Проблемные

Мальчики медленно спускались по лестнице. Сердце с каждой ступенькой билось всё чаще, а стук его заполнял уши не давая иным звукам даже возможности протиснуться в мозг, достучаться до сознания, вывести из транса и страха. Альма с дочерьми ужинали на кухне. Как ни в чем не бывало, глава семьи попросила Джульетту передать хлеб, поблагодарила её, откусила кусочек мягкой, чуть солоноватой выпечки, и тут же положила в рот несколько кубиков сыра, а через пару секунд салфеткой промокнула уголки губ и подняла взгляд. Глаза полные холода уткнулись в лицо Бруно, кажется оторвали кожу со всего тела и выпустили наружу черные клубы дыма стыда, в миг заполонившие пространство. Пророк буквально мог видеть их, и были они на столько плотные, что стало тяжело дышать. Нервно сглатывая и пытаясь вдохнуть с каждым разом все больше воздуха, Бруно пошел дальше: к столу, к маме, к словам. Не подавая признаков волнения Камило шёл за провидцем, мысленно хватая того за бахрому грязно-зеленого пончо чтобы придать уверенности себе, ему. На кухне стояла напряженная атмосфера и до того момента как мальчики разразили её громким бренчанием табуретов о плитку, когда отодвигали их чтобы сесть за стол, но стоило тишине вновь воцарить над остальным, напряжение усилилось. Нерешительно Бруно раскрыл рот намереваясь что-то сказать, однако невидимый никому кроме него дым залетел в горло вместе с воздухом, заставляя того начать кашлять. Все кроме Камило взглянули на пророка. Парень в желтом пончо же не смел поднять глаза, не смел повернуть голову, не смел сделать хоть что-нибудь. Лишь бы не заметили, забыли про то, что он здесь, а лучше про всё его существование в этом мире, тогда он сможет сбежать, о да, он рванет к дверям, окну — к чему угодно что могло бы выпустить его на улицу — и будет бежать так быстро как только умеет: дальше от домов и улиц, дальше от гор и холмов, дальше от Энканто. Лишь бы не заметили. — Что-то случилось? — Неожиданно спокойно произнесла Альма. — На вас лица нет. Бруно перестал наконец кашлять, но смотреть на маму ему не хотелось. Если сейчас она увидит его глаза, то сразу всё поймет, тогда соврать, объяснить, защитить уже будет невозможно. — Приболел, — робко выдохнул пророк. — Ты приболел? — Несвойственно ей звонко произнесла женщина, делая явный акцент на первом слове. Отвечать на вопрос пророк не стал. Почему притих Камило? Он поможет? Защитит? Аккуратно Бруно глянул на кудрявого парня, который замер, не моргал, не дышал. Кольнуло где-то в мозгу или сердце (он так и не понял): нужно разбудить его, хоть он и не спал. Нога аккуратно поползла по полу и носком коснулась щиколотки. Никакой реакции. Ещё несколько раз, чуть более настойчивее, и… Снова ничего. Тогда пророк поднес руку к его ноге и ткнул в бедро. Видимо это было больнее, так что Камило наконец вышел из оцепенения. — Ай! — Воскликнул он, потирая ногу. — Да что с вами такое? — Удивилась Альма. — Я не заболел, — более уверенно произнес Бруно, — это Камило. — Камило снова заболел? — Не то чтобы заболел, но… — Тогда почему ты спал с ним в обнимку? — Глава семьи выдержала долгую паузу. — Ты можешь заразиться. — Это не… — Если уже не заразился, — едва слышно добавила она. Камило до сих пор не сказал ни слова, но в нем зарождалось и расцветало нечто похожее на злобу. Видела ли хоть раз семья Мадригаль его таким? Нахмуренные брови, сжатые зубы, от чего чуть выпирала челюсть, прищуренные глаза. Нет, кажется не видела. — Бруно не виноват, — отчеканил он по слогам, — я попросил его. — Зачем же? — Вскинула бровями Альма явно удивленная такой дерзости. — Приходили мои родители, — потускнел Камило, — я плохо чувствовал себя, мне нужно было это. — Его трясло от холода, — подхватил пророк, — одеяло и одежда абсолютно не грели. — Я попросил его, — повторил кудрявый парень, — сейчас мне лучше. Глава семьи выжидающе смотрела на мальчиков, но те молчали — значит сказать больше было нечего. По лицу Альмы не понятно было поверила она или нет, хотя стоит отметить, что ни одно сказанное ими слово не являлось ложью. Были родители, был холод, была просьба. — Хорошо, — встала из-за стола женщина, — конечно я верю вам. С этими словами она развернулась и пошла к лестнице по которой каких-то десять или пятнадцать минут назад сквозь страх и волнение спускались мальчики. Когда до притихших детей донесся звук захлопнувшейся двери, Джульетта с Пеппой подскочили к Бруно и Камило. — Вы в порядке? — Старшая из сестер подхватила булочки со стола. — Вот, ешьте, станет лучше. — Твои родители правда опять приходили? — Над головой Пеппы снегопад, с неуспевающими упасть на ярко-рыжие волосы снежинками, потому что таяли они в разы быстрее, сменился на холодный ветер. Кудрявый парень выхватил корзинку с выпечкой из рук Джульетты, поблагодарил её, взял Бруно за рукав рубашки и потащил его прочь с кухни. Перешагивая через ступеньку, парни быстро оказались на втором этаже, а после и в комнате пророка. Камило запер дверь за ними, после прислонился спиной к ней и сел на корточки. — Я очень устал, — пробурчал он. — Я тоже. — Будешь? — Парень в желтом пончо протянул булочку Бруно. — Как-то нет аппетита. — У меня тоже, — корзинка отставилась в сторону. Несколько минут они молчали, голова кипела мыслями, прогонами диалога, воспоминания лиц всех сидящих за столом. «Конечно я верю вам» — ложь или истина? Хотелось верить во второе, но Камило больше гложило другое. — С каждой секундой я всё больше хочу сбежать, — почти шепотом, но пророк услышал. — Оставишь меня? — Ты не пойдешь со мной? — Я не знаю. — Я тоже не знаю. Бруно замер обдумывая что-то. Кажется, в глазах его промелькнула обида, всё его тело будто поникло, небрежные, запутанные волнистые волосы на фоне песка превратились в тучу — точно такую же, что сейчас в голое мальчика. — Я не знаю пойду ли с тобой, а ты не знаешь оставишь ли меня, — заключил он. — Нет, — возразил Камило, — это не так. — Тогда объясни, потому что сейчас я ничего уже не понимаю — слишком много навалилось за день. — Ты не знаешь отпустишь ли меня, а я не знаю смогу ли уйти без тебя. Уйти? Остаться? Бросить? Терпеть? Бежать? Стоять? Защищаться? Спасаться? Отпустить? Притянуть? Объяснить? Молчать? Слушать? Закрыть уши? Оттолкнуть? Обнять? Подойти? Отступить? Любить? Расстаться? Что нужно сделать сейчас? Молчание накатило новой волной, пригнав вместе с тем к берегу новые мысли. — И что в итоге? — Бруно устало опустился на пол. — Ты хочешь бежать? — Всю свою жизнь я бегу, но я не хочу обрезать все пути возвращения. — Мы можем уйти вместе. — Ты больше не хочешь быть здесь? Совсем? — Может когда-нибудь потом, но сейчас ты знаешь ответ. Как же Бруно не любил серьезные разговоры: они словно обрушивались на него заставляя тело неметь, а не то слезы, не то злобу подступать к самому горлу образуя ком. — Мама вряд ли поверила. — Я тоже так думаю. — Если сбежишь ты один, то моя жизнь вернется к прежней в лучшем случае. Я не хочу этого. — Ты пойдешь со мной? — Если я сбегу с тобой, то никогда больше не услышу истории Пеппы, не почувствую мелкий дождик во время грустных или солнце опаляющее щёки во время веселых, не съем вкуснейших блюд Джульетты, не поговорю с мамой. Этого я тоже не хочу. — Я не могу остаться здесь, пойми. Из-за меня становится под риск твоя жизнь, но я попросту не вижу смысла сбегать без тебя. Я не знаю что мне делать, просто не понимаю. Я разрываюсь даже не на две части, а на миллион: одна говорит: «Беги без оглядки», вторая: «Останься, всё ещё может наладиться», третья: «Хватай Бруно под руку даже если он будет против и бегите, бегите вместе», четвертая: «Спрячься. Будь в городе, но чтобы не нашли» — и все они говорят в один голос, кричат, перебивают друг друга. Куча мыслей, куча слов, куча всего непонятного. Я просто не могу всё это понять. Оно в один момент обрушилось на меня и я не в силах разобраться сам, решить что-то столько важное в одиночку. Раньше от моих решений зависела лишь моя жизнь, но сейчас и твоя тоже, и что бы я не сделал — это отобразится на тебе. Мне сложно сделать выбор, я не знаю какой из них будет правильным, и даже плевать если плохо будет мне, но если из-за меня хоть как-то пострадаешь ты, то это будет просто ужасно. — Тише, стой, хватит. — Бруно приблизился к Камило, обнял его. Мурашки бегали по телу. — Не бери всё на себя. Я в состоянии сам решить или помочь тебе с решением. — И что же ты выберешь в таком случае? — Мне нужно подумать. — Да, я понимаю, но сколько тебе нужно времени? — Завтра к утру я смогу решить. А сейчас пошли спать. — Хорошо. Я пойду к себе. — Конечно, так будет лучше сегодня. — Buenas noches. — Buenas noches, cariño.