We Don’t Talk Anymore

Хисын, понимая, что нервы сдают, судорожно роется по карманам в поисках как назло пропавшего телефона и набирает давно вызубренный номер. Кей не бросил его тогда, помогая, и заставил выучить все эти цифры, чтобы ночью при резком пробуждении Ли был в состоянии озвучить как строчки из любимой песни. На том конце гудки давят на уши, а там и на мозг, но Хисын не сдается — после сброшенного вызова стучит ногтями по дисплею и звонит снова. Наконец Кей отвечает. Хисын облегченно выдыхает, упираясь спиной в стену и прикладывая телефон к уху дрожащими руками: — Хён, забери меня отсюда, пожалуйста. На фоне что-то падает и в следующую секунду раздается взволнованный голос друга: — Эй, Ли Хисын, что такое? Ты плачешь? Что случилось? Он тебя обидел? Хисын хочет усмехнуться, но получается лишь жалкий всхлип, который он старается заглушить рукой. Он выдыхает, пока первые слезы катятся по щекам, и отвечает чуть тише, чем раньше. — Не он… А я… Кей хлопает чем-то снова, а потом раздраженно цокает. Хисын надеется, что злятся не на него, но и на Джея злиться тоже смысла нет. Или есть? — Жди, я скоро приеду. — Жду, хён. И спасибо. Кей хмыкает: — Пока не за что. А впопыхах, собираясь и круша все на своем пути, вылетает из дома и попутно набирает номер Джея, потому что точно уверен, что ситуацию ему расскажут только с одной стороны. Поэтому он не может выслушать исключительно Хисына — Джей ему тоже важен. — Джей, твою мать, что произошло? Почему Хисын звонит мне в слезах? Что между вами произошло, мать вашу?! Ответом ему служит обиженное сопение вперемешку с ворчанием. Кей отодвигает телефон от уха, когда садится в машину, и слушает, как бурчит друг, но терпеливо ждет — бессмысленно торопить его, иначе он замкнется в себе еще сильнее. — Мы подрались. Я получил по заслугам. Кей закатывает глаза — эти двое и правда стоят друг друга; самые настоящие идиоты. — Из-за чего? Ладно, можешь не отвечать. Я еду за Хисыном, а потом сразу к тебе. Сиди на жопе ровно, прошу, хотя бы сейчас. — Хорошо, хён. Пока Кей мечется между машинами, выжимая из своего автомобиля максимум и наверняка получая штраф за превышение скорости, он думает, что могло произойти. Он же отправлял Хисына для простого разговора, а в итоге все, кажется, стало только хуже. Кей знает, как им плохо сейчас, как тяжело было все эти годы в разлуке, но он надеется, что разговоры помогут им. Сосредоточенно следя за дорогой, бросая каждые несколько минут взгляды на телефон в надежде на новый звонок, Кей совсем не замечает того, за кем и подорвался — Хисын стоит на месте, поэтому, выкручивая руль, Кей молится всем богам, чтобы этот застывший как статуя идиот остался жив. Слышится легкий удар, а он вылетает из машины и стремительно сокращает расстояние, поднимая друга с земли. — Ты в суицидники заделался, что ли?! Хисын грузно приваливается к его боку, прикрывая глаза и стискивая зубы до противного скрежета, что Кей невольно морщится. Как хорошо, что он подъезжал к высотке Джея и уже постепенно сбавлял скорость, иначе от Хисына остались только мокрое место и воспоминания. — Мне плохо… — А если бы я тебе сломал что-нибудь?! Ты вообще думаешь?! Хисын рад подумать, окунуть голову в ледяную воду, чтобы прийти в себя, но в голове крутятся события, произошедшие буквально двадцать минут назад. Те взгляды Джея до сих пор призраком ощущаются на его одежде, коже и в венах вместо крови. — Хисын, я понимаю, насколько тяжело тебе, поэтому постараюсь помочь. — Мне не помочь. Я убит. Кей фыркает. Сколько раз он слышал эту фразу именно из уст Хисына — кончился рамён? я мертв; затупил плейстейшн? я мертв. Но в этот раз «я убит» звучит реально отчаянно и блекло. — Хисын-а, — Кей мягко трясет за плечо, подводя к машине и опуская на задние сиденья, чтобы Хисыну было удобнее лечь. Только после этого он продолжает. — Прошу, не забывай, что ты не одинок. С тобой, я, Сону с Ники, Джейк с Сонхуном. Помни о нашей любви и поддержке. Мы вместе справимся со всем. И я хочу услышать, что произошло. Хисын обхватывает себя ладонями, пытаясь то ли согреться от пронизывающего ветра, то ли спрятаться и не выворачивать себя наизнанку, чтобы пересказывать его встречу с Джеем. Сейчас он слишком слаб, чтобы что-то делать или говорить. Поэтому вслух он произносит кое-что другое, переводя растерянный и вопросительный взгляд на друга: — Почему нельзя безжалостно убивать тех людей, которые безжалостно раздавили твое сердце? Я настолько пуст внутри, хён… Кей тихонько выдыхает, приглаживая взлохмаченные волосы Хисына и приобнимая за плечи. Его тоже пару раз интересовал этот вопрос. — Горе ты моё луковое. Спустя пару минут, казавшихся бесконечностью, он отпускает друга и садится на свое место, вновь заводя машину. Хисын сзади практически не шевелится, не издает каких-либо звуков, но от внимательного взгляда друга не скрываются дрожащие плечи, которые отражаются в зеркале заднего вида. Кажется, он скоро взорвется от переполняющих его эмоций: отчаяния, боли, разочарования, от ощущения собственной никчемности и желания сдохнуть где-нибудь под высоким забором многоэтажки Кея. Это все давит, сводит с ума и заставляет искупаться в слезах, чтобы после захлебнуться. — Мы приехали. Неожиданный голос Кея выводит его из задумчивости, и он поднимает расфокусированный взгляд на друга. — Тебе помочь? — Я сам, хён. Не надо. Весь путь проходит как в тумане, тело едва слушается, но он отталкивает руки Кея всякий раз, как он предлагает помощь. И зайдя в квартиру, которая стала его домом, потому что в ней живет Кей, тратит последние силы на то, чтобы разуться. Хисын даже не тратит время на посещение ванной — он проходит в гостиную и заваливается мешком картошки на диван. Кей тихо смеется, качая головой, когда закрывает за ними дверь, убирает обувь друга на полочку, и спешит в ванную. Уже с чистыми руками он заваривает успокаивающий чай с ромашкой для Хисына, достает какую-то простую конфетку и бредет к Хисыну. — Возьми чай и рассказывай, что произошло. Хисын не двигается — руку с лица не убирает, чай не принимает и рассказ не начинает, поэтому Кею остается лишь ожидание. — Я зашёл к нему, и все вроде было хорошо. Он начал извиняться за то, что сделал. Но во мне было столько агрессии, что я хотел его ударить, поэтому я даже замахнулся… Но не смог… Не смог сделать из всего того, что хотел. Я выбежал из его квартиры и сразу позвонил тебе. Это все. — Знаешь, что я тебе скажу? Внутренней пустоты не бывает. Обычно за такой пустотой стоят обида, боль, горечь, разочарование, досада, страх, одиночество, тоска или что-то очень-очень болезненное. Последнее, как раз, у вас обоих. Чувство внутренней пустоты, которое мучило тебя эти последние шесть лет, стало для тебя неким наркотиком, спасавшим тебя от разрушения и безумств. — Что ты хочешь этим сказать, хён? Хисын прихлебывает чай, а Кей довольно улыбается, пихая его в бок, чтобы хоть как-то расшевелить. — Пустоту можно заполнить, только отыскав что-то лучшее. Подумай над моими словами. А сейчас давай спать. Сегодня был сложный день. Хисын согласно кивает, накрываясь специально принесенным для него пледом, и удобнее устраивается на диване. Кей треплет его волосы снова. Эти двое точно сведут его в могилу, вот честно. Сводили тогда, шесть лет назад, правда, по отдельности, сводят и сейчас. Убедившись, что Хисын окончательно уснул, оставляет короткое сообщение в Катоке, чтобы после пробуждения не возникло каких-то непредвиденных ситуаций. Хисын порой бывает паникером высшего уровня. Дорога получается быстрой, почти незаметной и неощутимой, но Кей не жалуется, когда выбегает из лифта и стучится в дверь друга. По ту сторону мгновенно слышатся торопливые шаги, брякает полка с обувью и, кажется, падает что-то еще, но Кей хихикает. В этом весь Джей — в мелком хаосе после себя, стремительных действиях, попытках быть везде и всегда. Джей открывает резко, распахивая дверь и впуская Кея в квартиру, а выглядит так, будто аллергия прогрессирует и издевается над ним. Кей поджимает губы, качая головой, и Джей виновато опускает взгляд в пол, скрывая опухшие глаза и красные щеки за длинными волосами. Вот чертяка! — Я привез успокаивающий чай. С ромашкой и чабрецом. Джей прыскает под нос, отходя назад, и на этот раз бесшумно двигается на кухню, в которой закипает чайник, требовательно стуча крышечкой. Кажется, его и правда ждали. Кей мягко улыбается, ступая за другом, и занимается приготовлением любимого чая уже сам. Пока напиток настаивается, он шарится в холодильнике друга в поисках съестного, но Джей одергивает его и говорит, что уже пообедал, кивая в сторону чистой посуды возле раковины. — Не успел расставить. Кей кивает, хотя верит отчасти, и ставит чашку с дымящимся чаем перед ним. Садится следом, пододвигая свою чашку с кофе. — А я тебя слушаю. Джей хмурится, словно не верит в сказанное, и переспрашивает: — Хисын ещё не всё рассказал? — Рассказал. Но я хочу послушать твою историю. Тебе есть что сказать. Это видно по твоему опухшему лицу. Джей пожимает плечами: — Любовь есть любовь, и ни одно мощнейшее заклинание не вылечит разбитое сердце Хисына, но я живу с разбитым сердцем все эти шесть лет. Сейчас я бы согласился вернуться на шесть лет назад и изменить исход, но уже ничего не поменять. — When you start thinking a lot about your past, it becomes your present and you can't see your future without it, — и усмехается, когда Кей начинает отвечать ему по-английски. Они всегда так делают, когда разговор принимает более серьезный оборот, чтобы в подобных ситуациях Джей больше зацикливался на словах, которые часто исчезали из памяти, а не на боли, поселившейся в груди. — What do you mean? — Keep your love in your heart. A life without it's like a sunless garden when the flowers are dead. Everyone is creator of one's own fate. — You're getting, lost time will never come back? And it doesn't matter how slow I progress, the main thing isn't to stop and proceed? — Yes, you idiot. If you don't take a couple steps towards him now, he will move even further away from you. Джей ведет плечом, не давая четкого ответа, но просит лишь об одном-единственном: — Stay with me, hyung… Please. At least a little. — Okay, Jay. I'll stay.