так что с соседями в камере не повезло: двое мужчин без конца смеялись, будучи не то что нетрезвыми, а страшно представить, насколько обдолбанными. Он не открывал глаза, ибо увидеть обладателей этих голосов не очень-то хотелось. Фрэнк не знал, сколько времени пролежал вот так на узкой лавочке, поджимая ноги и морщась от боли в груди. Казалось, у него было сломано как минимум одно ребро, так как страдания только усилились, когда он постепенно вставал, услышав своё имя из уст охранника. — Тебя офицер зовет, если ты не слышал, — бросил ему крепкий мужчина и, отперев замок на железных прутьях, повел его за собой, лениво передвигаясь по сырым коридорам, где на проходящих смотрели глаза с каждого темного угла, — Что-то ужасное натворил? Он выглядит не очень довольным. Лучше правду говори, когда спросят, но по возможности молчи. И Фрэнк шагнул в кабинет с ярко-синими стенами, и глаза напряглись от такой яркости после серой облупленной штукатурки камеры. Места было мало, здесь умещался только стол (даже без компьютера, который был основной составляющей современных рабочих мест), позади книжная полка, где было несколько художественных книг и различные сборники законов, противно тикающие часы. Мужчина сидел к нему спиной, откинувшись на спинку скрипучего кресла, не поворачивался, даже когда Фрэнк специально кашлянул, так как сам стыдился без приглашения садиться напротив. — Я бы тебя отмудохал посильнее, но как думаешь, почему не могу? И сядь уже, в конце концов, — послышался низкий безликий голос, приказам которого было невозможно не подчиняться. Один взмах руки, и Фрэнк уже покорно сидел, не дыша и не моргая. — Из-за вашей должности. — Плевал на должность, сын просил. И Фрэнк уже был готов задать глупый вопрос, но остановил себя, замерев с открытым ртом. Мужчина повернулся в кресле, его руки были сложены пирамидкой или треугольником, название не имело значения. Конечно, Джерард был очень похож на своего отца: точно такие же глаза, волосы, отличающиеся только длиной, такая же форма лица, и только нос был у парня от мамы. Офицер больше ничего не говорил: он с открытым отвращением прошелся взглядом по задержанному, выражая свою неприязнь кислым лицом, отодвинулся в своём кресле подальше. — Не знаю, зачем ему это, почему он так за тебя трясется, да и знать не хочу, но ты мне очень не нравишься, потому что ты выглядишь как последний отморозок, а мой сын всегда был крайне приличный мальчик. Когда я узнал обо всей этой истории, решил, что вы оба заслуживаете наказания. Как думаешь, на какой срок я мог бы тебя притянуть? Мужчина повеселел от своих размышлений, будучи уверенным в молчаливости и покорности парня, но тот продолжил дискуссию спокойным тоном и без вызывающих фраз, просто уверенный в своей правоте. Уровень напряжения в комнате нарастал, уменьшая и так крошечный кабинет так, словно вес потолка давил прямо на них, от чего болела не только голова, но и все тело. — Тогда почему вы не уберегли таких примерных сыновей от мирских опасностей? Один употребляет, второй вовсе из дома убежал. Или я чего-то не понимаю, или Джерард не просто так остался со мной. — Ты ничего, ничего о них двоих не знаешь, рассуждать любой может, а вот растить… нет! Я лучше знаю, где ему жить и с кем. — Тогда почему Джерард рассказывал мне о том, как вы выбрасывали его одежду из окна, рвали ещё пустые полотна, не пускали домой по вечерам? — наступал Фрэнк, почувствовав себя куда увереннее. Его пробирала злость от всего бреда, услышанного за этот короткий разговор, — Почему так сложно признать свои ошибки? Верно, что не существует идеальных родителей, но зачем строить из себя того, кем не являетесь? — Ты ничего не знаешь... Айеро, — мистер Уэй заглянул в папку с его документами, скользя взглядом по строчкам, вкратце излагающим всю жизнь сидящего перед ним, — Думаешь, знаешь моего сына лучше? С мнением мелких тараканов я не считаюсь. Мой сын никогда бы не стал по своей воли жить с каким-то бедным таксистом, особенно когда у него на примете такая замечательная невеста, — с гордостью подчеркнул он, выбрасывая папку с копией паспорта Фрэнка в мусорку. — Невеста? — ошарашенно спрашивал Фрэнк, думая, сколько ещё он мог пропустить за этот месяц тишины между ними. Не на шутку застучало сердце. — Да, Линдси очень хорошая девушка, которая поможет ему наконец уйти от этих кошмаров юношества, и мы их поддержим, — Дональд тоже был крайне уверен в своей позиции, не желая ни на одно слово уступать своему сопернику, — Какой нормальный человек захочет жить в бедности? — улыбался он, уже видя результат своей реплики на лице заключенного. Когда Фрэнк вернулся в камеру, его никак не волновали её противные обитатели, состояние которых из игривого переросло в унылое, так как всё веселье осталось вместе с выпущенной в унитаз жидкостью, остатки которой красовались на их одежде. Теперь две туши валялись на лавочках, и парню даже некуда было сесть — пришлось довольствоваться уголком на полу. Теперь здесь стояла полная тишина, нарушаемая металлическим звоном наручников и сопеньем за стенкой. Как можно работать в таких учреждениях, при этом не сойти с ума? Начальники могли спокойно сидеть в кабинетах, не заботясь о условиях содержания заключенных, разве только изложенных на бумаге. Какое время они могли бы находиться хотя бы в коридоре отделения, где охранник сидит сутками? Хватило бы им нервов на наблюдение всего этого? Фрэнк думал, что отец Джерарда считал себя такой важной шишкой напрасно, будучи заведующим такого жалкого места. Не имея престижа, он, тем не менее, не дрожит пред лицом более высшего должностного лица. Неудивительно, что на такой работе Дональд потерял свою человечность, что происходит с каждым здесь, но это никак не оправдывало его наездов и отношения к сыну. — Фрэнк, ты гребаный кусок дерьма, ты очень многим мне обязан после этого, — врывался в камеру Джерард, чья рука была перевязана плотным бинтом, а пол лица закрыто пластырями. Он сел рядом, не брезгая холодным пыльным полом, прижимаясь плечом к Фрэнку, смотрящему на него, как на сошедшего с небес Ангела. — Что, думал, просто так меня избил, и я легко отделаюсь? Всё болит ужасно, и я надеюсь, хотя бы несколько моих ударов ты тоже почувствовал, иначе мне придется прямо сейчас все повторить. — Вступился за меня, за предателя, которому от тебя ничего серьёзного не нужно? — Фрэнк был крайне взволнован и рад появлению парня здесь, но не мог пропустить произошедшее просто так, поэтому накинулся на него со входа, показывая, что сам весь в синяках. — Вы можете помолчать, сопляки? — доносился голос с противоположной части их металлической клетки, когда одно тело пошевелилось, попыталось встать, но грохнулось туда же. Фрэнк тем временем ожидал ответа на свою реплику и, повернувшись к Джерарду, почувствовал покалывающую боль, которая сейчас также жгла нос парня под пластырем, двигающимся с каждым его вздохом. Джерард смотрел прямо, не собираясь отвечать на заданный вопрос, но почувствовал на своей щеке чуть дрожащие пальцы, осторожно скользящие вверх до лба, очерчивающие синяк над бровью, и тут же пощурился от этого же касания, которое от нежного скольжения причиняло неприятные ощущения на повторяющихся ранах. — И что теперь? — снова спрашивал Фрэнк, медленно убирая свою руку обратно к коленям, отряхивая сыпавшуюся с потолка штукатурку. — Ты так и не сказал, чего хотел от меня этим своим заявлением про ложь, — холодно отзывался Джерард, всё ещё не глядя ему в глаза, на этот раз уставившись в пол, водя по нему кроссовками. — Я сам не знаю, почему вернулся к тебе, — признавался Фрэнк, — Что я должен был сказать тебе на самом деле, Джерард? Наверное, что я скоро стану гребанным отцом, который не любит мать своего ребенка и не знает ничего о детях. Я был бы не рад такому отцу. — Тогда нам стоит больше никогда не встречаться, да? Ты сам видишь, чем заканчивается любой наш разговор, ничего не получается, — сделал вывод Джерард, не дожидаясь ответа, который мог бы изменить его решение уйти. Тут же бросился прочь из камеры, пока Фрэнк не остановил его. Но Фрэнк не останавливал, он лишь насильно протянул ему вслед однозначный шуршащий конверт, сказав, что он не должен просить у родителей деньги на лечение и жизнь, а дальше Джерард не слышал, он не хотел смотреть на него вслед. В коридоре он прошел мимо отца, под его строгим взглядом пряча конверт в карман толстовки. — Линдси будет ждать тебя через пару дней на нашем семейном ужине, и ты не смеешь не прийти, потом только поблагодаришь. — Ничего у нас не выйдет, пап! — Ничего у нас не будет, Джам! — Тихо-тихо, дорогой... Фрэнк в эту же минуту встречал свою бывшую девушку: она, как только узнала, приехала в другую часть города, только чтобы морально поддержать его. Девушка выглядела неподдельно расстроенной и испуганной — наверное, она немного не так представляла себе семейную жизнь, но стоило понимать, кем является отец её ребенка. Фрэнка выпустили из камеры, и он поддавался объятьям девушки, хотя ему были неприятны эти руки, обвивающие шею. — Отпустите его, вы не видите, что это будущий отец! Или вы хотите оставить малыша на одну женщину? — истерила Джамия, и Фрэнк пытался её успокоить, потому что стыдился этого поведения, но та не поддавалась, только активно жестикулируя и строя из себя жертву. — Девушка, мы и так собирались его отпустить, просто нужна его подпись, — безэмоционально отвечал дежурный, который не реагировал на любые нападки в свою сторону, так как его профессия не подразумевала сочувствия ко всем людям, попавшим за порог этого здания. Он спокойно проверял все бумаги и документы, параллельно успевая смотреть какое-то шоу на телевизоре, где периодически заедал звук, упуская половину слов. — Джамия, что ты здесь устроила, — раздраженно отвечал Фрэнк на все её слова, скидывая нежные мягкие руки со своей спины, стараясь отодвинуть её хотя бы на расстояние вытянутых рук, — Зачем ты приехала сюда? Тебе надо сидеть спокойно дома, ведь срок уже немаленький, — он бросил взгляд на её живот, который уже был заметен в мешковатой одежде. — Как я могу оставить моего будущего мужа одного в такой момент, да и я вовсе не нервничаю, ну, только чуть-чуть, — со смешком отвечала Джамия, поглаживая его руки, и тут резко вздрогнула, чуть не согнувшись пополам, — Ой, он уже начинает двигаться, потрогай, — и положила ладонь Фрэнка на живот, ожидая радостной реакции от него. Фрэнк ничего не чувствовал — мысли о будущей ответственности и определенной судьбой обязанности находиться рядом только угнетали его, и рука замерла, он чуть согнул пальцы, пытаясь перебороть внутреннее отторжение ко всему происходящему. Кстати, верил ли Фрэнк в судьбу, как и Джерард? Нет, он скорее был готов признать, что русалки существуют, нежели смириться с тем, что готовило ему будущее. Каков был прогноз даже на месяц вперед? Было сложно представить, а ведь уже через три месяца родится новый человек, зачатие которого произошло абсолютно случайно и многому научило Фрэнка. В этот момент рядом с проверяющим появился Джерард, который с равнодушным лицом взглянул на всю эту сцену семейной жизни, которая, пусть и с испуганным лицом Фрэнка, выглядела даже немного умилительной со стороны, и раз Джамия так быстро появилась здесь, Джерард был уверен, что это по инициативе отца. Он резко развернулся, ни с кем не попрощавшись, проскользнул во входную дверь, которая с грохотом захлопнулась. — Это был он? — спрашивала Джамия, пытаясь добиться ответа от замершего Фрэнка, который не сводил взгляд с металлической двери. — Красивый молодой человек, если говорить честно, — задумчиво протянула она, прикрывая глаза, — Узнаю твой вкус, любимый, когда-то и на меня ты так смотрел. Ну вот он и ушёл, так ведь лучше для нас двоих. — Отпусти меня, — требовал Фрэнк, тут же кинувшись расписываться в протоколе, где уже была роспись Дональда Уэя. — Эй, ты же купишь нам кроватку на те деньги? — крикнула уже в спину уходящему Джамия, которая теперь могла передвигаться только медленно, не успевая догнать его. Фрэнк только остановился, уже открыв рот, но тут же продолжил шаг, выбегая на улицу и пытаясь взглядом зацепиться за прохожих, за машины, за каждый уголок, часть улицы, где мог бы быть Джерард, но не увидел никого с такой же походкой. И он правда плакал, первый раз за невероятно долгое время, стоя посреди оживленной улицы. Пора на работу, пора заработать деньги, пора повзрослеть и смириться. И если судьба правда существовала, за что она так жестока? Фрэнк был в кофейне, был у него дома, ходил по окрестностям, где Джерард обычно торговал картинами, но наткнулся только на его пустое место на ярмарке, где лежали две его последние картины, не успевшие найти своих покупателей. Одна — пейзаж, вид из окна на рассвете, окутанный желтыми и розоватыми оттенками. Он предположил, что это где-то у его дома: тихий район, сад, машина среднего класса. Вторая — портрет маленького мальчика в школьной форме на грязно-коричневом полотне, но его лицо было перекрыто небрежными мазками, видны только маленькие белые зубы. Это автопортрет? Он сейчас ощущал себя таким же маленьким, растерянно-размазанным по такому жизненному мутному полотну? Возможно, Фрэнк придавал много значения картине, на которую смотрел около пяти минут безотрывно. — Молодой человек, хотите купить? — спрашивал торговец, продающий самодельные фигурки из глины рядом с местом Джерарда. — Этот художник велел забрать мне картины, но дома они мне не нужны, вот и решил продать подешевле. Он говорил, что больше не вернется сюда.***
Фрэнк выпил не так много, но даже легкий алкоголь сказался на нем непредсказуемо противно, за что его ругала Джамия, пытавшаяся остановить его, мотивируя светлым будущем, от которого его тошнота только усиливалась. Слёзы кончились, боль нет, глаза ещё продолжали гореть, он практически всё время молчал, потому что в словах сейчас не было никакого смысла. Уже ночь, никакой надежды, ничего дальше не было, только тупик. — Эй, Фрэнк, я тут подумал, я не должен был брать это, — доносился голос из коридора, потому что дверь была открыта, и даже не было слышно того, что к ним кто-то зашел, но Джерард заглядывал на кухню, игнорируя присутствие Джамии, — Пожалуйста, забери это, я теперь точно уйду. Фрэнку показалось, что это голос в его окончательно поехавшей голове, но Джамия замолчала, уставившись на вошедшего, и её лицо резко поменяло выражение. Фрэнк вскочил с дивана так, что задел стол коленями, и с него упала бутылка виски, громко разбившись на мелкие осколки. Девушка вскрикнула, Джерард громко вздохнул, Фрэнк сжал его в своих руках, не давая двинуться. Конверт с нетронутыми деньгами полетел куда-то на пол, но Джерард не мог просто пошевелить руками, он только упирался лицом в плечо Фрэнка, который снова принялся плакать, пуская слёзы на безупречно уложенные волосы парня в его объятьях. Фрэнк отпрянул от него, замечая как аккуратно побрито его лицо, выщипаны брови, как грустны глаза. Одет Джерард был крайне нарядно: рубашка, заправленная в темно-синие штаны, от него пахло свежим порошком и свежими женскими духами. Джерард быстро скользнул руками по груди Фрэнка, спускаясь к его рукам, задержал их на запястьях, и его глаза сами собой приоткрылись, показывая ни с чем несравнимое чувство. Всё было прекрасно, но Фрэнк почувствовал подступающую тошноту, кинувшись в туалет. Теперь Джерард остался наедине с Джамией, которой, если честно, боялся как огня. — Чтобы я ни делала, он всё так же одержим тобой, я не понимаю, как тебе удалось целиком завоевать его, — Джамия подбежала к нему и трясла худые плечи, уже начиная осознавать, что вся её идея провалилась. — Я ничего не делал, оно произошло само. Любят без причин, для этого не нужно стараться, — спокойно отвечал Джерард, которому искренне было жалко эту девушку, не понимающую, что она делала не так. — Он полюбил меня просто так, даже когда я сопротивлялся его чувствам, понимаешь? Ты не заставишь его вернуться, — проглатывая ком в горле, продолжал он, пока плачущая Джамия вжималась в него, заливая слезами костюм. — Я… я так хотела вместе воспитывать ребенка, у нас была такая замечательная история любви, я не понимаю, как же она закончилась, — она бросилась к двери, чувствуя невыносимый позор, с которым таскалась за человеком, которому плевать, — Все начиналось как и с тобой, а сейчас я вот так ухожу, — Джамия говорила без прежней наивно-милой наигранности, наконец-то выглядела как взрослая девушка, а не подросток в истерике. Теперь её лицо расслабленное, голос серьезный, и выглядит она уже приятно. Джерард приглядывался к ней, понимая, в кого влюблялся Фрэнк. — Никакая любовь не длится вечно, она исчерпает сама себя, — пожал плечами Джерард, подавая ей в руки маленькую дамскую сумочку, в которую вложил конверт с принадлежащими ей деньгами, — И не переживай за ребенка, Фрэнк точно его не бросит, я могу тебе обещать. Забирай деньги, я не мог оставить их себе. — Бе-береги его, — слезливо бросила девушка вслед, постеснявшись ещё одного проявления чувств, хотя была благодарна его последним словам: они звучали единственным проблеском в этом темном кошмаре, который когда-то был для неё настоящим раем. Джерард тоже чуть не заплакал. Он с двух сторон видел эту любовь как простой наблюдатель, но даже сложив оба мнения в одно, ничего дельного сказать не мог: оба виноваты, оба поплатятся. Его пронзил легкий укол ревности, когда перед глазами появилась сцена того, как они втроем гуляют, как настоящая счастливая семья. Джамия будет плакать от радости рядом с ним, умиляясь этим редким моментам, а Фрэнк будет обращать внимание только на ребенка, вину перед которым будет чувствовать всю жизнь. — Чего ты расчувствовался? Этот спектакль только из-за ребенка. Ты правда думаешь, что она будет так носиться за мной из-за остатков нашей давнейшей любви? — из ванной вышел Фрэнк, пригладивший свои волосы, он снял с себя футболку, остановился позади Джерарда. Твердый голос звучал с долькой нежности, видимо, при мыслях о будущем сыне или милой дочке. — Ты совсем мудак? Ты станешь отцом, если ещё не понял, и ты не смеешь бросить её, я, блять, не дам тебе этого сделать, — развернулся к нему Джерард, чуть не брызгая слюной от злости, — Ты должен регулярно помогать ей и всё подобное, иначе надо было думать, прежде чем трахаться. — Ты же понимаешь, что она специально выждала такой срок, чтобы ничего нельзя было изменить? И нет, я не собираюсь оставлять мать своего ребенка одну, не знаю, с чего ты так завелся, — нервно отвечал Фрэнк, который сам ещё не успел опомниться от всего произошедшего, — Думаешь мне только твоего совета не хватало? Я разберусь с этим так, как считаю нужным. Я буду заботиться о сыне. Фрэнк, не выдерживающий нервного напряжения, от которого всё тело горело и болело, невозможно было думать ни о чем другом, так и ещё Джерард ему обо всем напоминал, направился к распахнутому окну, чтобы взбодриться прохладным воздухом. — Сын? Правда? — чуть помолчав, Джерард подошел к нему, присаживаясь на подоконник рядом. Он старался поубавить свой пыл, чтобы они впервые в жизни могли поговорить без оскорблений, обвинений и криков. — Артур. Да, как твое второе имя, или что ты там тогда говорил, — Фрэнк чуть успокоился, выдохнув, закурил, выглядывая в окно на пустую улицу, — А ты куда так вырядился? — он бегло осмотрел одежду Джерарда, и его голос звучал с некой претензией, хоть он говорил максимально лояльно. Но готов был услышать что-то неприятное, заранее подготовившись к этому. — Свидание с девушкой и родителями — их самая ужасная идея после моего рождения, — с омерзением отвечал Джерард, тоже поднося к губам едва горящую сигарету, оживляя её резким вдохом, — Девушке, её зовут Линдси, я тоже был отвратителен, всё было неприятно и неловко. Мать пыталась спасти меня, но перед отцом оказалась бессильна, и я просидел там почти два часа. Потом сбежал, грубо попрощавшись. Думаю, что меня обратно на этот раз не ждут, — Джерард улыбнулся, закашлявшись от поднимающегося смешка, — Теперь мне намного легче, и поэтому я здесь с тобой. Дальше продолжать? — Продолжай, — Фрэнк повернулся к нему, ловя на смущенном лице недоумение: ему было явно стыдно продолжать, да и положительного ответа Джерард не ожидал, на некоторое время уставился глазами в пол. — Ну же, зачем ты сюда пришёл, вернулся? — допытывался Фрэнк, пододвигаясь чуть ближе. — Да иди ты… — Нет, скажи. Фрэнк остановился в сантиметрах от лица Джерарда, затушив сигарету, самыми кончиками пальцев приподнял опущенный подбородок к себе, показывая, что тот теперь целиком в его сетях и назад дороги нет. Джерард боязливо сверкнул зелёными глазами, фокусируя их на карих глазах напротив в этой кромешной ночной темноте.