We Don’t Talk Anymore

С момента их разговора прошла всего неделя, но казалось, что вечность. Их слова до сих пор крутились в головах, будто пытаясь ужалить посильнее, чтобы было ещё больнее. Кей всё также продолжал метаться между ними, потому что оба страдали из-за друг друга. Если бы не его стальные нервы и желание помочь, он бы давно забросил это дело — в своей жизни хотелось для начала разобраться. На Сеул постепенно опускалась зима. На улицах заметно холодало, поэтому лёгкую верхнюю одежду пришлось сменить на утеплённое пальто и отыскать из запасов Кея перчатки. Хисыну надоело сидеть в четырёх стенах и плевать в потолок, поэтому ему хотелось хоть какого-нибудь разнообразия. Он потихоньку собрался, выслушав от Кея миллион наставлений, и выбежал из его квартиры. — Вернись до девяти, иначе я пойду тебя искать! — грозный крик Кея раздался ему уже в спину, но Хисын хохотнул и показал большой палец. Он знал Кея, знал его возможности и все навязчивые мысли, потому даже не сомневался, что так и будет. Хисын, конечно, чувствовал себя маленьким ребёнком и первые дни возмущался на излишнюю заботу друга, но постепенно смирился. В глубине души он понимал, что таким образом Кей восполнял их пропуски из-за его переезда и старался быть рядом, ведь каждому человеку нужен человек. Хисын, напевая глупую песенку, услышанную утром по радио, направился в сторону парка, в котором не был почти шесть лет. Там первый и не успевший растаять снег блестел ярче, чем в остальном городе, ведь не каждый сунется морозить задницу на аттракционах или есть мороженое морозным днём. Но это был Хисын, и он, выдохнув огромное облачко пара, двинулся к каруселям. С их высоты открывался замечательный вид на живой Сеул — люди и машины казались совсем маленькими, быстрыми и будто бы ненастоящими. На «пробу» остальных каруселей ушло не меньше двух часов, и Хисын, уходя с колеса обозрения, понял, что задницу не только отморозил, но и отсидел, поэтому решил — нужно было срочно зайти куда-нибудь погреться и поесть. Живот в согласии заурчал. К счастью, на территории парка находилось небольшое кафе с забавной вывеской. Едва он пересек порог, над головой раздался звон колокольчиков, и взгляд невольно окинул помещение. Возле самого окна, за самым отдаленным столиком, сидел тот, кого Хисын не ожидал увидеть, хоть и чертовски сильно хотел. Джей. Хисын крупно вздрогнул, думая, что стоит ему сделать: уйти и поискать новое место или подойти к Чонсону, чтобы поговорить. Что-то внутри подсказывало, что они оба нуждались в разговоре, хоть и не показывали этого. Он выдохнул, расправил плечи и убрал чёлку с глаз, пока коленки тряслись, и руки дрожали. Мозг кричал бежать, а сердце просило подойти, поднять с места и крепко прижать к себе. Он сделал шаг к нему, и в этот момент Джей поднял голову. — Эй… Пак Джей… Чонсон сглотнул, удивленно смотря на него и невольно двигаясь, чтобы освободить место. Как же сильно он любил, когда Хисын его так называл. — Хисын? Хисын кивнул, но за столик сел с противоположной стороны, чтобы их разделяло хоть какое-то расстояние. Мельком брошенный Джеем взгляд говорил сам за себя — он хотел, чтобы они были рядом. — Нам надо поговорить, ты так не думаешь? Джей пожал плечами: — Думаю, но ты же сейчас начнёшь свои тирады о том, какой я плохой, — он горько усмехнулся, скрестив руки на груди, и весь подобрался, будто реально готовился именно к этому разговору. Хисын почувствовал дрожь по всему телу. Неужели Джей и правда видел его таким? Монстром? — Не начну. Я действительно хочу поговорить с тобой. Нам это надо, и ты это прекрасно понимаешь. Чонсон вновь взял кружку с почти допитым чаем, но замер и отставил фарфор. Пальцы его не слушались, и он боялся, что от посуды останутся лишь одни осколки, как остались осколки от его души после последнего разговора между ним и Хисыном. Его до сих пор иногда трясло от мысли, что они снова могли закончить так — без нормальных разговоров и правильного выяснения отношений. Но какие отношения между ними были сейчас? Кем они были друг другу спустя шесть лет разлуки и боли? Просто знакомые? Враги? Бывшими возлюблёнными их тем более не назовёшь. — Тогда останемся тут или пойдём ко мне? Оказаться в доме Джея хотелось меньше всего, но Хисын хотел спокойствия и тишины, а не окружающего их шума, который только путал мысли. — Я думаю, лучше пойти к тебе, тут слишком много народа. Нам не нужны лишние уши. — В этом ты прав, пойдём. Хисын первый вышел из кафе, слишком поздно осознав, что так и не поел, но он был на сто процентов уверен, что не сможет есть. В окнах он наблюдал за тем, как Джей благодарно улыбался стоящей за кассой девушке, как оплачивал свой заказ, и от этого в груди неприятно заныло. Начнёт ли Джей улыбаться ему также? Или он потерял эту возможность? Голова кружилась, и он прикрыл глаза, отвернувшись. На такого Джея, милого и улыбающегося, он не мог смотреть. — Хён? Ты нормально себя чувствуешь? — обеспокоенный голос Джея вывел его из задумчивости, и Хисын заторможенно кивнул. Чонсон стоял рядом с ним, спрятав руки в карманы чёрной куртки, и он, порывшись по своим карманам, вытащил перчатки. — Возьми, а то снова руки начнут болеть. Джей вздрогнул, шокированный резкой сменой настроения и темы, но без вопросов и лишних слов принял перчатки, надевая на руки. Даже за шесть лет он не смог справиться с аллергией кожи на мороз, поэтому носил с собой крем и прятал ладони в карманах, но сегодня его день был полностью отвратительным. Крем остался лежать на полке возле зеркала в гостиной, а предмет одежды висел на крючке в шкафу. — А теперь идём. Хисын отвернулся от него, направившись в сторону его дома, и Чонсон, кивнув в пустоту, побрёл за ним. Было ощущение, что они вернулись в те годы, когда Джей заботился обо всех, а Ли о нём, поэтому он позволял себе небольшие вольности и вёл себя как ребёнок рядом с хёном, который позволял ему это и наоборот поощрял. «Должен же хоть кто-то о тебе заботиться, пока ты отдаёшь всего себя младшим». А ещё Чонсон не понимал, зачем пригласил Хисына к себе, ведь в том доме произошло множество разных событий для них двоих. И не все из них были хорошими. Но они упрямо шли к этому зданию, пока Хисын обдумывал, что ему сказать. Но слова разбегались в разные кучи, и он хотел сказать лишь одно: «Вернись ко мне, пожалуйста». Но спустя пятнадцать минут показался дом Джея, и он понял, что бежать бесполезно. Они в полном молчании перешагнули порог, разулись и убрали верхнюю одежду в шкаф. Хисын действовал на автомате, по привычке, пока Чонсон пилил его спину и сжимал руки в кулаки, из последних сил стараясь сдержать желание обнять за талию сзади. Но он, как и подобало хозяину, скрылся в ванной, а затем быстро прошмыгнул на кухню. Там брякнули чайник и кружки. — Тебе твой любимый чай? С облепихой и медом? На мгновение стало тепло от воспоминаний и осознания, что Чонсон всё ещё помнил его предпочтения. Он повторил его маршрут, ополоснув руки и переходя на кухню. Джей носился по небольшому помещению как заведённый, но Хисын не смел это нарушить. Что-то в этом всём вызывало дикую ностальгию. Возможно, расслабленный Чонсон, который выпустил края рубашки из-под джинсов. Возможно, лёгкий свист чайника. Возможно, густой аромат облепихи и вязкое ощущение мёда на языке. Возможно, потому, что Джей навсегда пропах этим сочетанием. — Да, если можно. — Вот, держи, — Чонсон поставил на стол две кружки дымящегося чая, тарелочку с печеньем и сел первым. — О чем ты конкретно хотел поговорить? Ты вроде шесть лет назад мне всё ясно сказал. Оборвал со мной все связи. Даже не сказал, куда ты уехал. — О нас, — Хисын слабо улыбнулся, а Джей, захлебнувшись, подавился и закашлялся. О каких ещё «нас»? О тех «нас», которые распались шесть лет назад? — Кей долго не выдержит. Он буквально разрывается между нами. А у него самого не все хорошо в плане отношений. Я долго думал над этим. Поэтому я предлагаю… возобновить нашу дружбу? Я помню, что сказал в тот день, но я больше не могу это терпеть. Ты постоянно жаловался на своих парней, а я был твоей подушкой. А ты тогда не подумал, что я тебя тоже мог любить? Нет. Правильно, зачем нам это надо? Нас волновало только то, что мы сможем засунуть свой отросток в кого-нибудь. Каждый чертовый раз. Это было как ножом по сердцу. Но ты ничего не видел. Чонвон стал моей последней каплей. Если бы я не разорвал с тобой связей, то вернулся бы через пару дней. Я тебя забыл. Практически забыл. Пока Кей не сказал мне, что ты пытался покончить с собой. Я начал переживать за тебя. Не на шутку, поэтому принял решение вернутся в Корею навсегда. — Я понимаю, какой я был идиот, Кей мне не раз об этом говорил. Но после твоего ухода я буквально не видел смысла жить. Я пытался держаться. Долго держался. Но я не выдержал. Мне тогда было всё равно на то, что будет. Я позвонил Кею, он сорвался с работы и спас меня. Если бы не он, то я бы сейчас с тобой тут не разговаривал. Я пытался тебя забыть. Пробовал кучу способов. Находил себе парней. Но перед глазами был какого-то хрена только ты. Прошел год, два, три. Я так и не смог. Тогда я понял, что он меня, как будто частичку оторвали. Если можешь, прости меня. — Я тебя простил, потому что сам понял что сглупил, — несмотря на всё сказанное, Хисын не терял надежды на то, чтобы вернуть всё назад. Хотя бы их дружбу. — Так что, мы снова друзья? — Да, Хисын, друзья… Чонсон улыбнулся уже шире, увереннее, и на щеке появилась милая ямочка. И Боже, как же Хисын скучал по этой улыбке. Безумно скучал. Когда-то эта улыбка была его смыслом просыпаться утром и засыпать по ночам, чтобы вновь поскорее её увидеть. — Но можно вопрос, Хисын-а? — Хисын кивнул, и Чонсон растерял всю решительность, поджав губы. — Ты меня ещё любишь? И хоть этот вопрос был ожидаемым, Хисын не мог отрицать, что это ударило по нему, потому что да, он любил. Чертовски сильно любил, как ни любил никогда и никого, кроме Джея. — Уже нет, — но он ответил иначе, ведь гордость не позволяла согласиться. — А зачем ты спрашиваешь? Чонсон хихикнул: — Просто интересно стало. До такой степени стало интересно, что он решил любой ценой вернуть любовь Хисына к нему, чтобы они оба были счастливы. Он понимал, что это будет сложно, но был готов к этому. Его любовь к Хисыну была слишком сильна, чтобы ничего не предпринимать. — Не находишь это подозрительным? — Хисын выгнул бровь, и Чонсон хохотнул, покачав головой. — Мне и правда интересно было. — В таком случае я пойду. Кей ждёт. Я рад, что мы поговорили. И надеюсь, ты меня понял. — Да, я тебя понял. Тебя проводить? «Если будешь провожать, я боюсь, что не смогу уйти. Что останусь тут и буду держать в своих руках до конца жизни». — Я сам. Джей помнил фразу Кея: «Начинать всегда надо с того, что сеет сомнения в твоём сознании. Все дело в мыслях. Мысль — начало всего. И мыслями можно управлять. И поэтому главное дело совершенствования: работать над собой, а вернее над мыслями». Поэтому решил начать меня себя от и до, потому что должен был сделать это.

***

Когда Хисын вошёл в квартиру Кея, хозяин уже встречал его, но смотрел не зло, а как-то весело. Видимо, с матерью разговарил. Ли улыбнулся и первым делом обнял друга, повиснув на нём, как коала, чем не на шутку его напугал. — Ты просто не поверишь, что произошло! Кей, кое-как оторвав довольно смеющегося Хисына, ощупал его лоб и проверил пульс, но признаков болезни не было. Может, Хисын просто сошёл с ума? Больше походило на это. — Не пугай меня так, я слишком стар для глобальных новостей. — Тогда сядь и не вставай. В общем, я и Джей… Ну, мы помирились. — Вы что?! Где мой календарь, я отмечу этот день. Ты сейчас серьезно? — Да, на полном серьёзе. Я сам не знаю, что нашло на меня. Я гулял в парке и встретил его. Ну и в итоге мы теперь друзья, — на одном дыхании выпалил Хисын, не перестав хохотать и утирать выступающие слёзы. Это, конечно, не то, чего он хотел — а хотел он поцеловать Джея, покрыть лёгкими укусами всё его тело и не отпускать никогда, — но они снова общались и вернулись к дружбе. Сейчас это меньшее из того, что он мог бы попросить у мира. — Надо отметить это событие, — Кей, подхватив его под руку, потащил на кухню. В холодильнике на такой случай у него всегда хранилась бутылка великолепного шампанского. — Ли Хисын, ты меня поражаешь каждый божий день. — Я правда не знаю, что на меня нашло. Я его увидел, и у меня сердце ёкнуло. Это меня не сильно устроило, правду говоря. — Хочешь секрет открою? — Ну, давай, удиви, — Хисын также озорно выгнул бровь и тут же засмеялся, представив, как это выглядело со стороны. Два придурка, что улыбались во все тридцать два и ржали со всякой ерунды. Но это ли не счастье? Они снова были вместе, и это не могло не радовать. — Ты его до сих пор любишь. — Что? Нет, не может быть, не говори ерунды, хён. Втайне Хисын надеялся на это, но услышать подтверждение было больно. Он не хотел повторения тех событий шестилетней давности, поэтому зарывал все надежды глубоко, чтобы падать с вершин было не так страшно. — Мы идём по жизни, ненавидя и отвергая те или иные черты других людей, да и порой свои собственные, считая, что они достойны презрения. Просто расслабься, Хисын. Сбрось всю эту броню отрицания и пойми, что чувствует твоё сердце. А чувствует оно многое. Это я уже понял. — Тебе психологом идти надо. Больше бы получал. Я тебя услышал, хен, и подумаю над всем. А сейчас я хочу рамен и поиграть, и ты со мной. Это не обсуждается. — Как будто я был против, слушай. Они, переругиваясь и шутливо толкая друг друга, ввалились в гостиной — Кей искал заброшенную игровую приставку, а Хисын скрылся в спальне, чтобы переодеться. Это грело душу, и ему постепенно становилось лучше. Он хотел вернуть всё назад, и у него получалось. Спустя пару минут они запрыгнули на диван в ожидании загрузки игры и доставки еды. К рамёну нужно было что-то ещё. И пока Кей копался во всей этой системе, пытаясь настроить приставку, Хисын прочистил горло: — Хён, а как ты понял, что я его ещё люблю? Кей усмехнулся, но от инструкции не оторвался, и Хисын на секунду подумал, что его вопрос не услышали. — Это было сильно видно. Я заметил это, когда ты приехал. Я понимаю, что ты пытаешься показать, что тебе на него абсолютно с высокой колокольни. Но зная, что шесть лет назад ты был в него безумно влюблен, я заметил, что ты до сих не остыл к нему. Неужели Хисын настолько палевный? Или просто Кей видел то, что было недоступно другим? — Он такой идиот, ты знал? — Знал ещё тогда. Когда с ним познакомился, потому что в голове у него были только вечеринки. Я не понимаю, почему мы до сих пор дружим. У нас разные вкусы, да и в целом мы разные с ним. Слушай, Хисын. Может, конечно, неуместно это спрашивать, но как ты понял, что влюбился в этого придурка? — Это был первый курс. Мы познакомились совершенно случайно. Я его отвёл домой после очередной пьянки, и мы стали дружить. Всё шло хорошо. Но спустя время стоило ему меня обнять при очередной истерике из-за парня, я просто был готов рыдать от счастья, что меня обнимают. Я понял, что попал окончательно. Моя жизнь буквально зависела от него. Он такой милый, нежный, красивый. А его глаза… В них была целая вселенная. А его голос с утра… Это же рай для ушей. Я утопал в его голосе и в нём самом. Он такой прекрасный… — Хисын-а, знаешь, что я понял? — И что? Что довел меня до истерики? — Да нет, идиотина. Ты не переставал его любить и уже не перестанешь — И правда… Я его слишком люблю… Удивило ли его это? Наверное, нет. Это было слишком очевидно.