Робость и Бертубеждение

      Вмиг преодолев путь до отеля, мокрый насквозь Роб наконец-то смог отдышаться. В прихожей его будто специально поджидала Жозефина. Её еще не хватало! В этом проклятом городе можно побыть одному?       — Господин Штицхен! Вы бежали? Ну конечно… В такой ливень и без зонтика. Я распоряжусь, чтобы служанка сейчас же нагрела вам воды. Мы же не хотим, чтобы вы простудились? — запричитала она.       «Вот уж не знаю, чего вы там хотите…» — подумал он, а вслух лишь подтвердил, что теплая ванна была бы очень кстати. Он проследовал в свои покои, оставляя вереницу мокро-грязных следов. Жозефина проводила его недовольным взглядом, уже представляя, как сложно будет заставить Лилит протереть пол снова.       Закрывшись в комнате, Роб поспешил раздеться. Он надеялся, что гадкое чувство в душе получится убрать вместе с мокрой одеждой. Он старался не думать о том, что было в домике художника. Он привык все контролировать. Та сцена и то, как он не смог дать отпор, просто не вписывались в рамки, в которых он успешно жил до сих пор.       Роб не хотел, но сознание упорно уводило его назад, в ту комнату, под зоркий взгляд темных глаз. В какой момент он перестал владеть ситуацией? Почему он чувствовал себя таким… уязвимым?       Он дотронулся до подбородка, проигрывая в голове то, что стало последней каплей. Кожу пекло. Роб попытался умыть лицо холодной водой, долго мылил и тер подбородок, пока нижняя часть лица не стала совсем розовой. Как будто Берт добрался и сюда со своими красками… Нет, не думать!       Виски — старый добрый друг — услужливо помог стереть совсем уж яркие подробности из головы. А вскоре Лилит оповестила, что теплая ванна готова.       Объятия теплой воды и терпкий вкус алкоголя почти вернули мужчине ощущение покоя и позволили потоку мыслей замедлиться. Сначала он клялся себе, что ноги его больше не будет в том доме, а чертову картину пусть выбросят или допишут не с него, а… да хоть с коня, ему вообще нет до этого дела!       Теперь же он рассуждал, что художник наверняка специально решил напугать его своим, откровенно говоря, странным и вызывающим поведением. Доводил его своими взглядами, а когда не вышло, то пустил в ход руки. Берту есть, что скрывать, раз он решил устроить это представление. Значит, вновь надо отправиться туда и добиться правды. Только теперь он будет готов к таким подлым приемам. Он прижмет к стенке этого мастера и вытащит из него всю правду!       Успокоив себя тем, что завтра состоится реванш, Роб смог прожить остаток дня и вечером спокойно уснул.

* * *

      Утром следующего дня Роб не торопился. Он предположил, что Берт, как некоторые творческие люди, мог вставать поздно. Спрашивать о привычках художника у хозяев отеля он не захотел, а сама мысль о том, что он застанет этого типа в постели, почему-то бесила его.       Закончив с прочими делами, Роберт, вооруженный записной книжкой, ручкой, зонтиком, портсигаром и новым коробком спичек, направился на допрос. Дождя сегодня не было. Уверенной походкой он быстро дошел до маленького домика и постучался. Потянулись секунды ожидания. Ему не спешили открывать. Он нетерпеливо постучался снова.       На этот раз, так и не дождавшись ответа, он рассудил, что Берта нет дома, и хотел уже было уйти, но вдруг услышал какой-то шум доносящийся изнутри. Он потянул входную дверь на себя, та оказалась незаперта. Кратко посовещавшись с совестью, Роб решил пригласить себя внутрь.       В светлой гостиной, совмещенной с мастерской, никого не было. Роб хотел было пройти дальше в поисках хозяина дома, но взглядом зацепился за незавершенный портрет. Свой портрет. Он впервые видел его. Берт не спешил показывать незаконченную работу, а Роба абсолютно не интересовал результат.       Нарисованная копия угрюмо смотрела на него. Уголок её рта был поддернут едва заметной усмешкой, в руке тлела сигара, а ненастоящий дым серебристой струйкой уходил вверх. Робу эта похожесть показалась жуткой. Казалось, что собственное изображение насмехается над ним, превознося талант мастера.       — Не ожидал сегодня вас здесь увидеть, господин Штицхен. Разобрались со своими важными делами? — сбоку раздался приветливый голос Берта.       Роб вздрогнул от неожиданности. А когда он поворачивал голову в сторону художника, ему показалось, что его портрет подмигнул ему. Он оторопело смотрел на Берта, который стоял перед ним в одних белых кальсонах. На его плечах покоилось полотенце, собиравшее капли с темных волос. На лице сияла неизменная улыбка.       Несколько долгих мгновений понадобилось, чтобы вернуть былую решимость. Роб прочистил горло и наконец-то встретился глазами с художником.       — Добрый день, Берт. Я к вам как раз по делу, — начал он, наблюдая, как ничуть не смущенный своим видом мужчина подсушивает волосы полотенцем. — Дверь была открыта и я решил…       — Все хорошо! Если бы я не хотел гостей, то запирал бы дверь. Всегда рад видеть знакомые лица в своем доме.       Роб снова глянул в нарисованное хмурое лицо своего доппельгангера, задаваясь вопросом об искренности последней фразы.       — Я смотрю, портрет уже близок к завершению?       — Почти, остались последние штрихи. Но скажу вам по секрету, обычно это занимает довольно много времени.       Когда речь зашла о картине, Берт сделал несколько шагов в её сторону, чтобы вновь визуально оценить готовность. Роб отшагнул, чтобы расстояние между ними не сокращалось.       — Господин Штицхен, перед тем, как мы продолжим, я бы хотел позавтракать. Присоединитесь? — спросил художник, кивнув на холст.       «Да к черту картину! Сейчас я буду составлять твой портрет», — подумал Роб, непроизвольно глядя, как солнечный свет играет в капельках влаги на темных волосах.       — Боюсь, сегодня я пришел не позировать. Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Я уже успел поесть, но вы можете завтракать, — любезно разрешил он.       — Благодарю. Чай или кофе?       Этот, казалось бы, простой вопрос заставил кулаки Роба сжаться. В голове пронеслась вчерашняя их встреча и нетронутый чай. Тем не менее, он не намерен был сегодня сдавать позиции.       — Кофе, пожалуйста.       — Так и я думал. Вы, наверное, не любитель чая? — доставая свежие зерна, уточнил Берт.       — Кхм. По ситуации. Так как давно вы здесь живете?       — В городе всю свою жизнь, в этом доме лет пять. Присядете?       Мужчины переместились в дальнюю часть гостиной, где располагалась небольшая кухня. Робу было предложено сесть за круглый столик, а Берт принялся разжигать огонь в плите и молоть зерна.       — Все портреты, висящие в отеле, ваша работа? — продолжил Роб, и, положив перед собой записную книжку, стал прожигать взглядом спину Берта.       — Это так. Все постояльцы отеля проходили через меня, — ответил художник, обернувшись, и поймал на себе взгляд собеседника. — Вам нравится?       — И вы помните каждого позирующего? — уточнил Роб, проигнорировав двусмысленный вопрос, и на всякий случай перевел взгляд на свои записи.       — В общих чертах да, помню лица, но не все имена. На то и нужны портреты, чтобы не забывать.       «И каждый из них был в этом доме?» — хотел было спросить детектив, но решил, что ответ слишком очевиден, здесь ведь его мастерская. Проходной двор…       Уютно запахло кофе, а Роб обдумывал ответ художника: «все проходили через меня». С каждым витком мысли эти слова обретали все более неприятный оттенок.       — Берт, вы не хотите одеться? — спросил Роб, надеясь, что так ему будет проще смотреть на своего подозреваемого.       — О! Не беспокойтесь, мне и так комфортно. Или я вас смущаю? — с широкой улыбкой поинтересовался мужчина.       — Нет-нет, все в порядке.       Да он издевается, что ли? Кто при чужих людях будет ходить в одном исподнем? Омерзительный тип. Снова пытается сбить с толку.       Берт в это время снял турку с плиты и разлил кофе по чашкам. Скинул с плеч уже не нужное полотенце. Затем достал яйца и ветчину из кладовки.       — Я видел портрет этой женщины в отеле, что вы помните о ней? — Роб достал маленький затерный портрет матери из портсигара и подошел к Берту, чтобы показать его, а так же уловить любые эмоции, которые могут промелькнуть на его лице.       Первое яйцо вылилось из разбитой скорлупы на раскаленную сковороду и заскворчало. Берт всем телом развернулся к собеседнику, обдав его запахом мыла, и вгляделся в миниатюру. Попытку изучить его лицо можно было считать проваленной.       — Да, я помню эту госпожу. Была здесь примерно год назад и очень просила нарисовать ее помоложе. А вы почему интересуетесь?.. — проговорил Берт и внимательно посмотрел на Роба, начиная находить очевидное сходство.       — Она пропала. Её родственники отправили меня отыскать какие-нибудь сведения. После Тотспела эту женщину больше нигде не видели. Может, она говорила вам о своих планах?       Роб почти не соврал и поспешил вернуться к относительно безопасному стулу. Второе яйцо плюхнулось на сковородку и расплылось желтым пятном.       — Не помню ничего определенного. Может, и говорила. Люди часто любят выговориться художнику. Вы, Господин Штицхен, исключение. Вместо того, чтобы говорить о себе, всё пытаетесь узнать обо мне. Неужели я так вам интересен? — спросил художник и разбил третье яйцо.       Роберт почувствовал как гнев наполняет его. Металлический кончик пера изогнулся, в записной книжке засинела жирная клякса. Каждым своим чертовым ответом этот художник пытался довести его. Он схватил чашку и сделал глоток кофе. Горячий напиток обжёг ему рот. Роб шумно вдохнул воздух несколько раз, чтобы охладить обожжённый язык. Берт уже шёл к нему со стаканом воды.       — Горячо? Извините, мне стоило сразу…       «Нет-нет-нет! Опять тот же сценарий? Не позволю!» — подумал Роб и вскочил к нему навстречу. Вчерашний день показал ему, что как только Берт подходил, он начинал терять контроль над ситуацией. Не отдавая отчета в собственных действиях, детектив в одно мгновение сам сократил дистанцию и схватил Берта за руки. Вода из стакана вылилась на обнаженную грудь удивленного мужчины. «Наконец-то ты перестанешь улыбаться» — ликовал Роб, толкая свою жертву к стене.       Берт дважды дернулся. Сначала от прохлады воды, затем от соприкосновения спины с холодом поверхности. Роб принял это за попытку вырваться и прижал обе руки художника к стене на уровне его головы. Пустой стакан выскочил из руки художника на пол и разбился.       Бледная грудь быстро поднималась и опускалась, капли воды медленно проводили путь от ключиц до резинки кальсон, оставляя за собой пупырышки гусиной кожи. Рот оказался слегка приоткрыт то ли в ужасе, то ли в недоумении. Но в глазах было все то же нахальство. Художник даже не думал отводить взгляд. Он проницательно смотрел на Роба, чем несказанно раздражал и смущал его. Стало жарко и тесно. Но Роб не хотел разрывать зрительный контакт, эту битву он не намерен был проиграть.       Момент затянулся. Берт улыбнулся и уже хотел было что-то сказать. Роб же, не желая больше слушать эти провокации, судорожно думал, как заткнуть его.       «Яи…» — начал было Берт, но остаток слова затерялся, когда губы Роба врезались в его. Роб вложил всю свою уверенность и накопившееся негодование в эту безумную попытку не допустить собственного поражения.       Губы Берта были неожиданно нежными и податливыми. Роб забылся и не заметил, как сильнее прильнул к прохладному рту уже совсем с другими целями. Как глоток воды, этот поцелуй приятно холодил его обожженный рот.       Он почувствовал, как чужой язык проводит по его губе и пытается скользнуть глубже. Он удивленно приоткрыл глаза, которые когда-то успел закрыть, и увидел, что Берт продолжает хитро смотреть на него. По темной радужке бегали огоньки. Насмехается? Роб будто очнулся и тут же разорвал поцелуй, почти отпрыгнув назад. Под ногами хрустнуло стекло. Запахло паленым. Художник, как ни в чем не бывало, поспешил к плите, чтобы снять подгоревшую яичницу с огня.       Роберт Штицхен тяжело дышал и медленно осознавал, что эту битву он позорно и с треском проиграл. Ураган эмоций сбивал его с толку. Он не мог понять, что он чувствует — гнев? Раздражение? Смущение? Интерес? Противоречия разрывали его изнутри. Хотелось бежать от этого дьявола, но в тоже время хотелось остаться здесь и продолжить эту изощренную пытку.       — Мне очень по нраву ваши методы, Роберт. Может, продолжим в спальне? — Берт вновь улыбнулся, на его щеках появился едва заметный румянец.       — Я не то… Вы не так… Мне пора идти! — мужчина совсем потерялся и все-таки решил отступить.       — Что же… Очень рад был вас увидеть. До скорой встречи! — крикнул Берт уже в спину гостю, скрывшемуся за дверным проемом.       Роб почти бежал и вновь клялся, что больше сюда никогда не сунется. А Берт неспешно вытирал воду с торса и улыбался собственным мыслям.