***
Граница Сити с Пустошью вызывает странные мурашки, проходящие по коже Корса, когда тот ступает на песок. Он здесь другой. Мало пыли, больше грязи и мелких металлических деталей, за которые некоторые обитатели дальних зон дали бы немало. Под ногами валяются ценнейшие вещи, которые, тем не менее, ничего не стоят. Некому будет их продать или отдать. Здесь они лишь мусор. Такой же, как и пепел от сжигаемых произведений искусства. Картины, рукописи, пластинки, книги — всё летит в один большой костёр. И Корс, как бы ему самому ни было противно это понимать, приехал помогать уничтожать остатки, отобранные у повстанцев. Среди прочего, в его руки попадает листок, на котором записана песня, ставшая голосом восстания. Её написал и исполнил Джой. Её пели повстанцы в комнате с радио. Её напивали Корс с Багбиром в моменты, когда чувствовали себя одиноко и потерянно. Она не должна была сгинуть в огне. Пока дракулоиды заняты ломанием очередной картины, Пугало отходит подальше, к крупному камню. Кладёт листы в песок, слегка присыпает их сверху и замирает, краем глаза примечая человека в отдалении. Он прячется за скалой. Достаточно далеко, чтобы не заметили люди у костра, но сам он мог наблюдать за ними. Должно быть, один из жителей Пустоши. Что ж, это к лучшему. Корс кладёт камень сверху, опуская довольно резко. Но очень вовремя. Сзади слышится голос ещё одного пугала. — Хей, что ты там делаешь? — Ящерицу давил. — Фыркает Корс, — Забралась в штанину, выбесила до ужаса. — Сейчас у всех нервы не в порядке. — Соглашается Пугало и буднично советует сходить и попросить у доктора успокоительных. Корс соглашается.***
В радиорубке Дока слышится привычный треск аппаратуры. — День подходит к своему мидл-эйту, меломаны! — Мурчит в микрофон ведущий, — И ближе к этому часу... Он замечает в окне, как подъезжает знакомый мотоцикл. Не вовремя, не по расписанию. Неужели случилось нечто из ряда вон? Он не узнает, пока не выслушает. И не может пустить сводку новостей, а потому объявляет время песен Guns`n`Roses, ставит пластинку, подкручивает ползунки и к приходу женщины уже снимает наушники. — Бегаешь, словно тебя дракулоид укусил за... — Он не успевает договорить, бумаги тычут ему прямо в нос. — Сегодня возле стен города сжигали вывезенные из Сити вещи. — Докладывает женщина, — А один из Пугал просто вынес это и спрятал в песке, придавив камнем. Звучит как бред, но девушка явно взволнована, а не сошла с ума. И потому Док принимает бумаги из её рук, пробегает глазами по строчкам. Песня очень яркая, вольная, смелая. Такие в Сити не любят. Не удивительно, что её хотели сжечь. Удивляет Дока здесь другое. — Какой из Пугал? — Хмурится мужчина. — Корс. — Знакомое имя вызывает древнюю боль под сердцем. Её хотелось забыть, но она всплывает нетонущим трупом каждый раз, как Док ставит красные пластинки или те экземпляры, что принёс некогда близкий друг. Кажется, он и сейчас хотел сделать ему подарок. Передать то, что мог, через чужие руки. Знает же, что Док любит. — Кажется, у ребяток была музыка без слов. Отнеси им, может смогут записать что-то. — Он отдаёт листки девушке и тут же отворачивается, обратно надевая наушники. Музыка кончается и он возвращается в эфир с чёртовой горечью, засевшей в горле.***
Жаль, Док не знал, что в это время происходило в Бэттери Сити. В своей маленькой, опустевшей квартирке, Корс сидел на полу. В кухне работал телевизор, освещая её переменчивыми огнями и лепеча что-то свое. В основном, трансляции из судов над пойманными бунтовщиками, прерываемые лишь редкой рекламой. Но Корс уже давно не слушал его. Он пел. Одними губами, но на всей громкости души, единственную заученную песню. Отстукивал ритм по коленям костлявыми пальцами и покачивался, словно в трансе. Пустошь сочилась в его комнату, говорила на волнах далёких зон, неслышимых, невидимых и не воспринимаемых ни одним радиоприёмником. Не зная, что поёт эту песню вместе с ещё живым Джоем, сидящим в одиночестве в звуконепроницаемом подвале. Вместе с Жёлтой, притаившейся на задворках своего бывшего места работы. И вместе с пятью неизвестными ему музыкантами, живущими за стенами Бэттери Сити, но чувствовавшими боль и страдания граждан города. Корс повторял строчки песни снова и снова. Не хотел прекращать. Не хотел отпускать их даже наглотавшись таблеток. Если бы он только знал, что совсем не остался один...